Идеал

Срочные новости Известная балерина и дочь мультимиллиардера Люсьена Хартфилия в 19:32 попала в аварию на улице Магнолия, рядом с домом 47. Подробнее нам расскажет наш корреспондент, который уже на месте происшествия. Тома, ты меня слышишь? Можешь рассказать, что случилось и как сама Люсьена? Есть ещё пострадавшие? — Да, я только что прибыл на место событий, мне сообщили, что в автомобиль Люсьены врезалась машина. Свидетели говорят, что она ожидала возле светофора, а другой автомобиль мчался со стороны часовни. Сообщают, что эту машину преследовала полиция. Рядом со мной сейчас офицер Лаксус Дреяр, он согласился рассказать о произошедшем. — Машине потерпевшей не повезло оказаться не в том месте, не в то время. Это был преступник, за которым шла слежка, он не справился с управлением из-за дождя и врезался в машину гражданки. Сам преступник скончался на месте, водитель Люсьены, Марк Кларк, также пострадал и сейчас в реанимации. Люсьена, как мне сообщили, стам же, но не в таком тяжком состоянии, как её водитель. Ей повезло, что она находилась на пассажирском сидении, так что не стоит переживать. — Пока что состояние Люсьены неизвестно. Полиция понесёт ответственность за пострадавших граждан? — Я прекрасно понимаю недовольство, но прошу сохранять спокойствие и ожидать дальнейших новостей. Как вы слышали, полиция не хочет брать на себя ответственность за содеянное. Можно ли доверять им и быть уверенными, что очередная погоня не погубит ни в чём не повинных граждан? Как всем известно, сегодня вечером у Люсьены Хартфилии должна была состояться премьера балета «Мой мир» авторства Макса Алорса. Сейчас театр отказывается давать интервью, состоится ли замена Люсьены и… Выключив телевизор, девушка откинула пульт, после чего услышала резкий звук сломанного устройства. Сколько интервью она просмотрела за этот год, не сосчитать. В тот момент для неё весь мир рухнул. Недельная кома, реабилитация, которая длилась два месяца, поднятие на ноги ещё полгода, а дальше ничего. Люси не хотела дальше танцевать, желание просто пропало. Неестественно худое тело — многие могли бы подумать, что девушка страдала анорексией, и это, по сути, отчасти было правдой. Но такое тело было необходимым, ведь Люси была балериной. С самого детства девушка подвергалась самым сложным тренировкам, её обучали лучшие учителя балета, она получала приглашения от многих театров, только бы она станцевала в их спектакле. И куда теперь делось всё это? Сейчас её тело стало ещё худее, стройная фигура теперь не была идеальным телом балерины. Как и прежде ни единого грамма жира, но лицо стало впалым от недоеданий и частых рвотных позывов. Единственное, что выдавало в Люси балерину, это искалеченные кривые ступни. Нет ни маникюра, ни чего-то, похожего на педикюр. В пуантах ноги балерин прекрасные, но это лишь красивая обёртка, за которой скрывалась жестокая реальность. Растительность на её теле давно не появлялась из-за огромного количества процедур, которым девушка подвергалась годами. Ни груди, ни ягодиц. Худые атлетичные ноги, пресс, который уже не тот, что прежде, выпирающие от голодовок кости. Девушка могла не есть по несколько дней, а если и ела, всё лезло наружу. Балерины не голодали, конечно, они ели, только рацион и размер порций был жестко ограничен. Но сейчас Люси не могла есть даже это особое меню. Люси посмотрела на свои профессионально искалеченные пальцы на ногах. Ноги, которые все считали прекрасными и которыми все восхищались, казались ей кривыми и уродливыми. Ногти на ощупь были как гармошка, а пальцы деформированы в странные шарики на изгибах. Каждый раз, когда она надевала любую обувь, она была ей не в пору и доставляла ужасающую боль. Отец, конечно, нанимал ей мастеров, но увы, ни один из них ей не помог. Люси привыкла подавлять свою боль, во время тренировок у неё всегда болели ноги и поясница от неестественных прогибов, которые нужно было терпеть. И за годы она сумела закрывать свою боль в уме. В школе балета многие девочки завидовали её гибкости. Завидовали… Чему завидовать было, девушка мало представляла. Ведь сейчас от её идеального тела балерины остались лишь воспоминания, сплошное разочарование. Она и до аварии считала себя недостаточно идеальной, а теперь стало только хуже… и горше. Хотя даже тогда, когда её тело было «идеально» для балерины, она мало считала его привлекательным. Даже множество молодых людей, с которыми она спала, не смогли убедить её в том, что её тело прекрасно. И довести девушку до оргазма тоже никому не удалось. Ни один мужчина, ни даже женщина, с которыми у Люси также был опыт, не смог подарить ей наслаждения. Девушка уже вообще мало что чувствовала, в моральном плане в том числе. Вот бы рядом была мама, которой нет целых 20 лет. Люси уже 26, а она до сих пор живёт идеально-отвратительной жизнью. Даже упиться не получалось, потому что алкоголь был ей противен, а наркота… девушка не могла так низко пасть. Лейла, мама Люси, была воистину идеальной примой. В балете так называли самую искусную балерину, каковой и была Лейла. До замужества её мать уже прославилась как бриллиант, а прима выше любого диаманта в мире танцев. Люси с трёх лет занималась в школе балета, даже толком не училась в обычной, не ходила в институт, не заводила друзей. Только чтобы стать такой же искусной примой, как её мать. Идеал матери стоял в её голове, давал ей смысл существования и чувство единства с мамой. И кто бы мог подумать, что день, когда её могли назвать примой, стал для неё сущим кошмаром. Сколько бы она ни пыталась вернуться в русло после выздоровления, она тут же рвала. Люси сама не понимала почему. Психолог говорил, что это психологическое отторжение, депрессия. Девушка боится вернуться, ведь то, что она потерпела крах, когда только-только должна была подняться выше небес, и что придётся начать заново, было сущей мукой. Может, психолог и была права, но каждый раз при новой попытке вернуться она рвала. Даже когда не было чем. Её отец, смотря на то, как мучается его дочь, и зная, как ей было важно стать примой, нанимал лучших врачей, лучших психологов, лучших учителей… но каждый раз крах, падение, разрушение. Каждый раз за завтраком отец ей говорил, что, если она не хочет, она может поступить, куда хочет и найти достойного человека, выйти замуж, родить детей. Люси была противна такая мысль, она не для этого с трёх лет тренировалась, чтобы в 26 погрузиться в рутину семейного безумия. Почему она продолжает смотреть на напоминание всего того, что погубило её жизнь? Причина одна: убедить себя в том, что это не её крах. Это не её ошибка. Она должна вернуться и стать примой. Несмотря ни на что. Для Люси эта мечта — своего рода стремление быть ближе к матери, стать похожей на неё. Это всё, о чём она мечтала и мечтает. На другое ей просто всё равно. Она должна быть идеальной, даже психологически, и, каждый раз смотря все эти видео, она себя хотела убедить. Для неё это выше. Для неё это цель. Для неё это жизнь. Другого быть не может. Тук. Тук. Тук. Услышала она стук в дверях её комнаты, когда открылась дверь, в абсолютно тёмном помещении появился крошечный лучик света, который хоть как-то показал комнату и её хозяйку. Люси забила гвоздями окна толстыми шторами, которые не пробивали даже лучик света в комнату, и выкрутила все лампы. Здесь был лишь один источник света — это огромный плазменный телевизор, который сейчас тоже не работал. — Молодая госпожа, вас господин вызывает, — тонкий тихий голос прошёлся по комнате эхом, она никому не позволяла сюда заходить, даже убирать. Люси и сама не знала, что творилось в её комнате, но липкость в некоторых местах линолиума давала крошечное представление, в каком состоянии находилось помещение. Благо, зловония не было, так как комната оснащена хорошей вентиляцией, и пыль тут надолго не задерживалась. — Хорошо, сейчас буду, — промычала та в свои колени, понимая, что её рот был сухой от обезвоживания. Девушка не пила воду, полностью позабыв, что ей она необходима, снова и снова смотря интервью и даже видео с камер во время её краха. Она часто и по несколько дней не пила воду или не употребляла пищу. Она привыкла мало есть, а за этот год привыкла вообще ничего не есть. Встав с дивана, который был забит всяким хламом, девушка поплелась босиком по полу. Она даже не знала время, ведь телефон был выключен многие месяцы, а на часы она смотрела только тогда, когда выходила из комнаты в холл. Там стояли большие красивые часы, даже, можно сказать, сказочные. Заказ отца на день рождение матери, когда Люси был только год. Без пятнадцати девять и, судя по окнам, где было светло, это утро. А она даже не засыпала. Ещё одна проблема: Люси страдала бессонницей. Таблетки не помогали, врачи разводили руками. У девушки были кошмарные синяки под глазами, даже все косметические процедуры, на которые отец тратил большие деньги для своей единственной дочери, не могли скрыть её состояние. Весь их особняк выглядел словно сказка, её отец был из королевского рода, дальнего, но всё же. Многие бы сказали, что Люси принцесса. Так её действительно называли. Принцесса балета, что для неё не было оскорблением. Она хотела быть примой балета, той, что стоит выше всех. А не… принцессой. Дойдя до главного холла, она подошла к двери столовой, где за большим длинным столом уже сидел её отец, с кем-то общаясь. Этот кто-то был мужчина средних лет с розовыми волосами… розовые? Люси знала, что последние годы молодёжь предпочитала окрашивать свои волосы в неестественные цвета, что для неё было неприемлемо, пошло и вульгарно. В балете такое не разрешалось, всё это откидывалось. Лишь строгость, грациозность и естественность. И вид этого пошляка был вне всяких приличий. Чёрная в дьявольском стиле футболка с инициалами E.N.D., кожаная с шипами куртка, под столом она увидела его рваные у колен чёрные штаны. А его розовые волосы были собраны в небольшой хвост, затылок сзади был выбрит. Такой человек и в их доме? Люси поверить не могла, что отец с ним даже общался. Обычно Джудо таких даже взглядом не удосаживал, а тут общение. Её отец был ещё более консервативным, чем она. Всегда одетый в элегантные костюмы, с идеально уложенными назад волосами и ровно подстриженными усами. Ни единого изъяна, ни единой пылинки, ни единого скомканного несовершенства. — Люсьена, доброе утро. Прости, ты, наверное, спала, — Люси подняла бровь, морща лоб. На ней сейчас была голубая пижама, если бы не слуги, ходила бы она в лохмотьях, даже похуже, чем их гость. Хотя то, как одежда сидела на девушке, прекрасно демонстрировало, насколько Люси страдала анорексией. — Смешно, — Хартфилия даже не выдала что-то, похожее на улыбку, отвечая отцу. Он знал, она не спала. — Прости, это не было сарказмом, — виновато сказал Джудо. Он очень волновался о состоянии своей дочери и буквально делал всё, чтобы его Люси чувствовала себя лучше, — Садись, поешь. Я специально попросил поваров приготовить овсяные панкейки, которые ты любишь, тут есть даже мёд и шоколад. — Я не особо голодна сегодня, просто воды налейте, — ответила та, присаживаясь рядом с отцом, напротив незнакомца. — Может, хотя бы салат съешь? Доченька, ну нельзя же себя голодом морить, ты в последний раз ела два дня назад, и то это был кусок хлеба. — М-м-м, спасибо за заботу, но я не голодна, — тот кусок хлеба она вывернула через час, после того как его съела. Люси буквально питалась одной водой, и то уже вода не лезла в горло. Чёрт, да она так сдохнет от обезвоживания. — Ну, — он неловко скривил губы, — Люси, я хочу кое-кого тебе представить. Это Нацу Драгнил, младший брат моего партнёра по бизнесу, а также твой новый тренер. Он много лет жил в разных странах и три года отсутствовал в городе, изучал хореографию, и его спектакли сейчас довольно популярны. — Хм, — Люси снова на него посмотрела. Единственное, чем он выделялся, был его внешний вид… ну и глаза. Люси была убеждена, что он метис. Сложно назвать его азиатом, скорее всего метис. — Ни разу не слышала. — Кхм, — кашлянул отец. — Он проявил желание поставить тебя на главную роль в его следующем спектакле и… — Прям так уж и проявил, — в первый раз Люси улыбнулась, и то это была ухмылка. Она знала, что под словами «проявил желание» были деньги её отца. Джудо не оставлял попыток вернуть дочь на сцену. — Вы балет ставите? — Не только. Я люблю экспериментировать, — сказал тот, Люси не понравилась его интонация. Он словно её изучал, что её неистово бесило. — У нас есть зал, где Люси трениру… ровалась раньше. Можете там заниматься, — ответил отец, словно не ощущая повисшей тут напряжённой атмосферы. Вернее ощущал, но не подавал виду. — Отец… — хотела возразить девушка, но… — Тогда можем начинать хоть сейчас. Переодевайтесь, я буду ждать вас в том зале, — перебил Нацу. — Где я могу переодеться? — Горничные покажут вам вашу комнату. — Простите… комнату? — Люси не поверила своим ушам, ни один тренер, которого нанимал отец для неё, тут не жил. — Он будет здесь жить, — ответил Джудо, явно довольный собой, а Люси мысленно заорала. Вся эта ситуация для неё была настолько абсурдной, что самой не верилось. Этот мир сошёл с ума, если её отец пустил такого мужчину в их дом. Так не просто пустил на порог, но и комнату выделил. Джудо даже переночевать гостям не разрешал, а тут этому выскочке, внешний вид которого буквально кричал о том, что он сброд, которого отец, естественно, не переносил, теперь будет жить в их доме. *** Через час, с усилиями горничных, Люси надела своё балетное трико, которое слегка висело на ней. Фигура её была настолько худой, что были видны кости рёбер. На ногах были тёплые чулки, закрывающие её ноги до бёдер. На ногах были старые рваные пуанты, мягко сказать, слегка потрёпанные временем. Зайдя в зал, она увидела Нацу в спортивных штанах и чёрной майке, открывающей вид на его накаченное тело. Но его ноги… он был без любого упоминания обуви. Люси всё равно знала, что надолго она тут не задержится, так как во время танца она начинала рвать. — Долго ты… — сказал он, зевая. — А перед отцом говорил на вы… не припоминаю, что давала позволение… — Мне оно от тебя не нужно. Твой отец мне дал полную власть над всем, что я буду делать в этом зале… конечно, в рамках приличия. И пока мы в пределах этого зала, ты должна обращаться ко мне тоже на ты и никак иначе, — ответил он, ухмыляясь. — Да неужели? — он буквально разозлил её. Да как он смеет?! — У меня есть несколько правил, которых ты должна будешь придерживаться. Первое правило: снимай пуанты, ты недостойна их носить, пока я не дам позволение. Пока что приходи босиком, тут, как я чувствую, полы с подогревом так что не заболеешь, — Люси посмотрела на него, как на сумасшедшего. — Что смотришь? Снимай давай! — Я не обязана тебя слушаться… — огрызнулась девушка. — Правило номер два: ты обязана делать всё, что я тебе скажу. Никаких упрёков, никаких огрызаний. Если ударишь меня, я отвечу тебе тем же. Хоть кричи, хоть брыкайся, хоть угрожай, твой отец ничего мне не сделает, как и ты. И заодно правило номер три, — он подошёл к парадной двери и повернул ключ, положив себе в карман, — ты не выйдешь отсюда, пока я тебе не скажу. Туалет тут есть, не пропадёшь, а если захочешь блевать, ты знаешь, куда тебе идти. Я с тобой нянькаться не собираюсь. Люси в шоке смотрела на него. Да он сумасшедший! Она тут же пошла к двери, которую он закрыл, и начала дёргать. Не поддавалась. — Откройте, выпустите меня, — кричала та, но никто не ответил. Девушка била руками со всей силы, слуги ведь должны слышать, почему никто не обращает внимание? Зря она вообще сюда пришла, надо было запереться у себя в комнате. — Правило номер четыре, хотя… — он хмыкнул, — это больше предупреждение, — он подошёл к ней, Люси только сейчас заметила, что он был на голову выше и в несколько раз шире её. Настолько, что буквально мог раздавить одним пальцем. — Только зря тратишь моё время, ты вообще любишь танцевать? Я не вижу в тебе приму! — Что ты сказал?! — она замахнулась рукой и ударила его по щеке, после чего он ударил её в ответ, отчего девушка упала на пол. Щека горела от его удара. Да как он смеет?! Её никто никогда не бил, а тут этот выскочка себе такое позволяет! — Правило. Номер. Два, — спокойно сказал он, его взгляд был холодным и ужасающим. Он сел на корточки, взял её за подбородок и буквально заставил посмотреть на себя. — У тебя глаза мертвеца. Как у примы может быть такой взгляд? Люси вывернуло наизнанку, всё вылезло наружу. Взгляд мертвеца… да она прекрасно это знает! Последний год у неё другого взгляда просто не было. — Хм, настолько ничего не ешь, что блюёшь водой, — сказал тот, вставая. Он зашёл в кладовку и достал ведро со шваброй, буквально бросив около неё. — Вытирай. Твои помои, тебе их и убирать. — Я и убирать?! Да ты с ума сошёл! — это уже было утверждение, а не вопрос. — А что, принцесса балета настолько зазвездилась, что собственную звёздную блевоту вытирать не в состоянии? Люси даже сказать было нечего, все ругательства были на её лице. — Ах да. Правило номер пять: ты обязана есть. Даже если не хочешь, съешь. Даже если выблевала всё, снова ешь. Я сказал поварам готовить специальное меню, и тебе, принцесса, оно явно не понравится. Вытирай, и начинаем заниматься. — Не буду, — она откинула швабру в сторону и встала. — Я Хартфилия, и гордость у меня есть. Нацу лишь поднял брови на эту фразу девушки. — Ну, твоё дело, но, пока мы не закончим, ты не выйдешь отсюда, — он подкинул ключ и ловко его поймал. — И, кстати, если приходить не будешь, тебя силой сюда притащат. Так что отвертеться не получится. Он пошёл к дивану и сел, включая телефон. Ну серьёзно, ему тоже нужно есть. Не будет же он с ней тут торчать всерьёз? Как же она ошибалась: прошло непонятно сколько времени, а он даже ничего не сделал. А Люси сидела около двери, поджав колени и обнимая их. Она уже здесь кучу времени, а ему хоть бы хны. Сидит в телефоне и изредка поглядывает на неё. Ну нет, Люси не опустится до того, что будет прислуживать кому-то. И почему отец до сих пор не пришёл за ней? Ну, ей не привыкать сидеть и ничего не делать, она так по несколько дней сидит. Только вот это не комната, и она здесь не одна. Глубоко вздохнув, девушка решила поразмять тело, от долгого сидения её ноги уже буквально посинели. Люси бродила по залу, не обращая внимание ни на что, и вот она подошла к зеркальной стене, впервые за несколько недель увидев себя. Вид, конечно, был не самый лучший, что тут сказать. Сидеть здесь она-то сможет, но его общество… да её уже от него тошнило. И он что, реально будет с ней тут сидеть, пока они не закончат? Её щека ужасно горела и, судя по отражению, слегка опухла и покраснела. Ударил он её знатно. Хотя и у него щека была красная от её пощёчины, что не могло не радовать. Зря она не вмазала ему получше, он-то точно ударил её сильнее, чем она. Снова посмотрев в зеркало, она поняла, что сильно так потеряла форму, раньше её тело было более подтянутое, а сейчас рыхлое, одни кости и видны. В комнате ей было всё равно, она же себя не видела, только чувствовала. А сейчас, глядя на себя в зеркало, Люси осознала, насколько сильно похудела. Последний раз она серьёзно тренировалась в тот день премьеры. Она до сих пор помнила тот момент. Её похвалили, сказали, что после этого спектакля ей обеспечено звание примы. И что сейчас? Где она? Упала чуть ли не с небес в грязь. Не такого она желала. Не такой жизни она хотела. Нет, точно не этого. И вдруг что-то закрыло её глаза, она почувствовала, что сзади что-то завязали. — Какого?.. — Тихо, не смотри в зеркало. Оно будет только напоминать о пережитом поражении и его последствиях, — его голос был прямо у её уха, а руки опустились на плечи. — Если ты доверишься мне и моей методике, — он начал опускать руки по изгибам её тела. — Я создам из тебя приму, — он дотронулся до её ног и начал снимать пуанты, освобождая её ступни. — У тебя ноги профессионала, нечего сказать, но вот тело, — он начал снова подымать руки, сначала по ногам, потом дотронулся до её живота, талии, груди. Её словно током ударило. Стоп, груди? — Какого чёрта ты творишь? — возмутила та, жаль, у неё не было ногтей, так бы она впилась ими в его руку. — Доверься мне, и я покажу тебе то, чего тебе не хватает, — произнёс он у её уха, щекоча дыханием. Она, конечно, его остановила, но с сердцебиением было сложнее. Да как так? Никто довести её до оргазма не мог, а тут она буквально растаяла от его прикосновений, а он ничего такого не сделал. Видимо, секса ей всё-таки не хватало, хотя даже мастурбировать ей особо не хотелось, несмотря на то что раньше она часто себя так расслабляла. — Хм, думаешь, сможешь меня чему-то научить? Я с трёх лет танцую. — Да ты хоть всю жизнь можешь танцевать, но тебе до идеала ещё не хватает многого. Урок номер один: полюби своё тело! — он что, серьёзно? — Полюбив его, станешь на шаг ближе к приме. Ты же танцор, ты знаешь, что для нас важно. Каждый танцор, который любит своё ремесло, получает немыслимые оргазмы, доводя себя до пика лишь танцами. — Люси знала об этом, но никогда не испытывала. Ей действительно не нравится её тело, оно было идеально для балерины, но в сексуальном плане совсем не было привлекательным. — Почувствуй моё движение и повторяй за мной, — он прислонился настолько близко, что она спиной ощущала его. — Ты что майку снял, — возмутилась та. — Да. Проблемы? Разве это не обыденность для танцоров? — он был прав, часто мужчины на репетициях от давления и жары снимали верх гардероба, девушки же себе такой роскаши позволить не могли. — Музыки нет! — сказала она, почувствовав, как его палец делал круг у её соска. — Прекрати! — Она нам не нужна, — Нацу проигнорировал её последнюю фразу, но он так горячо это прошептал у её уха, что она чуть не упала. Хотя нет, он просто двинулся вправо, но она не успела среагировать и споткнулась. Он удержал. — Я же сказал, чувствуй меня. Это как секс, когда партнёры чувствуют ритм и двигаются в такт друг другу, — секс, как давно он у неё был, Люси уже сама не помнит, каково это. Он снова двинулся, но теперь влево, и она двинулась за ним, в такт бедрам. Довольно неуклюже, но она почувствовала его. — Молодец. А теперь, несмотря ни на что, двигайся со мной. — В каком смысле несмотря ни на что? — не поняла та, но в следующую секунду осознание пришло, как ясный день. Он опустил руки к животу и поднял выше, к груди, затем Нацу поднял её руки выше её головы, делая шаг в сторону, затем назад, выгибая её к нему. Она почувствовала его духи с запахом свежего древесного угля. Он ни на секунду не отошёл от неё, их тела были близки настолько, что их пот смешался, отчего она почувствовала знакомый запах. Только она не могла понять, откуда он был. — Молодец, — он снова дотронулся до её груди, отчего та вздрогнула. — Я же сказал, продолжай повторять за моими движениями. — Легко тебе говорить. Обязательно меня лапать? — Да, — кратко ответил тот, сжимая её грудь. — Кхм… Ты демон, — тяжко вздохнула та, и она поняла, что это скорее был вздох наслаждения. — Мне часто это говорят, — на этот раз он сделал круг, отчего Люси снова чуть не упала, но смогла устоять и повторить за ним. Его вторая рука скользнула вниз, проводя пальцами между её ног. — Продолжай, — сказал он, прежде чем она успела открыть рот. Он двинулся вправо и влево, от каждого движения темп становился всё быстрее. — Не падай, — её ноги уже содрогнулись от такого. Чёрт, да он же буквально мастурбировал ей, это что за урок такой?! Люси продолжила повторять за ним, она уже чисто инстинктивно понимала, как ей двигаться. Так как на ней было трико, всё происходило в одежде. Но мысленно она уже мечтала об отсутствии этих ненужных тряпок, за что она тут же себя отругала. Люси резко вздохнула, не сдерживая стон, и тут резко рука, что сжимала её грудь, поднялась и сняла с неё повязку. Перед Люси было зеркало, где она лицезрела себя. Покрасневшее лицо, потрёпанные волосы, расслабленное сексуальное тело… сексуальное?.. Верно, она словно увидела себя совсем с другой стороны. Сзади Люси буквально увидела демона. Сейчас он ей не казался сбродом. А совсем наоборот, чересчур сексуально-обаятельным. Какого чёрта?.. Он продолжал рукой ей мастурбировать, она была всё в том же в чёртовом тонком трико. Она отвернулась, чтобы не видеть, как она извивается и тяжело дышит, но он ей не дал, свободной рукой взяв её подбородок, чтобы она смотрела. — Смотри, Люси. Смотри и получай удовольствие от того, что видишь. Запомни это чувство, хорошо запомни. Именно такие чувства должна испытывать ты во время танца, — она никогда не думала о таком, даже приблизительно. Как балерина она отточила свои навыки до инстинктов, но такое она никогда не испытывала. — Я научу тебя испытывать это во время танца. Но сначала ты должна полюбить своё тело, — он остановился, из-за чего Люси почувствовала разочарование. Почему он не заканчивает начатое? Она впервые чувствует такое, а он её лишает нового ощущения. Но затем его руки двинулись к верху её трико, взяли за лямки и начали опускать, раздевая её. Он опустил трико к животу, полностью обнажая грудь девушки. — Продолжаем, — он снова начал двигаться, и она выгнулась с ним. Она тяжело дышала, а он не дал ей отвернутся, держа её за подбородок, заставляя смотреть на себя. Внутри уже буквально всё пылало. Он провёл свободной рукой по груди, при каждом новом движении то сбавляя темп, то наращивая. Она не думала, что её тело может быть настолько горячим. — Смотри, — улыбнулся он лукавой улыбкой дьявола. — Ах ты ж… — только и смогла выговорить Люси, содрогаясь каждый раз. — Итак, кто я? — прошептал он. — Демон, — ответила она, но это звучало скорее как комплимент, а не ругательство. Он опустил её трико ещё вниз, полностью обнажая тело девушки. Только он был в своих спортивных штанах. — Ты когда-нибудь так танцевала? — спросил он, словно ублажая. — Нет, — сколько лет она танцует, но именно так — впервые. — Плохо. Любой уважающий себя танцор часто так танцует, — он провёл пальцами по половым губам, снова делая шаг влево. — Сомневаюсь, что танцоры трогают себя во время танца, — произнесла она, прикусывая губы. — Бывает и такое, но, знаешь, всё когда-то бывает в первый раз, — он сделал ещё шаг, увеличивая темп, отчего она стиснулась зубы, чтобы не простонать. — Смотри. Танец стал напористее, она выгибалась на каждое его движение, повторяя за ним, а темп руки то наращивался, то убавлялся. Она слышала непристойные звуки, а её вздохи уже не сдерживались. Снова сделав шаг, она содрогнулась, испытывая такую волну удовольствия, что буквально закричала. Её ноги подкосило, и она упала, но не на пол. Нацу дал ей упасть на свои ноги. Она сидела у него на коленях, а сама тяжело дышала, пытаясь прийти в себя. Он поглаживал её по волосам, позволяя её голове упасть ему на плечо. — Молодец, — лишь сказал он, целуя её в висок. — Смотри, насколько ты прекрасна. Люси посмотрела в зеркало: она была мокрая, с красным лицом, изгибающая в неприличной позе. Она дотронулась до своей груди, она бала такая манящая. Она раскрыла ноги. Её киска буквально была вся мокрая, но прекрасная. Изгибы её тела, руки, ноги, растрёпанные волосы — всё было прекрасно. — Видишь, насколько ненасытна твоя страсть, насколько ненасытно твоё желание? А ты их сдерживала всё это время, — он снова провёл пальцами вдоль клитора, пробуждая новое желание. — Запомни это хорошенько. — Угу, — сказала та, не понимая, зачем она вообще ответила, и выгнулась от его прикосновений. Он снова начал круговыми движениями наращивать темп. Чёрт, да он сам нехило возбудился, судя по тому, на чём она сидела. Нацу снова довёл её до пика, и она опять упала, устало дыша на его плече. — Я так понимаю, урок номер один усвоен? — Нет, это только начало, урок номер один будет длиться некоторое время, — чёрт, она согласна проводить такие уроки хоть каждый день. — Пока ты окончательно не осознаешь, насколько сексуальна. *** Когда Люси вышла, вернее, Нацу наконец открыл ей двери, она была без сил, лицо красное, а разум затуманен. Её у двери ждал отец, который тут же обнял дочь. — Вы там долго были, уже вечер. Как всё прошло? — А? Хорошо, — лишь ответила она и на ватных ногах, босиком, поплелась, вроде, в свою комнату, каждый раз во что-то врезаясь. Затем из комнаты вышел Нацу, явно довольный собой. — Ну, хоть скажи, как всё прошло? Почему Люси в таком состоянии? Она танцевала? — Джудо было важно это знать, он не просто так платит Нацу такие деньги. — Ещё как танцевала. Кстати, там надо вытереть пол. Завтра у нас снова будет урок номер один, — хитро улыбнулся тот, на что Джудо передёрнуло, но он сдержал свою неприязнь к этому невеже. — То есть всё не безнадёжно? — Я дал вам гарантию, не смейте сомневаться в моей методике. Случай вашей дочери, конечно, запущенный, но не безнадёжный. Всё-таки она дочь Лейлы, как-никак, и способна стать примой. Возможно, даже лучшей, чем её мать. — Вы не первый, кто говорит мне, что справится с ней, и все те, кто давал мне гарантию, сейчас в самом низу. Моя дочь мне важнее планеты, её ментальное здоровье важно для меня даже больше, чем бизнес или любые деньги этого мира. — Никто из них не был мной, и никто не знает того, что знаю я. Не сомневайтесь, через год Люси вернётся на сцену и станет даже лучше, чем была. Продолжение следует…