В городе новый шериф, Больше ни стрельбы, ни матерных песен… Слыхал, он прёт на бандитов как локомотив, Этот городок для нас двоих тесен (вы в курсе?) В городе новый шериф, И мы все ему не по вкусу… Раньше что-то где-то плохо лежало — бери, А теперь пора вынести мусор.
Заточка. Новый шериф.
—Ну-с, молодой человек, мне кажется, нас можно поздравить. Результаты весьма интересные. —Получилось, проф? –лаборант (вообще-то, у него был вполне себе честно выстраданный диплом не самого плохого вуза, но хоть он и числился мэнээсом , использовали его пока что на уровне «принеси, подай, отойди — не мешай») оторвался от старомодного экрана компьютера, в который заносил данные, и вопросительно посмотрел на шефа. Тот снисходительно улыбнулся: —Как минимум тесты на обезьянах положительные. Думаю, после завтрашнего доклада нам передадут свежий материал для испытаний. То, как профессор выделил слово «материал», заставило не пропитавшегося ещё проффесиональным цинизмом вчерашнего студента поморщиться. Мысленно, конечно. Материал, надо же… Мышки, собаки, обезьяны… Последних запрещено теоретически задействовать в такого рода экспериментах, но, когда дело касается тематик, подобных нынешней, законы становятся чем-то далеким и эфемерным. Так вот, следующий материал — люди. Об этом не говорили, но знали все. Пришлют нескольких заключённых, которым пообещают заменить смертный приговор на пожизненное заключение. Или просто изменить то же самое пожизненное на что-то более вменяемое. Наверняка такие найдутся. Им введут порцию теоретически перспективной, однако при этом смертельно опасной вакцины. Ну а потом… Что будет потом, не знает пока никто. Только вот энтузиастов, работающих в лаборатории, подобные мелочи не останавливают. —Очень хорошо, — нейтральным тоном отозвался Ёсан. —Надеюсь, получится. Вы счастливы? —Я видел счастливых людей. И трезвых среди них не было, –рассмеялся профессор. Открыл сейф, извлёк бутылку дорогущего на вид коньяка. –Ну что, отметим успех? Привычка шефа отмечать все подряд уже давно стала притчей во языцех. Самое интересное, пил он понемногу, головы не терял, и вряд ли его можно было назвать алкоголиком, но все же… Профессору, к слову, было все равно. Без него работы не остановятся — стало быть, выходки его будут терпеть. А раз так, смочить пересохшее горло сам бог велел. И янтарная жидкость полилась в призывно расставленный зев бокалов… Стоит признать, доза была–одно название. Как раз чтобы почувствовать вкус, и… И, в принципе, все. Профессор и впрямь не был алкоголиком. Честно говоря, Ёсану пить совсем не хотелось. Вот только и портить отношения с начальством («уважение» дорого стоит) нежелательно. —Ну как? Только не говори, что когда-нибудь пробовал что-то подобное. —Не скажу. Не пробовал. Это было правдой — такой коньяк не по карману ни студенту, ни лаборанту. Если он, конечно, не сын олигарха. Другой вопрос, что в коньяке он вообще не разбирался. В бытность студентом они с друзьями все больше по соджу, а потом не до коньяков было. Впрочем, уточнять этот момент, естественно, не стоило. —Ну, теперь попробовал. Можешь гордиться, –профессор обладал замешанным на ехидстве чувством юмора, и Кан уже давно выяснил, что обижаться на это–пустая трата времени и нервов. –Все, приберись здесь и внеси последние данные. Что же, все логично и плотно вписывается в картину мира. Босс руководит, фонтанирует идеями, а вся черновая работа ложится на плечи молодых. Ибо не профессорское это дело руки пачкать. Он этим в молодости успел поразвлекаться. Так что ноги в руки — и вперёд, пробирки должны сиять! —Тяф! Ну вот, и любимый йоркширский терьер профессора согласен. Эту собаку хозяин вопреки всем мыслимым и немыслимым инструкциям таскал за собой повсюду. Разве что в святая святых — лабораторию — вход ей был запрещён. Вот и сейчас она возлежит в кресле, обводя окружающих умным (ну, это со стороны так кажется) взглядом. И, зараза, подтверждает то ли право шефа отдавать приказы, то ли мысли самого Ёсана о том, что сегодня до самого вечера придется вкалывать. У Кана с терьером был жесткий антагонизм, который начался с того, что эта скотина передавил только-только доставленных в лабораторию крыс. Ценных крыс! А у этой мелкой и кусачей животины инстинкты! Черт возьми, их для охоты на крыс и выводили, для этого на кораблях держали. И пусть собака–хищник со специализацией падальщика, а потому утерянный под столом неделю назад и начавший пованивать бутерброд должен казаться вкуснее свежей добычи. Эта скотина в практике решила пойти против теории, оскалила зубы и сожрала-таки крыс. И пришлось ждать новых, писать кучу бумаг, слушая упрёки шефа в том, что за ценными лабораторными животными надо было смотреть! В общем, было за что не любить скотину мелкую. Все так. Но антагонизм это одно, а работа–другое. За неё деньги платят. Придётся запереться в лаборатории, чтоб профессор с очередной гениальной идеей не припёрся, и выполнить его поручение. Но прежде всего одна маленькая формальность. Коньяку-то был глоток, но за руль с запахом садиться не стоит. А он обещал Сонхва из юридического прокатить. Нравится парню его мотоцикл, да и он сам, можно надеяться, не противен. И если пока что Пак держал его на расстоянии, как говорится, лампа горела –Сонхва не давал, то сегодня, глядишь, что-нибудь да изменится. Раз так — надо принять собственно-разработанное ещё в студенчестве чудоснадобье, после которого стандартная проверка, хоть на улице, хоть в наркодиспансере, обнаружить ничего в принципе не сумеет. Вернее, найти-то можно, вот только надо знать, как. А с этим у замотанных жизнью наркологов, не слишком жаждущих вылезать за рамки минимально-необходимых работ, дела обстоят так себе. Хорошее средство, проверенное. Честно говоря, подпольное изготовление и продажа этого препарата составляли весомую часть доходов. В иные месяцы не меньшую, чем зарплата, пожалуй. И постоянные клиенты готовы были платить! Дверь в лабораторию привычно скрипнула на плохо смазанных петлях. Звук — будто кто-то воздух испортил. Профессор уже традиционно съязвил насчет инсульта задницы… Неплохой он человек, но иногда так хотелось дать ему по шее. Именно с этими мыслями Ёсан и отправился вкалывать на благо родного института. Пожалуй, не задержись он в лаборатории, где среди огромной массы реактивов хранил персональный запас скрывающего алкоголь препарата, всё могло пойти совершенно иначе. Но история не знает сослагательного наклонения, и это обстоятельство спасло ему жизнь. —… Да как вы смеете! — начальственный рык профессора звучал столь грозно, что пробивался даже через неплохую звукоизоляцию старого здания. От неожиданности Кан подпрыгнул, но, сообразив, что это не по его душу, рванул к двери посмотреть, что же происходит. Он даже предположить не мог, что осторожность (дверь приоткрыл совсем чуть-чуть, вдруг к боссу кто-то заявился, испортил ему настроение… Попасть под горячую руку не хотелось) спасет ему в тот момент жизнь. Конечно, вид того, как твоему непосредственному начальнику два жлоба заломили руки, а третий бьёт по морде, сладким бальзамом льётся на душу. Любой карьерист подтвердит. Но вот тот факт, что все четверо в масках и с автоматами, а где-то неподалёку раздаётся грохот, словно кто-то потрошит ящики стола… В общем, кто бы ни были эти люди, вряд ли они пришли сюда с добрыми намерениями. И их здесь много. Как минимум больше, чем четверо. Осторожно, чтобы не выдать своё присуприсутствие скрипом петель, он закрыл дверь, медленно–медленно, буквально по миллиметру повернул ключ в замке. А теперь галопом к рабочему столу. Вызвать охрану… Увы, вызывать было некого. Повезло ещё, что вначале догадался влезть на канал этой самой охраны. Теоретически закрытые, конечно, однако если дружить с сисадмином, то допуск получить можно к чему угодно, а возможность лишний раз посмотреть на коридоры через камеры никому не мешает. Сейчас — тем более. Главный вход. Охранник на месте. Вот только почему-то рожа незнакомая. И позади высокой стойки, так чтобы не было видно снаружи, автомат прислонен. Старый добрый АК-74, такие собственной охране института не положены. Они больше с пистолетами-пулеметами, благо такие игрушки последнее время снова вошли в моду. Последний, так сказать, писк, и клепают их массово. Не нужен парню за стойкой древний «калашников». Вторая камера. Коридор. Пустой. А ведь в это время жизнь здесь должна кипеть и пузыриться. Третья камера. Сонхва. Сонхва! Лежит на полу, мёртвые глаза смотрят в потолок… Дальше Ёсан смотреть не стал. И без того ясно. Удар в дверь… Похоже, кто-то из этих умников решил попасть в лабораторию. Ню-ню, флаг вам в руки. Дверь здесь не сейфовая, но вполне полноценная, железная. Это не филёнка межкабинетная, тут другой уровень. Ещё удар, ругань… И вполне членораздельное требование открыть, или они хлопнут профессора. Вычислили, что кто-то внутри есть, гады! Он их послал в ответ на известные всему миру три буквы. Дверь вновь содрогнулась от удара, но профессора убивать пока не торопились. Видать, нужен им престарелый гений. А вот его помощник — вряд ли. Помощи ждать неоткуда. Дверь вряд ли выдержит такие удары долго. И что прикажете делать? Взгляд лихорадочно обшарил помещение, все эти шкафы с реактивами, клетки с подопытным зверьем… Уйти отсюда не получится — дверь одна, окон нет, вентиляция не киношная, по ней разве что мышь пролезет… Не клетками с крысами же в них кидаться! Последняя мысль вызвала приступ истерического смеха, а потом наступило какое-то странное, иррациональное спокойствие. Даже удары в дверь доносились теперь, казалось, откуда-то издали. Не уйти. Осознание этого перечеркнуло всё. И для парня, который не был героем, скорее, наоборот, трусоватым малым, было чудом уже то, что он не впал в ступор. А может, этому способствовало мёртвое лицо Сонхва на экране. Крупным планом… Отстранённость сменилась бешенством. Что же, ребятки сочли, что они вольны в чужой жизни и смерти? А как быть с тем, что в этой лаборатории исследовали и разрабатывали такое о чем простым смертным не то что знать — мечтать не положено? Как там говорил профессор? Материал? Что же, дорогой начальничек, будет тебе материал! Игла шприца вошла в вену мягко и почти безболезненно — даром, что ли столько тренировался на мышах-крысах-обезьянах. Рубиновая жидкость, почти неотличимая по цвету от крови, аккуратно покинула шприц. Теперь все, остается только ждать… Вначале не происходило ничего. Совсем. У обезьян, помнится, первая реакция обычно наступала уже через пару минут. В виде судорог… Но тут и судорог не наблюдается. Зато вдруг стали более блеклыми и одновременно невероятно контрастными цвета, да и вообще четкими. Потоп словно тонкие ледяные иглы пробили мозг. Довольно болезненное ощущение — но лишь на миг. Зато исчез страх, а мысли стали очень чёткими и ясными. Вместе со страхом ушли неуверенность в себе, нерешительность, даже брезгливость. Движения обрели ранее недоступные четкость и точность. И сразу появилось осознание того, что надо делать. Дверь, в конце концов, сдалась. Сама-то она могла, наверное, выдержать и больше, но слабым звеном оказался внушительный на вид косяк. С ним вместе дверь и рухнула, подняв тучу пыли. В другое время виновник столь грубого нарушения чистоты и порядка лаборатории был бы как минимум публично чечетвертован, однако, вошедшему в помещение здоровяку с автоматом на шее было на шее было на праведный гнев ученых плевать. Ему вообще плевать было на все, кроме того, зачем они пришли. И за что обещали хорошие деньги! К удивлению, в лаборатории все было чисто оборудование на местах, порядок мало не идеальный. Парень, который здесь находился, как раз сейчас выставлял какой-то прибор. Как по линеечке, ровно и аккуратно. Повернулся очень спокойно, молча посмотрел на вошедшего… Что-то было неправильно в происходящем. Боец участвовал уже не в первой операции такого рода и знал: поведение людей, простых, нетравмированных, в стрессовой ситуации может быть каким угодно. Истерика, ступор, попытки униженно лебезить, такое вот спокойствие… В общем, все нормально — и в то же время что-то не так. Причину своего беспокойства он понял черед пару секунд, когда Ёсан шагнул ему навстречу. Спокойствие не было следствием истерики. Скорее уж, её противоположностью. Так спокоен хищник, видящий добычу, которой уже точно не уйти. Вот только понимание это пришло уже в затухающий мозг — скальпель, которым так удобно потрошить лабораторных мышек, пробол ему сонную артерию. Ёсан аккуратно, совершенно не испачкавшись, что само по себе выглядело подвигом, придержал тело. Мягко, почти бесшумно опустил его на пол, обыскал. «Глок»… Хорошая игрушка. Боевой нож из тех, что так нравится брутальным мужчинам, скорее грозный на вид, чем удобный. Пригодится. Автомат, точнее пистолет-пулемёт. Отечественный или забугорный — черт его знает, в них Кан не разбирался совершенно. Тем не менее это не помешало разобраться с ним в какие-то пару секунд. Бронежилет. Жаль, заляпан кровью, но с этим придётся смириться. Четыре гранаты. Рация… В общем, к концу обыска Ёсан был неплохо экипирован и готов продолжать знакомство с названными гостями. —Сынгу, ты там скоро? —Угум. Может, его голос и не вполне соответствовал по тембру ныне мертвому Сынгу, однако среагировать на данное обстоятельство налетчики уже не успели. Шаг вперёд — и решивший подойти-проверить, что там делает товарищ, налетчик получил скальпелем в глаз. А потом короткие, с отсечкой по два-три патрона, очереди… Лаборант никогда не умел так стрелять. Даже во время недолгого пребывания в рядах доблестной корейской армии никто его подобному не учил. А сейчас получалось — из незнакомого орудия, без подготовки. И без единого промаха. Всё действо заняло секунд пятнадцать, может, даже, чуть меньше. Сынгу даже не удивился этому — чувства как будто атрофировались. Спокойно обошёл, делая контрольные выстрелы — почти бесшумные, оружие явно использовало спецпатроны, а это, в свою очередь, многое говорило об организаторах бардака. Явно не какая-нибудь полулюбительская банда… Профессор лежал в луже крови, неловко подогнув ноги. Кто его так? Ёсан был уверен лишь в одном — это не его рук дело. Очередь — длинная, патронов десять — буквально разворотила ему живот и грудную клетку. С таким не живут, но профессор упорно дышал и, когда лаборант подошёл, открыл глаза. —Ты жив? — слова, как ни странно, звучали четко, пускай и очень тихо. —Как сумел? —Испытал вакцину. На себе. У меня не было выбора. —Ты молодец. Все сделал правильно. А ну, перестань, — резким, жестким голосом приказал он, видя, как Кан лезет в шкаф за аптечкой. —Незачем терять время. —Но… —Незачем, я сказал. Считай, я уже на том свете… –Шеф закашлялся, по щеке побежала тонкая струйка крови. Но когда он справился с этим, голос его вновь звучал ровно: —Беги отсюда. Нас в покое не оставят. —Кто это? —Не знаю. Но они пришли за модулятором. Ёсан присвистнул. Модулятор. Та самая вакцина, которую он вколол. Уровень секретности запредельный — но узнали вот… И теперь она испытана… —Я понял. Но сейчас я вызову врача. —Пустое, — несмотря на боль, профессор ухмыльнулся саркастически, в своей излюбленной манере. —Такое не лечится. Включишь самоликвидатор — и беги. Сейчас, даже если для охраны пришлют дивизию спецназа, она уйдёт в любом случае, поэтому необходимо уничтожить все материалы. Ты слышишь? Вакцина должны быть только у нашей страны — или ни у кого вообще. Понятно? —Да. —Хорошо. Дай бумагу и карандаш. Белоснежный лист, когда он вернулся к лаборанту, приобрел неряшливый вид из-за размазанной по нему крови. Тем не менее две строчки цифр на нём видны были чётко. —Первая — код активации режима самоуничтожения. Ввести можешь через любой компьютер института. После этого у тебя останется не более пяти минут на то, чтобы покинуть здание. Вторая — телефон нашего куратора. Позвонишь — он скажет, что делать дальше. —Принято, — лаборант аккуратно взял лист из рук умирающего, подумав, что самоуничтожение активирует обязательно. А вот на счет куратора стоило вначале тщательно взвесить расклады. Хотя бы потому, что тот вполне может для сохранения режима секретности ликвидировать свидетеля. В детективных сериалах, во всяком случае, такое происходило сплошь и рядом. И наверняка не все, что там показывают, продукт буйной фантазии сценариста. — И все же… Но профессор был уже мёртв, и остекленевшие глаза отражали теперь лишь яркий свет ламп. Собственно, он давно уже должен был умереть, и лишь невероятная сила воли удерживала его на этом счете. Про этого человека можно было сказать многое и не всегда приятное, но такое мужество нельзя не уважать. Осторожным движением Кан закрыл ему глаза, потом встал. Код вводить лучше у самого выхода, тогда больше шансов уйти. И предварительно ему придётся убить очень много уродов, если они посмеют встать на пути. Сколько? Неважно. Русский полководец не зря говорил, что надо бить, а не считать. Быстро обшарив трупы, он прибарахлился еще одним автоматом, пистолетом и неплохим запасом патронов. Лишними однозначно не будут. Выгреб из лаборатории остаток вакцины — мало ли что. Технолог он и так помнил, да и записи для себя вел — так, на всякий случай. Огляделся — вроде все. А, нет. —Ну что, герой, иди сюда. Терьер профессора был умным псом. Во всяком случае, второй раз звать себя не заставил и, несмотря на подбитую лапу, подошёл сразу же. Ёсан подхватил его, в последний раз окинул взглядом помещение, которое стало за последние годы привычным, вздохнул и вышел. Сюда он больше не верннвернётся. Уже на улице, отойдя метров на сто, он услышал шипение, взрыв… Оглянувшись, смог полюбоваться на то, как из окна его бывшего кабинета вырвался ярко-жёлтый, искрящийся подобно бенгальской свече огненный сноп. Что же, профессор не соврал. Подумав так, лаборант поудобней подхватил жалобно поскуливающую собаку и зашагал прочь. Начиналась новая жизнь…