Все эти годы

      Джин разглаживается складочки на брюках, ёрзает на кожаном диване, отпивает воду из стакана, нервничает. Сегодня особенный день, их ежегодная встреча. То немногое обязательное, что они все ещё делают вместе, а именно - напиваются и впадают в отвратительную ностальгию.       Джин старается по возможности не смотреть в календарь, но жизнь в большом городе, его карьера не дают, ни на секунду забыть о счётчике внутри его сердца. Каждый удар - деньги, деньги, деньги. А он не молодеет, и жизнь его стоит всё дешевле. В этом году ему исполнилось сорок.       - Ох, старина, как я рад оказаться на свободе. Семья - это хорошо, но хорошего понемногу. - Приветствует Сокджина Юнги.       Они по-дружески обнимаются, хлопают друг друга по спинам. У Юнги лёгкая щетина, небольшой живот, но он держится молодцом. Его жена подарила ему прекрасную дочурку, а через год ещё двух близняшек-девочек. Теперь у него в доме четыре женщины и старый пёс. Пёс прячется под диваном от хватких детских ручек. Юнги ему завидует. Ему прятаться никто не разрешит. Если только на один вечер, чтобы встретится со старыми друзьями.       - А почему мы нечего не пьем? - спохватывается юнги. - Официант!       Заказывают только алкоголь, но разный, чтобы всем угодить.       - Не знаю как ты, а я собираюсь напиться и побыть свиньей. Отвезёте меня к любимой, я спою серенаду на крыльце, разбужу детей и соседей. Газетчики прозовут меня отцом-алкоголиком, дети как вырастут, обвинят во всех своих проблемах, жена сбежит с иностранцем. Романтика.       Джин смеётся с образа пьяного, поющего серенаду Юнги, он и сам на такое не прочь взглянуть.       Пока ждут спиртное, приезжает Чимин. Его до столика провожает менеджер, они о чем-то переговариваются, переругиваются, Чимин машет на него рукой.       - Да понял я, не наседай.       Менеджер тяжело вздыхает, последний раз что-то нашёптывает на ухо Чимину, оглядывает Юнги и Сокджина, мысленно умоляя их о чем-то, но не найдя понимания, совсем грустнеет и уходит.       Джин искренне сочувствует несчастному менеджеру. Пытаться спасти Чимина от самого себя - тот ещё сизифов труд.       - Хм, а где шпанское? - спрашивает Чимин, нарочита весело. - Сегодня же праздник! 19 лет как мы продали наши души дьяволу за фейм и бабки. Ура!       - И тебе привет. - Откликается Юнги. - Не порть вечеринку, я прошу тебя, дай расслабиться по-нормальному.       У Чимина исхудавший вид. Несвежий макияж и дрожь в пальцах. Он весь нервный, будто в секунде от срыва. И по глазам видно, что давно не спал. Он сейчас ведёт одно популярное шоу. Один. Ему тяжелее всех далась сольная карьера. Не потому что Чимин неумеха или безответственный, а просто, потому что одному никакого веселья.       - Давайте закажем еду. Чимин? - говорит Сокджин в надежде запихнуть в вечно худеющего Чимина хоть что-то.       - Я сегодня уже ел. - Отвечает тот.       Юнги долго буравит взглядом уставшее от стресса лицо Чимина. Пока тот не выдерживает и спрашивает, наконец.       - На что ты пялишься? Я как-то не так выгляжу?       - Да что ты, выглядишь отлично, прямо как умирающая от СПИДа, стареющая рок-звезда.       - Спасибо, ты всегда знал, как меня подбодрить.       Сокджин наблюдает за их перепалкой с диванчика напротив, и улыбка невольно расцветает на его лице. Он соскучился по ним, по тем, кого давно знает и любит, по своей семье.       - Ты на чём-то сидишь? - Вдруг серьезно спрашивает Юнги, наклонившись к Чимину поближе.       - Боже, нет.       - Я просто спросил.       - Мудак.       И чтоб перевести тему Юнги обращается к, молчавшему до этого, Сокджину.       - А как у тебя дела? Как твой…       Договорить не успевает. Их прерывает, будто из ниоткуда взявшейся Чонгук.       - Физкульт-привет всем местным пенсионерам. - Бодро салютует макнэ.       Сокджин смотрит на него всегда с толикой грусти в глазах. Чонгук лучший в беге с препятствиями, коей и является жизнь айдола. Но Как бы он не старался обогнать всех и вся, в одном он неумолимо проигрывает. Он все ещё самый младший.       - О, малявка заявился. - Язвит Чимин, но по нему видно, что рад встречи. - А где твой бойфренд?       - Пошёл припудрит носик и надухариться, Чиминши. - В той же манере отвечает Чонгук. - Отлить пошёл, сейчас придёт.       Чонгук плюхается на диванчик рядом с Сокджином, они крепко жмут друг другу руки. В их взглядах вся теплота, которую мужчинам так сложно выражать в словах.       - Ты почти не постарел, хён, и где ты спрятал утку?       - Ха-ха, Чонгук, там же где ты свои подгузники.       Так они признаются друг другу в вечной братской любви.       Тэхен подплывает молча, оглядывает всех по очереди, и машет легонько рукой. Тэхен с возрастом стал молчаливей, будто монах в медитации. Вокруг него плотным куполом расстилается аура душевного спокойствия. Все будто в гипнозе - погружаются в тишину, перестают ругаться и язвить, только лениво улыбаются и кивают друг другу, ведя только им слышные диалоги.       - Чёрт подери.       Неожиданный телефонный звонок разрушает атмосферу. Про Юнги спохватились дома.       - Да-да, котик, я буду поздно, как малышки?       Тэхен грустнее резко, как будто ветер нагнал туч на летнюю полянку. Вот-вот хлынет ливень. Чонгук улыбается ему с противоположной стороны, старается минимизировать ущерб, он больше всех не терпит пасмурные дни.       Когда Юнги заканчивает разговор, Тэхен спрашивает у него, будто невзначай.       - Хён, а у тебя есть фото малышек?       - У меня вся память ими забита, они не то чтобы красотки, но смешные, пиздец. - Говорит Юнги, протягивая телефон Тэхену.       Улыбка Тэхена, с которой он разглядывает фотографии детей Юнги, разбивает Чонгуку сердце. Тэхен любит детей. Тэхен хочет и себе парочку или больше. У него хватит любви хоть на всех детей в мире. Но один конкретный ребёнок присвоил всю его любовь себе. Они пытались решить этот вопрос, они могли бы усыновить малыша или оплатить суррогатное материнство, но в Корее гомосексуальные браки все ещё под запретом. Чонгук предлагал переехать, Тэхен спел ему гимн, размахивая медалью за заслуги в культуре. Тэхен, чтоб его, патриот. Тогда Чонгук предложил разойтись, и строить семьи. Точнее строить семью в воображении Чонгука будет Тэхен, а он постарается не спиться, чтобы будь живым, когда младшие кимы будут выпускаться из школы. Наверное, его дети будут красивые, и добрые, как и он сам. Но Тэхен услышал другое, и они подрались. Разбили друг другу рожи, но вопрос закрыли. Они не расстанутся и не уедут, точка.       - Хен, они чудесные. - Говорит Тэхен восторженно.       Чимин тоже улыбается, хотя ещё злится на, неаккуратного в словах, Юнги. А тот, кажется, засмущался даже. Он своими женщинами гордится больше, чем собой, только виду не подаёт. Важничает.       Чонгука тоже заставляют полюбоваться малышней. Он не в восторге, дети как дети, но ради Тэхена старается изобразить что-то вроде умиления. Выглядит это жалко. Наконец приносят напитки. Вечер решают начать культурно, разливают по бокалам вино. Сокджин предлагает подождать остальных.       - Намджун не придет. - Будничным тоном сообщает Юнги, и в подтверждение, уверенно отхлёбывает из бокала.       - Как это? - спрашивает Чонгук. - Что это за встреча мемберов и без лидера?       - У него жена в больнице. Что-то с плодом, я не разбираюсь. - Отвечает юнги.       Все напрягаются. Праздничное настроение, итак высассонное из пальца, совсем сходит на нет. Сокджин чувствует, как в груди спирает. Ещё слишком свежи воспоминания, как хоронили маленький детский гробик, в нём лежал мертворождённый ребёнок Намджуна. Это было пять лет назад, но для скорбящего родителя время перестаёт идти. Лицо Намджуна, будто враз постаревшего, всплывает в памяти Сокджина и делает ему больно, снова и снова. Джин думает только об одном, хоть бы на этот раз все обошлось, и у Намджуна родился здоровый малыш.       - А чего вы будто на похоронных?       Пока все были погружены в тяжелые мысли, приехал Хосок.       - А я переживал, думал ждёте меня, места себе не находите, где Хосок? Не заболел ли? Я, дурак, со всех ног к вам спешил, все встречи отменил, так люблю вас идиотов, а вы и не рады мне.       И умеет же Хосок так сказать, такой подход ко всем найди, что все тревоги на второй план уходят. Все приободряются, улыбаются пока неловко, но уже с надеждой на лучшее. Да, с надеждой.       - Зато ты весь светишься, смотреть тошно. - Говорит Чимин несерьезно.       Хосок и вправду выглядит прекрасно. По его свежему гладкому лицу совсем не видно возраста. В гибком, тонком теле, как и раньше, чувствуется легкость, будто ему нечего не стоит начать отплясывать прямо сейчас. Хоби относится к тому редкому типу людей, которые умудряются быть успешными и счастливыми и при этом не бесить этим окружающих.       Да, на Хоби любо-дорого глядеть.       - А Намджун, балда, опаздывает? - Интересуется Хосок.       - У него жена. В больнице. Проблемы с ребёнком. - С расстановкой повторяет Юнги.       Ему уже осточертела роль гонца с плохими вестями, и хочется поскорее напиться и забыться в пьяном тупом веселье.       - А мне он написал, что едет. - Удивляется Хосок. - Я думал, он уже здесь?       - Когда написал? - спрашивает обеспокоенно Джин.       - Когда? Ну… Да вон он, приехал. - Хоби кивает головой в сторону входа.       И чудеса. Действительно Намджун, собственной персоной. По нему, правда, сложно сказать, в каком он духе. О чем-то никак не может договориться с администратором, показывает визитку, кому-то звонит. Все наблюдают за этой картиной с любопытством, и в голову никому не придёт, такая нелепица, как подойти да спросить, может помощь нужна?       Наконец Намджуна пропускают. Он в сером пиджаке, из кармана которого, вываливается кошелек, с ним вместе на пол летит платок и какие-то мятые бумажки. Он спохватывается, и наклоняется поднять, задом стукаясь о столик и естественно разливая вино девушке на платье. Вскрики, охи, суматоха. Одним словом, Намджун.       Через мучительные для Намджуна и крайне занимательные для его товарищей десять минут, он таки добирается до столика. По нему все ещё не понятно, он так обеспокоен из-за плохих новостей из больницы, или потому что ему вот уже тридцать восемь лет приходится жить в этом непредсказуемом в своих порывах теле.       - Ну, не молчи, как жена? Как ребёнок? - Не выдерживает Юнги.       Намджун ещё пытается отдышаться, отхлёбывает из чьего-то бокала, морщиться от горечи. Будто ожидал, что, повидавшие виды айдолы, будут пить лимонад на ежегодной встречи одногруппников.       - Ну! - Торопит Чимин.       - Всё. - Начинает Намджун и прокашливается, а потом ещё и высмаркивается. Тянет время. У Чимина уже глаз дергается. Если Намджун не продолжит сею же минуту, то, кажется Чимин бросится на него и расцарапает лицо. Он это может.       - Всё хорошо! - Весело выпаливает Намджун. - А вы чего такие кислые? Я же написал Хоби, что еду.       Чимин начинает постукивать пальцами по столу, плохой знак, и Юнги кладёт ему руку на колено, проглаживая и успокаивая.       - И что это значит, написал, что еду. – Вступает, весь побледневший от переживаний, Тэхен. - Надо было написать, что все живы, здоровы, мы же волнуемся.       - Все живы. - Говорит спокойно Намджун. Улыбается мягко и уверенно. - Все здоровы.       - Ну, слава Богу! Давайте за это и выпьем. - Предлагает Хосок. Никто с ним не спорит. Наливают, выпивают.       Джин сегодня в роли наблюдателя. Ему не хочется болтать, хотя бы потому, что не хочется отнимать время у других на рассказы своих историй. Джину кажется его собственная жизнь совсем бесцветной в сравнении с окружающими. Дни тянутся медленно, годы проходят быстро. А он уже попробовал всё, что можно было попробовать, и упустил, всё, что можно было упустить. Кажется, у жизни больше нечего не осталось для Сокджина. А ведь впереди ещё много лет, и страшно подумать, что их придётся проживать.       Вечер перешёл в стадию тихих разговоров один на один. Все разбились по кучкам и шепчутся о личном.       - Хён, как ты? - Спрашивает Чонгук.       Тон его серьезный, а значит, шуткой не отделаешься.       - Чонгук, у меня все как всегда, нечего нового.       - Да ну тебя, не отнекивайся, как твой роман?       Ох, его роман. Его любовный роман, и, к сожалению, они говорят не о книге.       - Мы разошлись.       - Уже? Вы же только начали встречаться! Хён, что случилось?       Джин смотрит на Чонгука долгим, умоляющим взглядом. И чуткий Чонгук всё понимает.       - Поговори с ним, Джин.       - Господи, Чонгук, давай не будем об этом.       - Я знаю, что тебе больно, но это нужно сделать. Столько лет, хен! Сколько ты ещё будешь молчать?       - Пока не умру. - Твёрдо говорит Сокджин.       Все это глупости, ему уже сорок и пора бы остыть и смирится. С ним случилась обыкновенная, почти пошлая история - невзаимная любовь. О таком в его годы даже говорить стыдно. Нет, он не станет выкапывать этот труп из могилы. Уже слишком поздно.       - Я знаю, а чем ты думаешь, хён. Ты думаешь, что сейчас твои признания никому не нужны, но это не так. В отношениях всегда участвуют двое. Ты и Намджун оба варитесь в этом котле недомолвок, так выговоритесь друг другу. Просто оторви этот пластырь, хен, одним рывком. Будет больно, но потом станет легче.       Джин никогда не скажет это Чонгуку, но про себя думает, что не ему говорить о боли неразделенной любви. Только не ему. Ни тогда, когда Тэхен сидит напротив, и его нога под столом сталкивается с ногой Чонгука. Они закончат ужин, сядут в одно такси, и уедут в общий дом. А у Джина только и остались эти редкие встречи с друзьями и больше нечего.       - Ты всё правильно говоришь, Чонгук, только я не могу. Как ты и сказал, кроме меня здесь замешан Намджун. А я не хочу портить ему жизнь. Он этого не заслужил.       - Хён. – Отчаянно выдыхает Чонгук. - Так ты оказывается большого о себе мнения. Ты главный умник, да? Всё решил за Намджуна, даже шанса ему не дал высказаться. Ты эгоист, вот ты кто.       И снова, Чонгук говорит громкими фразами, ему это даётся легко. Его приучил к прямоте Тэхен. Честность далась им настоящими мужскими драками и бурными ссорами. Но так устроены их отношения, а между Сокджином и Намджуном стоят совсем другие препятствия. Особенно сейчас, когда Намджун ждёт ребенка.       - Не злись на меня, Чонгук, я не ты. Я из другого теста, из более жидкого и постного, понимаешь? И меня так просто не изменишь.       - Я знаю, хен, я не хотел обидеть. Я просто беспокоюсь о тебе.       - Гуки, танцевать! - Их интимный разговор прерывает явно перепивший Тэхен, тянет Чонгука из-за стола, перед этим растолкав всех стоящих, а точнее сидящих на его пути.       - Господи, Тэхен, успокойся. - Возмущается Намджун, который оказался как раз посередине между Чонгуком и упёртым как баран Тэхеном.       - Нет! Мы будем танцевать! Мы должны! Мы, в конце концов, обязаны! - Настаивает горе танцор.       Все знают, что если Тэ что-то взбрело в голову, то вразумить его способен только один человек.       - Конечно, малыш, пойдём танцевать. - Подыгрывает ему Чонгук, а сам уводит упирающегося Тэхена в сторону уборной.       - Тэхену бы поменьше пить! - Говорит всё еще слегка злой Намджун. - Ты не замечал, хен, он же всегда первым напивается, и с годами только хуже.       - Говорить об этом надо с Чонгуком, ты же знаешь. - Отвечает Джин.       Намджун ему поддакивает и замолкает, разговор не клеится. Неловкость между ними можно резать ножом. Они остались вдвоём на диванчике, но не смеют и на сантиметр пододвинутся друг к другу, будто охраняя место для Чонгука. Так глупо. Когда же всё изменилось между ними? Джин даст руку на отсечение что точкой невозврата была та далёкая пьяная ночь.