танец морозных укусов

— ты сегодня необычайно нежен, фабьен, - с мягким удивлением проговорил панталоне, откидывая голову на подушки. взгляд, светящийся отблесками нефрита шивада устремился в потолок, а ладони банкира нашли упокоение в непослушных волосах грязного небесного оттенка. за окном сегодня особо разбушевалась метель, держа обитателей столицы северного королевства в заточении своих квартир. в такую погоду даже стражники не рисковали высовываться улицу из зданий администрации. девятому предвестнику было до невозможного холодно на своём рабочем месте, пусть даже все окна были наглухо закрыты, и камин в дальней части кабинета был натоплен так, что, по словам дотторе, прохлада не ощущалась ни на секунду. пальцы панталоне немели от морозного воздуха, гуляющего по заполярному дворцу, даже будучи в перчатках. довольно сильным ощущался контраст будто вымоченных в кипятке рук доктора. второй с непостижимой им самим лаской и чуткостью касался всех открытых частей кожи банкира как будто одновременно. прикосновения огрубевших пальцев кружили голову, хотелось словить его кисти в ловушку своих губ и зацеловать каждую новую царапину, полученную, как неудивительно, во время очередного переразбора частей одного из множества механизмов. — тебе вправду нравится чувствовать себя нужным, не так ли? - усмешка дотторе сегодня не сквозила обычной издёвкой, в ней ощущалась приятная теплота. пальцы панталоне несильно сжались в чужих волосах, побуждая наклониться совсем близко, да так, чтобы их носы вмиг соприкоснулись. девятый постепенно теряет всякое желание сопротивляться, тут же подставляя алеющие щёки под череду беспорядочных бережливых поцелуев. уши обжигало слишком сердечное «сокровище», сбивчиво слетающее с уст второго предвестника. — дотторе, - мечтательно тянет банкир, прикрывая уставшие веки. голова непроизвольно отклоняется, ещё больше обнажая беззащитную шею, — мне нравится чувствовать себя любимым. прошу, признайся мне в том, что ты чувствуешь, - за словами следует нежнейший бархатный смех, — ты бы не проявлял никакого внимания в мою сторону вне рабочего времени, если бы тебе от меня нужны были только средства на твои проекты, - доктору до ужаса не хотелось слушать правду и признаваться в первую очередь самому себе в истинности сказанного, потому он зажмурил глаза и опустил голову, коснувшись лбом чужого плеча. панталоне лукаво улыбается, и наконец, с особой аккуратностью приподнимает голову, стараясь не потревожить терзавшегося предвестника на своём плече. девятый медленно переводит взгляд на минималистичные в своей красоте настенные часы. если об этом, то они были чуть-ли не самым дражайшим предметом интерьера и ценились довольно сильно, ведь были сделаны на заказ часовщиком из фонтейна специально для банкира, и привезены гаммой из командировки в королевство справедливости по случаю успеха одного из финансовых проектов девятого предвестника. дотторе однажды самолично заявился в правое крыло зимнего дворца и преподнес подарок в довольно скромной резной коробочке, перевязанной обворожительно милой шёлковой изумрудного цвета лентой. панталоне впечатлился до глубины души и в тот вечер доктору открылась новая, доселе неизвестная сторона эмоциональных реакций банкира в виде подрагивающего голоса, розовеющих от волнения щёк и кончика носа. милейший румянец слегка переползал на шею, от чего девятому с каждой секундой становилось ещё более неловко. только представив как он беззащитно выглядит перед доктором, голова пошла кругом, а губы приоткрылись, за чем последовал шумный выдох. он чувствовал на себе довольный взгляд нежданного гостя. как такой статный, с серьёзным подходом к делам, разбогатевший на своём лишь труде человек мог настолько сильно радоваться подаркам? на этот вопрос есть ответ: ему просто не удалось к этому привыкнуть. на протяжении всей своей жизни его достижения никем не признавались, никто не обращал на него внимания. и тем более, ни один человек ранее не проявлял к нему что-то, даже близко походящее на заботу. дотторе усмехнулся про себя, отпустил глупейшую шутку про импортозамещение и отзеркалил благодарность панталоне чувственным поцелуем в тыльную сторону чужой ладони. — к слову, - улыбка всё играла на губах девятого, вводя доктора в замешательство от ощущение странного фантомного жжения в области щёк. он сильнее жмурится, а руки его лезут куда-то в стороны, перехватывая и сжимая до бела чужие кисти, — моё рабочее время закончилось около получаса назад. дотторе тихо усмехается, поднимая голову с чужого плеча. уставшие, но поблёскивающие алые глаза медленно скользнули по лицу напротив. — и ты даже не будешь сидеть здесь в обнимку со своими драгоценными бумажками до рассвета? - улыбка из несколько разнеженной и растерянной, превращается в дразнящую и подстрекающую, — неужели господин делец решил уделить мне немного своего дорогостоящего времени? - светло-голубые пряди нелепо спадают на глаза, едва ли прикрывая едкий прищур. панталоне мягко высвобождает свои руки из плотной хватки и, прикрывая рот тыльной стороной ладони, облачённой в тёмную перчатку, старается заглушить свой заливистый бархатный смех. — одному ли мне нужно внимание, милый? - проговаривает он смеящимся шёпотом, — ты буквально плавишься как воск горящей свечи, стоит мне задать простой вопрос о твоём самочувствии! - слегка восклицает предвестник, пытаясь как будто упрекнуть, наигранно, конечно же, — ради архонтов, а что происходит, когда я касаюсь твоей кожи.. дотторе не успевает ничего ответить, как панталоне стягивает перчатку с правой руки и кладёт ледяную руку на шею доктора. и мягко смеётся, наблюдая, как дыхание второго сбивается и он шипит, отворачивая голову. — дорогой, ну прекрати притворяться, - хитро растягивает слова делец, мягко перемещая ладонь на подбородок дотторе, с желанием развернуть его к себе. дотторе задыхается из-за сбившегося дыхания, и тихо-тихо скулит, пытаясь уйти от прикосновения. слишком близко, слишком откровенно, слишком чувствительно. — хватит, - рявкает предвестник, не сдерживая задушенного выдоха. панталоне нежно отводит руку и обнимает его за шею, притягивая чужую голову к своей груди, и оставляет сухой поцелуй на макушке. поглаживает по голове, успокаивает. дыхание доктора медленно, но выравнивается, он несколько мгновений сидит неподвижно, не открывая глаз. панталоне ловит себя на щемящем ласковом чувстве в области сердца. немного позже предвестник выпрямляется, освобождая голову из нежных рук. утыкается в чужую шею, почти невесомо проходится мокрыми губами до подбородка. жар его губ молча осведомляет о том, что доктор уже не смущён, а более чем настойчив. — тебе так нравиться дразниться? - шепчет доктор прямо в шею дельцу, задевая губами шелковую кожу, опаляя её жгучим, словно огненная вода, дыханием, — мне тоже такое по душе, знаешь ли. тебе нравятся мои эмоции, м? нравится держать меня под своим контролем? - панталоне чувствует ползущую оскалившуюся улыбку на своей шее и его пульс учащается, — как и мне. кажется, я хорошо постарался в прошлый раз, не находишь? - хрипло смеётся, — уверен, золотце, твои укусы и синяки на бёдрах ещё дают о себе знать, верно? своими горячими словами дотторе выводит девятого предвестника из равновесия. он не мог поверить, что и правда, полностью отдал себя в ненадёжные руки, которые в любой момент могут сломать ему шею. считая своим долгом вывести второго предвестника на эмоции, сам не заметил, как угодил в идеально подготовленную ловушку, созданную его гением. панталоне имел невероятную власть над доктором, без преувеличения, во всём. лишь когда дела доходили до откровений, делец сдавался первым, а после него срывался и доктор. — не могу отрицать, что ты отлично постарался, - дрожащими губами, но с довольнейшей улыбкой, произносит панталоне, понижая голос, — как же тебе нравится нарушать правила своими хитростями. я ведь говорил тебе не кусаться, помнишь? и ты всё равно не можешь держать себя в руках. ужасно, фабьен, - неприкрыто дразнится, подстёгивает. дотторе нехотя отстраняется, но только для того, чтобы приблизиться к чужому лицу максимально близко, чуть ли не губами к губам. — как же так.. - наигранно сокрушается доктор, — ещё раз запретишь мне это делать, и я не оставлю на тебе живого места. панталоне не может сдержаться от усмешки, чуть задирая голову. — да ты псина, сорвавшаяся с цепи, - приторно сладким голосом мурлычет делец, — кажется стоит затянуть поводок потуже. второй предвестник слишком аккуратно берёт обнажённую руку девятого, поднимая к своей шее. — так затяни, сокровище, - скалится. точно животное. неуправляемый, блять, зверь, — знаю же, как ты хочешь до смерти задушить меня, - кладёт свою ладонь поверх чужой и с силой надавливает. девятый предвестник и сам сжимает руку чуть сильнее и видит удовлетворение на лице доктора. знает, подлец, что не сожмёт сильнее. знает, что сорвётся и выпросит поцелуй первым. знает, что не сможет сдерживаться от прикосновений к оголённой коже и точно начнёт ронять слёзы от удовольствия. дотторе упивается открывающейся ему чувственностью панталоне в моменты такой близости. для дельца даже поцелуи слишком, ведь его бетонная стена самообладания сыпется как карточный домик, стоит только почувствовать кожей влажную отвратительно возбуждающую улыбку. второй предвестник продолжает дышать в чужие губы, собирается издевательски попросить разрешения, но его обрывают на полуслове. панталоне резко прижимается к чужим обветренным губам, до одури остервенело целуя. вплетает руки в волосы на затылке и сжимает их достаточно сильно, и сам же скулит в поцелуй от того, как же это до невыносимого хорошо. девятый кусается, не даёт отстраниться ни на секунду, лишь притягивая голову доктора ближе, хотя уже некуда. второй кладёт свои горячие ладони на чужой затылок, иррационально нежно для характера поцелуя, поглаживая его большими пальцами. девятый царапает кожу головы аккуратными короткими ногтями и, не выдерживая, откидывает голову назад и сдерживается, чтобы не завыть от того, как же ему этого не хватало. доктор не может не сдержать смешка и тёплой улыбки, смотря на его попытки сдерживать свои чувства. — что такое, драгоценный? - мерзко улыбается, снова приблизившись к облюбованной им шее, — знал бы ты, как я люблю собирать слёзы с твоих прекрасных красных щёк, когда ты рыдаешь от накрывающего блаженства - опускается до хриплого шёпота, — готов поспросить, до этого осталось совсем чуть-чуть. ты же не выдержишь, если мы продолжим, я прав? панталоне ужасно бесило наглое и издевательское поведение этого невыносимого чудовища, но, к собственному сожалению, ему это до безумия нравилось. он такой же сумашедший, как и сам доктор. он готов был взвыть, вспомнив, как дотторе ласково гладил его внутреннюю сторону его бёдер, а затем исступлённо вгрызался в нежную кожу, оставляя синяки от своих крепких пальцев, и тихо, глумливо смеялся, скрываясь за поцелуями в чужой коже. — фабьен, архонты, я не выдерживаю твоего бесстыдного поведения, - его разум плыл, мысли путались, а мокрые касания чувствительной кожи вызывали мурашки аж до дрожи, и голос только лишь сквозил уверенностью, — ты такой непереносимый, слишком заносчивый и.. собственный стон на октаву выше своего голоса враз режет уши девятого предвестника, когда доктор опускается к ключицам и почти невесомо обводит их языком, и вразрез с этой лаской, оставляя несколько глубоких краснеющих укусов. дотторе нравилось за этим наблюдать. он был буквально единственным человеком, который мог банально смотреть на панталоне больше нескольких секунд, более того, эта драгоценность сама отдавала себя в побитые обходительные руки. — фабьен! это слишком.. - срывается на всхлип панталоне, в очередной раз удивляясь такой реакции своего тела на прикосновения доктора, — я не могу, я.. доктор медленно оторвался от трясущегося дельца и трепетно притянул его к себе в объятия. девятый прижался сильно, обвивая его тело дрожащими руками, и с трудом осознал насколько же дотторе физически больше и сильнее. этот факт ударил по поплывшему разуму с новой силой, и панталоне натурально размазывает. — ну всё, золотой мой, тише, - всё ещё слегка улыбающийся дотторе стал ласково поглаживать чужую спину, резко вздымающуюся от рваных вдохов и выдохов, мягко проходясь по ней тёплыми руками, — ты ведь немного выпустил эмоции, верно? чувствуешь себя лучше? - сквозь беспокойство сквозила очевидная довольность. — получается, моя цель достигнута. он специально довёл панталоне до такого состояния. панталоне вдруг замер и торопливо поднял голову. румянец с его щёк всё ещё не сошёл, но лицо его выглядело предельно серьёзно. — ты мерзавец, каждый раз ловящий слабость в моей усталости, - слегка раздражённо отчеканил предвестник, — ударить бы тебя, да по сильнее, может быть что-нибудь в твоей голове-таки встанет на место, - делец не был зол, он был даже благодарен, но его раздражало то, что его так глупо обвели вокруг пальца. дотторе ведь знал, что контролировать себя рядом с ним у панталоне и так получалось из рук вон плохо, а добавленная к этому усталость и чувство острой нехватки этого противного доктора в его будничной жизни, достаточно сильно усугубило и без того плачевное положение. второй предвестник лишь смотрел в чужие глаза своими, искрящимися, и слегка выгнув бровь в немом вопросе замер, как и его руки на пояснице. но он лишь остановился, а убирать их не уж то и спешил. — это кощунственно, фабьен, - расслаблено, но все еще слегка негодующе, выдыхает панталоне, прикрывая утомлённые, до сих пор слезившиеся глаза, — однако стоит признать, что ты справился как всегда идеально, - мягкая полуулыбка всё же трогает губы девятого предвестника, а приятное осознание, что всё это всегда для него и только для него, заставляет руки малость задрожать, — но я не собираюсь тебя расхваливать, невозможное ты чудовище. доктор заливается бархатным смехом, плавно убирая руку со спины дельца, и прикрывает веселящееся лицо одной рукой. панталоне сердится, потому что его вечер теперь бесповоротно испорчен, ведь вернувшись в свои покои, он не сомкнёт глаз, раз за разом представляя обжигающие руки и прикосновения. будет жмурить глаза и сжимать руки в кулаки, лишь бы избавиться от желания почувствовать объятия доктора и провалиться в сон. какое же приятное удивление окрасило лицо девятого предвестника, когда вызвавшийся проводить его дотторе, заявил, что останется у него на ночь, поскольку он «очень устал» и возвращаться к себе «уж слишком энергозатратно». неумело скрытая ложь тут же просочилась в его лукавой улыбке.