Интересно, любопытно

      Вайпер занята: она сосредоточенно наклонилась над рабочим столом, одна рука её кочует от щеки на шею, опираясь внутренней стороной ладони и заставляя смолистые волосы прогнуться в прядях, взбугрится из-за плотного воротника рубашки; другая рука — то и дело замирая, водит по бумажному листу тонкой ручкой, и звук письма на расстоянии почти не слышен. Через приоткрытую дверь можно пронаблюдать за тем, как от минуты к минуте поза химика не меняется. В редкие моменты она отвлекается — вот заглядывает в ящик стола в поисках карандаша и ластика, хмурится, прикусывая нижнюю губу, задерживает руку над, вероятно, не имеющим нужное ящиком, задвигает его обратно, выдвигает второй; вот приподнимается на стуле, потягиваясь к полкам повыше, и рукав рубашки изящно мнётся, а пряди волос отрываются от плеч, стоит Вайпер приподнять подбородок, с характерным прищуром проверяя какую-то стопку книг; вот замирает, несколько отодвигается на стуле, выжидает какого-то момента, или просто роется в незримых, но таких ощутимых мыслях, и вся вселенная ее кабинета ждёт очередных гениальностей. Гениальности, вероятно, рождаются, потому что Вайпер принимается за бумажные листы с новым рвением, будто бы на втором дыхании; видно, как мелькает ручка, и под столом едва заметно, как покачивается закинутая на ногу другая нога, переживая очередную буйную химическую мысль.       А может, мысль даже не химическая. Издалека не рассмотреть — а приближаться Фейд не планирует, потому что тоже занята. Занята кофейной чашкой, изнывающим от скуки Кошмаром, то и дело шепчущем о чём-то сугубо своём, и бесполезным скроллингом новостей на телефоне. Иногда мелькают уведомления чатов: кажется, это Джетт подбивает остальных на поход в классную раменную, — но Фейд ничего не читает, а если и читает, то вскользь, без ответа, не находящая для себя ничего привлекательного и любопытного настолько, чтобы ей перестало быть интересно подглядывать в змеиное логово.       Владелица последнего точно не знает ни про какую раменную в общем чате, да и о наблюдении не подозревает — и Фейд, не чувствуя за собою греха, этим пользуется вопреки глухим поддёвкам мурлыкающего Кошмара. Это — утро, почти перетекающее в день, но на столе у Вайпер уже стоит давно опустевшая кофейная чашка: Фейд вспоминает, как химик спозаранку занялась кофеварением, и как они тогда вскользь поздоровались.       Сабина Внимательный-взгляд-и-кивок Каллас, Хазал Доброе-утро-Вайпер Эйлетмез.       От приоткрытого в кабинете окна иногда тянет свежим ветром с пасмурного мира снаружи. Тогда листы приподнимаются, не прижатые женской ладонью, и черные пряди мерно колыхаются. Порой Вайпер на автоматизме заводит их за ухо с одной стороны, немного наклоняя голову на другую сторону — движение неторопливое, пальцы поддевают волосы у виска, замирают, приподымают к уху, ненадолго задерживаются, прежде чем легко заткнуть их за ушную раковину, и становится самую малость видна шея — по ней соскальзывает ладонь, когда Вайпер медлит дописывать какую-то, одной ей ведомую фразу. Это продолжается долго, и любому другому человеку наблюдение показалось бы нудным, однако Фейд, как полагает, находит в этой эстетике трудоголизма свой, личный релакс. Труднодостижимая вещь для человека, который живёт с кошмарами под боком и знает, как убивать людей.       Вот Вайпер, наконец, позволяет себе паузу. Она проверяет телефон, откидываясь на спинку стула, и выражение ее лица по-настоящему довольное — видеть почти удивительно, потому что при публике такого выражения не дождешься, или не увидишь под респиратором или чем еще, закрывающим лицо. Но довольство химика связано только с рабочими моментами, и раменная в чате погоды не делает.       Фейд отворачивает голову в скромном желании не быть замеченной за подглядываниями; теперь Вайпер нет в ее поле зрения, но ей по-прежнему всё слышно: как отодвигается стул, как шуршит одежда, как вздыхает по-своему, по-кошмарному, Кошмар, как стучат шаги и как щелкает закрытая дверь — змея покинула логово. Они уже здоровались, поэтому причин к химику как-либо обратиться Фейд не находит — да и, если честно, не считает это нужным. Имитирует занятость телефоном, хотя исподлобья уже уловила момент, как Вайпер прошла мимо — наверняка на кухню, может, даже… за еще одной порцией кофе, или за поздним завтраком, который пора назвать обедом. Теперь её не видно, и крутить головой тут не выход — или подсматривать от двери, или стать частью ее компании в открытую, помешав уединенному разуму.       Варианта заняться чем-либо другим не предвидится — потому что единственные сегодняшние планы у Фейд только вечером, если кто-нибудь не перехватит ее на ту самую раменную, на которую Джетт уже завербовала даже Рейну.       Впрочем, гадать приходится недолго — через несколько минут Вайпер, незнамо что делавшая на кухне, уже появляется снаружи без признаков кофе или намеков на еду; ею движет нечто своё — и Фейд, подперев ладонью щеку, опираясь локтем в подлокотник дивана, следит, как химик исчезает в коридорном пространстве, ловко маневрирующая сквозь дневную тишину базы.       Нет никакого практического смысла в наблюдении за Вайпер; не признать этого — сглупить, поэтому Фейд ищет у своего кошачьего любопытства какие-нибудь весомые причины. Навряд ли дело в том, как Вайпер умеет стрелять, или в том, как она хороша в химии.       Может, во всём виновата рубашка, воротник которой кажется иногда тугим, а рукава — слишком натянутыми, когда химик тянется за чем-то, ей нужным? Может, во всём проблема брюк, оголяющих редкий раз лодыжки, когда Вайпер закидывает ногу на ногу, уставшая бездвижно сидеть на стуле? Может, дело в волосах, которые Сабина Каллас из разу в раз заправляет за ухо, даже не отмечая за собой этого действия?       Гадать почти весело, но результат всегда один и тот же: Фейд убеждается, что понаблюдать придется дольше, чтобы в следующий раз уж наверняка найти корень бед. Глядишь, в следующий раз всё обязательно станет ясно.