О Луне Лавгуд и трусиках

– Теодор! – голос главной старосты девочек звонко отскочил от каменных стен коридора и врезался в вышеназванного парня со всей дури. Тухлые кальсоны Мерлина, она позвала его при всех по имени! Не мистер Нотт, не просто Нотт, не даже староста мальчиков. В голове слизеринца судорожно пролетали последние несколько дней, практически поминутно, но он никак не мог найти злодеяние, достойное подобной реакции.    Каблучки ее туфель отбивали ровный ритм, подозрительно напоминающий удары молота по наковальне. Блядский, как там было, а точно – адский сатана! Из-под густых кудрей Теодора стекла первая капля пота, миновав расслабленный воротник и покатившись дальше на плечо. Они впервые поругались в прошлом месяце, причем это было серьезно и ему максимально не понравилось существовать без своей тайной, но все же, девушки, почти полторы недели. Было невыносимо вдвойне, потому что чертовка вычистила все его заначки в виде элементов своего гардероба – белья преимущественно, и оставила бедного юношу без возможности дрочить в ее трусики, лифчики или что там он еще держал в коллекции.    Ссора закончилась тем, что Теодор сдался и признал факт собственной неправоты: да, она, Гермиона Грейнджер справедливо наградила Долгопупса званием лучшего траволога Хогвартса, после профессора Стебль, конечно же. На данное заявление Нотт оскорбился. Его дама уперлась в своем болезненном стремлении к справедливости и объективности.   Дебильная причина, правда? Ну, да ладно, Тео не впервой, когда его недооценивают. Однако, чтобы убедиться в ее правоте, что, собственно, и затянуло примирение, ему пришлось разработать и осуществить целый план: подговорить кучку Когтевранцев, распалив их тем, что некто гриффиндорский Долгопупс знает некий предмет лучше них. Даже не Грейнджер. С невозможностью обойти эту феноменальную заучку представители орлиного дома смирились еще курсе на четвертом и лишь уныло прикрывались тем фактом, что она должна была попасть к ним, но не как не ко львам. Тухлые отмазки, как же. Суицидальная храбрость перла из старосты девочек сразу следом за всезнайством.   Так вот, у оной кучки когтевранцев ушло несколько дней, чтобы заманить Долгопупса на «дружеский» разговор-допрос-тест, который Нотту пришлось подслушивать почти три с половиной часа. И, Салазар бы его побрал, гриффиндорец ответил на все и получил бы ошеломительное «превосходно», будь это реальным экзаменом, тогда как слизеринец был уверен только в «выше ожидаемого» для себя.    Пришлось идти на попятную: в ход шли самые обезоруживающие улыбки, подмигивания, жаркие взгляды, раздевающие и трахающие одновременно, записка, букет, пикник и ноющая челюсть после того, как Тео буквально вылизал свое прощение.    И последние три дня все было и-де-а-ль-но!   – Простите, но мне срочно нужен наш многоуважаемый староста! – к моменту, когда последний цок ее каблучков остановился рядом с ним, Тео взмок и даже непреднамеренно подергивал глазом. – Крайне срочно! – отрезала Грейнджер, на попытку Малфоя что-то сказать против. Увидев приторнейшую, но оскалоподобную, улыбку, Нотт молча начал прощаться с некоторыми дорогими ему частями тела. Он в красках представлял как его яйца посинеют и отвалятся от вечного воздержания, потому что Гермиона больше ему никогда не даст и сделает так, чтобы никто не дал. Или как его член попрощается с ним и уйдет с ней в закат, потому что она отделит их друг от друга, оставив Тео первым обесчлененным выжившим магом в мире. Подобные сценарии крутились в голове слизеринца, сменяя друг друга, становясь все более мрачными, кровавыми и мало совместимыми с жизнью.   Переживая практически конец своей жизни, парень плелся следом за старостой девочек, настолько погруженный в свои мысли, что даже не заметил, как они пришли. В тихий, малоиспользуемый большинством обитателей Хогвартса класс, кроме тех, кому необходима была тишина, укромность, горизонтальная поверхность и отсутствие данного класса по маршруту большинства патрулей. Это был сильно знакомый класс, в котором не осталось не помеченной ими за их бурный роман парт, стен, стульев и некоторых участков пола. Ах, и подоконников. Вокруг сверкнул воздух, дверь захлопнулась, подтвердив, что ее не откроют и его вопли не услышат.   – Скажи мне, дорогой Теодор, – его всего передернуло от сладости в ее голосе. – какого х...соплохвоста ты делаешь?    Не зная, что ответить, парень поднял на девушку растерянный взгляд: что-то среднее между «милая, я ничего не знаю» и «это был не я». Никакого эффекта данное действие не принесло, поэтому, судорожно сглотнув, Нотт попытался обозначить свою неосведомленность в текущей ситуации.    – Львенок, – неправильно, балда! – дорогая мисс Грейнджер, к сожалению, я не в курсе ни соплохвоста, ни предписываемых мне действий.    – Ты лживый засранец! – стало страшно. Так она никогда не ругалась. Только на Малфоя на третьем курсе, но тот раз закончился актом физического насилия. – Ты просто мерзкая бездушная скотина! – а вот теперь у Тео сжалось очко, потому что ее палочка, опасно подрагивая в тонких пальчиках, поднималась в его направлении. Милостивая Цирцея, она не отрежет ему член, она перережет ему глотку. – Как ты мог так поступить? Ты просто...просто...– стоявший рядом невинный стул разлетелся на мелкие щепки, когда в него отбили Ступефай. Нотт просто пятился назад, поднимая шит за щитом, уворачиваясь и пытаясь понять, где же он так накосячил. Ответ упорно не приходил.    – Львенок! Ай! Львенок! Пауза! – девушка никак не реагировала на его громкие возгласы, продолжая теснить его к дальней стене кабинета. Источая гнев, бешенство и обиду (думай Теодор, думай мать твою!), Гермиона явно не планировала отступать. – Львенок! Любимая!   Услышав последнее и споткнувшись от неожиданности, Грейнджер несколько раз озадаченно моргнула и Тео судорожно переводил дух, пользуясь заминкой и перебирал уже все свои прегрешения с начала года. Триумф, однако, оказался преждевременным, потому что, осознав, как он ее назвал, Гермиона разозлилась еще больше.    – Ах ты...ты...просто подлец! «Любимая»! Каков наглец! Жалкий изменщик! – на последнем эпитете, абсолютно неправомерно приписанном слизеринцу, картинка начала проясняться. Понятно было в чем обвиняют, но непонятно за что. Пока Тео обрабатывал поступившую информацию, его палочку выбили из рук и поэтому он двинулся по единственному пути спасения: налетел с размаху на субтильную гриффиндорку и сгреб ее в охапку, лишая возможности покалечить себя магически. Физически шансы у Грейнджер были, но последствия этого и вполовину не так страшили Нотта.    Вырываясь и колотя его, почем есть сил, Гермиона оказалась прижата к его широкой груди, с заведенными за спину руками и палочкой, громко упавшей куда-то на пол. Сдаваться в планы не входило, поэтому в ход пошли зубы и попытка проломить грудную клетку парня лбом, что закончилось еще более тугими объятиями. Не в силах пошевелиться, сохраняя возможность только громко и возмущенно дышать, девушка решила усыпить бдительность своего пленителя и резко затихла.    – Львенок! Я подлец, наглец и порядочная скотина, – голос парня был хриплым, он тоже часто дышал, переводя дух после разгромной дуэли. – и, врать не стану, часто привираю. Но! – на этом он слегка отклонился чтобы попытаться посмотреть ей в глаза, но она смотрела на пуговицы его рубашки, которые чуть не откусила мгновениями раньше. А освобождать ее руки пока было опасно. Для жизни. И репродуктивных органов. – Я не изменщик.    Гермиона резко вскинула голову, сощурив глаза и одарив его такой дозой презрения, что стало...больно, на самом деле. Да, отношения у них были тайные, с высоким содержанием разнузданного секса, но моногамные. Тео даже и не думал смотреть на кого-то другого: все дамы в замке меркли на фоне его львенка. Ему пытались подсунуть декольте и пышные формы, длинные ресницы и еще более длинные ноги, но зачем? У него были лучшие ноги, между которыми он был не против провести остаток жизни.    – Да неужели?! Врешь ты действительно мастерски, даже глазом не моргнув! Еще и любимой называешь...   – Гермиона, пожалуйста, объясни, что произошло. Да тише ты! – вновь начавшая брыкаться девушка больно заехала ему по коленке. – Даже мерзкий изменщик заслуживает узнать с кем он изменил.   – Да ты издеваешься! Тебе нужны детали? Ну так я не знаю их, решила у тебя уточнить! – на этих словах его снова довольно болезненно боднули в грудь, но дальше его ушей достиг тихий всхлип, и Теодор испугался еще больше. Его маленький сладкий львенок плакал. Из-за него очевидно.    – Я правда не знаю, о чем ты...пожалуйста львенок...– шептал Нотт куда-то в кудрявую макушку, пока его объятия перестали быть тисками и превращались в теплый кокон. Осторожно поглаживая ее спину, он попытался поцеловать ее в висок, от чего она отпрыгнула от него, глядя заплаканными глазами, полными слез.    – Не изменщик? Ну хорошо, объясни мне тогда, будь любезен, как мои изумрудные, твои вторые любимые, кружевные трусики оказались на Луне Лавгуд?! – новые слезы текли по ее щекам, пока она отмахивалась от его попыток ее снова обнять.    – Прости львенок, знаю, вопрос неловкий, но как ты оказалась наедине с Лавгуд в трусах? – увернувшись от грязной тряпки, полетевшей в него, он стратегически разместился за спинкой стула, по ходу подбирая палочку Гермионы с пола.    – Ах, так это тебя волнует?! Как я оказалась с Лавгуд в трусах? В тех самых, которые ты три дня назад уволок с собой в кармане после патрулирования? Как она в них оказалась?! – кажется, гнев начинал возвращаться. Даже взбешенный, его львенок был такой...сексуальный. Почувствовав нарастающее возбуждение, Тео мысленно отвесил себе пинка. Ему тут грозит небытие, а у него стояк.    – Я не знаю, клянусь тебе! – Нотт выполз из-за стула и так же, на коленях, выставил перед собой ладони. – Клянусь чем угодно, хочешь попросим у Слизнорта сыворотку правды? Да, они были у меня. Но к ней попали без моего участ...– волна осознания накрыла Теодора и затопила безудержным, слегка истеричным, хохотом.    Блейз. хитрожопая ты итальянская морда.    – Тебе смешно?! Ты просто...– закончить мысль Гермионе не удалось, так как смеющийся Теодор юрко подполз к ней и дернул за бедра, опустив прямо на свои колени, несмотря на протесты и громкий визг.   – Мне смешно, но я не пытаюсь посмеяться надо тобой, мой сладкий львенок. – нежность лилась из Нотта неукротимым потоком. Он обхватил ее лицо руками и ласково мазнул носом по веснушчатым щекам, поглаживая большими пальцами кожу за ушком. – Мне смешно, потому что мой друг непроходимый идиот. Я сейчас объясню.    Чмокнув уголок пухлых губ, Тео прижался лбом к ее лбу.    – Я целый месяц пытаюсь узнать, с кем встречается Блейз, который Забини. Так вот, благодаря тебе, теперь я знаю.    – Это плохое объяснение, Теодор. – все еще по имени, но уже не так злобно. Прогресс есть.    – Потому что оно не закончено. Итак, учитывая то, что я живу шесть лет с этим...с ним, я знаю многие его привычки. И интимные тоже. Так вот, у него есть особая любовь к тому, чтобы... – не очень по-дружески, конечно, раскрывать такие детали про своего друга, но на кону судьба его, Теодора, отношений. Довод показался резонным, и парень продолжил. – фетиш у него, испарять чужое белье. И он несколько раз этим хвалился.    – Я все еще не понимаю, Тео. – растерянно произнесла Гермиона. Уже Тео. Да, мы на правильном пути.    – Последний месяц Забини был подозрительно тихим, не рассказывая о своих победах на личном фронте, из чего я сделал вывод, что там что-то серьезное. Три дня назад он наплел мне и парням про какой-то неудавшийся проект по чарам, который разнес пол спальни и ему нужно время чтобы все привести в порядок. И вечером того же дня я видел Лавгуд в подземельях. – в голове Нотта складывалась идеальная картинка и он воодушевленно смотрел на Гермиону, которая, судя по всему, суть не улавливала.    – Я подозреваю, что Забини испарил ее белье. И впервые напоролся на даму, которая отказалась идти по коридорам школы с голой...ну ты поняла. И, как я уже сказал, раз там все серьезно, Блейз уважил ее просьбу. И решил одолжить ей свое белье. И наткнулся на мой тайник.   – Подожди. Ты хранишь мое белье, которое постоянно отбираешь, на полке у Забини?!   – Это была крайняя мера, львенок. Я решил, что там ты точно смотреть не будешь. В прошлый раз ты мне даже носочка не оставила.    – Потому что ты ни разу не забирал мои носки. – Гермиона задумчиво прикусила губу. – Ладно, прости. Но, в свое оправдание, все выглядело очень убедительно.    – Ты так и не сказала, как так произошло, что ты увидела трусики Лавгуд. – голос Нотта понизился до бархатного шепота, а эрекция вновь вспомнила о цели своего существования, в которую красноречиво уперлась. – Тройное свидание с Драко у нас было, и весьма успешное. Мне готовиться к квартету? – Тео игриво вскинул бедра, прижимаясь ближе к тому, чего мог лишиться окончательно и бесповоротно благодаря своей собственной изобретательности.   – Нет, Тео. К квартету я пока не готова, да и потом, слишком красочно я представляла, после чего эти трусики оказались на Луне. Я пока не могу на нее смотреть...сдержанно. В смысле, без агрессии. В общем, я не могу...эм...вступить в связь с тем, кого не против приложить об стенку. – слова звучали очень убедительно, пока Грейнджер самозабвенно покачивалась на бедрах Тео, очень недвусмысленно об него потираясь. Прикрыв глаза от удовольствия, она обвила руками его шею и громко вздохнула. – Ты заслуживаешь извинений Тео. Я не должна была так реагировать, тем более атаковать. Но мне стало так ...а когда ты назвал меня любимой...в общем, позволь мне загладить свою вину.   – Львенок, все в порядке. Я просто рад, что ты меня не убила и все органы на месте. Что ты делаешь? – глупый вопрос, конечно Тео понимал, что она делает. Гермиона сползла с его коленок, оставив на ширинке влажное пятнышко и принялась расстегивать ремень. Звякнула пряжка, вжикнула молния и член Теодора оказался в теплом, влажном и очень старательном гриффиндорском ротике.    Какое волшебное это было место. Член старательно вылизывали, заглатывали, посасывали и сжимали ладошкой у основания. Другая ладошка мягко поглаживала и перекатывая яйца, с которыми он простился по дороге сюда. Искры удовольствия мерцали за прикрытыми веками, постреливая в позвонках. Руки нашли неукротимые кудри и сжали, потянув на себя. Теодор Нотт был близко...да, качнув несколько раз бедрами и хрипло простонав, он кончил в самый прекрасный ротик. Завороженно глядя на то, как Гермиона сглотнула и облизала его дочиста, Тео позволил себе широко улыбнуться.    Пока он приводил в порядок себя, Гермиона занялась кабинетом, починив стул, убрав копоть со стен и нескольких столов. Удовлетворившись результатом, староста девочек направилась к выходу, когда ее нагнали у самой двери.    – Львенок...минет прекрасен, и ты прощена, конечно. Но, все же, как Лавгуд оказалась перед тобой в трусах?