«Не лечится
», — становилось понятно сразу же, стоило лишь бросить взгляд на Македонского. Раньше он сутулился, опускал голову, чтобы завесить волосами печальные глаза, в которых читалось искреннее: «безнадёжно» и задушенное «здесь я бессилен
». Сейчас — бесшумно садился рядом и понимающе молчал.
В сумрачной тишине отчётливо слышалось невысказанное: «мне так жаль». Македонский бы утешил, но не умел обманывать. Не набралось в нём жестокости, чтобы озвучить: «Не всё потеряно.
Он ещё не отказался».
Оба знали — откажется.
Слепой откашливал листья-шпаги гладиолуса, спешно прятал их в руках и карманах бесформенной кофты, а потом, оставшись один, мелко рвал на кусочки и проглатывал. Не собирался оставить и следа об их существовании. Никто не должен был узнать о его болезни.
Я действительно искренен.
Табаки, конечно же, узнал практически сразу — понял по кашлю. Первым делом он предложил продегустировать пережившую Волка настойку, вторым — стащенные у Ральфа сигареты. Набор «настойка + сигареты» был стандартным способом Табаки известить: «без шансов, дружище».
Аристократичные лепестки гортензии с капельками крови смотрелись слишком изящно в мутной воде. Слепой, утерев кровь с бледных губ, безжалостно нажал на смыв. Есть лепестки стало невозможно — они возвращались вместе с рвотными позывами.
Вспомни обо мне.
Дальше — хуже. Когда колокольчик полез из горла целыми соцветиями, Слепой покорился.
Его любовь всегда будет платонической. Оставалось не так много времени, и вожак решился на отчаянные меры. «Если любишь — замани и забери», — кажется, так говорилось? Цена, которую он готов был заплатить, не пугала.
Я всегда буду с тобой.
Царапины, оставленные Крысой, отрезвляли. Боль помогала отвлечься от пристального наблюдения за
созданной им же идеальной парой. Слепой давился крупными цветками магнолии, безмолвно ожидая, когда придёт нужное время.
Всё равно ты будешь со мной.
Белые бутоны дикой розы застревают в горле, колючки больно впиваются в нежные ткани. Внутренне кровотечение оповещает о последних днях до полной остановки дыхания.
Я не хочу тебя потерять.
Слепой не выдержал. Разбил кулак о стол. Боль физическая помогала отвлечься от боли душевной, от моральных терзаний. К чему бессмысленные поиски выхода, когда каждый из них сделал свой выбор? Слепой не мог так просто отпустить.
Не мог — и отпускал.
Лепестки розовой гвоздики безмятежно плавали в недопитом кофе.
Я никогда не забуду тебя.
***
Из Дома давно исчезли люди. Сфинкс жил в общежитии, перестал искать Русалку. Читал газеты и книги, используя весьма старомодную, по мнению соседей, закладку — засушенные цветы. Дельфиниум.
Единственное, что оставил после себя Слепой.
Позови меня.
