Favourite Activity

“Я натурал, ну, просто чтоб ты знал” Макс прерывисто выплевывает слова, грудь вздымается и опускается, как у утопающего, только что оказавшегося на заветном берегу и теперь отчаянно стремящегося заполнить лёгкие всем воздухом мира. Шарль не собирается спорить, это бессмысленно. Ферстаппен раскинулся перед ним на постели: горящие щеки, растрепанные волосы, чуть припухшие от поцелуев губы соблазнительно приоткрыты, ноги широко раздвинуты. Будь Шарль занудой, он бы непременно заметил, что глубоко принимать в себя чужой член, будучи парнем – далеко не самая гетеросексуальная вещь на свете, однако вдаваться в такие подробности значило бы непременно испоганить всю романтику. Это не первый раз, когда они трахались, и, Шарль уверен, – далеко не последний. Макс появлялся на пороге его комнаты все чаще, с совершенно дикими глазами, в которых неизменно читались отчаяние и жажда получить желаемое. Желаемое в большинстве случаев заключалось в том, чтобы быть выебанным до дрожащих коленок и звёздочек перед глазами. Шарль был не против секса без обязательств. Это отличный способ отпраздновать победу, снять стресс после гонки, и с недавних пор – возможность выместить разочарование от очередного неудачного уик-энда на своем вечном сопернике, который, к счастью, был в восторге от любого проявления страсти. Шарль сильнее сжимает бёдра Ферстаппена, грубо втрахивая его в матрас перед тем, как излиться глубоко внутри, тем самым доводя до разрядки и партнера. Макс кричит так надрывно, что, кажется, весь Монако должен быть в курсе, насколько ему сейчас хорошо. Шарль улыбается, понимая, как же сильно ему нравится раз за разом срывать полные удовольствия стоны с губ двукратного чемпиона мира. Трахать Макса Ферстаппена до крика быстро становится для Шарля любимым хобби. “Я по девушкам” Макс неразборчиво бубнит, но, вроде, Леклер правильно его расслышал. Что вызывает куда больше вопросов – так это тот факт, что с членом во рту настолько сильное заявление звучит не очень-то убедительно. Это ночь перед гонкой – они никогда не занимаются полноценным сексом перед такими важными событиями, но в качестве компромисса между чувством ответственности и искрящимся желанием выступает минет. Для человека, которого интересуют исключительно дамы, Макс отсасывает слишком искусно: обвивает влажным языком чувствительную головку, вылизывает ее нежно и размеренно, откровенно дразнит, а затем резко берет так глубоко, как может. Пальцы Шарля сжимают светлые волосы, поочередно надавливают на макушку и отпускают, контролируя ритм и глубину проникновения – сегодня ему хочется иметь Макса в рот по самые гланды. Леклер смотрит сверху вниз на стоящего на коленях между его ног Ферстаппена, взгляд цепляется за полные покрасневшие губы, и в голове пузырьками шампанского поднимается легкая эйфория от того, что Макс додумался, как правильно применить то, чем его наградила природа. Если в мире существуют губы, созданные специально для минета, то это определенно губы первого пилота Ред Булл: такие мягкие и чувственные, скользящие вверх и вниз вокруг возбужденного члена с идеальным нажимом. Еще пара движений толкает Шарля к грани, и, судя по стонам и дрожи во всем теле, Макс, который даже не трогал себя, тоже близок к разрядке. Смотря на то, как Ферстаппен мчится по трассе и безжалостно обходит соперников, Шарль едва ли мог подумать, что честолюбивому голландцу может нравиться доставлять удовольствие кому-то другому, и раскрытие этого секрета кружит голову. Макс кончает первым с задушенным стоном, посылающим по члену приятную вибрацию, которая становится последней каплей, чтобы Шарль обильно и мучительно-сладко излился в чужое горло, крепко вцепившись в плечи Макса, не давая отстраниться. Леклер улыбается, наслаждаясь зрелищем того, как его соперник глотает всё до последней капли и после жадными движениями вылизывает обмякший член. Трахать Макса Ферстаппена в рот становится еще одним любимым занятием Шарля. “Я не гей, не би и вообще ничто из этих новомодных словечек” Шарлю невыносимо хочется заржать в голос. Макс отрицает очевидное слишком рьяно для человека, который прямо сейчас раздет, привязан к стулу и всем своим видом умоляет другого мужчину подарить ему еще пару интимных прикосновений, после каждого из которых Ферстаппен неприкрыто захлебывается удовольствием. Шарль потерял счет времени, сколько именно он издевался над Максом, не знает даже, минуты это или уже часы. Ферстаппен снова близок к оргазму: бедра неконтролируемо дрожат, обычно бледные щеки и шею заливает багряный румянец, дыхание сбивается, когда он снова и снова кусает губы в сладостном предвкушении. Глаза Макса закатываются так, что грозят вылезти из орбит, когда Леклер в очередной раз отнимает руку от сочащегося смазкой члена. Все тело Макса нестерпимо жаждет разрядки, и он беспомощно подается вперед, прогибается в пояснице под каким-то невероятным углом, вскидывает бёдра, отчаянно ища такой необходимый сейчас физический контакт. Оценив обстановку, Шарль все-таки касается члена Ферстаппена, позволяя ему наконец кончить, и не может не отметить, насколько же это потрясающее зрелище: сильное тело заходится в судорогах, глаза крепко зажмурены, пальцы стискивают подлокотники стула до побелевших костяшек. Картина того, как непобедимый Супер Макс размякает, теряет себя, превращается в растаявшую от удовольствия лужицу, способную лишь тихонько стонать и сбивчиво шептать одними губами “спасибо-спасибо-спасибо”, надолго поселяется в памяти Шарля и во всех подробностях воскресает перед внутренним взором каждый раз, когда Леклер ласкает себя в одиночестве. Смотреть, как Макс Ферстаппен мучительно плавится от оргазма – новое любимое хобби в копилке Шарля. “Обычно меня не привлекают пацаны” Макс шепчет это в телефонную трубку. Слова неловко повисают в воздухе – Шарль так привык к глобальному отрицанию Ферстаппеном природы своей сексуальности, что ему нужно переварить информацию о том, что дело наконец сдвинулось с мёртвой точки. Леклер давится легким смешком и продолжает в красках и мельчайших деталях описывать все, что он сделает с Максом при их следующей встрече. Тяжелое дыхание на другом конце провода подсказывает, что дисциплинированный Ферстаппен начал беззастенчиво трогать себя, как только такая команда была получена. – А что еще? – голос звучит низко и хрипло, посылая вниз по позвоночнику Шарля целую армию мурашек, тело отзывается на непривычные интонации разливающимся по венам жаром, который приятной тяжестью оседает в паху. Член твердеет, наливается кровью, и Леклер позволяет себе скользнуть рукой под резинку домашних шорт, легонько погладить и сжать ноющую от возбуждения плоть, не прекращая грязного разговора. Еще немного – и диалог перестает быть связным, окончательно превращаясь в череду стонов и отрывистых ругательств: оба гонщика уже совсем близки к своей "маленькой смерти”. Секс по телефону был для Шарля новым опытом, но слушать, как Макс доводит себя до оргазма, было так чертовски горячо, что ему очень хочется повторять это снова и снова. Слушать тяжелое дыхание Макса Ферстаппена, когда он дрочит на другом конце провода – в полку любимых занятий Шарля снова прибыло. “Мне нравишься только ты. Не знаю, каким ярлыком это обозвать” Шарль слишком занят, чтобы до него полностью мог дойти смысл сказанного. В его голове все еще крутится сцена, произошедшая парой часов ранее: Макс вальяжно кладет голову на плечо Даниэля Рикьярдо и искренне смеется над какой-то шуткой, понятной только этим двоим. Шарль никогда не замечал за собой привычки беспочвенно ревновать, однако все, что связано с Максом, больно царапает в груди. Когда он признается в этом Ферстаппену, тот выглядит почти радостным и с лисьей улыбкой и озорным блеском в глазах предлагает наказать его за излишнюю близость с другими. Перед первым ударом по подставленной заднице, почти сливающейся цветом с накрахмаленными отельными простынями, рука Шарля чуть дрожит в неуверенности. Он еще не пробовал таких игрищ, но, судя по реакции Макса на пошлый шлепок по ягодицам – абсолютно зря. Шарль бьет еще несколько раз, отпускает себя, и с каждым новым шлепком на упругой заднице расцветают горячие красные следы, а Макс стонет всё громче и нетерпеливо ёрзает на постели. Наказание Ферстаппену определенно нравится, более того – возбуждает, и Шарль не может не поинтересоваться, хочет ли Макс, чтобы такое происходило между ними чаще. Наказывать Макса Ферстаппена за попытки вызвать ревность – какое это по счету новое любимое хобби Шарля? “Я не знаю, что ты сделал со мной, Шарли” Завалившись в комнату Леклера поздно ночью, Макс наконец признается. После провального для Шарля домашнего этапа мир будто бы рассыпался на мелкие, больно ранящие тело и душу осколки, а жизнь, казалось, была кончена. Желая вынырнуть из темных пучин одиночества и несчастья, он набрал номер Макса. Тот ответил, бархатный голос, как обычно, был наполнен предвкушением – они звонили друг другу только тогда, когда хотели переспать. Но сейчас Шарлю было не до плотских утех. Ему была нужна хотя бы капля утешения и комфорта. Макс переступает порог номера, и в этот раз нет ни наэлектризованного от возбуждения воздуха, ни томительного сексуального голода, лишь бережный, но одновременно страстный поцелуй, выбивающий у Шарля из легких весь воздух. Леклер плавится в тёплых объятиях Макса, размыкает губы, давая языку скользнуть в рот, наслаждается ставшим таким родным вкусом чужих губ и запахом одеколона. Вместо горячего острого желания в животе трепещут крыльями те самые бабочки из сопливых мелодрам, которые появляются, когда находишься рядом с объектом влюбленности. Шарль понимает, что пропал. Влюбиться в Макса Ферстаппена – какое новое хобби может быть лучше?