Together forever, Brahms

      Дом встретил прохладой и мраком. Мраком, который заставлял бояться проходить мимо каждой картины и затаивать дыхания возле темных закоулков. Теперь весь ужас пережитого им словно обнаженный сорванной простыней, открылся перед Греттой. "Он все это время был в стенах." –Твердилась мысль в ее голове – “«Он здесь»"– вспомнились слова мистера Хилшера, сказанные уже очень давно в саду.       Ноги, как деревянные, несли ее по коридору в гостиную, а перед глазами ещё стояли туманные воспоминания недавних событий. Кровь ворона в бильярдной, резкие перемещения куклы и до обиталища этого парня в фарфоровой маске. Когда зеркало разбилось вдребезги и словно бы дьявол проснулся в доме – тогда вылезла вся истина на их, её глазах. Брамс не сгорел, он жив, все это время действительно...       «Он выбрал тебя.» «Мне очень жаль.»              Когда из-за некогда скрытого проема показался Хелшир, Гретта с замершим в груди сердцем неотрывно наблюдала, цеплялась взглядом в каждую деталь, возбуждённым разумом пытаясь осознать... Истинный монстр, странный и опасный, истервенело убивший Коула.       Коул лежал в своей крови мертвым, и взглянув на него, со всем страхом её трезвого ума в глубине души закопошилось... Что-то теплое. Ликование. Больше никто не причинит ей вреда. Этот уродец мертв.       «Ты же не причинишь мне вреда, Брамс?»       Вся ее бывшая ласка и забота к кукле теперь сплелись в узы, которые не давали ей покинуть дом, внушали, что это её милый мальчик Брамс, который никак не будет ей угрожать.       Она всего лишь была рядом и выполняла правила. Просто.       "Я не сошла с ума, нет... Монткальм тоже видел. Он все ещё там, я должна ему помочь!"       Но пришла она сюда не за ним. Она действовала никак не по канону, вся ее природа хотела... Хотя бы проверить, а что будет "если она возымеет попытку укротить дикого зверя". От которого лучше убежать, как следовало сделать раньше, как делали все до неё.       Она общалась с ним, не с куклой. И привязалась к нему. Хотя именно его сущность сейчас заставляет её дрожать, как кленовый лист.       Послышался скрип половиц. Он здесь, бесшумный, как и всегда, но куда ближе, чем когда-то. И они снова одни. – Брамс.       Выдает она из сухого горла, не твердо и не ласково. Она не хочет обманывать, пытаясь казаться такой же нежной няней как ранее, но и держаться сильной и жёсткой, когда рядом странный мальчик, сильнее тебя в десятки раз - воля не позволит.       Так тихо и аккуратно, что вся ярость внутри него затихает. Гретта поворачивается, делает маленький шаг в сторону и смотрит из-за полуоборота. Безмолвная фигура неспеша приближается.       Он не говорит ни слова. Детский голос сейчас ни к чему, а пугать собственным не хочет. Она, немая сейчас, стоит, дожидаясь его, как настоящая Мадонна Рафаэля. Её черты лица при сумрачном освещении в коридоре смягчились, взгляд такой открытый и без капли зла или ненависти. И тем более без отвращения, которым он был полон в первые её дни пребывания в особняке. Иного кукла не могла у нее вызвать.       Брамс подносит руку к ее волосам, таким приятным и шелковистым, и не может сдержать облегчённого стона. Она его, только его.       Поглаживает пряди аккуратно, так трепетно, пальцами, как когда-то глубокой ночью, когда она мирно спала в своей постели. Он тогда боялся дышать, чтобы не потревожить её сон, чтобы она не увидела его. Той отрезанной пряди было мало, но это было единственным лекарством, частичкой панацеи в моменты съедающего его одиночества, безысходности, когда он очень желал быть рядом.       Голову наклоняет, ближе прижимаясь к ее макушке, сквозь маску вдыхает приглушенный, волнующий аромат. Такой высокий и источающий ужас, заставлял сердце биться быстрее. Она шумно вздыхает, переводя дыхание и пытаясь успокоиться, когда его пальцы опускаются к ее щеке. Девушка старается не смотреть на белую, испачканную в крови, маску, и смотрит перед собой: осматривает затертую, сползшую с плеч мастерку, майку, оголяющую волосатую, массивную и широкую грудь. Внутри плавно загорается непослушный огонек, неправильное желание. Отвлечься не получается и Гретта нервно сглатывает.       "Посмотри на меня, прелестная Гретта, посмотри на меня!" – Хотел сказать Брамс, впиваясь в девушку взглядом.       Как услышав его мысли, она поднимает глаза, смотрит в общем на искусный фарфор на лице и спустя секунду попадает в цепи темных глаз. Глаз палача, утихомирившегося хищника, нашедшего теплую обитель. Пальцы на щеке замирают, до этого гладившие скулу. И раздается чуть хриплый, но с детскими нотками, голос: – Ты же не оставишь меня, милая Гретта?       В первую очередь в разуме загорается мысль, словно зажёгшаяся с первого раза спичка: "Нет, я никогда не..." А потом просыпается трезвость и Эванс понимает, какой монстр перед ней. Что Монткальм истекает кровью, недалеко от Смерти, ждёт ее. Но она отвечает от сердца, не желая вдаваться в раздумья: – Нет.       Как наивное дитя, он поверил одному единственному её слову в первый же миг, расцветая бутонами счастья изнутри. Любуясь этими глазами, питаясь к ней пылкой любовью, он заводит руки ей за спину, обнимая. Крепкие и сильные ладони обхватывают её, ложатся на лопатки, сначала боязливо, а потом, подпитанный уверенностью, Брамс прижимается к ней. Левую половину лица холодит маска, а шумное дыхание из под нее слышится как никогда отчётливо. Это был знак благодарности, хотела она так думать, но отголоски прошлого подсказывали о его мании. Его страхе быть отвергнутым и сумасшедшем желании внимания и заботы. Которую она, носительница сторге, глупо дала ему.       Он стал одержим ей. Этого состояния его родители всегда опасались и миссис Хелшир было искренне жаль ничего не подозревающую девушку. А теперь она покоиться на дне вод, а Гретта... В плену цепких объятий. Которые могут оставаться под сладко-фальшивой пленкой безопасных и надёжных, если она будет продолжать играть с ним.       Может, она заиграется и потеряет себя в фальши, и тогда исчезнет липкий страх на глубине души. – Брамс... – Не заметила, как промолвила она, накрывая ладонями его кудрявые и неряшливые волосы.       "Никогда не оставлю".       Парень тут же издает прерывистый стон, млея под этими прикосновениями, чувствуя, как будто размягчается, подобно янтарю, как его покоряет истома, забирая из головы все ненужные мысли. Как же он изнемогал по ней, желал быть близким.       В этом крепком коконе становится жарко, жар буквально кипит изнутри, а сил стоять здесь нерушимой статуей после всех событий - тяжело. – Пойдем, Брамс.       Руки смыкаются на ее плечах немного болезненно, а большие пальцы касаются оголенной кожи и Эванс вздрагивает. – Я не хочу спать. – Издает он чуть чёрствым голосом, но не таким уж страшным, чтобы не контрастировать с видом крепкого парня – И не надо. Просто... – когда царствует тишина и девушка не может придумать причину, Брамс поднимает голову и, разделяемый с ней парой сантиметров, ожидающе смотрит, то мурашки по коже пробегают – Я устала. – Тебе холодно, Гретта. – Как факт констатирует он, теперь прижимая хрупкую драгоценность всей жизни к своему телу. – Я хочу помочь тебе. Позволишь согреть тебя?       Если согревать ее он собирается в своих объятиях, то это не так уж пугает Эванс, поэтому она соглашается, и лишь доля стеснения проскальзывает в ее словах. – Хорошо. – «Мальчик Брамс сегодня вел себя как истинный джентльмен» вспоминаются слова миссис Хелшир, и девушка добавляет – Это очень любезно с твоей стороны. – Я буду хорошим мальчиком, моя милая Гретта. – Проскальзывает тень в его тоне голоса, которую, к сожалению, она не уловила.       Уже наверху, на втором этаже они подошли к двери в ее комнату. – Пока я не буду спать, можно мы зайдём в твою комнату?       Недоумение и отсутствие причин отказать ему – девушка легко кивает и потом только вспоминает, что идея Брамса в своей пыльной и не только, одежде ложиться на ее постель не очень приятная.       Когда девушка закрывает дверь в свою спальную, Брамс стоит сзади и не сводит с нее глаз. Так неуютно и это призрачное чувство ее первой реакции на мрачную куклу будто бы возращается вновь, но то, что парень в следующие секунды просит, вообще выбивает из колеи. – Поцелуй меня, Гретта.       Стоя с прямой спиной, шатенка блуждает взглядом по белой маске, немного окрашенной кровью. Уже приглядывает место для фантомного поцелуя, ведь отказать неудобно, рискованно, все равно придется. Она сама подписала себе приговор вечной ходьбы по лезвию.       Делает шаг и на секунду встречается с ним взглядами – у него он такой живой и будто реально не человеческий, выделяющийся сквозь однотонный фарфор, скрывающий лицо, что холодок пробегает по позвоночнику. Она перед ним чувствует себя открытой книгой, только вот насколько хорошо он умеет читать и сможет ли уловить ее мешканья?       Он ждёт и Гретта осторожно кладет руки на грудь, там, где ещё тонкую майку закрывает мастерка, и подымается на цыпочки, хочет прикоснуться губами к холодной щеке, но действия Хелшира нарушают её планы. Обхватывая её лицо с обоих сторон, он направляет её к своим, фарфоровым, губам и сам склоняется ближе.       Кукла попала в его сети. Он не отпустит. Она теперь его, полностью его.       Дыхание сбивается, а из под маски звучит утробное рычание, руки обхватывают девушку, вжимая в себя. Ещё ближе. Что Брамс может ощущать сквозь маску? Вновь мнимые фантазии создают призрачные прикосновения, которыми нельзя насытиться? От того он не расчитывает силы, сжимает свои грубые ладони на её талии, а она мычит в маску.       Когда дыхание Гретты спирает, она пытается оттолкнуть его от себя, и при первом удачном вздохе говорит: – Хватит.       А своими прикосновениями она успокаивает его и вновь Брамс возвращается в реалию. Хватка ослабевает, а с желанием извиниться парень неловко отводит глаза. Эванс мягко подталкивает его в середину комнаты, потом отходит и садится на кровать. В раздумьях брюнет стоит у подножья кровати. – И, пожалуйста, Брамс. – Тот внимательно смотрит на нее – Верни мне моё красное платье... Оно красивое, очень жаль его лишиться.       Какое-то время он молчит, а взгляд неловко бегает, пока не проскользнув вниз от ее живота до ключиц, парень выдает: – Но ты красивая и без него.       Мысль, что все это время её видели обнаженной, так искусно подсматривая, ужасает. А взволнованной Брамс делает к ней шаг. – Я всегда говорю и буду говорить правду, Гретта, только не злись на меня!       Этот детский голос выводит девушку из равновесия, ведь часть её понимает, Брамс перед ней – взрослый, извращённый парень, который ко всему, сделал тряпичную куклу на ее подобии. И не хочется думать, для каких целей... – Я люблю тебя, Гретта.       После этих слов все меняется. Парень, находящийся уже рядом, выключает прикроватную лампу и снимает маску. В мраке различимо, как приближается крупный силуэт и именно он опрокидывает девушку на мягкую постель. Расставив колени по разные стороны ее узких бедер, руками забираясь под ее поясницу он вновь обхватывает ее тонкую талию и прижимает к себе. Надежно скрывая свою обоженное лицо, Брамс склоняется к ее шее, гладится, словно прелестный кот, пока не начинает вырисовывать трепетными губами дорожку из поцелуев вниз к ключицам.       Он правда так хотел ощутить ее губы на своих пару минут назад, но позабыл про маску – попытка облажалась. А когда все так видно, он не сможет показать свое изуродованное лицо. Хотя бы сейчас он сможет сдержать свое обещание, когда темно.       Наблюдая в темноте за крупной, склонившейся над ней фигурой, Гретта поражается, как может быть парень таким чувственным и вызвать такие приторные ощущения. Чужое дыхание обжигает кожу и руки гладят её бока, уже забравшись под рубашку.       В сумасшествии Брамс повторяет её имя, каждый раз все громче и уже своим голосом. Хриплым, низким и будоражищим.       Прикосновения спускаются к рукам, чтобы потом парень схватил девичью ладонь за запястья. Хотел бы он ощутить её ласковые прикосновения к своему лицу, но... Отдернул себя. Но тут девушка позвала его, мягко и чуть дрожаще. Он склонился к ней, а она, уже свободной рукой, обхватила его голову, приятно поглаживая и немного путаясь в коротких локонах.       Как же он жаждал ее прикосновений. Этих трепетных и нежных, которыми она награждала ранее только куклу.       Почти мурча от наслаждения, Брамс склонился ещё ближе, в порыве поцеловать, но лишь соприкоснулся с девушкой носами, обречённый лишь получать умиротворение.       Такая приятная идиллия, и этот мальчик нашел свой рай...