Наше будущее в наших руках

«Полина, почему ты не рассказала мне, что любишь Альтрона? Раз ты так хочешь, встречайтесь — я, как всегда, не буду лезть в твои сокровенные чувства и как-нибудь переживу, но, учитывая наше долгое сотрудничество, можно было бы поделиться со мной, ведь ты знаешь, как для меня важно всё, что связано с тобой. Тогда ты сказала, что я очень хороший, и мне можно доверять; так почему же не доверяешь?», — Вертер посмотрел на стену, а затем на блокнот, лежащий на столе. — «Снова грустное стихотворение?»— спросил он сам у себя и тяжело вздохнул. — «Похоже, теперь о доверии между мной и Полиной можно забыть». Садясь за стол, биоробот стал выбирать способ написания: можно воспользоваться гусиным пером, старинной перьевой ручкой, оставляющей кляксы, шариковой авторучкой или современной ручкой-перевёртышем для космонавтов. Компьютер предложил записать всё на аудио, но Вертер, как всегда, отверг предложение — бумага была ему ближе, хотелось чувствовать её в момент соединения мыслей в красивые строки, слышать шорох письменного предмета. Биоробот любил старинные вещи — они выглядели интересно и веяли каким-то необъяснимым теплом; в свободное время, когда не писалось, он часто заходил в исторические залы Института и мог подолгу рассматривать предметы старины, каждый раз видя их с какой-то другой стороны. От подобных вещей веяло романтизмом — так говорил его изобретатель, тоже любивший рассматривать следы из прошлого. «Новое — хорошо забытое старое», «Вдохновляюсь стариной и настоящим, создаю будущее» — тоже фразы папы. Вертер помнил всё, что он говорил когда-либо и удивлял всех такой детальной памятью, а на деле просто очень любил своего создателя и скучал по нему. Не каждый робот может так любить человека, однако он всегда был особенным. «- Помнишь, что это за буква? — Забыл. — Ничего страшного, я тебе напомню. Это «Д», пятая буква русского алфавита, английская эквивалентная буква — «ди». Запомни лучше так: «Д» — это добро, дом, дорога, — говорил папа и ласково улыбался, как всегда. — Добро. Дом. Дорога, — Вертер добросовестно повторял за ним. — Папа, а что такое «добро»? — Это правильное отношение к миру и к людям. Качество человека — доброта, прилагательное — добрый. Добро являет собой бескорыстную помощь, улыбку, принятие человека таким, какой он есть, прощение. — А что такое прощение? — Прощение — это способность перестать сердиться на человека, обидевшего тебя, забыть этот случай либо перестать заострять на нём внимание и продолжать отношения с этим человеком — сотрудничество, дружбу, любовь, — мастер не уставал разъяснять жизнь любознательному творению. Они часто и подолгу разговаривали в гостиной — Юрий и Александр Сергеевич решили, что биороботу лучше жить в доме, среди людей. — Папа, а я добрый? — уточнил Вертер. — Конечно. — Ты меня таким запрограммировал? — Нет, качества души и характера, в отличие от чувств, невозможно запрограммировать, им можно только обучить на личном примере. — Папа, раз я такой, то, значит, и ты добрый, и Полина, и Александр Сергеевич? Да? Вы же меня обучаете. Юрий точно не знал, как ответить на этот вопрос. Он не мог однозначно охарактеризовать себя в этой ипостаси — разное бывало. Иногда Юрий считал отца не слишком-то добрым человеком — когда тот жёстко ограничивал жизненный выбор сестры и смеялся над его идеями. Пока мастер решил сменить тему разговора и самому задать вопрос: — Вертер, а почему ты не спросишь, что такое «дорога» или «дом»? — Это же почти одно и то же, что добро — слова ведь похожи, — произнёс биоробот, сосредоточив на нём взгляд. — Слушай… у них определённо есть что-то общее. Никогда бы не задумался об этом раньше. Ты молодец, замечаешь мелкие детали, но, даже так, это не совсем одно и то же. Дом — место, родное для тебя, где уютно, комфортно, рядом близкие и любимые люди. Не обязательно является домом место, где ты родился — многое бывает в жизни. Дорога — это путь, продолжающийся до чего-то — объекта, цели, причём конец может быть как явным, так и расплывчатым. Это очень сложно, как-нибудь ещё вернёмся к этому вопросу. Вертер любил задавать вопросы и слушать долгие объяснения, уясняя что-то для себя и откладывая в долговременную память. Он был уверен, что папа не может солгать или исказить информацию. Когда однажды биоробот спросил, как выглядит материнская плата у людей, он многое узнал про мозг. — Папа, а я читал, что люди появляются, когда вместе мужчина и женщина, которые любят друг друга, — вдруг произнёс Вертер. — Мужчину дети называют папой, а женщину — мамой. Раз у меня есть ты — папа, значит, должна быть и мама? — Нет, у тебя всё немного по-другому, Вертер. Ты — робот, я работал над тобой один, поэтому у тебя есть только папа. — Ну ладно, ничего страшного. Главное, что мы с тобой вместе, ведь да? — биоробот посмотрел на мастера и улыбнулся. Юрий Вертицкий кивнул и обнял андроида. Он хотел сделать общение с Вертером как можно более человеческим, чтобы привить ему то, что делает человека таковым. — Я люблю тебя, папа. — И я тебя люблю, Вертер…» Биоробот вынул из блокнота фотографию, посмотрел на неё и горько вздохнул. Папа выглядел таким счастливым — это была одна из первых совместных фотографий, часть мастер увёз с собой. — Папа, я скучаю. Скажи, встретимся ли мы когда-нибудь, смогу я тебя обнять не мысленно?.. Уже три года прошло, Илья давно выздоровел и не появлялся в нашей жизни, а ты всё ещё не вернулся… Я ведь даже не знаю, как ты, чем живёшь — так давно не общались… Ох, помню, как мы бежали из разрушенной пиратами лаборатории — я тащил оборудование, а ты вёл другого робота — моего брата, с которым я не успел познакомиться и больше его не видел. Конечно, некогда было знакомиться — ты разбудил брата и снял со стола незаконченным, а потом спрятал от пиратов, только не в Институте, как меня, а не знаю, где. Я ведь даже не знаю, как его зовут, и не помню, как он выглядит… Во время побега случился сбой в памяти, так, что я забыл даже его внешность, и он меня, скорее всего, тоже… А сколько всего мы с тобой, папа, могли бы сделать, если бы пираты не узнали про лабораторию, а тебе не пришлось бы уехать? Думать печально… Однако я продолжаю верить, что мы встретимся… когда-нибудь, возможно, не скоро, но обязательно встретимся… — Всем сотрудникам просьба пройти в общий зал! — раздалось по видеофону. «Ну вот, опять собрание, и Полина тоже будет там… с Альтроном», — биороботу было неприятно даже произносить его имя. Однако делать нечего — он пошёл, стараясь оставить грустные мысли. Заметив Полину, Вертер даже смог изобразить улыбку, ибо Альтрона в этот момент с ней рядом не было, однако он не заставил себя долго ждать. — Уважаемые сотрудники, завтра выходной, и по договорённости мы приглашаем детей на экскурсию. Основную работу я беру на себя, но нужна будет помощь, так что прошу ещё двух-трёх человек на выбор отработать завтра дополнительные часы — за плату, разумеется, — сделала объявление Полина. — Извините, я завтра никак не могу, — пожал плечами Игорь Селезнёв, уходя на очередной биологический эксперимент. — Мы с Машей тоже заняты, планировали за две недели, — произнёс Иван Сергеевич. На профессора Гоги с его легкомыслием начальник Института особо не рассчитывала, на Альтрона тем более. — Я могу помочь, Полина Александровна, скажите только, что именно нужно делать. — Спасибо большое, Вертер — ты, как всегда, надёжен и верен работе, — улыбнулась женщина. «И вам», — биоробот попытался ответить улыбкой на улыбку, но в этот раз не получилось. Как и тогда, он остался таким же добрым и безотказным. — Почему, я тоже надёжен и готов помочь, Полина Александровна, — произнёс Альтрон, нарочно выделив обращение. Женщина вздохнула, но никак больше не показала своё раздражение: — Хорошо, тогда ты тоже поможешь. Вертер даже поморщился: «Нигде от него покоя нет — даже в воскресенье, на специальном задании умудрился вылезти». — Что случилось, Вертер? Ты чем-то недоволен? — обратилась к нему начальник Института Времени. — Всё нормально, Полина Александровна, — от этих слов механизмы внутри сжались, как от сильного дискомфорта, но внешне это ничего не выдало. — Ладно, когда закончите уборку, не забудь обесточить главный пульт. Говорю тебе, как самому ответственному — Альтрон всё равно забудет. Мне даже страшно его одного оставлять здесь в понедельник, отпуская тебя на техобслуживание. — Я могу не идти, Полина Александровна, — предложил биоробот, а в это время подумал: «Что-то странно она отзывается о любимом — слишком жёстко. Может быть, я что-то перепутал, она его и не любит вовсе?»,— ухватиться за спасительную мысль не дали воспоминания о поцелуе и милых беседах. — Нет, Вертер, идти нужно — я не могу рисковать твоим техническим состоянием, тем более из-за этого индивида. Ты — слишком хороший сотрудник, чтобы дать тебе выйти из строя, поэтому попрошу Марию проследить за Альтроном в понедельник, — сказав это, Полина повернулась к ней: — Маша, ты согласна? — Естественно, сразу после утренней рыбалки, — сотрудница улыбнулась и покосилась на Гоги-Геносвали. — А я что? Я — ничего! Вообще-то, я охоту предпочитаю, — высказался профессор. — Да ладно, Гоги, серьёзно что ли? — не поверил Иван Сергеевич. — Ты же говорил, что после работы для тебя рыбалка является отдыхом от химии, а химия — от рыбалки! — Нет-нет-нет, охота теперь — моё всё, — профессор важно повёл пальцем. — Не удивляйтесь, Иван Сергеевич, профессор Гоги так вошёл в образ, что ему понадобится не меньше, чем две недели, пока он забудет, что он — Маркиз, — прокомментировал ситуацию Вертер. — Из очень древнего рода, между прочим, — добавил Гоги-Геносвали. — Ага, профессор кислых щей, химик неудачник, теперь ещё поскачет в лес — зверьё пугать! Мало было рыбы, которая теперь перевелась в нашем болоте, называемом прудом! — выдал Альтрон. — Ах ты, банка с ржавыми болтами! Ты следи за собой хоть немного, а то так можно на свалку раньше времени загреметь! — разгневался Геносвали. — Ах, профессор кислых щей, вы всерьёз думаете, что меня пугают ваши угрозы? Идите, расскажите их рыбам! Сколько вы уже грозились расправиться со мной, давайте подсчитаем: в бараний рог согнуть — раз, пустить на запчасти для флипов — два, выкинуть на свалку — три! Почему же я тогда всё ещё живой и здоровый болтаюсь здесь? — Если бы у меня был бластер, застрелил бы тебя, не думая! — высказался профессор. — Четыре, ха-ха-ха-ха! А что тогда станет пятым? Катапультировать на Луну при помощи бейсбольной биты? — издевался Альтрон. — Роботы не переживают обстрел из бластера, если совершено несколько выстрелов-попаданий или даже одного, если внутри у робота не хватает важных деталей, — мрачно констатировал факт Вертер. — Глядите на него, с какой мрачной мордой наш романтик об этом рассуждает! Как будто его уже завтра расстреляют из этой маленькой пушечки! Знаешь, это если только я возьмусь, ибо все остальные здесь тебя обожают, — с издёвкой высказался напарник. — Знал бы ты жизнь, не болтал бы такую чепуху, — твёрдо и раздражённо заметил биоробот. — Нет, на самом деле, Вертер, мы тебя любим, — внезапно сказал Иван Сергеевич. — А, его любите, а меня терпеть не можете! Отлично! — Альтрон потёр руки. — Терпим уж, сами не понимаем, как, — прокомментировала Мария. — Это потому, что вашему Вертеру помощь нужна, и без меня он сдохнет на работе! — выдал Альтрон. — Фу, что за отвратительная манера речи у тебя? — сделала ему замечание старшая сотрудница. — Мария, вы что, до сих пор не привыкли? А надо было! — с наслаждением ответил Альтрон. Наконец, Полина, стоя до этого молча, устало закатила глаза и направилась вперёд по коридору. Она слышала подобное уже многократно — Альтрон и профессор Гоги начинали препираться, Иван Сергеевич и Маша тоже вступали в разговор, обычно на стороне профессора. В эти моменты, несмотря на всё уважение, она считала коллег не очень умными, ведь они поддавались на провокации этого дурака. Лишь Вертер в этих спорах никогда не участвовал, тоже покидал место спора, и потом в каком-нибудь закутке Института они разговаривали о чём-нибудь. В этот раз Полина ожидала того же, но не услышала позади себя тяжёлых шагов и, обернувшись, обнаружила, что Вертер остался там же, где и стоял. Женщина была удивлена — обычно он не пропускал ни одного разговора, ведь только в эти моменты Полина становилась с ним более откровенной — когда точно никто больше не видел. Сегодня же биоробот даже не смотрел в её сторону (на самом деле, смотрел, только раньше, чем женщина обернулась). Полина заметила за собой, что расстроилась отсутствию внимания от Вертера сегодня. «Как-то странно он себя ведёт. С чего бы это?», — задумалась женщина, неспешно шагая по коридору. Сейчас у неё не было каких-то срочных дел, и можно было подумать. *** Тем временем Вертер присутствовал на очередном дурацком споре, несмотря на боль не имея желания больше так общаться с Полиной. Только его мысли, уходящие всё дальше от спора коллег, терзал вопрос странного поведения женщины с Альтроном, не предполагающее вообще каких-либо чувств. «Может быть, он просто её разозлил? Такого вытерпеть не каждой под силу. И всё же, как несправедлива жизнь». — Вертер, а ты почему молчишь? — вдруг обратилась к нему Мария, казалось, до этого увлечённая спором. - Да он думает, как очередной стих под дверь Полины Александровны засунуть! Помнишь, как хотел в прошлом году подарить ей цветы, но вместо этого засунул их в книгу о войне и мире?- внезапно выдал Альтрон. Вертер дёрнулся от нервного возмущения. «Он-то откуда знает? Следил за мной, что ли, или доложил кто? Как можно о таком на людях говорить вообще?»- биороботу вдруг стало стыдно перед коллегами, настолько, что захотелось убежать в комнату, запереть дверь и больше никогда оттуда не выходить. Они, конечно, знали о его чувствах к Полине, но не имели представления о таковых их проявлениях. Коллеги, зная Полину, считали это дело безнадёжным, но никогда не говорили о нём, ибо не хотели обижать Вертера и лезть в дела, что их не касаются. - Альтрон, ну что за бестактность?- возмутилась Мария и, похоже, хотела сказать что-то Вертеру, но не успела. - Альтрон, ты – идиот!- биоробот сдерживался, как мог. Очень хотелось лишить напарника возможности говорить, сделать что-то подобное, как тогда папа ударил отвратительного Илью за мерзкое поведение. Насилу он сдержался и, чтобы больше не видеть Альтрона и не иметь соблазна, ушёл в противоположную от Полины сторону.