***
Тизиан отличался от всех, кого она встречала в своей жизни. Эва могла бы сравнить его с Исманом, только телом он был крепче и привлекательнее, духом — оба баламуты и шутники, и это нравилось ей в нём. Конечно, не сразу поняла, первое впечатление было размытым. Ещё в Гермополе Эва страшно перепугалась, когда Тизиан поймал её крадущейся из храма на встречу с Феоноей. Она была так взволнована тогда, так порадовалась, что удалось от него отвязаться, что даже не рассмотрела толком в темноте. Уже позже начала приглядываться к нему, провела многие часы в созерцании. Он не был с ней приветлив поначалу, хмурился только. Эва видела, какой он рядом с Аменом — собранный и серьёзный. Видела, каков с Агнией — расслаблен и весел. Она злилась, что он не был ни тем, ни другим возле неё самой. В ней играли азарт или ревность — он привлёк её, и она хотела его внимания в ответ. Радовалась, что Амен ставил её в отряд к Тизиану, будто благоволил их сближению. Намеренно крутилась подле, интересовалась ремеслом, хвалила внешность, просила помощь. О, в помощи он не отказывал никогда. Она думала, это только игра, и поэтому проиграла. Забылась, растерялась, увлеклась. И влюбилась. К тому моменту Тизиан относился к ней с такой же теплотой и рушил её сердце. Их уже взаимное влечение было губительным. Реммао её исключит. Нет, это слишком просто. Он избавится от неё, как когда-то избавился от Ако — без особой охоты, но беспощадно, из необходимости замести следы. А всё потому, что Эва ослабила бдительность, растаявшая от губ Тизиана и его нежных ласк. Его чувства были подобны Нилу в сезон разлива — размывали берега, не видели границ, заполоняли собой пространство. Эва не сопротивлялась, когда он впервые её поцеловал — наоборот, нырнула с головой. Он был нежен, бережно обращался. В каждом движении его рук, в том, как сжимал талию и бёдра, как гладил кожу — везде она ощущала трепет и безграничную любовь. Их первая близость случилась в его хижине. Тизиан уложил её перед собой и одарил ласками, Эва не знала, что от мужчины можно получать столько удовольствия. Он целовал её между ног, восхитительно приятно, долго и томительно. Она стала мокрой, влажной, сладко стонала для него, видела, как ему нравится. А затем он осторожно проник. Он знал, что у неё не было опыта. Налёг сверху, не придавливая, обнял и целовал плечи и шею. Задвигался внутри медленным ровным темпом, входил целиком. Её первый мужчина. Эва обвила его шею, их тела тесно переплетались, они не желали разъединяться. Тизиан тихо стонал, окутанный удовольствием, Эве тоже нравилось, как он двигался для неё, она тонко всхлипывала в ответ. Роняла слёзы, встретив первый оргазм, и Тизиан долго сжимал в объятиях, успокаивая. Она потерялась в своих мечтах и расслабилась. И была поймана.***
Они с Реймссом возвращались с заказа примеченным путём — вдоль Нила у самых зарослей тростника, где не патрулировали охотники. Завидев вдали силуэты людей, они замирали, незамеченные, и шли дальше, когда всё успокаивалось. Реммао показал им этот путь, и с тех пор, порознь или вместе, они шли из Фив в поселение этой дорогой. Удача благоволила им. До этой ночи. Знакомый, уже родной голос прокричал: — Стоять! Сердце Эвы пропустило удар, а следом забилось с неистовой скоростью. Они с Реймссом бросились врассыпную — их догонял только Тизиан, а значит, не повезёт лишь одному. Эве. Ей думалось, это проклятие или наказание богов. Она не была жестока, но плакала, спрашивая — почему не побежал вслед за Реймссом? Какая сила заставила Тизиана выбрать преследовать её? Не было никакой надежды оторваться — Тизиан неумолимо сокращал меж ними расстояние, пока не схватил за руку. Рывок заставил Эву развернуться и врезаться в крепкую грудь охотника, маска слетела; они оба замерли. На лице его азарт от погони сменился неверием. Она боялась увидеть презрение, но смотрела в его лицо со слезами в глазах. Конец их красивой истории, охотничий кинжал блестел на поясе, отражая свет луны. Сейчас он выхватит клинок и перережет ей горло за предательство… Он не сделал ничего. Отпустил и отступил, был задумчив, молчалив. Поднял маску, повертел в руках и бросил ей. Эва поймала на лету, осмотрела — при падении от неё отлетел осколок. Когда подняла взгляд, Тизиана уже не было рядом. Вернувшись в поселение, она спряталась в хижине, забилась в угол напуганным котёнком. Она ждала, всё ждала, когда в хижину ворвутся охотники, и Амен — первый из них. Думала, схватят и выволокут на улицу, всем на потеху, а утром казнят, но не случилось ничего из этого. Она так и уснула, неудобно свернувшись у стены, и была потревожена Дией за час до рассвета. Утром Реммао, уже слышавший от Реймсса о произошедшем, был бледен. Он заметно выдохнул, когда обнаружил Эву за трапезой, живую и невредимую. Совладав с собой, она солгала, что охотник её догнать не смог. Она не выдала Тизиана, а Реймсс его не узнал. Реммао сказал, что теперь охотникам известно о черномагах в поселении, и им всем придётся быть намного осторожнее, хотя, казалось бы, куда ещё. Эва жила в страхе, что в любой момент за ней придёт разъярённый Амен. Или, что хуже, сам Тизиан. Его она избегала всеми силами, но осуществить такое в охотничьем поселении было непросто. Она боялась каждого шороха, тускнела на глазах. Отчаялась. Не знала, что ей делать. Пугающая мысль сама мелькнула в её голове, когда она увидела Тизиана, лежащего на берегу у воды. Он был спокоен, безмятежен. Его пояс и кинжал лежали рядом над его головой, кажется, он купался до этого. Глаза были закрыты. Эва прокралась, незамеченная, и тихо схватила охотничий нож, занося над его головой. Её тень потревожила его, Тизиан внезапно посмотрел на неё. Его карие глаза были почти чёрными в ночи. — Решила действовать? Она замерла. — Давай, чего ждёшь? Я не остановлю тебя. Она вскрикнула, навалилась вперёд. Нож остановился у самого горла, его острие тронуло нежную кожу. Её глаза были мокрыми. Она должна его убить, должна, пока он единственный, кто знает, пока не рассказал никому… Её руки дрожали. — Это не выход, ты ведь знаешь это? Мы можем всё решить, Эва, только доверься… Она нажала сильней, прерывая Тизиана. Тревога, злость, отчаяние смешались в ней, не находя выхода. Слёзы капали на его лицо. Она зарычала: — Я тебе горло вскрою! Это тебя заткнёт! Он шептал в ответ, искренне и восхищённо: — Ты прекрасна… Она не сможет… Никогда. Пусть казнит её сам. Эва отбросила нож.