И че?

Вова жался, надеясь сбежать отсюда как можно быстрее. Рофлы рофлами, а такое наглое вторжение в личное пространство он не любил. Данина рука без стеснения скользнула по его коленке, и Вова уже сто раз успел пожалеть о том, что вообще сдвинулся с места. Он сбился с вопроса, который ему задал Алишер, ведущий себя как ни в чем не бывало, что выбивало из колеи еще больше, потому намеренно отвернулся к нему в попытке игнорировать рыжую проблему. Кашин определенно не был красив, про таких говорили «бьет харизмой», однако Вову эта самая харизма сносила напрочь. Даже отвернувшись, он чувствовал на себе напористый взгляд, отчего уютнее очевидно не становилось. Рыжая проблема продолжала действовать на нервы, начиная от некомфортно близкого сосуществования на одном диване и заканчивая шуточками из разряда «а вас на твиче все-таки ебут?». Нет, ебали как раз на самом шоу, в сравнении с которым на твиче ему целовали пятки. Хотя, кто знает, что еще придет в голову этому Кашину. Алишер, на удивление спокойный и сосредоточенный, заваливал вопросами про ту проститутку, на чем Вова и попытался сосредоточиться, в упор игнорируя Кашина. Того это, видимо, задело, потому пододвинулся Даня совсем вплотную и, не сводя с Вовы взгляда ни на секунду, практически уложил колено на чужое бедро. — Блять, — не выдержал, наконец, Семенюк, поворачивая голову в сторону Кашина и пытаясь в шуточной форме привлечь общее внимание к проблеме, — он все ближе и ближе, типа… Однако из зала послышались лишь слабые смешки, а ведущие и вовсе не обратили внимания на его слова. Вова незаметно скрипнул зубами, пряча недовольство за напускной расслабленностью и быстро переключился на ответ, но от Дани отвернулся вновь. Непосредственный контакт с людьми и так давался пока что тяжело, однако пора было действительно выходить из зоны комфорта. Впрочем, выходить настолько резко Семенюк все еще был не готов. Благо Алишер отвлек все внимание на себя, поэтому хотя бы на несколько недолгих минут Вова смог расслабиться, пытаясь сосредоточиться непосредственно на вопросах, которые ему задавали. Идиллия, однако, длилась не долго. Кашин вновь оказался недовольным отсутствием внимания: — Мне уйти? Вам нормально, комфортно? В его голосе будто бы действительно засквозили нотки обиды, однако Вова всеми силами постарался задавить эти мысли. Это все шоу. Ноу хомо, все дела. Кашин даже привстал будто действительно собираясь уйти, и Вове, по сути, стало бы правда от этого легче, но его корпус почему-то чуть сдвинулся вперед, готовясь в любой момент остановить Даню. Тот, впрочем, так и не ушел, вернувшись на исходную позицию, однако движение Вовы точно заметил. Это проглядывалось в хитром прищуре и лисьей улыбке, мелькнувшим лишь на секунду, но вовремя пойманными Семенюком. Окончательно же его добил момент, когда Даня как бы невзначай переместился в лежачее положение, укладывая голову в район чужой груди и свешивая ноги с дивана. Рациональная часть Вовы понимала, что он вообще-то находится на шоу, однако эмоциональная снова забила тревогу. — Сладкий, здорова, — вырвалось у него в слабой попытке подыграть, но никто не обратил на это внимание, из-за чего Семенюку почему-то стало стыдно. Алишер продолжал задавать вопросы, но концентрация Вовы безнадежно рушилась от тяжести чужой головы и теплоты тела. Даня упорно делал вид, что ничего такого не происходит, рылся в смартфоне, в который Семенюк честно пытался не смотреть. Щелчок камеры. Вова окончательно потерялся, неся какой-то бред про батю, велевшего ему ездить на говне, сам же лихорадочно думая о фотографии, которую сделал Даня. Тот же вдруг подорвался, вновь усаживаясь на диван, однако, на удивление, облегчения Вова не почувствовал. Скорее наоборот, освободившееся пространство на груди ощущалось уж слишком пусто.

***

После съемок Вова искренне надеялся, что либо Даня успокоится, и они смогут нормально пообщаться, либо же он попросту сядет в свое «говно» и укатит в родные Люберцы, забыв об этом дне как страшном сне хотя бы до выхода шоу. Но ни тому, ни другом сбыться было не суждено. Кашин настиг его на выходе со съемочной площадки. Его рука тут же улеглась на Вовину талию, притягивая ближе, и сейчас он мог спокойно ее сбросить без риска быть опозоренным на рофельном шоу, однако почему-то не стал. — Какой я тебе сладкий? — протянул Даня, прихватывая пальцами мягкую кожу на боку. — Это ты сладкий. Так смущался там… Вова хотел бы в ответ сказать что-то едкое, как всегда получалось на стримах. На худой конец попросту вспылить, повысить голос, оттолкнуть. Вместо этого он неловко дернул рукой, невольно задевая ею чужое бедро. — Я… — А ты шалун, — хмыкнул Даня. — Не хочешь заглянуть в мою гримерку? Вова промычал что-то нечленораздельное, до сих пор не до конца понимая является ли все происходящее простой затянувшейся шуткой или же Даня Кашин реально пытается его склеить. Вернее, Данилка Кашин, конечно. Импровизированная гримерка оказалась тесноватым помещением со стулом и зеркалом с подсветкой. Вова ждал начала шоу в точно такой же. Там же его и подкрашивали, из-за чего тоналка все еще маслянистым кремом ощущалась на щеках. Вова хотел было стереть ее, потянувшись рукой, но опять обрубил жест, тем самым сделав еще хуже, вновь неловко коснувшись бедра Дани. Тот на это дерганное движение лишь хмыкнул, становясь боком к зеркалу и отпуская хватку. Теперь все его лицо выражало серьезность намерений: лисья улыбка вновь сально поблескивала на лице, в глазах плясали острые огоньки, а на лицо наползла возбужденная краска. Подошел он резко, так, что Вова, уже морально подготовившись к чужим активным действиям, все равно испугался. Его волосы грубо ухватили Данины пальцы, притягивая ближе. Определенно Вова не ожидал, что под конец шоу он будет целоваться с Кашиным в гримерке. Делал он это весьма грубовато, в основном кусался, агрессивно проталкивал свой язык в чужой рот, был быстрым напористым, не давая Вове проходу, прямо как на самих съемках. Наконец, отстранившись, Кашин чуть отступил назад, а Вова невольно отметил, что его лицо раскраснелось еще больше. Губы покалывало, поэтому неосознанно Семенюк прошелся по ним языком, что не укрылось от проницательного взгляда напротив. — И че? — вырвалось откуда-то из горла Семенюка. Кашин вновь хмыкнул: — Ну типа соси. И на удивление Вова подчинился. Молча опустился на колени, стараясь оттолкнуть все мельтешащие мысли. Если бы он не хотел этого делать, то пресёк бы все домогательства, если бы не на самом шоу, то хотя бы после. Судя по всему, Вова действительно хотел отсосать Дане Кашину. Точнее Данилке. Член у Дани был крупный, толстый. Вова, имевший опыт обращения с мужскими половыми органами на уровне дрочки, вначале даже потупил несколько секунд, однако когда крепкая рука надавила на затылок, послушно облизнул головку. Заглотить все сразу, разумеется, не получилось. Вова закашлялся, давясь членом, головкой упирающимся в горло, из-за чего пришлось помогать себе руками. Получалось явно неидеально, однако судя по прерывистому дыханию сверху, Кашин был более чем доволен. Невольно Вова скосил глаза в сторону зеркала, тут же об этом жалея. Он, взлохмаченный, с раскрасневшимися щеками, стоял на коленях перед Кашиным, вновь в упор рассматривающим его сверху вниз. Не отводя взгляд, Вова аккуратно, чтобы не задеть зубами чувствительную кожу, выпустил член изо рта, тут же погружая его обратно, в этот раз отводя его за щеку и усердно посасывая. Картина в зеркале сводила его с ума. В особенности взгляд приковывала выпуклость в районе щеки, глядя на которую, количество слюны во рту резко увеличилось. Внезапно Вова почувствовал, как его вновь тянут за волосы. Его отвернули от зеркала, после чего одна из рук переместилась на подбородок, поддевая его так, чтобы Вова поднял взгляд вверх. Их глаза встретились, и он чуть было не подавился снова, так страшно и одновременно притягательно смотрел на него Даня. Член еще несколько раз ткнулся в щеку, после чего вновь протолкнулся в горло, однако Вова, почувствовав пульсацию, быстро отстранился, вынимая орган изо рта с хлюпающим звуком и в пару движений довел Даню до желаемой разрядки. Белесые капли испачкали всю руку, однако это однозначно стоило того, чтобы Кашин откинул голову назад, прикрывая глаза. Гортанный хриплый стон захлестнул Вову, однако он мог только стоять на месте, лишь наблюдая за происходящем с зажитым в руке членом. Наконец, слегка отойдя от оргазма, Даня потянулся за пачкой влажных салфеток на столе. Одну кинул Вове, другой же пару раз провел по вспотевшему лбу. Семенюк поймал салфетку, чувствуя себя на пике неловкости за сегодняшний день. Груз мыслей, старательно отталкиваемый им на протяжении всего времени в гримерке, свалился резко и неприятно. Вновь зажимаясь, он выкинул перепачканную салфетку в мусорку, после чего промямлив что-то вроде прощания, постарался как можно скорее убраться с проклятого места съемок.

***

За прошедшие два года Вова не забыл того случая, однако, прогибаясь под временем, воспоминания невольно стирались. Хуев Вова больше не отсасывал, хотя дело было не в том, что его от них воротило. Просто таких «удобных» ситуаций не предоставлялось. Да и сам он весьма изменился: окреп, нарастил целый сквад, чьим шефом и стал. Больше он не воспринимался как какой-то зажатый задрипыш ни аудиторией, ни другими стримерами. В общем, как в свое время пел Макс Корж: «Малый повзрослел». За Кашиным он наблюдал без особого рвения. Так, посматривал, если рекомендации тиктока умело подкидывали видосы, да лайкал фотки в инсте, но нацелено никогда никакую информацию не искал. Как он оказался на переговорах о том, чтобы принять Кашина в восемьдесят девятый сквад Вова сам толком не понял, однако не без удовольствия вцепился в доминирующую позицию, на ходу придумывая правила. Впрочем, Даня вновь умело прикрывался рофлом, потому вдоволь насладиться собственным шефством у Семенюка так и не вышло. Дрейк, которого Вова позвал для уверенности, помогал несильно, потому приходилось самому выкручиваться на ходу. — При входе в дискорд надо всегда говорить: «Здравствуйте, шеф!» и кланять голову, — вдохновленно вещал он на стриме. Кашин саркастично мычал, выражая напускное согласие, однако цеплялся к словам не хуже клеща Хесуса. — А если я зайду в свой дискорд? — Тогда не надо. — Вообще в принципе в приложение или как? Ну, ты конкретизируй… И Вова конкретизировал, объяснял, чувствуя обиду на разворачивающуюся ситуацию. Он по доброте душевной, без всяких предъяв за тот отсос, предлагал Кашину присоединиться к крупнейшему комьюнити твича в СНГ, а тот еще и выебывался, вновь оказываясь в более сильной позиции. И если два года назад это можно было списать на то, что Вова находился на чуждой ему площадке, то сейчас он был на своей территории. Даня продолжал сыпать вопросами: — Какой сервер? По майнкрафту сервер? В ГТА 5 РП? — Че ты несешь, блять, — Вова постарался выкрутить рофляную интонацию на максимум, но бурлящее по венам раздражение все равно порывалось выйти наружу, — я же сказал, дискорд сервер восемьдесят девятый сквад. — А-а-а, ну ты конкретизируй! Дальше давай, да. В таком духе их обсуждение продолжалось довольно долго. Так, что в один момент Вове это попросту надоело, потому, он, прислонив микрофон максимально близко ко рту, заговорил нарочито громко: — Даня, Даня, — попытался привлечь внимание он, перебивая Дрейка, — короче, ты меня уже заебал со своими выебонами. Заканчивай стрим и дуй ко мне, обсудим все детали подробно. Адрес в телеге сброшу. Разумеется, Кашин так просто сдаваться не стал и завалил еще большими вопросами, из разряда: «Вот ты говоришь «дуть», дуть, чтобы что?» и «Телега это моя? Или чья?». Однако спустя какое-то время он вдруг успокоился и вновь вернулся к своему стриму, пообещав на всю аудиторию, что до Вовы все-таки доберется. Самому же Вове было неспокойно. Все оставшееся время до приезда Дани он сидел дерганный, а потревоженные воспоминания об отсосе накрыли с новой силой, заставляя нервно обгрызать кожу вокруг пальцев. Наконец, когда в дверь позвонили, Вова подорвался уж очень быстро, так, что чуть было не поскользнулся и не разлегся прямо возле той самой двери. Кашин, стоящий на пороге, почти не изменился за исключением причудливой прически. Вова же, хоть и стал однозначно шире в плечах, в росте уж точно не прибавил, из-за чего Даня возвышался над ним, тем самым укрепляя доминирующую позицию. Однако это было определенно не то, чего хотел Вова. — Чего встал? — даже слегка грубовато осадил он, отступая назад. — Заходи, не стесняйся, — добавил уже мягче. Даня хмыкнул, прямо, как тогда, однако ничего не сказал, разуваясь в коридоре. На диван он прошлепал вальяжно, практически по-хозяйски, без стеснения, рассматривая интерьер квартиры. Вова не стал распинаться о чае и прочих ненужных этикетных приблудах. — Короче, — он подошел к Дане практически вплотную, однако остался стоять, глядя в упор на Кашина, — есть еще одно правило, которое не раскрывается участниками сквада. Помнишь, Дрейк говорил про постель… — И че? — нетерпеливо перебил Даня, вновь по-лисьи улыбаясь. — Ну типа соси, — выдохнул Вова, чувствуя легкое дежавю. Кашин молча продолжал смотреть на него исподлобья, и Вова уже был готов дать заднюю, признать, что шутка несмешная, однако Даня вдруг резко подался вперед, утыкаясь носом в чужой пах и глубоко вдыхая. — С Хесусом такую хуйню регулярно практикуешь? — проговорил он, одновременно стягивая домашние штаны. — Или я должен вернуть должок за прошлый раз? — Займись делом, — проговорил Вова сквозь зубы. — Понял, понял, шеф, я дико извиняюсь, — тут же саркастично парировали. Вид Дани, уже сползшего с дивана на пол, почему-то искренне восхитил Вову. Вот оно, доказательство его ебанной власти. Кашин опустился на колени перед его шефом, готовый этому самому шефу отсосать. — Это ты еще с обсуждения правил со стояком сидишь? — хмыкнули снизу. Вова тут же среагировал, выпуская копившуюся злость наружу. Внезапно дав ей небольшой проход, он невольно заставил поток ярости полностью прорвать хлипкую плотину контроля. Гнев вылился наружу таким бурным потоком, что Вова потерял всякую возможность его сдерживать. Да и не считал нужным. Грубо схватив Даню за рыжие патлы, Вова склонился над ним, заглядывая в хитрые глаза. — Завали еблет, — прошептал он в чужие губы. В этот раз те были влажные, даже мокрые. Уже не Даня, а Вова контролировал ситуацию, покусывал чужой язык при попытке влезть в собственный рот, целовал напористо, показывая кто на данный момент занимает лидирующую позицию. И вопреки всем ожиданиям Даня отступил. Покорно позволил себя целовать, практически не сопротивляясь, а когда Вова отстранился, громко выдохнул. Его глаза уже не лучились наглостью, лишь искренним восхищением и принятием. Продолжая держать Кашина за волосы, Вова ткнул его носом в собственный пах. Даня и тут не стал сопротивляться, покорно облизывая член прямо сквозь трусы. Вовы сдержанно закусил губу, но Кашин уже сам избавился от лишней ткани, тут же, не теряя времени, проводя по всему стволу. Сосал он активно, полностью отдаваясь процессу, будто бы даже опытно. Массировал яички, перекатывая их в руке, другой же двигая у основания члена. Вова мычал от удовольствия, головкой чувствуя стенки чужого горла, а когда застонал уже сам Даня, почувствовал двойной кайф от вибрации. Семенюку даже не приходилось прибегать к грубой силе, на которую был вполне готов. Кашин прекрасно справлялся сам: причмокивал, то вынимая член, лаская его лишь ярко-вишневыми от слюны и предэякулята губами, то вновь погружая внутрь, заглатывая максимально глубоко так, что Вова давился собственными вздохами, рвано дергая рукой в попытке насадиться глубже. Наконец, почувствовав пульсацию в горле, Даня хотел было вытащить член изо рта, как два года назад это сделал сам Вова, но тот не дал ему отстраниться, лишь ближе прижимая к себе за затылок. На удивление, Кашин не стал сопротивляться, позволяя сильным пальцам контролировать ситуацию. Тем не менее, справиться идеально у него не получилось, рвотный рефлекс дал о себе знать, из-за чего Даня издал какой-то странный булькающий звук, закашливаясь. Впрочем, в этот момент Вова уже кончил, и по горлу ударила теплая вязкая жидкость. Даня еще больше закашлялся, однако не позволил себе отстраниться до того момента, пока этого не сделал сам Вова. — Что ж, — слегка сиплым голосом проговорил он, тут же падая на диван позади Дани, — кажется ты вернул должок. В глазах Кашина вновь заплясали черти: — Но до постели мы так и не добрались. Получается, в сквад я все еще не принят? Вова все еще смотрел на него слегка расфокусировано, однако быстро собрался, вновь принимая правила их «игры»: — Все верно, — он кивнул в сторону двери напротив. — Готовь задницу, сладкий.