Репортаж выше жизни

      Я падаю вниз, прямо как тряпичная кукла, выброшенная из окна. Из груди вырывается громкий крик ужаса. Вся жизнь пролетает перед глазами.Но я приземляюсь на гору трупов, больно ударившись спиной. «Повезло...» Выпотрошенные внутренние органы, обезглавленные трупы. Скорее всего это дело рук Уокера. На меня накатывает паника, я начинаю отползать в сторону. Руки утопают в чужой крови, когда я судорожно пытаюсь встать. К горлу подкатывает тошнота, на глаза наворачиваются слёзы. Казалось бы, пора уже привыкнуть к трупам и крови, но похоже это невозможно.       Меня накрывает истерика. Я вытираю дрожащие руки об одежду, пытаясь избавиться от крови на них. Из горла вырывается крик ужаса. Я забиваюсь в угол, обхватив ноги руками. Это всё похоже на страшный сон. Дороги назад нет... Что если я никогда не выберусь из этой чертовой лечебницы? «Я больше так не могу...»— рыдая в голос, повторяю про себя я. Именно сейчас я не подумала, что на мои всхлипы может прийти вовсе не Майлз и Вейлон, а кто-то из душевнобольных.       — Пожалуйста... Майлз.— тихо всхлипывая, шепчу я, глядя на окно, из которого меня выбросило взрывной волной. Рана на спине болезненно заныла, и похоже там появилась ещё пара синяков. В любом случае это лучше, чем сломанные ребра. Я ещё раз глянула на окно в надежде увидеть там Майлза и Вейлона. Но, как бы сильно мне этого не хотелось, их там не было. Они не станут стоять на одном месте, пока за ними гонится Уокер. Вспомнив про преследующего парней Криса, я поняла, что все мы находимся в конкретной заднице. Как выбираться из неё — не понятно.       Это невозможно вытерпеть без слёз. Нам постоянно приходится разделяться, убегать от психов, вылезать в окна. И от всего этого не уйти. Приходится идти вперёд, стиснув зубы. Одна бы я точно сошла с ума. Только сейчас, находясь в Маунт-Мэссив, я поняла, как мне дорог Майлз. Раньше я этого не осознавала. Хотя возможно это чувство привязанности у меня появилось из-за того, что здесь нет здравомыслящих и адекватных людей. Лишь Майлз, Вейлон и я. Но если я задержусь здесь ещё хоть на час, то стану похожа на одного из пациентов. Постоянный страх и стресс сводят меня с ума. Но я должна бороться с этим, не смотря ни на что. Я пообещала Апшеру, что мы выберемся отсюда вместе. «Мне нужно их найти.»— промелькнуло в моей голове, и я, вспомнив о Уокере и остальных психах, вытерла слёзы и поспешила встать с пола.       Лампа освещает лишь малую часть помещения. Вся моя одежда пропитана кровью. Чужой кровью. Трясущимися руками снимаю рюкзак со спины и проверяю фонарик и телефон. Телефону крышка: куча крошечных осколков от экрана заполонили передний карман, а вот фонарик, хоть и с трещиной на стекле, но всё ещё функционирует. Я включаю его и маленькими шагами иду вперёд. Даже не представляю, куда мне идти. По логике нужно найти обходной путь к душевым, но как это сделать? Что мне делать без Майлза и Вейлона? Без них я долго не протяну. По лечебнице бродят психи, готовые убить либо изнасиловать тех, кого встретят на пути. Меня передёрнуло от таких мыслей. И вновь моя цель: найти Майлза и Вейлона. Я ужасно устала от этих поисков...       Тяжело дыша, я прохожу вперёд. Сердцебиение никак не утихает. Меня до сих пор трясёт. Я поднимаюсь по лестнице и, стараясь как можно тише, иду по тюремному блоку мимо камер одиночного заключения. В помещении стоит гробовая тишина, от которой становится не по себе. Я переступаю через выбитую дверь на полу и иду дальше. Буквально через десять секунд я слышу звон цепей. Резко обернувшись, я направляю фонарик в темноту. В десяти метрах от меня находится Крис Уокер. Самые худшие мои опасения оказались реальными. Вскрикнув от ужаса, я побежала вперёд по коридору, не разбирая дороги. Вбегаю в решетчатую дверь и протискиваюсь мимо нагромождения из мебели, куда Уокер точно не пролезет.        Ноги начинают болеть от такого марафона, но я понимаю, что псих может найти обходной путь и запросто догнать меня. Сердце ёкает в груди. Я продолжаю бежать вперёд. На лице выступает пот от страха и бега. Я заваливаюсь в освещённое помещение, закрыв за собой решетчатую дверь. Я оказываюсь в большой комнате по типу коридора, по бокам которой находятся кучи камер для вариантов. Часть из них пустует, а в остальной заперты пациенты. Я вздрагиваю от ужаса, заметив как ко мне движется душевнобольной в смирительной рубашке. Его глаза закрывает плотная повязка. Он надвигается на меня, повторяю одну и ту же фразу:       — Шелковистая. Ты такая шелковистая. Хочешь... я расскажу тебе секрет?       — Не стоит.— я отхожу в сторону, пытаясь отвязаться от него. Псих продолжает идти за мной, но не приближается ближе, чем на метр. Не спеша прохожу мимо камер, стараясь найти выход. Каждый душевнобольной говорит о своём:       — Эй! Ты! Выпусти нас отсюда. Эта решётка не остановит Волрайдера. Он заберёт нас одного за другим. Пока никого не останется. Пожалуйста. Ради бога.— кричит в мою сторону один из них. Нервно сжав зубы, я прохожу мимо него. «Волрайдер. Все как один твердят о нём.»       — Я пытался отказаться, но не смог. Они заставили. Я думал, моей семье нужны были деньги. Они сказали, что у нас долги. За лекарства без страховки нелегко заплатить. Я мог вернуть деньги только одним способом.       Про то, что смотреть на морфогинетический двигатель вариантам приходилось не по своей воле я уже знала со слов Вейлона. Зачем Меркоф проводили эти опыты над пациентами — я не знаю. «Чтобы один из них смог контролировать Волрайдера. Разумный нано-рой.»— вспоминаю я. Даже не могу представить, как выглядит этот разумный нано-рой. Это похоже на выдумку сумасшедшего. Тем более стоит ли доверять парню в одежде пациента? Но как псих Вейлон точно не выглядит, так что, думаю, ему можно поверить, хоть Волрайдер и кажется чем-то заоблачным. А вот Майлз наотрез отказывается слушать про нано-рой.        Я прохожу вдоль камер и вижу перевёрнутую кровать под выступом на следующий этаж. «То, что нужно!» Немного повозившись, я забираюсь наверх. Подтянув тело на руках, я оказываюсь на верхнем этаже. Тут всё так же находятся камеры по стенам коридора.       — Сестра! Сестра! Помоги мне отмыться. Сестра...       Пациент из камеры напротив меня протискивает руку сквозь прутья. Я подскочила от неожиданности. Отхожу чуть в сторону, чтобы он не мог дотянуться до меня. Половина коридора не освещена, поэтому я достаю фонарик. Он не включается.       — Давай же!— бормочу я, ударив фонарик по корпусу. Луч света озарил коридор передо мной. Я облегчённо вздохнула. Иду дальше по коридору, осторожно обходя камеры одиночного заключения. Впереди вновь обрыв и небольшой выступ, по которому можно перебраться на другую сторону. Но возле него находится камера заключения с душевнобольным. Он бьётся в решетку, надеясь выбить её к чертям. «Идти туда или поискать обходной путь?»       — Какой эксперимент покойник поставил бы над живым? Даю подсказку. Он всё ещё идёт. Эксперимент ещё не кончился.— говорит пациент на нижнем этаже. Я игнорирую его слова, посчитав это полным бредом.       Долго думать не пришлось. Сделав глубокий вдох и выдох, я решилась пройти по выступу. Судя по моему плачевному опыту в прошлом, это было очень рискованно. Я плохо хожу по таким узким выступам. Но деваться некуда. Прикрыв глаза, я медленно ступаю на него, руками держась за решётку сзади. Псих продолжает биться о прутья. Я зажмуриваю глаза. Начинаю молиться несуществующему Богу, чтобы душевнобольной не трогал меня, и я спокойно добралась до другого конца коридора. Но что может сделать Бог, в которого я даже не верю? Правильно, ничего. Пациент хватает меня за шею, разъяренно крича что-то невнятное.       — Блять! Нет!— кричу я, пытаясь брыкаться. Его пальцы мертвой хваткой сжимают моё горло, отрезая возможность дышать. Я начинаю рыдать, понимая, что никак не могу скинуть его руки с себя. От безысходности я судорожно бью его по лицу, стараясь нащупать глаза, а как только нахожу, то нажимаю на него, что есть силы. Вариант закричал от боли и его хватка ослабла. Он убрал руки, тем самым позволив мне вновь сделать глоток воздуха. Я с грохотом приземляюсь на другую сторону коридора.— Тварь...— шепчу я, переводя дыхание. Живот пронзает резкая боль. Я поднимаю футболку и вижу кровоточащую рану на правом боку. Видимо порезалась о штырь у выступа, когда упала.       Стоит мне только дотронуться до кровоточащей раны, из горла вырывается громкий крик. Дикая боль пронзает всё тело. Я не могу встать. Алая струя крови оставляет след на полу. Я в спешке открываю рюкзак и достаю аптечку, точнее то, что от неё осталось. Бинты и кусочек ватного диска. Чертыхаясь, я отматываю бинт и небрежно перевязываю рану, останавливая кровь. Рану нужно срочно обработать, я должна найти что-нибудь. Все штыри у обвала были ржавыми и ужасно старыми. Это плохо. Ещё с минуту я лежала на полу. Боль всё никак не утихала.       Интересно, где сейчас Вейлон и Майлз? Возможно, сейчас кто-то из них в такой же ситуации как и я, а возможно ещё хуже. Паника никак не утихала. Я боялась, что не найду их в этой психушке. И что тогда? Без них я отсюда не уйду, просто не могу бросить их здесь. «Но где их искать?»— вопрос эхом раздался в голове. Я напрягла память, вспоминая план лечебницы. В душевые был ещё один проход, но вот откуда? Либо из канализации, либо из кухни. Точно не помню. Придется идти наугад, а от этой мысли становится дурно. Если пойду не туда, то вряд-ли смогу вернуться. «Сосредоточься. Вспомни, куда нужно идти.»       Вариант с канализацией звучит логичнее, ведь так? Стоит пойти туда. Ещё немного поразмышляв, куда идти, я решилась подняться с пола. Рана на боку захлестнула меня новой волной боли.       — Сука...— шиплю сквозь зубы я, медленно поднимаясь на ноги. Каждое движение доставляет боль, я до сих пор чувствую как рана кровоточит. Я зажимаю её рукой, чтобы хоть как-то исправить положение. Захожу в освещённую камеру одиночного заключения и забираю голубую папку с прикроватной тумбочки:       «Некролог взят из:       www.denvereagle.com/obituaries/obituary.aspx?pagelifestory&pd=17827364905       Рудольф Г. Вернике       Доктор Рудольф Г. Вернике ушел из жизни в возрасте 90 лет, продолжая заниматься любимым делом, 28 февраля 2009 г. Он родился в Германии, в Мюнхене в 1918 году, и стал известен в научных и математических кругах благодаря статье, написанной в соавторстве с Аланом Тьюрингом, пионером компьютерной эры. После темной истории с работой на военные нужды Германии он эмигрировал в Соединенные Штаты в 1949 году, получив визу от государственного департамента. После нескольких десятилетий правительственных исследований в Лос-Аламосе он отошел от дел и перебрался в Нью-Мексико, где посвятил себя ландшафтной фотографии и заботе о своих кошках. В начале нового тысячелетия он отправился в Колорадо с целью благотворительного сотрудничества с корпорацией Меркоф. Компания выпустила заявление, что доктор Вернике был «истинным гуманистом и человеком великой душевной щедрости». Никто из близких его не пережил.»        В недоумении я достаю из рюкзака документы, чтобы прояснить для себя хоть что-то. В одном из документов, где описывается состояние Уокера тем самым Вернике, стоит более поздняя дата. Тот псих, чья камера заключения находится подо мной, был прав. «Вот что значит покойник... Его смерть была подстроена.» Если все думают, что ты мертв, то никто не свяжет тебя с тем, что творится здесь из-за компании Меркоф.       Я откладываю документы в сторону и выхожу из камеры. Проверяю коридор слева: заблокированный очистительный проход и решетчатая дверь, запертая на замок. Возвращаюсь к той камере и поднимаюсь вверх по лестнице неподалеку, включив фонарик.       — Тебя будет ломать, пока ты не сдашься.— из темноты звучит голос пациента.       «Ты прям описал мое состояние.» Нервно вздохнув, я сворачиваю направо и иду прямо по коридору. Дальше на повороте вновь нет пола. Придётся ползти по выступу у камеры заключения. Я направляю фонарик на камеру, проверяя есть ли там кто-то. Никого. Я облегчённо выдохнула, но опять напряглась, когда вспомнила, что сейчас мне придётся пройтись по выступу над пропастью.       — Пиздец...— только и смогла из себя выдавить я. Аккуратно ступаю на выступ и маленькими шагами иду направо. Я спиной вжимаюсь в прутья камеры, поднимаю голову вверх, чтобы не смотреть вниз. Рана на животе начинает болеть, когда я напрягаю мышцы. С горем пополам я перелезла эту пропасть, чем очень горжусь.— Я сделала это.— недоверчиво оглядываю свои руки, не веря в то, что только что сделала. Всё-таки за сегодня я раз сто перебарывала свои страхи.       Я прохожу мимо двух камер и натыкаюсь на освещённую комнату. В центре неё находится огромная дыра, похожая на кроличью нору. «Как за один день можно было прорыть все эти ходы?» К ней ведёт кровавый след, что означает, мне туда. Свихнувшийся священник оставляет кровавые следы по всей психушке для Майлза. Наверное, он думал, что здесь окажусь не я, а он. Впрочем неважно. Я спрыгиваю в эту дыру и оказываюсь на этаж ниже в маленьком коридорчике обложенном плиткой. Из него ведут две лестницы вниз в разных направлениях. Освещенная и темная комната. Решив не рисковать, я пошла в освещенную комнату, куда как раз таки вёл след крови.       Окровавленный пол, четыре шкафчика в ряд, на которых кровью написано «Волрайдер». Меня передёргивает от отвращения. В комнате стоит ужасный запах. Я закрываю нос рукой и прохожу вперёд. Широкий коридор с одной лампой на комнату. Я иду на свет и выхожу к новой дыре в полу, которая выходит к канализации. Как раз то, что мне нужно. Я осторожно спускаюсь вниз и на четвереньках ползу по лазу. В нос ударяет запах земли и сырости. Ещё метр и я спускаюсь вниз, стараясь не повредить рану на боку ещё сильнее. Протискиваюсь через разлом в стене и оказываюсь в канализации.       — Надеюсь, я найду отсюда выход...— бормочу я, вновь зажимая бок рукой. Под ногами тихо хлюпают лужи, а сверху стекает вода, так и норовясь попасть мне на голову. Я петляю по коридорам и выхожу к небольшому канализационному отверстию, через которое можно пробраться к следующему коридору. Проход оказывается очень узким. Вейлон и Майлз с трудом бы здесь пролезли.— Если я здесь застряну, то не смогу выбраться...— я нервно запустила руку в волосы. Хвост окончательно растрепался, и я решаюсь поправить его.       С другой стороны попытаться стоит. Мне нужно добраться до душевых и найти там Майлза. Я должна это сделать. Не оставляя себе времени на размышления, я пригинаюсь и ползком преодолеваю двухметровый слив. На деле он казался в разы длиннее. «Ты справилась, Дин.»— говорит Майлз в моей голове. Из-за атмосферы этого чудесного места и доброжелательных пациентов Маунт-Мэссив я потихоньку схожу с ума. Найду Майлза, Вейлона и свалю к чертям из этого места.       В голове появляются мысли о том, что я сделаю, когда выберусь отсюда. Соберу самые необходимые вещи, и мы уедем как можно дальше. Отвезу Майлза в больницу с его ребрами, да и мне не мешало бы подлечиться. Найду хорошего психотерапевта. Переедем в маленький город на окраине и будем жить, не привлекая внимание. Такие мысли успокаивали меня, я будто перемещалась из Маунт-Мэссив к себе домой, куда я уже не вернусь. Глаза болели от слёз, пролитых в стенах грёбаной психушки. Я даже не понимаю, как держится Апшер. За всю ночь я не видела, чтобы он хоть слезинку проронил. В моём случае это было невозможно. Он прав, я слишком впечатлительная.        Я прохожу вперёд и замечаю два разветвления. Первым делом иду налево — освещённый коридор. И нахожу там голубую папку, сломанную лестницу и собственно на этом всё. Больше там ничего нет, лишь ещё один проход, ведущий к лазу, откуда я пришла. Возвращаюсь туда и, сделав глубокий вдох, сворачиваю в тёмный коридор. Фонарик предательски погасает, я бью его рукой по корпусу и слегка встряхиваю, но он не включается.       — Блять.— протянула я, недовольно цокнул языком. Убираю сломанный фонарик в рюкзак. Придется обойтись без света. Я поворачиваю направо и в глаза сразу же бросается луч света — очередное нагромождение, старые деревянные стеллажи, через которые я могу попытаться пролезть. Я заглядываю в проход и, убедившись, что там никого нет, пролезаю между стеллажей. Светлое помещение с выходящим из него коридором. Я осматриваюсь. На стене слева висит плакат с планом канализации, на нём выделены два вентеля. Что они делают — хер пойми. В правом углу помещения открытый люк, в котором находится лестница, ведущая вниз, но проход вниз заполнен водой. Залезть туда не получится. «Возможно, повернув эти два вентеля, можно убрать воду.»       Я твёрдо решаю идти на поиски тех двух вентелей. Делаю шаг вперёд и тут же останавливаюсь, услышав грохот дальше по коридору и шум воды в моей комнате. Настороженно прислушиваюсь к звукам спереди. Я оборачиваюсь и замечаю, как вода в люке начинает убывать. «Не может быть...»       — Эстер! Быстрее в люк!— за моей спиной раздаётся голос Майлза. Я вновь бросаю взгляд на коридор и вижу репортёра, бегущего в мою сторону. Прямо за ним гонится Уокер. Я не на шутку испугалась, поэтому скользнула к лестнице и, как можно быстрее поползла вниз, пропуская по две ступеньки за раз. Руки вспотели от страха. Ноги нащупали землю, и я глухо приземлилась на пол. Майлз спустился следом.— Чёрт... я так рад тебя видеть.— он затягивает меня в объятия, прижимая меня к себе. Он берёт меня за талию, задевая рану на животе, от чего я вздрагиваю. Апшер отстраняется и недоуменно смотрит мне в глаза. Ничего не сказав, он задирает край моей футболки и буквально десять секунд таращится на повязку на моём боку.— Что это за хрень?       — Тоже рада тебя видеть. Но об этом позже.— я поправляю футболку.— А где Вейлон?       — Здесь.— на лестнице раздаётся голос Парка. Спустя две секунды мы видим его, спускающегося по лестнице. — Рад, что ты в порядке.— на лице Парка появляется глупая улыбка.— Майлз ужасно волновался. Никогда его таким не видел.— Апшер смерил Вейлона убийственным взглядом. Парк сразу же замолчал, поняв, что сказал лишнее.       — Я боялась, что не найду вас.— я устало улыбнулась, потупив взгляд.— Только у меня есть одна проблема. Мне срочно нужно обработать рану, иначе я либо умру от заражения, либо от потери крови...— я неловко почесала затылок.       — Не вопрос. Сейчас найдем что-нибудь.— сказал Парк.       — Спасибо,— я кивнула.       — Теперь рассказывай, кто тебя так покалечил. Или это от падения?— Майлз взял меня под руку и повёл за Вейлоном вперёд по коридору. Сердце ёкнуло в груди.       — От падения у меня всего пара синяков. А тут мне пришлось перепрыгивать разлом в полу. Я немного не рассчитала и напоролась на ржавый штырь.— я вспомнила эту картину, ужасную боль. Меня передёрнуло от нахлынувшего.— Обычная неглубокая рана.       — Нет, Дин, не обычная. У тебя вся повязка в крови, чёрт возьми!— Апшер драматично вскинул свободную руку.       — Сменить не проблема. Сейчас найдем, чем обработать и поменяем повязку.— ободрительно сказал Вейлон.       — Зато я нашла кое-что.— стерпев новую волну боли, говорю я. В боку закололо, от чего я остановилась на секунду. Переведя дыхание, я достала из рюкзака два документа и протянула один из них парням. Второй прочитала сама, так как ещё не открывала его:       «(Обнаружено нацарапанным на обороте соглашения о лечении. Почерк сходен с образцами почерка пациента «Отца» Мартина Арчимбода).       Этот Бог ― настоящий. Как долго обманывались мы призраками, духами, безумием! Невежество наше было умышленным. И сам апостол Павел однажды был ослеплен. Пелена на его глазах была лишь страхом, но истинно видит лишь тот, кто смотрит за его пределы. Таков дар Вальридера. Евангелие Песка. Нет греха страшнее, чем преднамеренно забыть Бога. Получить его откровение ― и не передать его ждущей пастве. Это место… Перекрыть путь к спасению ― грех, за который любое наказание не будет слишком суровым.»       — Значит, Вернике мёртв.— сделал вывод Майлз. Он вернул мне документ, и я отдала ему второй об отце Мартине.— А это что?— он с интересом посмотрел на текст. Ровно через секунду у меня появилось головокружение. В глазах потемнело. Я прислонилась спиной к стене и медленно сползла на пол, чтобы не потерять равновесие. Боль в голове усиливалась, и я накрыла уши руками, будто пытаясь её унять. Меня накрыла паника. Так плохо мне ещё не было никогда.— Эстер?— голос Майлза. Дальше я помню лишь темноту.

***

      По ощущениям прошло минут десять. Я проснулась от жгучей боли в боку, тихо захрипев. Я лежала коленях у репортёра, пока тот аккуратно обрабатывал мою рану. Только сейчас я заметила, что мы уже не в канализации. Вейлона здесь не было, видимо пошёл искать выход, как обычно. Узкий коридор, давящие кирпичные стены.       — Откуда?— только и смогла выдавить из себя я, кивнув на ватный диск в руке Апшера.       — Проточная вода. Я набрал её в пустую банку из под перекиси.— совершенно спокойно отвечает Майлз.— Парк пошёл на разведку.       — Спасибо.— прошептала я. На моём лице появилась слабая улыбка. Закончив обрабатывать рану, Майлз сделал перевязку из оставшегося бинта. Кровь наконец-то остановилась, боль немного утихла. Апшер ещё с минуту не сводил с меня глаз, держа меня за талию. Я приняла сидячее положение, сев напротив него. Он придвинулся ближе, глядя мне в глаза. Между нами оставалось от силы сантиметров десять. Сердцу стало тесно в груди. Я подалась вперёд, сокращая расстояние между нами.       — Нам придется спуститься обратно.— Из-за угла показалась белая макушка Вейлона. Майлз отстранился, разорвав наш зрительный контакт.— Оу, извините... Я кажется помешал.       — Не моли чепуху!— отрезал Апшер.— Идём уже.— он поднялся с пола и протянул мне руку. Я приняла её. На лице появился красный румянец, я нервно прикусила губу. Репортёр пошёл вперёд, оставляя нас с Вейлоном сзади на расстоянии пяти метров. Я ещё никогда не видела его таким взбудораженным. Мы шли молча, но через две минуты молчания Вейлон не выдержал:       — Никак не могу перестать думать о своей жене.— еле слышно начал он.— Я бросил её одну с детьми и ушёл на работу в гребаную компанию Меркоф.— он взъерошил волосы.— Ещё и вас втянул сюда...       — Ты ведь не бросал их.— я положила руку ему на плечо.— Ты ни в чём не виноват, Меркоф заплатят за это. Я уверена, что Лиза на тебя не сердится. У неё просто нет повода.— всё это время Майлз шёл впереди, молча стиснув зубы. Я до сих пор не понимаю его. Он просто играет со мной или я и вправду нужна ему?       — Простите меня, ребят.— Парк виновато опустил голову в пол. Мы ещё долго молчали, пока Вейлон вновь не разорвал тишину.— Майлз бы так не поступил. Он бы не бросил тебя, ради работы.— он наклонился к моему уху.— Видела бы ты, как он переживает за тебя, как он всю дорогу нёс тебя на руках.— на лице Парка появилась улыбка.       — На него не похоже...— пробормотала я, окончательно запутавшись. То есть это правда?— Нас то и друзьями не назовёшь.       — Ты серьезно? Почему тогда ты поехала за ним в лечебницу?       — Этим вечером он сказал мне, что уезжает на год в Сальвадор. Я боялась потерять его... Друзей у меня особо нет, только безбашенный репортёр.— объяснила я. В груди больно закололо. Всё это время я относилась к нему не как к другу. Я поняла это лишь тогда, когда оказалась на волоске от смерти.       — Ты ему небезразлична. Я вижу это по его светящимся глазам. Он дорожит тобой.— Вейлон заглянул мне в глаза. Я задумалась над его словами. Просто не могу поверить, что такой человек, как Апшер дорожит кем-то. Как мне казалось, его волнует только собственная карьера. Я посмотрела на репортёра: он всё так же шёл впереди, не говоря ни слова. Парк обеспокоенно наблюдал за ним.— Пойду, поговорю с ним.— Парк обогнал меня, оставляя позади. Из его кармана выпал маленький блокнот, чем-то похожий на блокнот Майлза. Я подняла его и уже хотела вернуть ему, но всё же убедила себя заглянуть в него:       «Я облажался. О боже. Где я? Наверное прошли часы. Или даже недели. Мозг набит электричеством, они заставили меня смотреть на… двигатель морфогенетического кондиционирования. Мне нужна помощь. Лиза, прости меня.       Даже если я умру, я знаю: ты найдёшь меня.       Я знаю, что ты не успокоишься, пока не отыщешь моё тело. Надеюсь, ты найдёшь эту камеру вместе с моим телом. Надеюсь, информация сделает то, что я не смог — раскроет правду.       Лиза, дорогая, прости меня. Я облажался. Я думал, что сделаю всё правильно. Но я тупо облажался.»       Даже в такой ситуации он умудрялся писать заметки для своей жены. Он по-настоящему любит Лизу. Я окликнула Вейлона и отдала ему находку. Мы спустились вниз, пройдя мимо двух психов. Парк заверил нас, что они безобидные. И вот мы вновь оказались в канализации. Под ногами хлюпает кровавая вода, а в воздухе витает запах смерти и гнили. Мерзость.       — Здесь что, склад трупов?— Майлз нахмурился, закрыв нос рукой. С каждым шагом запах усиливался. В один момент становилось просто невыносимо дышать, настолько противно там пахло. Мы вышли к лестнице. Вейлон заглянул в окно соседней двери и сразу же отвернулся.— Что там?— спросил Майлз.       — Склад трупов.— ответил побледневший программист. К горлу подкатила тошнота. У меня появилось непреодолимое желание убраться из этого места как можно быстрее. Это чувство преследует меня с того момента, как я зашла в библиотеку лечебницы. До сих пор не могу это развидеть. Запах там стоял тот же, что и здесь.       — Твою мать.— выругался Майлз, округлив глаза. Он взял меня за руку и быстрым шагом направился к лестнице. Парк пошёл за нами. Мы вышли в маленькую комнатку, на стене которой висела надпись «мужское отделение». Дверь, выходяща из комнаты была перекрыта кучей тумб и кроватей.— Прекрасно! И куда теперь?— Апшер вскинул руки, недовольно глядя на закрытый проход. Я осмотрела комнату и заметила маленький луч света напротив железного комода.       — Сюда.— я указала на тот комод и, подойдя к нему, заметила там вентиляционное отверстие. Вейлон смерил меня недоверчивым взглядом, но заметив свет на полу, подошёл ко мне. Парни на пару отодвинули тумбу, и мы поочередно пролезли по короткой трубе. Я вышла сразу за Парком. В середине пустой комнаты сидел душевнобольной. Он был в смирительной рубашке с завязанными ртом, глазами. Я вздрогнула от неожиданности и вжалась в стену, чтобы он не смог достать до меня.       — Не бойся.— Парк по-отечески взял меня за предплечье, успокаивая.— Он безобидный.       — Простыми словами: овощ.— недовольно фыркнул Майлз. Мы поспешили выйти из комнаты. Вышли в коридор. Вейлон проверил крайнюю комнату и, не найдя там ничего кроме валявшегося стула посреди и лужи крови, вышел оттуда. Мы завернули на лестницу — там оказалась запертая решетчатая дверь. Вернулись обратно в коридор и прошли в дальнюю открытую комнату. Все молча следовали за Майлзом. Через секунду я услышала грохот, доносящийся за дверью, выходящей из той комнаты. Будто кто-то пытается выбить двери. Сердце подскочило, я прильнула к стене, глядя на содрогающуюся дверь. К счастью ее закрывала железная тумба, что не давало психу войти. Но от этого легче не становилось.       — Нам нужно туда.— прошептал Вейлон. Он кивнул на дверь, которую сейчас кто-то упорно пытался снести с петель.       — Чего? Нас же сразу грохнут! А если это Уокер?!— гневно прошептала я.       — Нам больше некуда идти!— пробурчал Майлз.— Подождём, пока он перестанет и откроем двери.       Дрожь в теле не унимается. На меня наваливается паника. Я судорожно глотаю воздух. Это чувство... Будто ты утопаешь, ещё секунда и ты задохнешься. Стук в дверь резко прекращается, а дрожь в руках нет. Рана на боку болезненно заныла от волнения.       — Дин, спокойно.— репортёр кладёт руки мне на плечи.— Мы выберемся отсюда, доверься мне.— Апшер прижимает меня к себе, втягивая в объятия. Я мёртвой хваткой сцепляю руки у него за спиной. С ним мне было намного спокойнее. Не понимаю, как Майлз держится. Не проронив ни одной слезинки, он стойко идёт по коридорам лечебницы.       — Майлз, надо идти пока он не вернулся.— Вейлон кивает в сторону двери. Через минуту Апшер отпускает меня. Он наклоняется ко мне и, глядя прямо в глаза, спрашивает:       — Сможешь идти дальше?       — Конечно смогу...— чуть помедлив, вздохнула я.       — Вот и отлично. От Вейлона не на шаг.— бросает он и решительно подходит к двери. Обращается со мной, как с ребенком, ей богу. Хотя разница в возрасте у нас всего три года, я чувствую себя старшеклассницей рядом с ним. Репортёр с лёгкостью отодвигает железный ящик и, сделав глубокий вдох, распахивает дверь.— Здесь никого.— повернув к нам голову, шепчет Апшер.       — Эстер,— Вейлон протягивает мне руку и кивком указывает на двери. Мы осторожно выходим из комнаты в небольшой коридор. В воздухе витает напряжение. Где-то здесь бродит псих, который пять минут назад ломился в закрытую дверь. Возможно даже не один. Я нервно поправила и без того растрёпанные волосы. Мы сворачием направо и оказываемся в тупике с двумя запертыми дверями.       — Заперто.— говорит Майлз, дёрнув за ручку двери́. Возвращаемся обратно и идём в другой конец коридора. При каждом шаге рана на животе стонет острой болью.       — Через нижнюю часть мужского отделения можно пройти к душевым.— сказал Парк.       — И где эта нижняя часть?— спрашиваю я, глядя на Вейлона.       — Судя по всему, где-то здесь...— он оглядывает ещё один тупик коридора. Его взгляд останавливается на открытом вентиляционном проходе в стене.— Туда.       — Прекрасно...— бурчит Майлз. Пригнувшись, он первый заползает в проход и сразу же говорит:— Здесь никого.       Мы с Вейлоном пролезаем через вентиляцию следом за Апшером. Я оказалась в операционной комнате с кучей больничных кроватей, которые были завешены плотными голубыми шторами. За приоткрытой шторкой видна лужа крови. В голове всплыли лица изуродованных психов. «Кто-то сделал это с ними в этой комнате.» Мысли текли сами по себе: я представила как один из душевнобольных снимает кожу с помощью скальпеля другому пациенту. Второй же кричит от боли, брыкаясь и пытаясь выбраться из хватки психа. «Черт... Остановись, Эстер.» Я замотала головой, отгоняя от себя жуткие мысли.       — Операционная?— Майлз проходит чуть вперёд, осматриваясь.— А это ещё кто?— он решительно шагает вперёд к дальней двери. За решеткой видно душевнобольного, привязанного к стулу. Он качается из стороны в сторону и тихо бормочет:       — Слишком жив. Слишком жив.       — О чём он?— поежившись от страха, поворачиваю голову к Вейлону.       — Он ведь псих. О чем он может говорить?— Парк пожимает плечами. Через секунду душевнобольной продолжает говорить:       — Не уснуть. Вернике ждёт меня там.       — Вот! Я же говорила.— вскрикнула я.— Он говорит о Вернике.— Вейлон согласно кивает, продолжая следить за дальнейшими действиями психа, но тот в свою очередь больше ничего не говорит.       — Что бы он не имел ввиду, это не имеет значения.— репортёр хватает меня за руку и тащит к окровавленной койке, над которой находится открытая вентиляция. Я иду за ним.       — Подождите.— Парк подходит к нам и протягивает голубую папку. Я открываю документ и принимаюсь читать:       «Отчёт о состоянии пациента       Составлено Риком Трагером.       Этот пациент тоже не выжил. Тысяча извинений. Я старался как мог, но я же доктор, а не чудотворец. Да и доктор из меня тот ещё, сказать честно.       Ну, так или эдак, кому-то надо срезать жир с этого злополучного "Вальридера". Мы теряем деньги с тех самых пор, как всё пошло наперекосяк с этим малышом Билли. Но я ухитрился сократить штат на восемьдесят человек, что означает экономию на зарплате сегодня и на всяких страховках и пенсиях завтра.       И я тут много чего понял про биологию. Я раньше был не особо уверен, но теперь могу точно сказать: человек не может жить без своих почек! Каждый день что-то новенькое: живи и учись!»       — Эстер, положи в карман.— он складывает листок четыре раза и протягивает мне. Я кладу его в рюкзак.— Теперь мы можем идти?— с издёвкой спрашивает Майлз. Я кивнула. Апшер забирается в вентиляцию и помогает мне взобраться к нему. Как обычно Вейлон замыкает нашу тройку. Кажется молчание длится вечность. Репортёр спрыгивает с вентиляции и помогает мне спуститься. Парк спускается за нами. Оглядевшись, я понимаю, что мы находимся в комнате с психом, который говорил о Вернике. Только что мы видели его через решётку на двери, а сейчас он сидит перед нами. Внезапно он начинает вырываться, пытаться скинуть с рук верёвку. Из его горла вырывается нечеловеческий крик.       — Вейлон, помоги мне!— кричит Майлз, подбежав к железному ящику, заслонившему дверь. Резко в две́ри напротив начинают ломиться двое душевнобольных. Я закричала от ужаса. Сердце сжалось. Дыхание сбилось. Пациенты продолжают вопить, врезаясь плечом в дверь:       — Мясо! Хочу мяса! Мяса хочу! Мяса!       — Быстрее!— поторапливает Майлз Вейлона. Парк отодвигает ящик в сторону и мы выбегает из комнаты. Перед нами небольшой коридор. Не задумываясь, мы рванули вперёд и вбежали в переднюю комнату. По звукам, раздавшимся за спиной, я поняла, что психи уже выбили двери. Они прямо за нами. «Твою мать! Твою мать!»— постоянно повторяю я, мысленно крича от ужаса.       — Обернись! Мы обойдём эту хрень!— в десяти метрах от нас раздается крик пациента.       — Стойте!— кричит Вейлон, как только мы вбегаем в комнату и собираемся бежать дальше.       — Что?— Майлз недоуменно смотрит на Парка. В его глазах гуляет страх.— Я тебя понял.— он подбегает к программисту, и они совместными усилиями блокируют двери железным ящиком. Ещё пять секунд и варианты начинают ломиться в дверь.       — Чёрт... Нужно бежать, чего вы стоите?!— ору я во всё горло, схватив Майлза за рукав куртки.       — Должен быть другой путь!       — Бежим.— Апшер кивает, и мы выбегаем из комнаты. Попадаем на развилку.— Куда теперь?!— спрашивает он у Парка.       — Налево.— Вейлон указывает в левую сторону. Репортёр послушно сворачивает туда. Мы заходим в приоткрытую дверь в конце коридора. Операционная. Посреди комнаты на койке лежит труп пациента, лишенный нижней части тела. «Боже... жесть! Жесть!»— Эстер, ты первая.— Вейлон кивает на вентиляцию в верху правой стены. Быстрым шагом подхожу к ней, Апшер обхватывает меня за бедра и помогает залезть в вентиляцию. Рана на животе болезненно ноет, заставляя меня тихо шипеть от боли. Я спрыгиваю из вентиляционного прохода и жду, пока парни залезут следом. Они справились буквально за десять секунд. Наш марафон продолжается. Из груди вырывается нервный смешок, когда я вновь слышу голоса психов:       — Волрайдер!       Мы виляем по коридорам, перепрыгивая через столы и перелезая через разбитые окна. Тело болит, дыхание сбито, но я продолжаю бежать. На кону стоит моя жизнь. Впереди грёбаный обрыв. Парк перепрыгивает разрыв между этажами и оказывается на другой стороне коридора. Меня же бросает в жар от одной мысли о прыжке над пропастью.       — Прыгайте!— кричит Вейлон. Апшер подталкивает меня вперёд.— Давай, Эстер!— Его слова эхом раздаются в моей голове. Умереть из-за того, что не смогла прыгнуть? Нет. Такой смерти я точно не хочу. Смелости сунуться в эту лечебницу мне хватило, а вот перепрыгнуть разрыв в два метра — нет? «Я смогу. Сделаю это.»— думаю я и с разбегу перепрыгиваю это расстояние. Ноги почувствовали землю. Я мысленно заликовала, но сразу после этого на меня нахлынула волна страха. В той части коридора, из которой мы только что выбрались показались три силуэта. Душевнобольные бросили нам в след:       — Скользкие ублюдки! Сука...       Майлз в последний момент успевает перепрыгнуть пропасть. Возможно, если бы я не медлила, то ему было бы проще. Апшер подталкивает меня в спину, вынуждая идти вперёд. Мы сворачиваем налево и петляем по коридору. На секунду Парк останавливается, выставив перед нами руку.       — Вы слышали?— программист вопросительно смотрит на нас.       — Идиот, сейчас не время тормозить!— выпаливает Майлз.       — Есть ещё одна дверь!       — Теперь слышали.— я с замиранием сердца смотрю на дверь в пяти метрах от нас. Ещё секунда и она начинает содрогаться от ударов пациентов.— Бежим!— зажав рукой рану на животе, которая вновь начала кровоточить, я бегу за репортёром.       — Вам не спрятаться!        Не выдержав такого напора, дверь слетает с петель. Это я поняла по звукам исходящим из коридора. Вейлон сворачивает направо и мы оказываемся в тупике. Я нервно оглядываюсь, пытаясь найти хоть что-то. Апшер громко чертыхается, дёргая за ручку ближайшую дверь. В то время, как я замечаю небольшой проход над дверью, под которой красуется стол. Будто нас ждёт. Не долго думая, я в попыхах взбираюсь на стол и перемахиваю через разбитое окно за дверь. Парни следуют моему примеру.       — Ты гений, Эстер.— пробегая мимо меня, репортёр коротко целует меня в щёку. Я расплылась в улыбке.       — Хочу мои деньги! Хочу деньги! Деньги хочу!— кричат за нашими спинами психи.       — Вперёд! Вперёд!— подгоняет нас Вейлон. Мы бежим вперёд, выходим из аудитории с разбросанными стульями и оказываемся в коридоре. Перепрыгнув через стол на проходе, забегаем в единственную дверь коридора. Помещение сделанное под кладовую. Банки с краской ютятся по углам.— Куда дальше?!— на лице Парка появляется смесь ужаса и гнева.       — Не знаю!— в один голос закричали мы с Апшером. Паника накрывает меня с головой, я буквально утопаю в ней. Хочется кричать от страха, но делать этого нельзя. Психи придут на звук.       — Кто это у нас? Вы ведь не одни из них, да? Быстро. Залезайте в подъемник, если хотите жить.— сверху из подъемника раздаётся чей-то голос. Ещё один здравомыслящий человек. Времени думать нет. Мы всей кучей залазим в подъемник, насколько это возможно. Он начинает ехать вверх.       — Чёрт...— бормочет Майлз. Прямо перед тем, как мы начали подниматься, в комнату вбежали те три психа. Неужели мы спасены... Я облегчённо выдохнула. Мы поднимаемся на этаж выше. Перед нами предстал очередной пациент. Через его кожу видны рёбра, на лице странные очки с маской, рука обмотана непонятным проводом. «Нет! Нет! Нет!» Залезть в этот подъемник было огромной ошибкой.       — Вы сделали правильный выбор.— вариант выталкивает нас из кухонного лифта. На глаза навернулась слёзы. У меня началась жуткая истерика. Тело бросило в дрожь, когда я увидела, как тот заносит руку надо мной. Он с размаху ударяет меня по голове. Затылок пронзает тупая боль. Я мгновенно отключаюсь.