Когда поёт лира. Акт третий: Мистерия о бессмертном алхимике

      — Нече-е-естно! Эри-и, почему эта фигура вообще занимается подобными вещами, м-м?..        Если бы в гостиной ведьм сейчас появилось какое-нибудь новое лицо и услышало, что одна из девушек здесь экзаменуемая, а ещё одна — Великая Ведьма Сената, оно бы, пожалуй, сочло Эрику за вторую, а Лямбдадельту — за первую. Ибо машущая сжатыми кулаками, канючащая Ведьма Абсолюта в последнюю очередь напоминала серьёзную особу, в то время как невозмутимости её попивающей чай подруги, на которую были направлены её упрёки, позавидовали бы многие студенты, трясущиеся в страхе под дверями кабинета и ожидающие сдавших экзамен товарищей с новостями.        Несолидность поведения Лямбдадельты в этот раз смущала даже её более давних знакомых.        Водя солёным крекером по блюдцу с острым соусом, Бернкастель прикрыла глаза и заметила:       — Ты сегодня на редкость капризна, Лямбда.        Лямбдадельта вспыхнула. Тянувшаяся через стол к Эрике, она с обиженным видом повернулась к Бернкастель и, наткнувшись на её скучающий взгляд, громко фыркнула.       — Между прочим, твоей же фигуре помогаю, Берн! Могла бы быть хоть капельку благодарнее! — воскликнула она, скрещивая руки на груди и откидываясь на спинку кресла.        Наблюдая за ней, Юкари прикрыла нижнюю половину лица веером и хихикнула.       — Не слишком ли откровенное подсуживание детективу со стороны кого-то, поддерживающего убийцу? — поинтересовалась она, весело щурясь, — и, когда Лямбдадельта повернулась уже к ней, со смехом заявила: — Полагаю, мы спокойно можем считать твои слова попыткой сбить леди Бернкастель с курса!        Лямбдадельта надула щёки, точно обида уже совершенно буквально распирала её изнутри.       — Не хочу слышать упрёки от той, кто эту убийцу веселья в игру Эри и заслал! — отозвалась она, отвернувшись и вздёрнув носик. Затем она покосилась на Юкари, изображающую невинность, и продолжала: — Если бы это была нормальная игра, мы бы легко развеяли скуку, наблюдая, как Клара сходит с ума, пытаясь понять, действительно ли они призвали духа и правда ли её любимый дядюшка хранил столько секретов — или, может, всё же кто-то из этой сладкой парочки подозрительных оккультистов зачем-то врёт?.. А теперь, с твоим детектором границ, можно просто спросить её, правда ли появлялся какой-нибудь дух, — и всё, finita la comedia! Как будто проходить детективную игру с пошаговым прохождением!        Сделав это заключение, Лямбдадельта, окончательно переполненная негодованием, быстро поискала глазами, куда бы его выпустить, — и, заметив на столе драже в вазочке, ухватила целую горсть и закинула в рот. И пока она агрессивно жевала сладости, глядя прямо на Юкари, Бернкастель успела откусить свой пропитанный острым перцем крекер и, проглотив кусочек, заметила:       — Да и в принципе твоя фигура позволяет себе многовато вольностей, Юкари. Уверена ли ты, Эрика, — она повернулась к владелице игры, — что нормально держать подобную вещь на игровой доске?        Жующая кусок тирамису Эрика ответила сосредоточенным выражением, но ни сказала ни слова. По ухмылке Лямбдадельты Бернкастель и Юкари догадались, что внятного разговора на тему им от неё ждать не придётся... а Юкари заодно осознала, что объясняться с Ведьмами Сената ей как владелице фигуры придётся самой. В ответ на их выжидающие взгляды она откинулась в кресле, тяжело вздохнула, помахала на себя веером и, вскинув свободную руку, заявила:       — Ах, не понимаю, какие ко мне могут быть претензии! Моя фигура, фигура Ведьмы Границ, — она вновь прикрыла нижнюю часть лица веером и опасно прищурилась, — прекрасно осведомлена, в каких рамках ей дозволено действовать, и ещё ни разу этих рамок не переступила. Или вы думаете, — она опустила веер и, выпрямившись, одарила собеседниц насмешливым взглядом, — что она просто так всё время носит очки?        От этого заявления лицо Лямбдадельты прояснилось осознанием. Скрестив руки на груди, она с важным видом закивала, бормоча себе под нос: "Понятно-понятно..." Эрика же, проглотив кусок, наконец-то решила подать голос.       — А выглядело всё так, словно это просто часть образа! — заявила она, облизывая пальцы, — и тут же с деланно небрежным видом добавила в сторону: — Как будто для образа роковой красотки ей не хватало этого красного платья с таким вырезом...        Юкари ответила одной лишь кривой улыбкой на эту плохо скрытую обиду, смешанную с упрёком в том числе и ей самой (а Юкари не раз за время их общения ловила завистливые взгляды Эрики, направленные на её бюст...). Лямбдадельта же, не отошедшая от другой обиды, с по-прежнему насупившимся видом заметила:       — И всё-таки ты со своим арсеналом сикигами могла бы выбрать менее жульническую фигуру для этой игры...        Юкари с деланным удивлением склонила голову набок.       — О, но не девятихвостую лису же мне приглашать в Лунную гавань! — воскликнула она — и, ухмыльнувшись, с откровенной издёвкой продолжала: — Или, может, было бы естественно вписать в эту историю семнадцатилетнего мальчика, с ней совершенно не связанного, сделав вид, что он заблудился в лесу во время школьной поездки и после такого несчастного случая спустя долгое время скитаний наконец-то крайне удачно и, главное, совершенно случайно вышел к месту жительства людей?        С этими словами Юкари красноречиво покосилась на Бернкастель. Та едва слышно цокнула, но оставила столь откровенный намёк без комментария — разве что по её лицу слишком хорошо читалось: "И надо было тебе вспомнить про этот мусор..." Приподняв уголок губ в удовлетворённой улыбке, Юкари вновь повернулась к Ведьме Абсолюта и продолжала:       — И вообще, Лямбдадельта, я удивлена, что возмущаешься именно ты, а не твоя драгоценная хмурая подруга. Неужели, — Юкари приложила закрытый веер к щеке и усмехнулась, — тебе настолько обидно, что в этой игре тебе не досталось личной фигуры на доске?        Сказав это, она одарила Лямбдадельту долгим взглядом. Та же в ответ на её предположение широко распахнула глаза и некоторое время сидела так, не произнося ни слова. Вдруг Лямбдадельта ухмыльнулась. Поставив левый локоть на подлокотник кресла, она подпёрла щёку кулаком и, помахав правой рукой, заявила:       — О чём ты, Юкари? Я не далее как пару сотен лет назад отыграла прекрасную и будоражащую партию одной очень активной фигурой — а теперь вовсю наслаждаюсь положением знающего и ни за что не отвечающего наблюдателя! Если тебя загнали на это место не против воли, это не менее весело, чем играть самой, — знай сиди себе и получай удовольствие от шоу. Так что, — она опасно прищурилась, — пожалуйста, не надо приписывать мне несуществующую зависть!        Юкари на это ничего не ответила, лишь продолжила с улыбкой смотреть на Лямбдадельту, обмахиваясь веером. Чувствуя, что атмосфера несколько накалилась, Эрика наконец-то решила взять дело в свои руки. Отряхнув с ладоней несуществующую грязь (на её перчатках ни крем, ни крошки магическим образом не задерживались), она громко ими хлопнула, привлекая внимание остальных. Когда взгляды ведьм сосредоточились на ней, Эрика с самодовольным видом объявила:       — Так-так, я понимаю ваше нетерпение, леди, но, к счастью, больше нет нужды пытаться занять себя упражнениями в остроумии: самая интересная часть уже начинается! Так что, — она с ухмылкой прикрыла один глаз, — советую приготовить напитки — мы приступаем к главному блюду!        Ответом ей было всеобщее оживление. Жестокие ведьмы только и ждали, что начала резни. Теперь наконец-то можно было узнать результаты ставок.        Кто же падёт жертвой первого терцета на этот раз?..

***

       "Проспала!"        Такая мысль вполне может привести в ужас школьников и работяг, особенно когда на учёбе или работе им предстоит важное событие вроде экзамена или совещания. Однако в их случае самое страшное наказание — дисциплинарное; когда же дело касается жизней людей, "ужас" — слишком слабое слово для описания чувств человека, которому не посчастливилось невовремя погрузиться в царство Морфея.        Впрочем, у Клары это и погружением-то сложно было назвать. В смятении после спиритического сеанса и открывшихся в его процессе подробностей, она поднялась на второй этаж, автоматически зашла к себе, заперла дверь, разделась и легла в постель. Там, прокручивая в голове сказанное матерью, она в полной мере ощутила всю усталость от дня, который проживала уже в третий раз (пусть большую его часть она в этом мире пропустила)... и, поддавшись этой усталости, провалилась в тревожную полудрёму.        ...А спустя каких-то жалких полчаса она уже проклинала свою слабость, натягивая шорты, и, путаясь в свободной футболке (никогда ещё эта её ночная одежда не казалась такой неудобной!), параллельно вытягивала из чемодана рубашку. "Позор, позор, позор! — думала она, пытаясь подавить панику чувством стыда. — И я ещё собиралась кого-то спасать?! С такой-то выдержкой?! Позорище!"        На часах было примерно без четверти десять, когда Клара буквально вылетела из своей комнаты, лишь чудом не устроив грохота, способного перебудить весь дом, включая мертвецов. Об отсутствии последних, впрочем, Клара молилась всей душой. "Боги, пожалуйста, пусть окажется, что на этот раз убийца по какой-то причине ещё не трогал девочек!" — думала она, вновь останавливаясь перед дверью комнаты близняшек и кладя ладонь на лоб: он был покрыт испариной, и волосы буквально слиплись.        Промах вышел грандиозный. Если её беспечность и правда привела к гибели кузин, Клара с чистой совестью могла расписаться в своей некомпетентности, поднять лапки кверху и сдаться — потому что так упустить убийцу было просто... "Хотя вообще-то нет никаких гарантий, что, если убийца действительно попал в комнату через коридор, я бы ему помешала... — подумала Клара, переводя сбившееся дыхание и стирая пот со лба. — В конце концов, я так-то вполне удобная жертва... мог бы просто добавить в первый терцет меня... и в таком случае... меня буквально спасло чудо".        Клара сглотнула. Мысли, конечно, были разумные, особенно с учётом её лихорадочного, приближающегося к истерике состояния, но... почему именно "чудо"? Неужели она опять вспомнила Бернкастель? Но к чему? Может, таким образом... Бернкастель сама как-то напомнила ей о себе? Как бы говоря, что сейчас Клара жива лишь благодаря ей... и тому, что ведьмам будет скучно, если фигура "детектива" умрёт в самом начале партии. От этой мысли у Клары сжалось сердце. "Как будто я существую лишь для их развлечения..." — со смесью горечи и отвращения подумала она.        Её рассуждения и пульсация в барабанных перепонках заглушали практически все посторонние звуки, так что она едва не подскочила на месте, когда совсем рядом раздалось осторожное:       — Что ты тут так поздно делаешь, Клара-тян?        Клара быстро обернулась: в паре метров от неё стоял Лев и смотрел на неё с заметной растерянностью. Конечно, было отчего — зачем бы ей поздно вечером стоять в коридоре напротив чужой комнаты, одетой явно для сна?.. Но то же было справедливо и для него — и даже больше, учитывая, что его пижаму перепутать с повседневной одеждой было ещё сложнее, чем рубашку и длинную, скрывающую шорты футболку Клары.        Этим-то Клара и воспользовалась.        Склонив голову набок, Клара невинно улыбнулась и, самым наивным образом хлопая ресницами, вместо ответа спросила:       — А ты, братец Лев? Что тебе понадобилось так поздно в коридоре?        Подобной атаки Лев явно не ожидал: на его щеках выступил яркий румянец, а руки потянулись к груди и обе накрыли скрытый рубашкой крест (Клара практически никогда не видела его, так как Лев носил его исключительно под одеждой, но о расположении догадывалась). Пару секунд Лев хлопал глазами, совершенно сбитый с толку её вопросом. Наконец, он опустил взгляд и, принявшись теребить ворот рубашки, смущённо пробормотал:       — Я в ванную шёл... умыться... и прочее... Она, всё-таки, в конце коридора, — с немного нервной улыбкой пояснил он, кивая на дверь вдалеке, — и тут же, резко успокоившись, заметил: — А вот то, как ты стоишь напротив чужой двери, выглядит не очень-то естественно.        Клара едва не цокнула от досады. "С этими убийствами в восточном крыле я совсем забыла, что тут тоже есть ванная..." — подумала она. В любом случае, благодаря этому объяснению её тактика оказалась провальной — но зато оно же дало основание для нового объяснения её присутствия. Тряхнув головой, Клара невозмутимо заявила:       — Так я шла из ванной. Просто немного... задумалась. Вот и остановилась.        С этими словами она склонила голову на другую сторону и невинно улыбнулась. Лев, явно не до конца убеждённый, дальше допытываться не стал, лишь отвёл взгляд в сторону и, рассеянно кивнув, пробормотал:       — Ну да, понимаю... ещё и когда Сид недавно вышел, пожалуй, сложно было вернуться к себе...        Услышав это, Клара побледнела — а в следующий миг, как раз когда Лев вновь взглянул на неё, вся вспыхнула. "Так я ещё и Сида упустила! — со смесью стыда и ужаса подумала она. — Вот ведь я бестолочь! Может, его уже там убивают, пока я тут..."        Однако додумать эту мысль ей не удалось: внезапно откуда-то снизу раздался громкий крик. Лев и Клара на мгновение оба застыли, не веря своим ушам, — а затем переглянулись, словно желая убедиться, что второй услышал то же самое, что и он сам. Наконец, Лев открыл рот и неуверенно начал:       — Это же кричал не...        Но договорить ему не дали: дверь комнаты за его спиной резко распахнулась, заставляя его вздрогнуть, — и на пороге показался озирающийся и вполне себе прилично одетый Лаэрт (Клара могла лишь поражаться его способности приводить себя в божеский вид за столь короткий промежуток времени). Брата с сестрой он выцепил взглядом довольно быстро — и при виде последней широко распахнул глаза в удивлении. Пара секунд молчания, вопросительно вскинутая бровь Клары — и его понимающее:       — А-а, так вот куда делась эта футболка... а я-то грешил на Ханаё-тян...        Его комментарий заставил Клару покраснеть и плотнее закутаться в рубашку, точно бы скрывая футболку — его футболку, которую она пару месяцев назад облюбовала, а затем незаметно стащила для ношения в качестве ночнушки. И, откровенно говоря, она надеялась, что Лаэрт об этой маленькой краже не узнает...        К счастью, от допроса с пристрастием её спас Лев, напомнив о более насущной проблеме.       — Л-Лаэрт, ты ведь тоже сейчас это слышал, да? — встревоженно обратился он к брату — и, сглотнув, добавил: — Мне ведь не показалось: это кричал... Сид?        Лаэрт тут же посерьёзнел и кивнул.       — Определённо он. И, учитывая, каким напуганным он звучал, — он с мрачным видом повернулся к двери на лестницу, — дело дрянь. Сид, конечно, вспыльчивый, но так просто орать бы не стал — уж точно не так.        И, больше не говоря ни слова, уверенно направился на первый этаж. Переглянувшись, Лев и Клара поспешили за ним.        А на лестнице уже раздавались чьи-то торопливые шаги...        Когда они втроём спустились вниз, в холле они обнаружили целую толпу: крик Сида привлёк всех слуг, бывших на первом этаже, а также его отца. Очевидно, именно последний и сбегал по лестнице прямо перед Кларой и её братьями, создавая шум на площадке, — и именно он сейчас стоял перед Сидом, держа того за плечи и заглядывая ему в лицо. Сам же Сид выглядел... плохо.        Весь бледный, Сид смотрел куда-то сквозь отца, и даже с лестницы было видно, как он, находящийся рядом с приоткрытой входной дверью, весь дрожит мелкой дрожью. А стоило Кларе с братьями приблизиться, как сквозь встревоженные вопросы Такечи они отчётливо расслышали со стороны сына испуганное:       — Бля, бля, бля... пиздец, какой же пиздец... ёбаный пиздец...        Очевидно, это бессвязное бормотание продолжалось уже некоторое время и успело порядком утомить Такечи. Раздражённо цокнув, он несильно, но вполне ощутимо тряхнул Сида за плечи и строго потребовал:       — Так, Сид, давай-ка по делу: что именно произошло? Почему ты кричал?        Сид, чья голова при этой встряске качнулась, точно у игрушки на пружине, медленно поднял на отца бессмысленный взгляд. Пару секунд он тупо смотрел тому в глаза — а затем поднял дрожащую руку и, указав на выход, пробормотал:       — Т-там... маманя...        Услышав это, буквально все присутствующие застыли и широко распахнули глаза. Они ещё не понимали, что именно произошло с Цудзурой, но выражение Сида красноречивее любых слов говорило: случившееся поистине ужасно. И это понимание одновременно пугало и... интриговало? Ведь ни один из них точно не мог сказать, что увидел Сид... не мог, пока не проверил бы собственными глазами.        В этом деле Клара оказалась одной из самых проворных: ещё с лестницы заметив состояние Сида, она смекнула, что трагедия повторилась снова — и что ей, Кларе, необходимо действовать оперативно, если она не хочет остаться за бортом расследования и позволить семье умереть. Вот почему, пока дядя Такечи и Сид говорили, она потихоньку приближалась к ним — а когда Сид, наконец, произнёс роковое "объяснение", резко метнулась к двери вместе с Такечи... и узрела Цудзуру одной из первых.        Кажется, она никогда не привыкнет к виду трупов.        Стоило ей выйти на крыльцо, как с прохладным ночным воздухом в ноздри ударил удушливый, до боли знакомый запах крови. Оглядевшись, Клара легко выхватила взглядом силуэт в дальней части крыльца — силуэт, лишь отдалённо напоминающий человека; и всё же, несомненно, этот силуэт принадлежал её тёте, Мизунохаре Цудзуре. Именно её тонкая фигура была брошена в угол крыльца, словно мешок картошки; именно её костлявые руки и ноги были выкручены под неестественным углом; именно её шея была переломлена посередине, так что голова свисала набок, точно бы на тонкой нити; именно её язык вывалился изо рта, а налитые кровью глаза, и без того навыкате, словно бы выдавились из орбит...        Да, на этот раз жертвой первого терцета стала Мизунохара Цудзура — второй раз ей не повезло не пережить первую же бойню, третий раз её труп был жестоко изувечен, являя уродство смерти во всей красе... "Ну, по крайней мере, на этот раз она хотя бы не сообщник — такой труп вряд ли можно было подделать... — рассуждала Клара, когда братья буквально затащили её обратно в холл, — и тут же, зажав рот рукой, в ужасе подумала: — Боги, о чём я только думаю — тётя Цудзура буквально умерла! Разве может быть это хоть чем-то лучше?.."       — Так, Сид, я понимаю, тебе тяжело, — тем временем говорил Лаэрт немного подуспокоившемуся, но всё ещё заметно дрожащему Сиду, — но можешь рассказать, что конкретно случилось?        Сид поднял на него полный муки взгляд, а затем перевёл его на стоящего тут же отца. Такечи и Лаэрт обступили Сида, стоящего в углу, и оба пытливо, с плохо скрытой тревогой всматривались ему в лицо, причём в выражении Такечи оказалось больше мрачности и даже суровости — в конце концов, только что они обнаружили мёртвой его жену. Сид сглотнул и, повернувшись к Лаэрту (тот, видимо, показался ему менее грозным), сдавленно начал:       — К-как я и сказал вам, я пошёл перекурить. Вышел на крыльцо, врубил свет — включилась одна лампа, а вторая, в дальней части крыльца — нет. Ну, думаю, похер, какая разница — закурил так. Стою себе, курю, но чую — запах какой-то дерьмовый. Уж на что только ни грешил, пока не понял: тянет-то совсем рядом! Понял, наконец, что тут же, на крыльце, да ещё и какую-то кучу мусора в углу заметил. Ну и решил проверить, — он вновь сглотнул и опустил глаза. — Подхожу, уже прям ощущаю — пахнет жареным... и тут вдруг бац — как свет загорится!.. А там и маманя... вот... так...        И его снова заколотило, причём настолько сильно, что у него застучали зубы.        Впрочем, Сид был далеко не единственным, чьё состояние сейчас можно было описать как пограничное. Хуже всех выглядели Памела и Лев; и если плечи закрывшей лицо обеими руками, трясущейся в рыданиях кухарки мягко придерживал Хитклиф, чьё лицо не выражало обычной беззлобной иронии, полностью вытесненной сочувствием, то Лев... Лев был абсолютно один и совершенно разбит. Стоя у лестницы, он буквально вцепился в перила правой рукой и невидящим взглядом уставился на приоткрытую входную дверь. Его фигура была неподвижна, словно он превратился в статую, и лишь дрожащие, плотно сжатые губы на бескровном лице хоть как-то показывали, что он ещё жив. Смотреть на него слишком долго было просто невыносимо — и очень быстро Клара не выдержала отвернулась... лишь чтобы встретиться глазами с Каином.        Каин на фоне некоторых держался вполне неплохо. Конечно, он был бледен и потирал плечи, точно бы от холода, но в целом... впрочем, стоило ему поймать взгляд Клары, как он дёрнулся — и, словно бы ухватившись за какую-то мысль, кивнул на всё ещё зажимающую рот рукой Клару и неожиданно спросил:       — Клара-сама, вам нехорошо? Думаю, вам стоит немного подышать свежим воздухом... — рассеянно продолжал он, озираясь как бы в поисках решения... и вдруг его взгляд упал на чёрный ход. Нервно улыбнувшись (похоже, подышать тут на самом деле нужно было именно ему), Каин в тот же миг поспешил к двери, бормоча: — Всё хорошо, сейчас всё будет нормально... это ведь не крыльцо...        Он пронёсся мимо него настолько быстро, что Лев, едва успевший сообразить, что случилось, только и смог, что развернуться к нему с протянутой рукой и каким-то испуганным:       — Каин-кун!..        ...Очень скоро выяснилось, что испугался он не зря: не успел Каин открыть дверь, как тут же с криком отпрянул назад в холл. Его реакция привлекла внимание окружающих, и даже Лаэрт с Такечи оставили Сида в покое и, не сговариваясь, бросились к Каину; Клара также не теряла времени даром и оказалась рядом достаточно быстро.        И вот она уже в числе первых смотрит на ещё один труп. Стоило Каину открыть дверь, как в холл буквально ввалилась она — перекрученная и перекорёженная маленькая фигурка, облачённая в белую ночнушку. Она упала на живот, однако то, как было переломлено посередине её тело, позволило всем увидеть её лицо — её безжизненное, обрамлённое копной светлых волос лицо с остекленевшими серо-голубыми глазами, широко распахнутыми в ужасе...        Под ногами у них лежала мёртвой одна из близняшек.        Некоторое время присутствующие молчали, не в силах и слова выдавить от шока и ужаса. Они просто не могли поверить, что перед ними лежит труп зверски убитого ребёнка, — впрочем, убийство слабой женщины уже доказало им, что для преступника нет ничего святого, так чего же они так удивлены?.. Но одно дело — понимать логически, и совсем другое — видеть своими глазами...        Хотелось думать, что всё это просто кошмарный сон.        Наконец, Каин, чьи плечи Лев то ли приобнимал в успокаивающем жесте, то ли вцепился в них в панике, надеясь хоть немного унять дрожь в руках, — Каин сглотнул и дрожащим голосом заговорил:       — Э-это...       — Джесси-тян... — с болью констатировала Клара, глядя на высвеченную лампой родинку в брови кузины, и закусила губу.        Её комментарий привлёк внимание окружающих к ней, и Лаэрт нахмурился, осознав, что сейчас его младшая сестра буквально стоит и смотрит на труп. Клару, впрочем, на данный момент не особенно волновала его реакция — её сердце слишком больно сжималось от мысли, что её беспечность всё-таки в итоге стоила кузине жизни. "Если бы я только была более стойкой!" — с горечью думала она, глядя в полное страдания лицо Джессики.        А слова Клары привлекли внимание не только тех, кто был к ней близко, но и оставшихся на своих местах тоже. Таким человеком был, например, оставленный кузеном и отцом Сид... который, едва услышав имя кузины, изменился в лице. Если до этого на нём читался испуг, то теперь, после краткого мига ещё большего ужаса, ему на смену пришёл гнев. Словно бы считая слова Клары дурной шуткой, он резко сорвался с места и, растолкав остальных (Лаэрт при этом успел оперативно прикрыть Клару собой, а вот отлетевшему в руки Льва Каину повезло меньше), в мгновение ока оказался перед Джессикой.        Несколько секунд Сид широко распахнутыми глазами смотрел в её бледное, измученное лицо — а затем взревел, как раненый зверь, и что есть мочи ударил кулаком в ближайшую стену.       — Какого хрена?! Почему, Дзи-тян, почему?! — воскликнул он — и, не выдержав, яростно зарычал.        Впрочем, очень скоро этот рык перешёл в отчётливый, полный боли стон — и в конце концов Сид, крепче сжав всё ещё приставленный к стене кулак, затрясся в рыданиях. "Какая сволочь эта сделала... какая сволочь так... с тобой..." — повторял он со смесью боли и ненависти.        Остальные смотрели на него в смущении. Никто, даже родной отец — совершенно никто не привык видеть самоуверенного, агрессивного раздолбая Сида таким — поглощённым скорбью и болью; так что теперь никто не решался хотя бы попытаться его утешить. А вдруг это лишь вызовет у него обычную злобу?        Наконец, Такечи тяжело вздохнул — и, приблизившись к сыну, без лишних слов положил руку ему на плечо. Сид на секунду застыл — а затем закрыл лицо ладонью и сдавленно просипел:       — Я убью этого мудака... бать, я его убью за то, что он... с Дзи-тян... так...        Такечи понимающе похлопал его по плечу и быстро покосился на мёртвую племянницу. Его лицо исказила гримаса горечи, и он, кивнув, ответил:       — Поверь, никто тебя не осудит. Такие уроды этого заслуживают.        За этот комментарий Такечи удостоился нескольких задумчивых взглядов, но никто ничего не сказал. Вместо этого Лаэрт, успевший вернуть себе самообладание (впрочем, от стоящей ближе всех к нему Клары не укрылось, с каким ужасом он смотрел на труп ещё секунду назад и как подрагивали его руки до сих пор), оглядел присутствующих и, положив ладонь на лоб, серьёзно заметил:       — Я прекрасно понимаю твоё желание, Сид, но, прежде чем самим искать и линчевать убийцу, надо всё-таки сообщить о случившемся в полицию. Связь тут, конечно, ни к чёрту, но, кажется, есть всё же какие-то способы подать сигнал SOS?        С этими словами он, игнорируя косой испепеляющий взгляд Сида, с вопросительным выражением повернулся к Хитклифу. Тот, по-прежнему находясь рядом с убитой горем Памелой, коротко кивнул.       — В Лунной гавани есть рация на случай экстренных ситуаций, — ответил он — и тут же добавил: — Вот только в визиты Мияко-сама она забирает её себе, так что связаться с внешним миром можно только через неё.        Эта новость заставила Лаэрта страдальчески закатить глаза и тяжело вздохнуть.       — Что ж, было бы странно, если бы удалось как-то разобраться с этим вопросом, минуя маму, — с вымученной улыбкой произнёс он, вновь обращая взгляд к остальным и делая вид, что не замечает подозрительного выражения Такечи. Новый усталый вздох — и Лаэрт, прикрыв глаза, спокойно продолжал: — Тогда поступим следующим образом: Хитклиф-сан, пожалуйста, заприте все двери на улицу. И постарайтесь по возможности не нарушать картину преступления, — добавил он, открывая глаза.        Быстро кивнув, Хитклиф наконец-то отпустил плечи Памелы (вместо него рядом с ней тут же оказался Каин) и отправился к главному входу — выполнять поручение. Сид же одарил кузена удивлённо-недовольным взглядом.       — Погодь, ты что, собрался оставить маманю там? А Дзи-тян — бросить тут, на полу?        В его голосе отчётливо прозвучала враждебность. Лаэрт устало выдохнул.       — Сид, я прекрасно понимаю твои чув... — начал было он — но был перебит резким:       — Да нихера ты не понимаешь, командир чёртов!..        И Сид дёрнулся было в сторону совершенно спокойного Лаэрта — но был остановлен схватившим его за руку отцом. В ответ на негодующий взгляд сына Такечи покачал головой и произнёс:       — Не торопись, Шидо: Лаэрт-кун сейчас всё объяснит. Верно, Лаэрт-кун?        С этими словами он одарил племянника взглядом, в котором знающий человек легко читал снисхождение. В то время как стоящая рядом Клара, которую этот взгляд задел лишь по касательной, поёжилась, Лаэрт встретил его абсолютно равнодушно. Быстро кивнув, он спокойно ответил:       — Благодарю, дядя. Так вот, Сид: мне жаль этого говорить, но тётя Цудзура — твоя мать — мертва. Ей уже ничем не помочь. Как и, — его брови болезненно сошлись на переносице, — Джесси-тян. Но, — он одарил Сида серьёзным взглядом, — мы все, стоящие тут, ещё живы. И нам помочь можно. Если вдруг за пределами дома бродит маньяк, самое меньшее, что мы можем сделать, — запереть все двери и забаррикадироваться. А также... — он повернулся к Хитклифу, как раз закрывшему входную дверь на ключ, и кивнул в знак признательности; когда дворецкий аккуратно прошёл между ними, стараясь не задеть труп, Лаэрт вновь переключил внимание на Сида и мрачно заключил: — срочно связаться с полицией и вверить нашу защиту профессионалам. Ты меня понимаешь?        Несколько секунд Сид смотрел Лаэрту в лицо полным ненависти взглядом. Наконец, он с досадливым цоканьем отвернулся — и, болезненно нахмурившись, бросил:       — Да делай уже что хочешь...        На губах Лаэрта появилась слабая благодарная улыбка. А в следующий миг он вновь посерьёзнел и, повернувшись к вернувшемуся от чёрного хода Хитклифу, заговорил:       — Благодарю, Хитклиф-сан. Теперь надо побеседовать с мамой. Я этим займусь. Она же сейчас наверху?        Хитклиф кивнул.       — В это время Мияко-сама уже заканчивает дела и отдыхает за чтением.        Со стороны Такечи послышалось хмыканье, но Лаэрт его проигнорировал.       — Хорошо. Тогда предлагаю поступить следующим образом: я схожу к маме и попрошу связаться с полицией, пока все остальные, — Лаэрт окинул присутствующих серьёзным взглядом, — держатся вместе. Во избежание новых несчастных случаев.        Окружающие напряжённо смотрели на него в ответ, но говорить не решались. Внезапно Клара подняла руку (чего Лаэрт, скорее всего, стоя перед ней не заметил) и поинтересовалась:       — А гостей предупредить о возможной опасности не хочешь? Да и Элизабет-сан бы проверить не мешало — всё-таки Джесси-тян, насколько я знаю, должна была быть с ней в это время, — добавила она, когда Лаэрт всё-таки обернулся к ней.        За свой комментарий она удостоилась встревоженных взглядов остальных, среди которых выделялись хмурый Лаэрта и подозрительный — Льва. Клара сделала вид, что его не заметила. Лаэрт запустил руку в волосы и тяжело вздохнул.       — А ведь верно. Ладно, тогда, пожалуйста, Котобуки-сан, Мери-сан и Ямазаки-сана предупредит...       — О, не беспокойся, Лаэрт-кун, я этим займусь, — резко перебил его Такечи. Когда Лаэрт смерил его вопросительным взглядом, Такечи насмешливо улыбнулся и пояснил: — Негоже тебе одному по всем делам бегать, хоть ты у нас и будущий глава. Мы с Сидом, — он похлопал сына по плечу, и тот широко распахнул глаза, а затем одарил отца растерянным взглядом, — расскажем новости на втором этаже. Не думаю, что нам что-нибудь грозит, если мы, двое крепких мужчин, отделимся от общей группы. А за трупом Джесси-тян пускай приглядят слуги. Вряд ли с ними на первом этаже что-нибудь случится, верно?        С этими словами он негромко посмеялся и многозначительно прищурился. Клара сглотнула: она слишком хорошо считала намёк на причастность слуг к произошедшему. Считали его и другие присутствующие: на лице Каина мелькнула неприязнь, да и в выражении Лаэрта появилась какая-то новая прохлада. Почувствовав изменения в атмосфере, Лев, чей взгляд бегал между братом и дядей, наконец-то отпустил Каина и осторожно поинтересовался:       — Кстати, Лаэрт, тебе не кажется, что тебе тоже опасно идти наверх одному? Не возражаешь, если я составлю тебе компанию? — добавил он, когда Лаэрт одарил его вопросительным взглядом, и его губы дрогнули в неловкой, немного нервной улыбке.        Несколько секунд в холле царила тишина, во время которой Лаэрт внимательно смотрел на брата, ничего ему не отвечая, а тот терпеливо ждал. Наконец, Лаэрт открыл рот...       — Мне кажется, нам уже пора наконец-то доложить маме, — вдруг заявила Клара, уверенно беря его за руку.        Лаэрт слегка вздрогнул от неожиданности — впрочем, не он один растерялся из-за этого выступления Клары. И пока остальные только и могли, что смотреть на неё с недоумением, Лаэрт, поводив взглядом по её лицу, наконец, непонимающе переспросил:       — "Нам"?        Клара спокойно прикрыла глаза и кивнула. Точно не замечая всеобщего замешательства, она невозмутимо продолжала:       — Если мы будем и дальше тут стоять, мы так достоим до появления ещё какого-нибудь трупа... или разложения этих. Так что давай, пойдём уже, — поторопила она и настойчиво потянула Лаэрта за рукав.        Говоря про новый труп, она не слишком тешила себя надеждой, что ему только предстоит появиться, — нет, ещё увидев тётю мёртвой, Клара уверилась в бессмысленности какой-либо борьбы с убийцей на этом этапе. Игра уже была запущена, а значит... "Надо быть готовой к третьему трупу", — сказала себе Клара, крепче сжав пальцы на рукаве Лаэрта и бросив быстрый взгляд на Льва, смотрящего на неё в полнейшей растерянности.        Что до решения идти наверх с братьями, тут Клара ни секунды не колебалась. Теперь, убедившись, что убийства уже начались, важно было узнать, кто пал третьей жертвой первого терцета, — а все, кто находился на первом этаже, были сейчас в этой комнате. "Значит, надо проверить людей со второго! — сделала логичный вывод она. — Там у нас сейчас должны быть Мери-сан, Котобуки-сан, Ямазаки-сан, Элизабет-сан, Кора-тян и мама. И, если пропал Ямазаки-сан или мама... это будет очень большой намёк на их вину. Если же в итоге мы обнаружим стопроцентно узнаваемый труп одного из них... что ж, я признаю, что зря их подозревала".        Да, уже на данном этапе третий труп мог стать ключом к решению всей загадки — вот почему Клара так торопилась на второй этаж. Впрочем, была ещё одна серьёзная причина... и сейчас эта причина, настолько же сбитая с толку её уверенным поведением, как остальные присутствующие, осторожно заметила:       — Клара-тян, я что-то не помню, чтобы Лаэрт хоть что-то говорил, что с нами на второй этаж пойдёшь ты...        Скучающий взгляд, которым его в ответ наградила Клара, заставил Льва лишь сильнее смутиться. Клара же тяжело вздохнула и резонно заметила:       — А ты думаешь, братец Лев, мне стоит остаться здесь? Здесь, возле мёртвой Джесси-тян? — она кивнула на труп кузины, стараясь на него не смотреть. — По-твоему, это очень полезно для моей психики?        Выслушав её, Памела повела плечами и, быстро утерев глаза тыльной стороной ладони, хмыкнула и натянуто-саркастическим тоном заметила:       — Раз уж на то пошло, Лаэрт-кун, мог бы спросить, хотим ли тут оставаться все мы. Давайте-ка от греха подальше лучше все поднимемся на второй этаж — ничего с... — она запнулась и опустила глаза, — ничего с мёртвыми не случится, если мы за ними не будем глядеть...        И сглотнула. Лаэрт задумчиво взглянул на неё — а затем кивнул и наконец-то согласился с самым рациональным (по мнению Клары) способом действий.        ...Спустя пять минут они стояли напротив двери комнаты Мияко вчетвером: с тремя её детьми к своей госпоже пошёл Хитклиф, оставив переговоры с гостями на коллег и Такечи с сыном; Такечи тогда странно на него посмотрел, но ничего не сказал, лишь с ухмылкой ушёл выполнять поручение, буквально таща с собой совершенно опустошённого Сида. А Лаэрт, делегировав обязанности, взял на себя самую неприятную роль.        Когда Мияко явила себя зовущим, Клара не была уверена, что именно ей чувствовать: радость, что мать жива и как минимум не стала имитировать своё исчезновение, чтобы свободно убивать, или разочарование — ведь живая Мияко означала повышение риска, что третьей жертвой мог стать кто-то, кто этого не заслужил. В отличие от неё.        А Мияко, увидев, какой толпой они пришли, хихикнула в кулак и заметила:       — Как необычно видеть моих милых детей, навещающих меня вместе! Впрочем, ваш вид... — она окинула одетых в ночное Клару и Льва придирчивым взглядом, крайне их смутив. — Полагаю, случилось что-то серьёзное?        Лаэрт переглянулся с Хитклифом и, кивнув тому, давая понять, что разберётся сам, выступил вперёд и кратко изложил ситуацию, лишь иногда обращаясь к другим за подтверждением. В течение всего его монолога Клара внимательно следила за реакциями матери, стараясь по ним хоть немного представить, что творится у той в голове. "В конце концов, то, что она не прибегла к тактике фальшивого трупа, ещё не значит, что убийца не она", — держала в голове мысль Клара. Мияко же...        В то время как она стояла, одетая в халат, опершись плечом на дверной косяк и держа в одной руке увесистый том "Тихого Дона", на её лице сохранялось спокойно-задумчивое выражение. Абсолютно непроницаемое, не позволяющее хоть немного проникнуть в её мысли. Кларе, наблюдающей со стороны, подумалось, что, наверное, невероятно тяжело рассказывать подобному слушателю о чём-то столь жутком, как жестокое убийство двух человек. "Могу только посочувствовать..." — пронеслось у неё в голове, когда она украдкой покосилась на Лаэрта: тот явно с трудом сохранял лицо перед подобной "каменной стеной".       — ...Учитывая, что убийца может — и, вероятнее всего, действительно находится где-то поблизости, — говорил он, — нам необходимо срочно связаться с полицией. Хитклиф-сан, — Лаэрт кивнул в сторону дворецкого, на что тот коротко поклонился, — поделился, что у тебя есть рация, при помощи которой мы можем это сделать. Поэтому не могла бы ты, пожалуйста, воспользоваться ей по назначению и сообщить о ЧП?        Сказав это, Лаэрт перевёл дыхание и выразительно взглянул на мать. Та же стояла в прежней позе, и на её лице по-прежнему не отражалось ничего, кроме безмятежности и задумчивости. Стоящей слегка в стороне от основного собрания Кларе почему-то бросилось в глаза, как дрогнули пальцы Лаэрта, не сводящего с Мияко взгляда... и как поднялся и опустился кадык на тонкой шее Льва, находящегося у него за правым плечом, когда он нервно сглотнул, так же взволнованно глядя на мать.        Наконец, Мияко нарушила гнетущую тишину: она усмехнулась. Лаэрт и Лев слегка вздрогнули от подобной реакции. А Мияко прижалась виском к дверному косяку и, прищурившись, неожиданно с ухмылкой спросила:       — Говоришь, милый Лаэрт, убиты моя сестра и моя прелестная племянница? А ты уверен, что жертв всего две?        От подобного вопроса Лаэрт застыл. Несколько секунд он широко распахнутыми глазами смотрел прямо на мать (что, учитывая их разницу в росте, могло бы выглядеть комично, если бы самим своим спокойствием Мияко не излучала ауру силы и власти) — а затем нахмурился в неверии.       — ...Что? — сорвалось с его губ.        Клара моргнула. Ей в голову пришло, что сейчас самый лучший момент давать комментарии и вызнавать что-то, не вызывая подозрений. Вот почему она, стараясь вести себя как можно более робко и непонимающе, осторожно поинтересовалась из своего угла:       — А их должно быть больше?        Этот вопрос заставил её братьев быстро повернуться к ней, а Мияко — скосить на неё снисходительный взгляд. И пока Лев и Лаэрт не могли понять, что им в этой ситуации чувствовать, Мияко усмехнулась и, прикрыв глаза, заметила:       — А я-то надеялась, что вы несколько быстрее сложите два и два... Впрочем, — она со скучающим видом медленно приподняла веки, — вас можно и извинить — вы ведь не присутствовали во время второй части обеда и не знаете, что тогда произошло... и почему, — она зловеще ухмыльнулась, — стоило этого ожидать.        В следующие пару секунд Клара наблюдала, как с последними отходящими от лица Лаэрта кровинками исчезают последние крупицы его самообладания. Подарив матери взгляд, полный ужаса, Лаэрт открыл и закрыл рот, точно выброшенная на берег рыба, — и вдруг, не говоря ни слова, резко сорвался с места в сторону лестницы. Легко обогнув тактично отошедшего к стене Хитклифа и Клару, он затормозил у соседней же двери — и, постучав громче и сильнее, чем было положено приличиями, взволнованно позвал:       — Элизабет-сан, вы у себя?!        И, не дождавшись ответа, продолжил стучать.        Лев несколько секунд растерянно следил за братом. Наконец, он моргнул, словно бы выходя из транса, и, быстро покосившись на мать (Мияко наблюдала за действиями среднего сына с нескрываемым интересом), бросился к нему с взволнованным:       — Л-Лаэрт!        Тот не обратил на него особого внимания. Ещё раз постучавшись и не получив ответа, он подёргал ручку — и, когда та не поддалась, зло скрипнул зубами.       — Правильно Клара сказала... если Джесси-тян там, то Кора-тян и Элизабет-сан явно в опасности... — нервно бормотал он, когда Клара, не желая оставаться наедине с матерью (а Хитклиф в таких ситуациях был союзником явно не дочери), также приблизилась к нему.        Однако сказать что-либо Клара или Лев не успели. В следующий миг из дальней части коридора послышались звуки шагов — а затем дверь распахнулась, и в восточное крыло буквально ввалилась самая настоящая толпа. Вёл её Такечи, наконец-то выпустивший сына (тот, как позже оказалось, плелся среди замыкающих); рядом с ним шла уже окончательно пришедшая в боевой настрой Памела, а также, внезапно, Мери, за чьей спиной мельтешил Сохей, закрывая своей тучной фигурой бледного Каина и точно что-то выглядывая.        Клара напряглась: одного человека она в этой компании не заметила. Сердце сжалось в нехорошем предчувствии — а в следующий миг его буквально пронзила знакомая стрела, и краска сошла с её лица. Клара поняла: это — уже не просто "нехорошее предчувствие", а самое настоящее, до боли знакомое предзнаменование беды. Неизбежность. Несмотря на достаточно тёплую одежду, её заколотило, и на спине выступил холодный пот. "Нет-нет... — в панике подумала она. — Только не говорите, что третий человек на этот раз..."        Её худшие догадки подтвердились, когда Такечи в ответ на вопросительно-встревоженный взгляд Лаэрта объявил:       — Котобуки-сан пропала.        Мери, одетая в халат и впервые за долгое время без очков, неуютно поёжилась.       — Мы с ней не пересекались с самого ужина — в комнату она не возвращалась, — объяснила она. — Я думала, что она могла просто пойти в душ или засидеться в библиотеке, но, учитывая случившееся...        И вновь подёрнула плечами. Услышав это, Мияко заметно оживилась. Выйдя из своей комнаты в коридор, она воскликнула:       — Значит, Котобуки-сан! Кто бы мог подумать... А ведь мы с ней виделись только около семи, после ужина, перед нашими посиделками с вами, Мери-сан, Сохей-доно, — добавила она. Затем она, не обращая внимания на подозрительные и испуганные взгляды окружающих, покивала сама себе и заметила: — Что ж, получается, всё сходится с моими догадками.        За такие слова она удостоилась ещё более подозрительных взглядов от некоторых. Клара же... Клара до последнего не хотела верить, что беда случилась именно с Юкари. С доброй, никак не связанной с их чёртовой семейкой Котобуки Юкари, несущей свет детям и учащей их находить счастье. "Нет-нет, это ошибка... — подумала она, закусывая нижнюю губу. — Возможно, Котобуки-сан просто в ванной, как и предположила Мери-сан... или в библиотеке... а третья жертва... мы до сих пор не видели Элизабет-сан и Кору-тян! Да-да, — оживилась она, — хоть Элизабет-сан первой раньше не убивали, да и близняшки в прошлых мирах не умирали одновременно обе в первой партии, это вовсе не значит, что они не могут! Особенно... — у Клары вновь сжалось сердце, — девочки..."        Клара сглотнула. Собственный ход мыслей ей совершенно не нравился, но она не могла ничего с собой поделать: сейчас она на самом деле желала смерти другому человеку — лишь чтобы спасти кого-то ещё!.. Но была бы Юкари рада подобному? В конце концов, она вряд ли та, кто будет счастлив выторговать свою жизнь, принеся в жертву чужую... даже если этой чужой будет кто-то вроде Элизабет Лавенцы... или всё-таки...        "Так чего же ты ждёшь? Проверь!" — раздалось у Клары прямо над ухом — и она слишком хорошо различила в этих дьявольских нашёптываниях голоса Бернкастель и Эрики... Впрочем, разве этого хотела не она сама? И, кажется, она знала, как именно это сделать...       — Трупы Джесси-тян и тёти Цудзуры были с противоположных сторон... — пробормотала она — но её слова потонули в поднявшемся после слов Мияко гуле обсуждений и догадок. — Раньше, в зависимости от трактовки, "свободным" оставалось либо пространство слева от дома, либо позади... значит, если позади забито...        Бормоча это, Клара, больше не обращая внимания на происходящее вокруг, медленно развернулась на пятках — и, опустив глаза в пол, уверенно направилась в сторону душевых. У неё было две главных догадки, и библиотека на первом этаже звучала логичнее — но что-то подсказывало ей: логика тут не сработает — надо выбрать более безумный вариант... безумный и бессмысленный. Впрочем, возможно, она просто ещё во время отчёта Лаэрта матери услышала его — шум включённой воды за не так далеко расположенной дверью?..        В любом случае, проигнорировав все оклики и все попытки её остановить, Клара уверенно прошла к душевой. Она открыла дверь, вошла в предбанник (раковина была закрыта, а шум воды зазвучал отчётливее слева, из-за двери), развернулась, открыла ещё одну дверь, снова вошла внутрь... и, помешкав, наконец-то подняла голову, готовясь узреть правду.        Какой бы жестокой та ни была.        А правда, словно бы издеваясь, так сразу показываться не торопилась. Точнее, она дала на себя очень жирный намёк — в виде торчащего из-за распахнутой дверцы кабинки носка туфли. Однако Клара до последнего не желала верить — и, всячески оттягивая момент истины, медленно стала приближаться к этой пугающей кабинке, из которой на противоположную стену, обитую плиткой, хлестала из душевой лейки вода, а в сливное отверстие на полу в углу комнаты сбегала разжиженная кровь...        А когда Клара оказалась достаточно близко, когда ей полностью открылась картина случившегося, она застыла и широко распахнутыми глазами уставилась на труп. На мокрый труп взрослой женщины с вывернутыми, как у остальных двух, конечностями и перекрученной под неестественным углом шеей... и прилипшими к стене мокрыми, алыми, и вовсе не от вытекшей изо рта крови, волосами...        Пару секунд Клара в оцепенении смотрела на этот труп — а затем нервно хохотнула и, закрыв лицо рукой, скосила глаз на вбежавших в помещение родных.       — Я нашла её — Котобуки-сан! — объявила она, указывая раскрытой ладонью на последнюю жертву этого вечера.        На этот раз первый терцет забрал жизни Мизунохары Цудзуры, Мизунохары Джессики и Котобуки Юкари.