Сильная сторона

      Дань Хэн никогда не бывал в этом чайном доме, однако всё вокруг кажется ему неуловимо знакомым, как и улыбка собеседника. Только в смутных воспоминаниях, пробудившихся в миг соприкосновения с силой Пожирателя Луны, Цзин Юань ещё очень, очень молод и не обременен никакими обязательствами. Но улыбка — да, его улыбка точно такая же. В Альянсе Сянчжоу принято, что разговор начинает старший, и даже такому изгнаннику, как Дань Хэн, тяжело отступить от тысячелетних традиций, хотя он не слишком жаловал их в предыдущем воплощении.       — Кхм... Зачем мы здесь, генер...       — Оставим формальности, — Цзин Юань качает головой. — Мы здесь, чтобы поговорить в спокойной обстановке. В этом месте никто нас не потревожит.       — Разговоры... — Дань Хэн хмурит брови. — Не самая сильная моя сторона.       Смущает и кое-что ещё: после столь долгой маскировки замысловатые рога на голове — признак силы народа видьядхара — ощущаются как нечто инородное. Он от них отвык, почти забыл, каким всё выглядит для сильнейших из его сородичей. Мир вокруг обретает новое измерение, в котором Дань Хэн стократ острее прежнего чувствует перемены в потоках энергии и видит перед собой не только расслабленного льва, но и человека, чьи истинные эмоции скрыты за искусным щитом непоколебимого спокойствия.       Следом приходит мысль: «Раньше он таким не был».       «Раньше, — возражает Дань Хэн сам себе, — я его и не знал».       — Не стоит относиться к этому как к чему-то серьезному, — Цзин Юань делает небрежный жест рукой. — Мы уже не на поле боя.       — Тем не менее, я говорю с генералом Лофу и приговор о моём изгнании ещё в силе.       — Пересмотр такого сложного дела требует времени.       — Понимаю.       — Не беспокойся, — Цзин Юань улыбается явственней, — я уже высказал своё слово везде, где нужно, так что наш сегодняшний разговор просто... попытка познакомиться ещё раз.       Новые, слегка игривые нотки в его голосе неожиданно достигают цели, хотя обычно Дань Хэн равнодушен к любому флирту. Он смотрит на человека перед собой — безусловно, привлекательного — и пытается понять, были ли они когда-то любовниками. Ответа нет. Да и какое он имел бы значение? Ничто из прошлого не могло обязать перерожденного оглянуться назад. Когда кончалась одна жизнь, начиналась другая.       — Я слишком настойчив? — голос Цзин Юаня спокоен, но глаза смеются.       Не над кем-то одним — над извивами судеб, и это возвышение над своей слабостью до дрожи напоминает путешествие между звёздами. Дань Хэн еле сдерживает ответную улыбку. Пространство между ними наполняется невидимыми искрами, до каждой из которых наверняка немало световых лет.       — Не представляю, как в таких случаях здесь принято отвечать. В книгах о Лофу, которые по указанию учителей я читал в заточении, никто не заводил разговоров вроде нашего.       — Ты напрасно отрицаешь свою связь с Дань Фэном, — Цзин Юань качает головой.       Едва различимая капля горечи в этих словах такая искренняя. В Альянсе Сянчжоу принято соблюдать дистанцию, но… Вероятно, Дань Хэн слишком давно оставил место, которое никогда не было ему настоящим домом, или же за время путешествия на Звёздном экспрессе изменился гораздо сильнее, чем предполагал, иначе ни за что не решился бы в присутствии генерала Лофу произнести свою догадку вслух:       — Он играл с тобой?       Цзин Юань долго молчит, прикрыв глаза, а после ещё раз качает головой, словно отгоняет сон:       — Если ответа не знаешь ты, его не знает никто.       Дань Хэн снова хмурится.       — В общении с другими пассажирами Звёздного экспресса, — наконец отвечает он, — я обычно прямолинеен. Скажу как есть и сейчас: я вспомнил не так уж много и могу только предполагать, что к тебе испытывал Дань Фэн, но силу притяжения между нашими телами тяжело не замечать.       Брови Цзин Юаня лишь немного ползут вверх. Дань Хэн смотрит в его глаза и по-прежнему видит глухую оборону.       — Если наша встреча — свидание, мы ведь сможем… кхм… где-нибудь уединиться?              ...Дань Хэн стонет, упираясь пятками в широкие плечи Цзин Юаня, раскрываясь для него, позволяя ему вставлять член ещё глубже. Растрёпанные светлые волосы скользят по ступням, щекочут их. От избытка ощущений Дань Хэн извивается так, что порой скребет по изголовью рогами. Цзин Юань аккуратен, но беспощаден — после прелюдии он уже больше не медлит, берёт его с неутомимостью опытного любовника, обрушивается сверху ударами молний, и сквозь охвативший эту маленькую комнату шторм страсти Дань Хэн едва слышит свой голос, еле его узнаёт. Кончив в очередной раз, Цзин Юань на несколько мгновений замирает, блаженно закатив глаза, и только потом поочерёдно обхватывает губами пальцы на ногах Дань Хэна, и ответные стоны наверняка слышны всей гостинице.       Облобызав ступни, Цзин Юань ложится рядом, прижимает Дань Хэна спиной к своей груди, утыкается носом за ухо. Блаженное мгновение покоя, сразу после которого его язык снова находит себе занятие — теперь едва ощутимо щекочет шею. Дань Хэн устало смеётся. Он ничего не знает о человеке, которому отдался столько раз, кроме того, что Дань Фэн упрямо бежал от близости с ним снова и снова.       — Должен признать, — шепот Цзин Юаня ласкает не хуже языка, — эта твоя сторона, и впрямь, гораздо сильнее.       Дань Хэн хмыкает — так сильно от сказанного веет разговорами, которыми полон Звёздный экспресс. Наверное, и ответить следует в том же духе?       — Уже сдаешься?       Цзин Юань счастливо смеётся.       — Пожалей старика, который вот-вот покроется листьями.       Его юмор определенно ужасен, но Дань Хэну становится так спокойно от понимания, что человек рядом с ним тоже далёк от условностей места, в котором они оба появились на свет. Повернувшись, он долго, со всем доступным народу видьядхара сладострастием целует Цзин Юаня, а после — садится сверху, получая удовольствие уже от одного соприкосновения с его сильными бедрами и твердеющим членом.       — Никакой пощады? — Цзин Юань притворно вздыхает. — Я мог догадаться. Что же, у меня есть пара идей и на такой случай...              Только увидев перед собой безбрежную водную гладь, Дань Хэн понимает, что уснул, и вскидывается навстречу пробуждению. Он лежит у Цзин Юаня на груди, жмется к нему, как утопающий к обломку ялика, чувствует лёгкие прикосновения его пальцев к рогам на своей голове, и последнее наверняка уже слишком интимно по меркам видьядхара, но ему, изгнаннику, нет нужды об этом переживать. Знает ли сам Цзин Юань, что сейчас никакая сила не поможет ему солгать и что Дань Хэн, если захочет, будет читать его как открытую книгу до тех пор, пока не изучит все слабости, пока не похитит все тайны? Часто ли пользовался своим даром Дань Фэн?.. Погружаться в омут рефлексии нет ни смысла, ни сил. Дань Хэн утомлен целым днём любовных утех и, наверное, впервые за много миров сожалеет, что путь Безымянных не предполагает долгих остановок.       — Извини, — он приподнимает голову, — я уснул.       — Я и сам почти задремал, — отвечает Цзин Юань, зевнув. — Уже вечер.       — Это значит, мне пора?       — Не говори так, — он смотрит сквозь ресницы полуприкрытых век. — И прости, если я обидел тебя сравнением с тем, кого ты оставил в прошлом.       Родинка под уголком его глаза будит в Дань Хэне незнакомую, чужую горечь.       — Так вы...       — Да, — Цзин Юань кивает. — Жаль, что только сегодня я до конца понял, насколько это было зря.       Амбиции, интриги, любые связи Пожирателя Луны — всё это больше не его дело, однако Дань Хэну тяжело видеть столь глубокое и честное сожаление о прошлом, тяжело отгородиться от чувства, с которым он сам пришёл в новую жизнь. Была ли на то воля Совета мудрейших? Или же дар Постоянства дал сбой под действием истинных мыслей Дань Фэна и оттого не стер след былых грехов полностью?.. Поддавшись порыву, Дань Хэн целует родинку Цзин Юаня, и тот обнимает его снова, ласково гладит, давая понять, что принимает утешение, а после шепчет без всякой насмешки:       — Как же ты ещё молод.              Внешне их прощание за вечерним чаем ничем не отличается от утренней встречи. Все перемены — в пространстве между ними. Дань Хэн ощутил бы это и без драконьих рогов, а теперь приятно щекочущее чувство близости кажется неизведанным океаном. Хочется неутомимо плыть в самую глубину. Плескаться в нём днём и ночью, пока усталость окончательно не возьмёт верх.       — Лекари, — вдруг говорит Цзин Юань, — убеждены, что мне пока рано возвращаться к своим обязанностям в полном объеме.       Его горящий, с золотистыми искрами взгляд тоже мало вяжется с расслабленной позой человека, коротающего время за чаепитием и светской беседой.       — Битва с Фантилией была непростой.       — Я подумал, если ты захочешь погулять по Лофу... — Цзин Юань уже еле сдерживает смех. — В сопровождении Облачных Рыцарей это будет не слишком приятное времяпрепровождение, но за тобой могу приглядывать я, и тогда надобность в конвое отпадёт.       Дань Хэн испытывает сразу два жгучих желания: хлопнуть по лицу рукой и снова оказаться в полумраке гостиничного номера, повторить всё от начала до конца.       — Нет? — Цзин Юань изображает благородное изумление.       — М-м, кхм... — Дань Хэн сохраняет серьёзность из последних сил. — Было бы глупо отказываться. Я столько прочитал о Лофу и почти ничего не видел своими глазами. Мы сможем посетить книжные лавки в Возвышающем святилище без лишнего шума?       — О, — Цзин Юань просто сияет, — это запросто.