Парадокс

Губит людей не пиво… © Л.Дербенев — песня из к/ф «Не может быть»

      — Значит, далеки. Только что ведь от них избавились! — Йейтс досадливо махнул рукой, чуть не сбив со стола чашку.       — Может, все-таки это другие пришельцы? — Бентон от души попытался звучать оптимистично. Вышло слабо.       — Может, и другие, только уж очень следы похожие.       — Ну вот вернется шеф с Доктором, выясним точно.       — Не нравится мне этот Доктор… — досадливо протянул капитан. — Есть в нем что-то… странное.       — Страннее обычного? — поднял брови Бентон.       — Сам не пойму. Но уж больно он от того отличается. И вообще, такое ощущение, что его леди знает про нас больше, чем он сам! А с ней ведь никто из нас до сегодняшнего дня не встречался.       — А ты в этом точно уверен? — парировал сержант, доставая готемское досье, чтобы прикрепить к нему проявленные фото.       — Это в каком смысле? — прищурился Йейтс.       — А в таком, что мы-то с тобой по нормальному времени живем, а Доктор и его компания по черт-знает-какому. Время-шремя, как он там говорит, помнишь?       — Да вы, сержант, оказывается ещё и теоретик… — уважительно хмыкнул капитан.       — Не думал я, что такое вам по должности позволено.       — У меня и свободное время есть… — шутливо огрызнулся Бентон.       Вдруг за стенкой раздался звонок, а за ним — раздраженное бормотание. Констебль Пегг уговаривал кого-то «не болтать ерунды, выпить валерьяночки, да заняться своим делом, все лучше, чем занятых людей отвлекать». Голос становился все громче и раздраженнее, кажется, собеседник не желал уговариваться.       — Что такое, констебль? — Йейтс сунул голову в дверь.       — Да вот, вдова Пикеринг звонила, утверждает, что видела своего мужа на церковном кладбище. Пришла могилку убрать, а он, значит, там ходит.       — И что в этом такого?       — Полковник наш четыре дня как на это кладбище с концами переехал! Упокойник наш полковник! Я и говорю ей, мол, жара сейчас, нервы у вас расстроены, ну дамочки, знаете… позвоните доктору Лоану, а лучше примите валерьянки, да прилягте, вот моей мамаше всегда…       — А что конкретно она сказала? — нетерпеливо перебил Йейтс начинающийся медицинский монолог. — Как выглядел ее муж?       — Да кто ж его знает, говорит, пришла, там все разрыто, гроб открытый лежит, а сэр Пикеринг, значит, идет по дорожке, да мимо нее. И весь такой… — констебль зашевелил губами, вспоминая сбивчивый рассказ, — дерганный! Она, говорит, так и обмерла, села прямо на землю. Да он ее не тронул, прямо в церковь двинулся. Ну глупость же, если и правда покойник встанет, разве ж он в святое место пойдет? — Пегг постучал себя по носу, как бы подтверждая очевидный, известный любому ребенку факт.       Йейтс только начал обдумывать ответ на такое заявление, как в нагрудном кармане ожила рация.       — Грейхаунд 3, Грейхаунд 3, как слышно? Это Грейхаунд 1!       Йейтс выхватил рацию:       — Грейхаунд 1, слышу вас! Что случилось, сэр? Доктор с вами?       — И не только он. Йейтс, слушайте меня внимательно: живо езжайте к церкви. Там нужно все оцепить, чтобы ни одного постороннего.       — Вас понял, сэр.       На заднем плане раздалось какое-то многоголосое бормотание. Видимо, бригадир с кем-то советовался.       — Силу применять только в крайнем случае! — наконец снова загремел он. — Если кто-то пытается прорваться в церковь и при этом ни на что не реагирует, не мешайте ему, слышите? Только если возникнет угроза гражданским. И… Йейтс! Ты и сержант, вы пили воду из того источника?       — Источника, сэр? Который за городом?       — Да, за городом, или из церковного колодца. Это очень важно, капитан.       — Я сырой воды с того раза на Амазонке не пью, — скривился Йейтс. Он прошел в соседнюю комнату, где ничего не подозревающий Бентон трудился над фотографиями. — Эй, Бентон, тут шеф спрашивает, ты воду из того колодца у церкви не пил? Или из источника?       Бентон только помотал головой.       — Нет, сэр, никто из нас не пил, — отрапортовал в рацию Йейтс, внутренне удивляясь такой бригадирской заботе.       — Очень хорошо, капитан. Но все же… перед тем как ехать, оба, выпейте хотя бы по кружке пива.       — Пива, сэр? — Йейтс от удивления чуть не выпустил рацию из рук.       — Именно. Это приказ, капитан! — рявкнул бригадир и отключился.       Йейтс круглыми глазами посмотрел на Бентона. Сержант хмыкнул.       — Видимо, работа в Юнит имеет свои приятные особенности.       — Ваш погреб, преподобный, сделал бы честь любому министру, — бригадир в восхищении переводил взгляд с полки на полку.       — И наполнятся житницы твои до избытка… — хихикнул Коннис, следя за его взглядом. — Это все старый Годрик, да упокоится он с миром, лиса старая. То-то все меня предупреждал, хитрец, мол, в подвале аккуратнее ходи, доски там гнилые. Лучше его вообще заколотить… Верно про него говорили, что в войну он спекулянтом заделался. Вот такой запас схоронил! Хороший был настоятель, да грехом жадности обуям… обуят… обуяем…. Все себе хотел прибрать, в общем, даже после кончины не поделился. Но я наше-е-ел… — он хихикнул и потряс зажатой в кулаке бутылкой. В ней плескались остатки жидкости, отливающей янтарем в свете свечного огарка.       — Скажите, Коннис, если я, конечно, правильно запомнил вашу фамилию, — Нарвин, до этого молча разглядывающий производящее, наконец присоединился к разговору. — Вы ведь глава местного общества трезвости? СС, кажется, так оно называлось?       — И сказал: как имя твое? Он сказал: Иаков… — задумчиво провозгласил тот и приложился к бутылке.       Лила, не выдержав, вырвала ее из его вялых рук и встряхнула пьяницу как котенка.       — Отвечай нам, священник! Или твое питье совсем отшибло тебе мозги?       — Господь испытывает праведного, а нечестивого и любящего насилие ненавидит душа Его! — пробормотал Коннис, болтаясь как поплавок в бурной речке.       — Я тебя сейчас так испытаю…       — Мисс Лила, думаю, насилием делу не поможешь. Возможно, помог бы кофе, но где его тут возьмешь… — бригадир аккуратно поставил преподобного на место. — Кроме того, я не понимаю, причем здесь СС и какие-то трезвенники?       Нарвин глубоко вздохнул. В его голове алкоголь отчаянно боролся с яростным скрежещущим шепотом, который убеждал, требовал, отчаянно давил на гражданский долг и гордость. Его разум все ещё наполовину был в консольной, которая трещала и прогибалась под натиском воли Императора. Другая его половина распевала дурацкое лилино заклинание (удивительно оно к нему привязалось!) и отчаянно цеплялась за реальность, размытую, однако, парами спирта. Что ж, все ренегаты когда-нибудь сходят с ума. Иначе бы они не были ренегатами.       — Сейчас я вам все объясню! — торжественно начал он и отхлебнул из бутылки. — Но сначала… бригадир, вам срочно нужно выпить!       К чести Стюарта, он не вытаращил глаза, не рассмеялся и вообще практически никак не выразил своего удивления, разве чуть слегка поднял брови.       — Зачем? — кратко вопросил он.       — Затем, что шепот в вашей голове не прекратился. И поверьте мне, дальше он станет только громче.       Лицо бригадира почти не изменилось, только взгляд стал жестче.       — Откуда вы это знаете?       — Отсюда, — Нарвин выразительно постучал пальцем по лбу. — Я это слышу постоянно. Каждое микромгновение оно требует, приказывает, заставляет. А знаете, почему я его слышу? Потому что оно идет ЧЕРЕЗ МЕНЯ!       Последние слова он выкрикнул так громко, что задремавший было преподобный проснулся, подпрыгнул и разлил остатки коньяка. Философски вздохнув, он взял с полки новую бутылку и принялся ловко вытаскивать пробку булавкой.       — Что значит через тебя? — Лила непонимающе уставилась на таймлорда. — И почему вы все слышите то, чего не слышу я?       — Потому что я — Источник. Я… а ты правда ничего такого не слышишь? «Подчинись мне, воля Императора, повинуйся»? — он хрипло спародировал голос агента.       Лила помолчала.       — Я слышу… будто очень далекое эхо. Если не думать о нем или говорить, то голоса совсем не слышно. Но…       — Но он станет громче. Сейчас он так тих, потому что в тебе три темных пива из «Кукушкина куста». Бригадир, вы же не пили сегодня ничего крепкого?       — Я никогда не пью на работе, — сухо ответил тот.       — Самое время начать, — Нарвин, слега покачиваясь, привстал и подцепил ближайшую к нему пузатую бутылку.       — Пейте, Алистер, пока что это ваш единственный шанс не выйти отсюда агентом далеков. А вы, Коннис, — он невежливо ткнул в настоятеля, тихо икающего в углу, — поведайте, друг мой религиозный, правду ли говорят, что члены вашего уважаемого клуба поклялись не пить ни капли спиртного?       Коннис чувствовал, что вопрос задан с подвохом, но алкоголь превратил его мысли в желе. Язык тоже начал отказывать, так что он просто согласно кивнул.       — Чудесно! — вскричал Нарвин, будто добившийся признания прокурор. — А теперь скажите, верно ли, что на ваших собраниях вы потребляете воду из колодца, что стоит около этой церкви?       Преподобный снова кивнул.       — У нас эт-та… традиция! «Пусть помыслы наши и души будут также чисты, как вода в этом источнике», — продекламировал он и, совершенно обессиленный такой длинной речью, вновь приложился к бутылке.       — Превосходно! И вы пили эту воду вместе со всеми? — продолжал допытываться Нарвин. Коннис энергично затряс головой, не отнимая напитка от губ.       — Алистер, а вы ее пили? — обвиняющий перст устремился на бригадира. Тот неприязненно на него посмотрел, но кивнул.       — Кажется, пил. У источника, когда осматривали место падения… пациент! — он хлопнул себя по лбу. — Обгоревший пациент, что сбежал сюда из больницы! Он что-то сделал с водой!       Нарвин в восторге хохотнул. Песня в его голове стала чуть громче и уже почти заглушала хрипящий голос.       — А вот и вторая часть пазла! Это точно вода, и именно вода из вашего источника!       — Но ты-то ее не пил! — Лила упрямо потрясла головой.       — Моя милая Лила. Моя чудесная, великолепная, храбрая, умная Лила! Моя ужасающая, лучезарная, синеокая, златокожая… — он сделал паузу, дабы глотнуть из бутылки. — На чем я там остановился?       — Кажется, на лучезарной… — услужливо подсказал бригадир, усмехаясь в усы.       Лила поперхнулась от удивления уже на «милой» и теперь размышляла, стоит ли ей вырубить Нарвина, или пусть ещё что-нибудь скажет.       — Совершенно верно! Луче… грхм, в общем, ты, Лила, как всегда подмечаешь самые поразительные мелочи! Я действительно не потреблял эту воду перо… пире… внутрь! Но как только ты положила ту мокрую тряпку мне на лоб, наноботы вцепились в меня как в последнюю надежду. И неудивительно, ведь им был необходим именно разум таймлорда!       — Да зачем?       — Затем, что это наша технология… Но об этом потом. Скажите мне, преподобный, как часто на этой неделе вы потребляли этилгидрат?       — Ч-чего?       — Часто ли вы выпивали, — перевел бригадир. В его глазах забрезжило понимание.       — Я-то? У меня с алкоголем разговор короткий… я его, ну… очень, ну, пью… но люблю… но не много пью! — отчаянно жестикулирующий Коннис чуть не заехал бригадиру в глаз.       — Джим Коннис, дорогой вы мой человек! Вы понимаете, что именно вам суждено спасти человечество?! Ну, не все, — поправился Нарвин, заметив шокированные лица остальных. — Но хотя бы население этой деревни! Ибо вы, председатель общества трезвости, каждый день пьете эту воду, кишащую теперь наноботами далеков… И при всем этом они вас даже не тронули. Держу пари, они вас даже не видят! Я и то вас не вижу! А ведь я вижу их всех!!!       Он закрыл глаза и заговорил нараспев:       — Фогерти, Хиггинс, Гоббс, Карри, Беннет, Трейси, Фрост, Маккалариат, Кирби, Ли, Дженкинс, Горди, Райли, Лила, Стюарт, Диархарт, Муллинер, Пикеринг… всего восемнадцать единиц. Трое мертвы и конвертированы до конца. Пятнадцать ждут своего часа. Я вижу их всех, я чувствую их мысли, я знаю, в какие кошмары погружают их наноботы, чтобы подчинить себе. Мне достаточно лишь легкого толчка, чтобы все они стали солдатами Императора. Здесь все от меня… все от меня зависит… все от меня…       — Эй, ты чего? Нарвин, ты чего, — Лила подобралась ближе, потрясла его за плечи. Он не реагировал, губы его шевелились, повторяя вновь и вновь: — Тут все от меня, от меня зависит, все подчиняется мне…       Она схватила бутылку, запрокинула ему голову и влила жидкость в рот. Он забулькал, заморгал, взгляд принял осмысленное выражение.       — Долог пу-уть до Галлифрея-я-я, — полу-пропел, полу-проговорил таймлорд, приходя в себя. — Спасибо, — он принял у нее бутылку. — Видишь, они вцепились в меня мертвой хваткой. Стоит ослабить концентрацию, и…       — И какой твой план? Напиться до бесчувствия?       — Я их Источник, понимаешь? Они тянут из меня энергию. Отключить сам я их не могу, но могу, так сказать, перегрузить сеть. Отрезать им входы. Если мой разум достаточно отравится алкоголем, возможно, действие наноботов прекратится.       — А если нет?       — Предложи свой план, воительница моя! Но умоляю, сначала выпей. Если они захватят твой разум, то нам здесь точно придет конец.       Лила с бригадиром синхронно посмотрели друг на друга. И также синхронно потянулись к ближайшей полке.       — Итак, едите ли, пьете ли, или иное что делаете, все делайте в славу Божию, — нравоучительно заключил преподобный, отсалютовал всем бутылкой и медленно повалился на пол.