Будь моим смыслом

— Вот же зараза! — шипит Андрей недовольно и, морщась, продолжает героически преодолевать большую лужу, вставшую преградой на его пути к нужному дому. Внутренне он костерит: себя, за то, что не подыскал места для парковки получше; администрацию города, за хуевые дворы и дороги; и наконец младшего брата, который видите-ли в свои восемнадцать достаточно взрослый, чтобы зависать на хате у своего парня, но при этом слишком маленький, чтобы через половину Питера добираться с пересадками домой одному. Справедливости ради все-таки нужно сказать, что сейчас, в конце осени, темнеет рано, а Ржевка — не тот район, по которому бы Андрей рад был отпустить гулять малого ночью, поэтому вот согласился подкинуть до дома, хотя после работы хотелось только одного — завалится в родной квартире на диван и смотреть футбол под пиво. Впрочем ладно, поработать над новой картиной тоже было бы неплохо, ну или в комп поиграть, а ещё лучше пойти в ближайший бар и склеить красивую омегу на одну ночь. Да, секс без обязательств бы сейчас точно не помешал, как минимум чтобы компенсировать то, как ему сегодня выебали мозг на работе. Но судьба внесла свои корректировки, так что максимум, что хорошего он может сейчас получить от жизни — это не промочить гады, а вслед за ними и носки во время своего так называемого «заплыва». Наконец лужа остаётся позади, и Андрей с победным торжествующим вскриком проскакивает в дверь нужной ему парадной вслед за ползущей со скоростью черепахи бабулькой. На указанный в СМСке пятый этаж он взлетает бегом, надеясь управиться побыстрее, с лёгкостью находит нужную ему дверь и нажимает на звонок. Сначала ничего не происходит, а потом слышатся тихие, чуть шаркающие шаги, щёлкает задвижка, и дверь приоткрывается под аккомпанемент недовольного чуть хрипловатого мягкого мужского голоса: — Кость, ну ты чего, опять что-ли ключи потерял, ё-моё? Андрей стоит на месте и растерянно смотрит на брошенную открытой дверь, не зная, что ему делать. В итоге он выбирает кашлянуть многозначительно и протянуть вопросительное «извините?». Шаги возвращаются, и на лестничную клетку выходит быстро мужчина-омега в дурацком кухонном фартуке, накинутом поверх черного мешковатого пуловера. Он выглядит довольно молодо, но в тёмных волосах, заплетенных в небрежную длинную косу, поблескивает серебром седина, и вокруг глаз, на лбу и около рта, если хорошенько приглядеться, видны мелкие черточки мимических морщин. Омега выше Андрея сантиметров на десять, но при этом очень худой, из-за чего кажется даже каким-то хрупким. Князь залипает невольно взглядом на тонких костлявых запястьях, длинных стройных ногах, и отдельно на том, как затянутый крепко фартук подчеркивает соблазнительно узкую для мужчины талию. Лицо у незнакомца, впрочем, тоже заслуживает внимания. Овал лица выглядит одновременно мягким и острым, выделяются за счёт запавших щек высокие скулы, нос немного крупный, но смотрится гармонично, густые брови чуть приподняты в вопросительном жесте, пухлые губы поджаты, а глаза… В глазах этих Андрей прямо-таки теряется. Они огромные, идеальной миндальной формы, кофейного цвета радужка, веер пышных ресниц и темные тени вокруг, выдающие усталость, а может быть хронический недосып или даже болезнь. Есть в этом какая-то своя эстетика. В голове невольно проскальзывает мысль о том, что симпатичный незнакомец похож на Мадонну с картины Мунка. — Вы к кому, молодой человек? — спрашивает омега, тоже внимательно присматриваясь к нему. Андрей отвисает и выдаёт растерянное «А?». Потом правда приходит в себя и бормочет: — Влад у вас? Я его старший брат. Он попросил за ним заехать, адрес прислал ваш. Может ошибся. Омега сразу расслабляется, улыбается даже коротко. — Не ошибся. Только он же вроде собирался где-то час-полтора ещё побыть. — Я после работы обещался заехать за ним, а меня раньше сегодня отпустили, — на автомате отзывается Андрей. В его черепной коробке медленно вращаются шестерёнки, пытаясь заставить мозг снова работать. Сначала Князь радуется тому, что не перепутал адрес, а потом до него вдруг доходит… Владька собирался к своему парню. Значит ли это… ? Андрей окидывает стоящего перед ним человека шокированным недоверчивым взглядом, и внезапно чувствует неприятный укол взявшейся непонятно откуда ревности. Только потом уже его посещает здравая мысль о том, что как-то всё это неправильно. Влад совершеннолетний конечно, но блин, мужику этому сколько? Лицо молодое, конечно, но судя по седине, ему где-то около сорока. Мозг услужливо подкидывает баянистую шутку про молодую, которая была уже не молода. — Проходите в квартиру. Здесь подождете, пока мальчики вернутся, — говорит ему незнакомец тем временем. — Какие мальчики? — бормочет Андрей. — Откуда вернутся? — Ну Влад и Костя. Они в магазин пошли. Минут пятнадцать назад. Скоро должны прийти. — А Костя это кто? — Князь чувствует себя тупым, но ничего умнее в голову сейчас не приходит. После работы в мозгах и без того каша, так еще и этот вырез на чужой кофте, оголяющий острые ключицы, совершенно лишает его способности мыслить хотя бы отчасти здраво. Андрей хочет трахаться, и объяснить другу в штанах, что нет, этого роскошного омегу они трахать не будут, не так уж просто. — Костя — это мой сын, друг вашего брата, — терпеливо объясняет незнакомец, вежливо делая вид, что не замечает того, как поднатянулись в районе ширинки чужие брюки, к счастью довольно узкие, что одновременно и бесит и спасает сейчас. С другой стороны, омега выглядит таким уставшим, таким загнавшимся, что может и правда не замечает. — Он несовершеннолетний? — спрашивает Андрей зачем-то. — Ему двадцать, — отзывается омега быстро. — А вам? — А мне тридцать семь. Андрей вычитает и приходит к довольно противоречивым выводам, но ему хватает ума ничего не говорить по этому поводу. Он бросает на тонкую длинную шею омеги короткий взгляд — метки нет, потом смотрит якобы незаметно на руку — обручального кольца нет тоже. Только потом до него доходит, что вопросы такие задавать неэтично вообще-то, а пялиться вот так откровенно и совершенно недвусмысленно тем более. Андрей невольно тушуется и тут же слышит тихий короткий смешок. — Да вы смотрите, не стесняйтесь, — говорит всё ещё незнакомец. — Я вон тоже на вас смотрю. Мне же интересно, из какой семьи парень моего сына. Мужчина перед ним выглядит интеллигентом, и квартира у него пусть и не в самом благополучном районе, но со свеженьким ремонтом, новой мебелью, на вешалке в прихожей висят импортные шмотки, видно, что не бедствует одним словом. И хотя у самого Андрея и его семьи с финансами тоже в порядке всё, Князеву кажется, что его пытаются подъебать, и скорее всего вопрос тут даже не в деньгах… Ну да, выглядит Андрей как то ли рокер, то ли авторитет бандитский в своей этой кожанке поверх расстегнутой глубоко рубашки с подтяжками, цепью на ремне брюк, в берцачах, с обесцвеченными волосами и серьгой в левом ухе, ну и что, его теперь из-за этого неблагонадежным членом общества сразу считать? А он так-то, между прочим, вообще в милиции работает. — А что, — язвит Андрей, — есть какие предпочтения, относительно того, с кем бы вашему сыну стоило общаться? Незнакомец перед ним даже не тушуется от его нагловатого тона, только вскидывает выразительно бровь и спокойно отвечает: — Ну вообще да, есть. Хотелось бы, чтобы человек был как минимум адекватным, а желательно ещё и эрудированным. Чтобы было, о чем поговорить. — И о чем же поговорить? — Андрей понимает, что ведёт себя не очень умно, заводясь вот так с пустяка, но его несет, и он уже не может остановиться. Конечно пособачиться с кем-то — это вам не потрахаться, но тоже какой-никакой выплеск энергии обеспечивает. — О философии Ницше? Или может о Достоевском? — псевдоинтеллектуалы и вшивая интеллигенция любят бравировать знанием Достоевского, хотя ни черта его не понимают, как правило, а зачастую даже и не любят, если вообще читали не в кратком содержании. Но ему сейчас похоже попался какой-то неправильный интеллигент, потому что красивый незнакомец вдруг морщится, как от зубной боли, и выдает: — Ох, давайте, пожалуйста, обойдемся без Достоевского! Андрей думает о том, что вариант с «пособачится» похоже не так уж и плох. Что вообще этот пижон возомнил о себе, что о Достоевском говорит с таким лицом, словно носки вонючие нюхает? — И чем же вам так не угодил великий классик?! — слово «великий» Князь выделяет особо и, прищурившись, ждёт ответного выпада, но быстро остывает, когда слышит в ответ усталое: — Да ничем. Просто мрачно слишком у него всё, а я не люблю такое, сам так жил когда-то, тяжело вспоминать, на самом деле. Андрею становится вдруг стыдно перед этим одиноким незнакомцем с неприлично-красивыми печальными глазами и он бормочет виновато: — Извините. — Да ничего! — тот машет рукой. — Вы проходите на кухню, чего в дверях стоять. Вы после работы наверняка устали. Андрей опять ловит себя на том, что не то чтобы понимает этого человека, может тут сказывается его профдеформация, но ему кажется странным, что одинокий омега так легко пускает в свою квартиру незнакомого альфу. Может в этом и нет ничего такого, и это просто Князь вдоволь насмотрелся за годы работы на трупы таких вот одиноких и доверчивых. Вон только на днях закрыли подобное дело. Андрей невольно вспоминает худенького темноволосого мальчишку с чёрными следами от чужих рук на тонкой шее, и черт, они с незнакомцем ведь даже похожи, достаточно сильно, чтобы вдруг представить невольно уже его лежащим на столе в кабинете патологоанатома под тонкой простыней. От этой фантазии Андрея передергивает, и он неожиданно даже для себя злится на незнакомца за его доверчивость. — А вам не тревожно впускать в квартиру чужого альфу, который только что вам хамил? — интересуется он резко. — Ну хамили вы весьма интеллигентно, — омега даже улыбается коротко и как-то обезоруживающе мягко, а потом, нахмурившись вдруг, добавляет: — Если бы я правда видел в вас угрозу, поверьте, сейчас я бы думал точно не о своей безопасности, а о том, что мой сын где-то гуляет с вашим братом. Но, — он снова смягчается, — учитывая то, что ваш брат, по его словам, вырос таким благородным рыцарем благодаря вашему воспитанию, я склонен предполагать, что в вашей компании я в безопасности. Да и не настолько я доверчив, как вы могли подумать, — заканчивает омега с хитрой усмешкой. — Я знаю, что вы работаете в милиции. Странно бы было ожидать нападения со стороны милиционера. — Ну значит один-ноль в вашу пользу, — Андрей подмигивает с наигранной кокетливостью и с удивлением и долей самодовольства замечает, как немного краснеют в ответ на этот невинный в общем-то жест чужие щеки. — Думаю, моё имя вы знаете, раз уж вы так осведомлены, — решив дожать до конца, продолжает Князь, скатываясь в томный низкий голос, — а могу я узнать ваше имя? — Михаил Юрьевич, — представляется омега и тут же неловко усмехается. Тонкие пальцы нервным ломаным движением поправляют выбившуюся на лоб прядь волос. — Извините, профессиональная привычка. Можно просто Михаил. — Очень приятно, — Андрей типичным Дон-Жуанским жестом перехватывает чужую тонкую ладонь с длинными красивыми пальцами, невольно подмечая, какая она холодная, и целует. Ему весело. Он поднимает взгляд и готов прямо-таки светиться самодовольством, когда видит, как округлились в ответ на его шалость комично и до умилительного кукольно чужие и без того огромные глазищи. Но стоит отдать ему должное, со своими удивлением и смущением омега справляется быстро, он приходит в себя практически сразу, весь как-то выпрямляется, теряя мигом всю неловкость и зажатость, и смотрит эдак свысока со снисходительной ухмылкой светской львицы. Принимает роль. — Похоже, уже два-ноль, — бормочет Андрей, капитулируя. — В этом раунде всё же один-один, я считаю, — чужой низкий голос стелится бархатом. Омега хитро улыбается, а потом ему видимо надоедает играть, он как маску снимает с себя всю эту напускную кокетливую самоуверенность и снова становится каким-то неправильно уязвимым и мягким, настолько, что Андрею совершенно абсурдно хочется вдруг его, словно бабочку, спрятать бережно в ладонях. — Это было неожиданно, на самом деле, — признаёт он честно. — Вы меня удивили. — Давайте на ты, — предлагает Андрей, решив, мол была не была. — Давайте, — соглашается омега легко и исправляется тут же: — Ну в смысле давай. Можно Миша или Миха, как удобно, — он снова протягивает руку как-то словно с опаской и расслабляется, когда Князь с бодрым «Андрей, ну или Андрюха» просто пожимает её крепко. Дальше они добираются все-таки наконец до кухни, где предатель желудок, в ответ на вкусные ароматы, сразу же выдаёт громким урчанием, что хозяин его голоден. Миша настаивает на том, чтобы тот принял предложение поужинать вместе, тем более что мальчики, как выясняется, в магазин пошли за сметаной и молоком, потому что попросили испечь им блинов. Андрей сдаётся (не то чтобы он изначально сильно сопротивлялся), и в ожидании ему предлагают пока тарелку грибного супа. Суп вкусный, наваристый и сытный, и готовил его явно Миша, потому что когда Андрей спрашивает, что за приправа использовалась, тот, как поваренная книга, пересказывает ему мигом рецепт, добавляя, что его научила готовить одна бабулька, у которой он снимал квартиру по молодости. Но вот незадача, непонятно совершенно, как такой недотепа вообще справляется с готовкой, потому что либо Миша ужасно стесняется сейчас и оттого кажется таким неловким, либо он по жизни очень неуклюжий и невезучий, потому что он, кажется, каждым движением что-то задевает, постоянно что-то норовит уронить, спотыкается, одним словом порождает хаос и в целом видится Андрею, с его-то буйным воображением художника-писателя, живым ветром, пойманным в клетку. Заканчивается всё тем, что он все-таки роняет кружку, задев её локтем, и тут же бросается убирать осколки. Князю даже неловко как-то, и он сам подрывается встать и помочь, но стоит ему подняться и протянуть руку, как Миша меняется вдруг в лице на несколько коротких мгновений, и весь словно сжимается в комочек, вскидывая над головой руки. Андрей тут же отступает, делая вид, словно ничего не произошло, чтобы не смущать омегу ещё сильнее, тот и так уже весь покраснел. — Муж говорил всегда, что я такой…кхм неуклюжий, что гвоздями всё надо приколачивать, — бормочет Миша нервно, пытаясь всё перевести в шутку, но за шуткой Андрей чует обиду и болезненные воспоминания, — и посуду держать в доме только железную, как в казарме, или пластиковую. У меня же всё из рук валится. — Дурак твой муж! — перебивает Князь резко. На самом деле он хотел бы сказать что-то вроде «урод», "мудак», ну или хотя бы «козёл конченный», но сказать так — значит подтвердить человеку, что его слабость не осталась для тебя незамеченной. — Ну разбилась и разбилась, черт бы с ней, на счастье! Миша вроде расслабляется немного, но всё же отвечает, тяжело вздыхая: — Ну сейчас может и на счастье, а тогда мы едва концы с концами сводили. Все уходило на… — он резко замолкает и не возвращается больше к этой теме. В принципе оно и не нужно, Андрей и так вполне всё понимает. — И всё равно это не повод, — говорит он упрямо, оставляя безопасно не озвученным «…чтобы распускать руки». Миша, слава богу, не оправдывает, наоборот согласно кивает и отвечает тихо: — Мы рано очень развелись, Косте и года не было. Я тогда думал, что это всё, конец света, а потом понял, что нет, слава богу, что оно так закончилось, иначе бы рядышком сейчас лежали на кладбище, — заканчивает он совсем уж мрачно. От дальнейшего продолжения этой безрадостной, мягко говоря, темы спасает их скрип открывающейся двери, вслед за которым в комнату врывается звук веселых голосов, который, словно свежий ветер, прогоняет затхлость тяжёлых мыслей прочь. Мальчики вернулись, и с их возвращением Миша снова начинает оживленно суетиться. Андрей же пытается незаметно рассмотреть, какой же он, этот Костя. Тут играет роль и банальное любопытство и беспокойство за брата. Тот, конечно, большой уже, сам разберётся, альфа все-таки ж, и тем не менее… Костя на родителя своего оказывается похож и даже очень, но все-таки не копия. Волосы у него не вьющиеся, а прямые, они заметно светлее и короче, до плеч всего и то с натяжкой, зато челка длинная, модная, на одну сторону. Глаза у него не чёрнющие, а скорее ореховые. В целом черты лица острее, строже как-то. Он тоже худой, но, в отличие от Миши, нормально худой, вполне по возрасту. Его худоба угловатая, резкая, детская ещё, Миша же — другая песня. При всей его неуклюжести он пластичный, в чём-то даже манерный, Андрей уверен почему-то, что тот прекрасно танцует. Вместе Костя с Владом смотрятся довольно забавно, но гармонично. Челкастый Костя в мешковатой толстовке и таких же мешковатых штанах — подросток подростком, и Влад, пытающийся казаться как можно взрослее, весь такой с выбритыми висками, в рваных панкушных джинсах и футболке с группой Алиса, а лицо у самого детское, слащавое и с прыщами. Оба совсем мальчишки на вид. Оба выглядят немного нелепо. У обоих припухшие губы, а в глазах блеск. Влюблены по уши, и это очевидно. То, как они стараются коснуться друг друга при любой возможности, как смотрят друг на друга, как перешептываются, смеются над понятными одним им шутками. Сразу видно — встретились два одиночества. «Хорошо им, — думает Андрей с тоской и толикой зависти, — влюбленные, счастливые, беспечные, живут лучшей своей жизнью, вон уплетают сейчас блины за обе щеки, а потом наверняка в комнату убегут целоваться». Князь смотрит на Мишу, и примерно те же мысли читает и в его глазах. Мальчишки в итоге и правда убегают, придумав какое-то неуклюжее оправдание, а они остаются на кухне одни. Миша, что-то мыча под нос и покачивая слегка бёдрами в такт бодрому мотивчику, моет посуду. Андрей смотрит на его худую спину, длинные ноги и то, как густая чёрная коса при движениях машет заманчиво кисточкой где-то в районе поясницы, и чувствует странное попурри из чувств. Андрей Князев — не влюбчивый человек. Он может быть отзывчивым, страстным и нежным со многими, но чувства… Ему не нужны чувства, чтобы завалить в постель очередную симпатичную омегу, но сейчас что-то шевелиться внезапно в груди уже в который раз за этот вечер. Мишу хочется, и не только трахнуть. В первую очередь хочется вцепиться зубами в нежный изгиб этой тонкой длинной шеи и оставить там знак «МОЁ!». Мишу хочется любить. — Обменяемся номерами? — Андрей злится из-за того, что голос его звучит слишком неровно, выдавая волнение. Омега резко поворачивается. Зажатый, худой, отросшие волосы на лбу растрепались и лезут в глаза, взгляд уставший и растерянный, тонкие длинные пальцы нервно комкают потрёпанную губку для посуды, от которой по рукам течёт пена. — Вдвоём приглядывать за нашими мальчиками будет проще. Да и если вдруг что случится… Миша кивает, не дождавшись, пока Андрей сформулирует до конца свою мысль. — Да, ты прав. Мне было бы спокойнее так. Омега вытирает руки об полотенце, отрывает от пачки стикеров на холодильнике ядовито зелёную бумажку и пишет на ней номер. Другую такую бумажку, но уже жёлтую, он протягивает Андрею. Сердце Князя, когда он прячет бережно, как сокровище, маленький зелёный квадратик под обложку паспорта, чтобы точно не потерять, грохочет, как барабан, словно ему не двадцать восемь, а снова тринадцать, и девчонка, которую он дергал за косички, согласилась пойти с ним погулять. В прихожей, когда Влад успевает уже выскользнуть на лестничную клетку, а Костя с глупой улыбкой на лице, прикрывая ладонью свежий засос на шее, скрывается в своей комнате, Андрей вместо того, чтобы пожать на прощание новому знакомому руку, кладёт её мягко на чужое острое плечо и слегка поглаживает большим пальцем. Миша шумно вздыхает и сам стыдится того, как остро реагирует на невинное вообще-то прикосновение. Но к нему так давно никто не прикасался «так», и от мысли об этом, смущения и досады, он краснеет, как школьник, и отводит взгляд. Андреева беспощадная рука едва ощутимо касается его лица и заправляет нежно за ухо прядь выбившихся из косы волос. Мишино сердце пропускает удар. — До встречи, — говорит Андрей. Он не хочет уходить, но уйти надо, потому что иначе точно не уйдёт уже. — До встречи, — отзывается Миша тихо. Его голос кажется Князю грустным, а может он просто принимает желаемое за действительное. Дверь закрывается, и щёлкает замок. Андрей спускается по лестнице почти бегом, чтобы уйти быстрее и «не думать!». Но он думает: о том, какие красивые у Миши глаза; о том, как, глядя на него, хотелось взять его хоть прямо там на кухне и затрахать до изнеможения и слез наслаждения, и в тоже время хотелось прижать к себе крепко и спрятать от всего мира, чтобы больше никто и никогда не смог сделать ему больно. Андрей думает о Косте, о том, что в этой маленькой семье свой сложившийся за долгие годы уклад, и что так просто чужака они к себе не примут. Андрей боится себя. Ему впервые противно от мысли о том, чтобы закрутить с кем-то интрижку. Почему-то он твёрдо уверен, что любые ухаживания, если Миша их не отвергнет, он воспримет всерьёз, потому что иначе просто не умеет. А Андрей… он не знает, он не задумывался раньше о серьезных отношениях с кем-либо из своих партнёров, но Миша… Князь просто не хочет быть ещё одним мудаком, который разобьёт ему сердце. А ещё, но это уже Андрея волнует не особо, однако имеет место быть, он видит прям, как мама будет причитать, мол ну как же так, Андрюшенька, ведь он уже не молод, неужели ты не хочешь иметь своих детей? И проблема в том, что Андрей то хочет, но захочет ли Миша, да и сможет ли. Князеву хочется смеяться от абсурдности ситуации. Приплыли! Он уже думает о совместных детях при том, что у них ещё не было даже первого свидания и не факт, что будет. Около машины его уже ждёт Владик. Стоит, задрав голову и глупо улыбаясь, и Андрею даже не нужно поднимать взгляд, чтобы понять, на чье окно он смотрит, о ну и кому машет теперь рукой. Как щенок, ей богу, хвостиком так и виляет. Счастливый. Ещё бы! Ведь когда ты молод, всё так просто. — Мелкий, — будто невзначай спрашивает Андрей, когда они уже едут домой, — а тебе че, совсем не страшно было идти знакомиться с родителями этого твоего Костика? — У Костика только муся, отца нет, — поправляет Влад автоматически. — Да всё равно. Он вон какой строгий, интеллигентный, не боязно было, что ты придешь, а тебе нравоучения читать начнут? — Может и было бы страшно, — Владька пожимает плечами, — но с Михаилом Юрьевичем мы давно знакомы, поэтому чего уже бояться? Андрей мысленно ставит галочку себе. Молодец Князев, вывел разговор в правильное русло. — Я с Костиком из-за него и познакомился, — продолжает мелкий, уткнувшись в телефон. Печатает что-то, щёлкая быстро по экрану отрощенными для игры на гитаре черными ногтями. — Поделись-ка! Влад отмахивается свободной правой рукой. — Это долгая история. Андрей специально ведёт машину объездной дорогой. На долгую историю нужно много времени.