Окама
25 августа 2023 г. в 00:17
Кагуре хватило соображения не вламываться в бар мадемуазель Сайго через главный вход. Свернув в узкий переулок неподалёку, она сложила зонт и пошла дальше, не оглядываясь. Вскоре едкий табачный дым защекотал нос: у служебного входа задумчиво курил мужик в женском кимоно и с крашеными в рыжий цвет волосами. Увидев Кагуру и стоящего за ней Сого, он поперхнулся дымом и закашлялся.
– Здорово, Агоми, – бесцеремонно заявила Кагура. – Сайго здесь? У меня к ней дело есть.
– Меня Азуми зовут, А-зу-ми, – трагически вскинув брови, сказал окама. – Когда же ты это запомнишь?
– Агоми, Азуми – какая разница? – отмахнулась Кагура. – Так что там с Сайго?
Окама потушил об стену сигарету, приоткрыл дверь, заглянул внутрь и рявкнул неожиданно грубым голосом:
– Девочки, где там Мама? Кагура-чан пришла, привела мальчика в форме, говорит, что по делу!
В полумраке подсобки началась суматоха: что-то упало, кто-то с топотом убежал, кто-то хотел что-то спросить, но ему заткнули рот на полуслове. Шуршали ткани, хлопали двери, порой из бара выглядывало то одно, то другое накрашенное лицо с плохо выбритым подбородком и сверкавшими любопытством глазами. Кагура, уперев руки в боки, злобно шикала на каждого, кто высовывался.
Сого, прислонившись к стене, лениво наблюдал за рыжим окама. По словам информатора, после недавней заварушки прежние лидеры квартала дружно ушли в отставку – кое-кого и вовсе убрали, – и этот с виду нелепый Агоми-Азуми стал представителем нового поколения неформальной власти. Ещё двоих Сого уже знал лично, и насчёт светлого будущего Кабуки-Чо у него теперь были очень большие сомнения. Агоми казался довольно сообразительным, чтобы непринуждённо предупредить парой слов скрывающихся среди окама повстанцев, но опаска, с которой он поглядывал на Кагуру, говорила о недостаточной твёрдости характера.
Или о чрезмерной твёрдости кулаков самой Кагуры.
Слухи о том конфликте до Сого доходили. Слухи любопытные, можно даже сказать – будоражащие, и теперь он даже жалел о том, что Кондо прямым текстом запретил своим подопечным соваться в это дело. Совсем немного жалел: слишком мутным оно было, слишком много интересов затрагивало, и любое неосторожное движение могло закончиться масштабными бунтами.
В очередной раз распахнулась дверь, и на пороге возникла монументальная фигура Мадемуазель Сайго. Окинув грозным взглядом незваных гостей, он кивнул своему преемнику и сказал:
– Азуми-чан, душечка, распорядись, чтобы в мой будуар принесли таз с горячей водой, утюг и плед.
Агоми проскользнул мимо своего босса в бар, откуда сразу послышались его приказы и град вопросов от других окама. Сайго кивнул – мол, следуйте за мной.
– Ты кого-то пытать собрался? – хихикнула Кагура, чуть ли не вприпрыжку следуя за Сайго. – Утюг, горячая вода…
– У твоего друга уже губы синие, – пробасил он в ответ. – Моё материнское сердце болит, когда я вижу такое издевательство над юностью. Кто же выгоняет людей работать на улицы в такую мерзкую погоду?
Кагура обернулась на Сого, старательно делавшего вид, что это вовсе не про него говорят.
– Не неси чушь, – фыркнула она. – Этот ушлый тип от любой работы увернётся, если захочет. Не надо его жалеть.
– Жалеть не буду, так уж и быть, – пожал плечами Сайго. – Но как хорошая хозяйка я обязана поделиться с гостями теплом своей души.
Проведя незваных гостей по извилистому коридору со множеством дверей, с обшарпанными обоями в западный цветочный узор; по узкой, скрипящей при каждом шаге лестнице; по второму этажу – явно жилому, уютному – Сайго распахнул двери личных покоев. Подождав, пока Кагура и Сого снимут обувь и пройдут внутрь, он встал в проёме и скрестил руки на груди.
– Ну, так и что привело Шинсенгуми в мой бар? – хмурясь, спросил он.
– Вот честно, мне сегодня не до Джои в завязке, – равнодушно ответил Сого, оглядывая будуар. – Объясняйся сама, китаёза.
Кагура, недовольно покосившись на Сого, затараторила про самое дорогое и нарядное кимоно, про украшения и прочие девчачьи штучки, лишь изредка поясняя, зачем ей это всё надо. Сайго выслушивал этот поток фантазии с самым серьёзным видом, понимающе кивая и поглаживая подбородок, но как только Кагура сделала паузу, чтобы перевести дух, он всплеснул руками и, не дав Кагуре продолжить монолог, сказал:
– Я сейчас же всё принесу, а ты займись пока макияжем.
Подождав, пока Сайго выйдет из комнаты, Сого выпутался из отсыревшего мундира, плюхнулся на продавленный диван, обитый бордовой рогожей, и закинул ноги на подлокотник. Небольшой обогреватель в углу комнаты давал достаточно тепла и сушил воздух, и Сого решил, что утюг и горячую воду всё же не надо. А вот от пледа он бы не отказался, только для начала следовало вывесить мундир у обогревателя.
Но вставать не хотелось. Хотелось немного подремать.
Кагура тем временем с нездоровым энтузиазмом перебирала расставленные на туалетном столике баночки и тюбики, порой что-то невнятно восклицая, порой качая головой.
– Если ты опять собираешься намазюкаться как хостесс Гурако, я умою тебя в унитазе, – на всякий случай предупредил её Сого, заметив, что она нацелилась на помаду ярко-красного цвета.
Кагура едва заметно вздрогнула и обернулась, отдёрнув руку от футляра.
– И ведь даже виду не подал, что узнал, – проворчала она.
– А на фига? – Сого закинул руки за голову. – Представление было отменное, не хотелось его прерывать. Жалею лишь о том, что не удалось сделать фото на память.
– Ты в это время слишком занят был – к Са-чан клеился, – фыркнула Кагура, пристально рассматривая своё отражение в поисках несуществующих дефектов.
– Эй, эта свинка сама ко мне подошла! – возмутился Сого.
– Не сметь ругаться в моём доме! – рявкнул Сайго, вплывая в будуар с разноцветными тканями в руках. – Здесь должны царить любовь и гармония!
Немного замешкавшись, Сайго сгрузил принесённые кимоно на самую подходящую поверхность – на диван. Сого, погребённый под грудой одежды, рассудил, что теперь плед ему тоже не понадобится, только отодвинул закрывший лицо шёлковый рукав.
– Какая красота!.. – восхищённо выдохнула Кагура, выуживая алое фурисодэ, расшитое пионами. – Откуда оно у тебя, Сайго?
– Это вещи моей покойной жены, – пояснил Сайго. – Я подумала, что одежда девочек тебе великовата в плечах будет.
– Господи, что было непонятно в том, что я говорил тебе? – заворчал Сого, пытаясь сесть и при этом уронив на пол пару вещей. – Тебе надо стать незаметной, а не привлекать всеобщее внимание праздничным нарядом. Собираешься лупить врагов рукавами?
– Тебя же в первую очередь, – огрызнулась Кагура, но фурисодэ оставила в покое.
Впрочем, следующий вариант был ничуть не лучше.
– А в этом я точно буду незаметна, – сообщила она, держа на вытянутых руках широмуку. – Сегодня же снег выпал, белое на белом. А? Что-то не так?
Сайго со скорбным видом посмотрел на кимоно. Потом повернулся к Сого, из последних сил пытающемуся выглядеть равнодушным.
По крайней мере, он надеялся, что у него это получается.
– Каюсь, я не подумала, что Паако совсем не занимается её воспитанием, – виновато проговорил Сайго. – Если бы знала, что всё так плохо, то не стала бы тащить всё, что лежало в кладовой, а выбрала бы что-нибудь подходящее сама.
– Не, а что не так-то? – начала злиться Кагура.
– Всё, – сказал Сого, вновь упав на диван. – Я отказываюсь работать с этой девчонкой. Отосплюсь здесь и уйду, а Хиджиката-сан пускай идёт к чёрту.
Дверь опять распахнулась, пропуская двух окама. Один нёс свёрнутый плед, увенчанный утюгом, второй – деревянную лохань.
– Кагура-чан замуж собралась? – удивился тот, что с утюгом. – А не рановато ли?
Кагура пристально посмотрела на окама, потом на кимоно.
– А. Так бы сразу и сказали, – хмыкнула она, сунув белоснежный шёлк в руки Сайго. – А вон то сойдёт?
Она выудила голубое кимоно на тёплой подкладке с каким-то мелким узором.
– Немного старомодно, – покачал головой Сайго. – Лучше бы найти что-нибудь короткое, но у меня такого точно нет.
– Можно поиграть с аксессуарами, – прощебетал фальшивым фальцетом окама с лоханью в руках.
С этих слов началась жуткая суета, в которой про Сого все позабыли. Он пригрелся и задремал, сквозь сон слыша, как Сайго раздаёт команды, как мечутся туда-сюда его подчинённые – казалось, с каждой минутой их становилось всё больше. Кто-то опрокинул воду, кто-то бегал за тряпкой, чтобы всё вытереть. Кто-то принёс стопку тканей, кто-то приволок ширму, за которую загнали Кагуру, уже начавшую вслух проклинать тот момент, когда в её голову пришла идея обратиться за помощью к окама. Кто-то со смутно знакомым голосом назвал Кагуру лидером, но его с проклятиями вытолкали взашей. Потом разгорелся спор насчёт узора на оби и вариантов узлов – но резко прекратился, когда Кагура начала орать.
Нет, не орать – рычать. Даже не слишком громко, но было что-то в её голосе, что пробирало до костей, что заставляло подчиняться вопреки рассудку. Два сказанных ей слова – и наступила тишина.
Это всё казалось достаточно интересным, чтобы Сого проснулся.
Кагура, уже закутанная в кимоно, растрёпанная и раздражённая, выглядывала из-за ширмы. Ей пока что накрасили лишь один глаз, отчего и без того искажённое злостью лицо казалось слегка безумным. Несколько окама, с опаской глядя на неё, потихоньку пятились к двери, двое замерли, пороняв на пол выбранные ими оби.
– Я вам не грёбаная фарфоровая кукла, которую можно бесконечно наряжать! – рявкнула она. – У меня из-за вас, уроды, работа простаивает, так что все вон!
И её послушались. Остались только Сайго, сосредоточенно перебирающий шпильки в стоящей на туалетном столике шкатулке, и возмущённый окама с карандашом в руках, тщетно пытающийся накрасить Кагуре второй глаз.
– Надо же, – хмыкнул Сого, выбираясь из-под вороха одежды. – Я думал, что Йорозуя и ответственность – непересекающиеся понятия.
– А ты вообще молчи в тряпочку! – уже нормальным голосом огрызнулась Кагура. – Хоть бы помог чем-нибудь, так нет же – внаглую дрыхнет тут.
– Я всё равно в этом барахле не разбираюсь, – отмахнулся Сого, выискивая среди разбросанных кимоно свой мундир. – Вот чёрт, не просохло.
А ещё карман, в котором прежде лежали деньги и пакетик с микрофонами для прослушки, оказался дырявым и совершенно пустым.
День не задался.