Уроки любви

"Вы когда-нибудь видели его глаза? Если да, то вы, вероятно, нагло лжёте, потому что после его взгляда в живых не остаются. Одной секунды достаточно, чтобы выжать из вас душу и отправить на тот свет". "Не давай ему прикоснуться к себе! Из его когтистых лап выпутаться точно не сможешь". "Его часто видели в окружении стаи чёрных воронов. Видимо, он любит этих птиц. Если принести ему в жертву мёртвого ворона, удастся умилостивить его ненасытную душу. Впрочем, стоит ли заводить речь о душе у такого человека, как он? И стоит ли считать его человеком?" "Для него нет ничего святого. И жизнь для него ничего не стоит. Он ставит опыты над покойниками, после чего они, наполовину сгнившие и с оголёнными костями, возвращаются в родные дома к родным семьям. Несколько лет назад в деревне неподалёку произошло массовое сожжение воскресших мертвецов — тех стало слишком много. С тех пор в близлежащих окрестностях бедняки сжигают трупы, а те, кто побогаче, везут их на север — воздать почести достойными похоронами". "Как-то раз он закупался у меня травами. После этого мои снадобья стали ядами, а травы — гнилой трухой". "Он живёт на юге от Тавастии, в тёмном лесу. Но зачем тебе он понадобился — ума не приложу. Для таких, как ты, есть верёвка с табуреткой или река". "Его зовут Кяярия. Или Карья? Не знаю, наверное, как-то связано с воронами". "Не смотри ему в глаза". *** С самого утра в ветвях тоскливо завывал холодный ветер, а тучи никак не могли разродиться первой майской грозой. Ставни одинокой избы, стоящей посреди леса, тихонько поскрипывали в ответ ветру. Кости, подвешенные к забору, тоже наигрывали какую-то свою мелодию, смысл которой понимал только один человек. На пороге дома лежал задушенный заяц — заботливо оставленный подарок. Оставленный кем-то из хищных пернатых друзей некроманта. Хотели сделать ему приятное после всего того, что тот для них сделал. А сделал он немало: от возвращения к жизни до постройки птичника, а на заднем дворе догнивали чьи-то останки, уже не разберëшь, человеческие или животные. Пернатых такая жизнь очень устраивала: над головой всегда была крыша, где можно было укрыться от дождя, под крылом — всегда еда, а вокруг — сплошные поля, холмы и леса. Кяярия — хозяин дома — к такому соседству относился нейтрально. Пернатые отпугивали забродивших путников и съедали последствия неудачных экспериментов с мëртвой плотью, но по утрам орали настолько дотошно, что ему приходилось сдерживать себя, чтобы снова не лишить жизни всех. Едва выйдя на порог, Кяярия сморщился и устало потëр переносицу. Он уже давно изучил на зайцах всë, что можно. Трудно было представить, что из них можно было выжать что-то поинтереснее скачков задом наперёд, хождения на передних лапах и сальто со стола в подполье. С птицами экспериментировать было гораздо интереснее за счëт того, что они умели летать. Собирать стаи из тридцати-сорока крылатых и насылать их на ближайшие деревни тоже нравилось Кяярии какое-то время. Однако уже более нескольких тысяч лет он практиковался на том, что давалось сложнее всего — на людях. Даже несмотря на то, что он огромную часть времени потратил на изучение человеческой некромантии, двуногие всë ещë казались ему непостижимыми. Он мог заставить их делать практически всë, что угодно — от мытья полов и посуды до строгания фигурок из дерева. От прополки огорода до заточки острых предметов зубами. Но несмотря на эти успехи, он всë ещë не мог добиться одного — хотя бы жалкого подобия души у воскрешëнных им людьми. Да и воскрешением это было назвать сложно — так, поднятие трупов из могил. Кяярия не оставлял надежд однажды пообщаться по душам с кем-нибудь из умерших, но единственное, что он пока от них слышал — это "еда", "хочу спать" и короткие глупые фразы из прошлых жизней. Были и те, которые могли внятно ответить ему на вопрос, кем они являлись когда-то, чем по жизни занимались и от чего умерли. Но это казалось Кяярии ничем. Сегодняшний день обещал быть таким же, как и вчерашний, и позавчерашний, и неделю назад. Единственное различие было в погоде — несколько дней назад она стояла холодная и ясная, а сегодня небо затянулось тяжëлыми тучами. Вряд ли кто-то стал бы ходить на местное кладбище в такую погоду, поэтому сегодняшний вечер ознаменовался новым планом: поиском свежего трупа для новых опытов. А до вечера необходимо было привести в порядок дом, огород и свои крылья. С огородом было справляться тяжелее всего — растения будто перенимали на себя ауру некроманта и то и дело норовили зачахнуть, а то и вовсе не взойти. Прополка была самым ненавистным делом, потому что еë приходилось выполнять вручную. Если бы он пользовался магией, то вместе с сорняками умирали бы абсолютно все растения на грядке. Конечно, Кяярия мог целую вечность питаться останками людей и животных — для него это было бы вполне естественным, но и ему хотелось внести в свою жизнь хоть какое-то разнообразие. Заморачиваться над поливом было не обязательно, вечером всë равно должен пойти дождь. Поэтому следовало наконец спилить иссохшие ветви единственной старой яблони, несчастно сжавшейся возле самого забора. Кяярия сам не помнил, каким чудом занесло к нему яблочное семя, и уж точно не знал, почему оно взошло и разрослось в дерево. Но тем не менее эта яблоня каждый раз вызывала в нëм какие-то неизвестные приятные чувства. Что-то похожее он ощущал, когда один из воронов, старый, без двух пальцев на лапе, громко протяжно каркал по возвращении некроманта с кладбища. Что это были за чувства — разбираться не хотелось, бесполезное занятие. Без сухих ветвей яблоня казалась не такой уж и старой, помолодела, оживилась. Может, ещë год протянет в его мрачном полумëртвом обиталище. Теперь следовало заняться и им самим. Кяярия высвободил наружу свои массивные чëрные крылья. Сделал несколько взмахов, всколыхнув траву, и с наслаждением размялся. С прошлой вылазки он не успел как следует почистить крылья — слишком вымотался. И сейчас он сел посреди огорода и принялся вытаскивать заставший среди перьев мусор. Мусора было предостаточно — в тот раз ему пришлось пролетать сквозь кроны деревьев, чтобы сократить путь. Чистка крыльев — муторное и тошное занятие, хотя бы потому, что сидишь, скрючившись, в одной и той же позе на протяжении долгого времени, а потом затекают все конечности. Листья, веточки, комки паутины, застрявшие и иссохшие трупики насекомых — всë полетело на землю. *** — Понимаете, он не хотел умирать. Всë, чего он хотел — это наслаждаться жизнью так же, как и я. Мы были… мы очень близки. Мы с детства вместе, я не представляю без него своей жизни. Что я мог ещё сделать? Что? Я не смирюсь с этим, пока он лично мне не скажет, что ничего не выйдет. *** День постепенно перетекал в ранний вечер. Кяярия разложил на столе огромную карту и подложил на её края столовые приборы. Это была карта местности, на которой красным цветом были отмечены кладбища. Некромант не любил на одном и том же кладбище появляться два раза подряд и для себя выработал схему, по которой определял следующее кладбище. Он задумчиво пожевал писчее перо, вырванное у одного из воронов. Оглядел леса, изображëнные на юге карты. Он давно не вылетал куда-то за пределы изображëнной на карте местности. Времена, когда он скитался по миру, ушли в прошлое уже давно, и он слабо себе представлял, как могли измениться те места, в которых он побывал. Кяярия невесело улыбнулся самому себе. Забавно, что в его прошлом было больше жизни, чем в настоящем. Настолько тесно связал себя с мëртвой плотью, что и жизнь стала похожей на разложившийся труп. В голову проникли непрошенные воспоминания о тех днях, когда он ещë жил среди людей. Шрам на животе неприятно заныл. Было время, когда он только начинал свой путь и действительно думал, что окружающим его людям может быть интересно то, чем он занимался. Было время, когда он устраивал мышиные представления и этим зарабатывал жалкие крохи на жизнь. Но большинство людей только в ужасе пятились от вида танцующих трупов грызунов и жаловались градоначальникам. Кяярия мотался из города в город, из села в село и заслужил дурную славу человека, который не даëт мëртвым душам упокоиться. А как позже выяснилось — не совсем человека. Охота на вампиров всегда считалась благородным делом достойных жителей королевства. Кяярия хоть и не был по своей сути вампиром, но под его описание подходил практически идеально — никто не знал, как давно он появился на свет, соответственно, и лет ему было несколько сотен. И клыки его при разговоре выступали слишком отчëтливо, а значит, за счëт них он и питался кровью невинных людей. И взгляд его был холодным и непроницаемым, и появлялся он в основном по ночам, и как-то уж слишком подозрительно много чужой крови было на его руках, и общение с мëртвыми, и вся эта связь с потусторонним миром — очевидно, в его венах стыла кровь исчадия. Кяярия бросил злой взгляд на один из населëнных пунктов, отмеченных на карте чëрным крестом. Тавастия. Этот маленький город Кяярия запомнил как город алых огней, злых людей и острых ножей. А ещë потери контроля, чëрных перьев и множества смертей. После того, что произошло, на десятки метров вокруг простëрлась выжженная трава, повреждëнные дома и окровавленные конечности, раскиданные по всей округе вперемешку с мокрыми от крови перьями. Это был первый раз, когда Кяярия перестал контролировать собственные силы, и крылья сами собой прорезались через спину. Обида, боль, ненависть — всë смешалось в кипящую кричащую массу и вырвалось наружу со всеми вытекающими последствиями. Он и вправду не хотел, чтобы так произошло. Он сопротивлялся до последнего, он пытался держать себя в руках. Он кричал, что никогда не убивал людей, клялся в своей невиновности и говорил чистую правду. Он смотрел людям в глаза и видел в них разумных существ, способных хотя бы выслушать. И отпустить его, уйти, убежать в другое место, хотя бы в леса. Удар ножом в живот стал последней каплей, переполнившей чашу заламывания рук и срезания волос. Кяярия не помнил — да и никто бы уже не вспомнил, как это произошло, но уже в следующую секунду он стоял в полном одиночестве, и никого живого вокруг не было. Крылья, окровавленные и растрëпанные, всë ещë нависали над землëй, а сам Кяярия тяжело дышал, безумно глядя в небо и смеясь. По лицу размазались горькие слëзы и проклятия всего живого на этой земле. Он смеялся диким безумным смехом, переходящим в звериные рыдания. Звëзды осуждающе смотрели на него в ответ. От удара до сих пор остался широкий уродливый шрам. Кяярия никогда не умел хорошо пользоваться магией восстановления, ему это было не дано, а потому и рану он заживил кое-как. Этого хватило, чтобы после перевоплощения не потерять сознание, потому что к моменту, когда он пришëл в себя, кровь смочила подол рубахи, правую штанину и затекла в сапог, мерзко хлюпая при хождении. Столько крови повсюду Кяярия ещё никогда не видел. А осознавать то, что он сотворил это собственными руками — было до ужаса больно вдвойне. Кяярия честно пытался жить без магии. Чтобы его приняли и позволили жить среди людей — среди нормальных обитателей этого мира. Но колдовать для него было естественной потребностью, сродни сну, дыханию и принятию пищи. Каждый раз, когда он чувствовал, что в новом городе к нему меняется отношение в худшую сторону, он уходил сам, не успев толком и обжиться. Сколько мест жительства он сменил, сам не помнил, много крови с тех пор утекло. Он оставил надежду быть принятым этим обществом и решил ему противостоять. То было довольно жестокий период его жизни. Если до этого его считали убийцей и отвратительнейшим созданием незаслуженно, то после он полностью оправдал общественное мнение. И если раньше его презирали и ненавидели, то теперь стали ненавидеть и бояться. А затем ему это просто наскучило. Наскучили изощрëнные убийства, мор скота и гибель урожая. Живые и их страх, ненависть и отвращение утомили его настолько, что он вернулся к тому, что получалось у него лучше всего. К мëртвой плоти. Мëртвая плоть слушалась, подчинялась. Она всегда была тихой, спокойной и не доставляла много проблем. Но главное — мëртвые связывали его с тем, что когда-то было его миром. С тем, что он оставил давным-давно… Магия не была в этом мире доступной каждому. Более того, еë обладателей чаще всего боялись и избегали. Даже если то была магия восстановления. Магов считали обладателями богоподобной силы, которая может как и излечить, так и уничтожить всë живое на земле. А потому и Кяярии пришлось достигать всего долгое время, в одиночку, на своëм опыте и тяжëлым трудом. Но даже сейчас он не ощущал себя сильным в той мере, в какой он хотел. В окно ударилась одинокая капля и растормошила застывшего над картой некроманта. Вслед за ней о стекло стукнулось ещë несколько. Кяярия резким движением свернул карту и бросил её на шкаф. С таким настроем на кладбище ему точно не лететь. С такой погодой лучше заварить чай и предаться воспоминаниям. Разговоры с мëртвыми, медитация, приготовление зелий на разные случаи жизни. Позволить прошлому поглотить себя и в очередной раз напомнить себе, кто он такой и что сделало его таким. *** "Обещаю, ты будешь жить. Твоя жизнь не может закончиться вот так. Потерпи немного, ладно? Всë будет хорошо, я найду способ вернуть тебя к нам. Только подожди". *** Уже потемневшее небо озарила первая молния, а вслед за ней взорвались и громовые раскаты. Дождь усилился, превратившись в ливень. Такой мог бы уничтожить все растения в огороде, но Кяярия махнул на них рукой, не став накладывать на них даже заклинание защиты. Он занимался более важным делом — искал ошибки в сплетениях заклинаний, которые когда-то писал сам. И пытался добавить новые узоры и смыслы, чтобы усилить магию. Это должно было помочь ему в дальнейших опытах, хотя, казалось, он изучил всë что можно в своей области. Гроза не планировала стихать. Но спустя некоторое количество времени Кяярия услышал звук, похожий на стук в дверь. Серьëзно? Кяярия не ждал гостей, тем более в такую погоду. Может, малодушно отсидеться и игнорировать, будто его нет дома? Стук повторился, но уже настойчивее. Даже как-то истерично и грубо, будто гость не знал, что за такие шутки ему может прилететь в лоб некротической энергией. Некромант неохотно отложил свою книгу заклинаний и двинулся в сторону двери. — Поздновато ты, — бросил он, завидев на пороге юношу, который, едва его завидев, упал перед ним на колени.