Клишированный дождь

      Бесспорно, на свете есть огромное количество качественных и интересных фильмов или сериалов, но порой Оливии казалось, что по телевизору круглосуточно крутили откровенный шлак, от которого тянулось хлопнуть себя по лбу, сдерживать рвотные позывы или насмешку, рвущуюся наружу от неправдоподобного и смехотворного сюжета.       Уже в бесчисленное количество раз переключив очередной канал с какой-то мыльной оперой, Оливия лениво фыркала на эти клишированные сцены с признаниями в любви. Какой бы это ни был фильм или сериал, будто бы все они писались по одному сценарию.       Оливия ненавидела клише. Ей отчаянно хотелось думать, что она уже хорошо разбирается в кино и умеет решать: какой фильм хорош, а какой — нет. Плохим она считала кино, где она могла на несколько серий предугадать последущий сюжет.       Зачастую удавалось.       К сожалению, в открытом доступе было не так много качественных сериалов или фильмов. Их все Оливия либо уже в тысячный раз пересмотрела, либо это был несвойственный её вкусам жанр. Больше всего нравились триллеры, но и те уже никакими сюжетными поворотами и скримерами на полэкрана никого не пугали и не интересовали, тем более Оливию. Меньше всего симпатизировала драма с любовной лирикой, которую она даже смотрела, да ещё и с завидным любому кинолюбителю упоением лет так в пятнадцать. Брайн с непониманием относился к её развлечению, однажды посмотрев с ней одную серию запутанного сериала. Даже вспоминать было стыдно.       — Когда я стоял у алтаря, до меня впервые дошло, что я безумно, безоговорочно влюблен... — молвил герой из фильма, не обращая внимания на бьющих по волосам, лицу и спине капли с влюбленным взглядом глядя в глаза девушки, — Но не в ту, что стояла рядом со мной под фатой, а в ту, что стоит рядом со мной прямо сейчас, под дождем...       Оливия скривилась, передернувшись от такого слащавого момента. Казалось, что это сказки для маленьких сопливых девочек, мечтающих о первой «взрослой» любви. Диалог из фильма далее не имеет никакого значения, всё происходит как и в любой другой мелодраме — персонажи с влюбленными глазами тянутся друг к другу за поцелуем.       Девушка как-то прочитала в каком-то рекомендованном посте, что «поцелуи под дождем — это очень романтично, ведь несмотря на непогоду и дискомфорт вы проявляете свои искренние чувства». Оливия, поежившись, фыркнула. Ещё чего! Она точно не стала бы устраивать драму посреди улицы, а побежала бы домой так быстро, чтобы пятки так и сверкали!       «Опять клише, чё уж сказать», — проворчала она про себя.       Изрядно устав от раздражающего жанра, который временами от нечего делать она, все же, смотрела, девушка встала с дивана. От её движений тут же посыпались на пол крошки сырных чипсов, что нисколько не привлекло её внимания. Она невозмутимо подошла к окну, рассматривая прохожих с зонтиками.       «Они там чё, сговорились, что ли? Ванильные фильмы с дождем под ливень крутят».       И действительно, от непривычно солнечной и тёплой для июня (а также Санкт-Петербурга) погоды не осталось и следа, уступив огромным серым тучам, чтобы те заполонили весь яркий свет. Поэтому уже около десяти минут нещадно бил по окнам дождь. Вопреки непогоде, на улицах продолжала кипеть жизнь, что было никак ни странно. Счастливчики, имевшие при себе в этот момент зонт, не промокали хотя бы до колен, бедолагам же в футболках и шортах приходилось кутаться в какую-никакую лёгкую одежду и съеживаться от холода.       Оливия невольно вздрогнула, вспомнив ощущение, когда попадаешь под ливень: пока дождь бьет по голове, волосы неприятно прилипают к коже, закрывая обзор и не давая возможность видеть; вода забивает рот и нос, что становится нечем дышать; вся одежда мокнет и обволакивает холодом спину, живот и ноги; обувь от чрезмерной влаги разбухает и при каждом шаге хлюпает и выделяет напитавшую в себя воду, вызывая новые неприятные ощущения.       Дождь хлынул сильнее. Своеобразные пробки на троутарах исчезли без следа: пешеходы либо добегали до кафе и других заведений, чтобы высохнуть, либо же забегали под арки, грея себя руками и смахивая мерзкие капли. Зато машины разбрызгивали лужи почти что на два метра вверх и вбока, из-за чего тех самых несчастных окатывало с ног до головы вперемешку с последующими благими, красочными матами.       Стар казалось, что дождь льет уже, как минимум, минут десять. Сколько же сейчас времени?       «Он же как раз сейчас должен вернуться», — посмотрев на часы, подумала Оливия с каким-то несвойственным ей волнением.       Тут же вперившись взглядом в усыпанное каплями окно, она стала выискивать глазами знакомую хрупкую фигуру. Через несколько минут вдали действительно показался съежившийся в одной рубашке парень. Мало того, что без зонтика или, хотя бы, куртки, так ещё и с огромной стопкой книг в руках и тяжеленным рюкзаком, что значительно замедляло его движение. Он не бежал, как его братья по несчастью, а буквально-таки полз.       «Придурок, надо было хоть куртку взять или в кафе зайти!».       Вмиг вскочив с места, она пронеслась в коридор, натягивая куртку и судорожно вытягивая взглядом свои старые кроссовки.       — Ты куда?       В коридоре появился Брайн, провожая её действия удивленным взглядом с кружкой в руке. По всей видимости, вышел он из комнаты за чаем.       — Ставь чайник, я сейчас вернусь.       И, не выслушав какие-либо дальнейшие вопросы или возражения, Оливия выскочила в подъезд. Она решила не вызывать лифт, тем самым не тратя больше времени, а направилась сразу к лестницам, на ходу огибая по две-три ступеньки. Лишь изредка замедлялась, видя несколько преград, в виде разбросанных бутылок из-под пива или водки, которые были распиты, очевидно, быдловатыми соседями.       Свое импульсивное решение Оливия никак не могла объяснить даже себе самой. Она успокаивала себя мыслью, что всего-то навсего не хочет потом лечить заболевшего очкарика, но, всё же, в глубине души с сокрушением понимала, что это совсем не правда. Видя, как он пробирается чуть ли не в три погибели с тяжеленной стопкой в руках, да ещё и без зонта, да ещё и без куртки, мокрый, словно котенок, которого топили людские руки, только вместо них был беспощадный дождь; что-то внутри дрогнуло. Она до боли в груди боялась признаться себе самой, что Ботаник ей небезразличен. Что ей безумно нравится его тёплая улыбка, зачесанная ровным слоем прическа, его любовь всему её поучать (что, на самом деле, раньше невероятно раздражало), да даже его чёртовы очки, которые он постоянно поправляет средним пальцем, глядя на неё, словно тонко намекая, что ему неинтересна её компания. Не видя ничего из перечисленного, даже его чёрные прямоугольные очки, съехавшие на кончик носа, а лишь уставший и несчастный вид, что-то сподвигло броситься навстречу и помочь.       Отгоняя лишние мысли, Оливия выскочила на улицу. При этом тут же ударил в нос запах мокрого асфальта и лёгкий, даже приятный ветер, если не учитывать ливень. На ходу раскрыла зонт и побежала, перепрыгивая через огромные грязные лужи, в которых уже начали лопаться отчего-то пузыри.       За всё это время Ботан не успел пройти даже и десяти метров. Несмотря на то, что очки уже давно съехали на кончик носа, он без труда узнал свою соседку, бегущую ему навстречу с зонтиком в руках. Он тут же невольно остановился от шока, от чего тут же прошлась боль по икрам и стопам из-за долгой ходьбы.       — Оливия? — он даже невольно испугался своего охрипшего неестественного голоса, после чего закашлялся.       — Придурок! — тут же вскинулась яростью она, хватая из рук огромную стопку книг и протягивая ошарашенному парню зонтик и тёмную куртку, — Я ж говорила, что по прогнозам сегодня должен был быть дождь, надо было взять зонтик!       Парень ещё секунды две тупо стоял, но потом обхватил руками сползающую куртку и зонт, накрывавший своим куполом друзей.       — Да-а, — он неловко протянул, всё ещё от удивления глазея на неё и послушно кутаясь в протянутую одежду, — Просто у меня в рюкзаке места не было, а учебники я не мог выложить. К тому же, сегодня надо было взять книги из библиотеки...       Оливия ещё пару раз посокрушалась, даже и не думая останавливать гневную тираду.       — Вот идиоты! Кто ж столько уроков ставит, что учебники всё место в рюкзаке занимают?       — Оливия, в институте пары, а не уроки, — он мягко её поправил, кутаясь в куртку, давая клятву себе никогда ей не говорить, что промокшему до нитки человеку, скорее всего, никакого тепла это уже не доставит.       Возмущения Оливии вызывали у Ботана улыбку и, всё ещё, как-никак, удивление. Он и в сокровенных мыслях никак не мог рассчитывать на какое-то сочувствие со своей стороны, да и уж темболее помощь. С чего это вдруг? Он мог бы предположить, что когда бы он наконец пришел, то она бы точно над ним посмеялась и ещё долго бы подтрунивала тем фактом, что она всё это время сидела дома и осталось сухой, в отличие от него, который ходил на учебу.       Наверное, впервые он рассматривает её так открыто, не боясь, что может получить удар в лицо или живот. Что-то ему подсказывало, что сейчас не стоило ожидать чего-то подобного со стороны девушки, что, разумеется, невероятно шокировало. Казалось, её внезапная, почти что спонтанная, помощь была ничуть не корыстной, а её тревожные глаза не были наигранными, искренне излучающие своеобразную заботу вперемешку с руганью: на Ботана; на преподавателей; на мир, что предоставил такую погоду.       Тут он решился её перебить, борясь с естественной неуверенностью:       — О-оливия, спасибо тебе за помощь, — промолвил тот, кутаясь в куртку в надежде получить какое-никакое тепло, — П-правда, я не ожида...       Тут он запнулся, понимая, что почти что испортил такой дружелюбный момент. Ей было бы наверняка неприятно услышать это.       Но она, вопреки переживаниям Ботана, хрипло рассмеялась.       — Не боись, я от себя тоже не ожидала, — произнесла она с весельем.       Секунду другую она смотрела на него, и Ботан всё никак не мог растолковать этот взгляд. Он был не похож на те, какими она одаривала его ранее: будь то гнев, отвращение или насмешка. Это было нечто другое. Неужели... интерес?       Оливия как-то резко дернулась в его сторону, а потом, словно по команде затормозила и, зажмурившись, плохо скрывая стеснение, прижалась к его губам, огибая такую неудобные преграды, как смущение и книги, которые она всё ещё держала в руках.       Ботан от шока едва ощутимо отпрянул, издав удивленный вздох, но, заметно робея, ответил на поцелуй. Погладил её по щеке, на секунду забыв, что руки мокрые. Оливия чуть дернулась от ощущения влаги, но едва ли придала этому значение в данный момент. Она же целуется с Ботаном! О каком дожде может идти и речь?       Отстранившись, она стесненно отвела взгляд куда-то вниз.       — Оливия... — с удивительной нежностью в голосе произнес он, пытаясь заглянуть ей в глаза, сам пребывая в шоке.       — Ну, чё стоишь? — буркнула она смущенно в попытке спрятать красные щеки за чёрными волосами, — Клянусь, очкарик, если ты заболеешь, то лечить тебя буду не я!       Ботан ещё мгновение стоял, с любовью глядя на неё, а потом просиял и нырнул под зонтик за ней.       Ну и пусть эти тупые влюбленные и дальше стоят под противным ливнем, наверняка после такого лечась дома, попивая мерзкие лекарства, как минимум, несколько дней. Зато у Оливии был самый комфортный и приятный поцелуй под огромным зонтиком!