Пьяные выходки

      Миша абсолютно не в себе.       Мишу размазывает настолько, что, кажется, вот-вот на ногах стоять не сможет.       Миша за последние полтора часа выпил почти всё, что есть в баре, — благо, за всё это платит кто-то из друзей, — и теперь не контролирует себя совершенно.       Возможно, Миша ещё и угашенный в хлам, но Андрею этого, к сожалению или к счастью, не узнать, хотя на сгибах локтей, вроде, новых следов не видно.       Миша — такой податливый, такой тёплый! — без какого-либо стеснения залезает на него в спизженном у Поручика килте вместо того, чтобы занять свободный стул, и Андрей не может отделаться от чувства вины за то, что не спихнул его, пока была возможность, потому что теперь, когда ему на ухо жарко дышат, ёрзая по коленям, Князев не может думать ни о чём, кроме, собственно, Миши.       Блять. Вот же блять.       — Андрюх, ты такой хороший... — горячо шепчет Горшок прямо на ухо, чуть отстраняется, чтобы в глаза заглянуть: в полумраке бара не видно его зрачков, и Князю удаётся убедить себя в том, что Миша просто пьяный, что зрачки у него не сужены донельзя, что не от героина его так мажет, а от дешёвого бухла. — Не, ты не Андрюха, ты Андрюша...       — Уйди, — через силу скулит Андрей. — Уйди, Миш, ты не в себе...       — Я чистый, — выдыхает Миша прямо ему в губы, вжимается в Князева всем телом, льнёт так, что его стояк через килт упирается в живот. — Чистый-чистый, Андрюш, Шурка не даст соврать, я третий месяц не юзаю ничего...       — Настолько чистый, что лезешь ко мне при толпе?       — Да, — пьяно лыбится Горшенёв. — Хочу тебя пиздец... Похуй, чё тут только не видели, ёмаё, давай прямо здесь, Андрюх...       Логично, думает Андрей, это место видело вещи и похуже при участии того же самого Миши Горшенёва.       — Хотя бы просто штаны расстегни, трусы спусти, я сам всё сделаю!       Вздохнув, Князев позволяет себе окончательно поверить в то, что Миха бухой, а не под хмурым, и впивается в его губы жадным, пьяным поцелуем, ловит его стоны, сам готов заскулить от того, какой Мишаня ласковый, благодарный, тактильный, как липнет к нему ближе, ещё ближе, чтобы ни миллиметра места свободного между ними не осталось, касается его, обнимает, трогает, шарит руками по телу, бёдрами несдержанно подаётся навстречу, пытаясь потереться об Андрея, как сбивчиво старается одновременно глотнуть воздуха, на мгновения разрывая поцелуй, и прошептать, как он Андрея любит, как его хочет и как обязательно исправится и никакого рехаба ему не нужно будет, чтобы завязать с наркотой.       И эти слова Князя мажут сильнее, чем любой алкоголь, Миша будто случайно находит его эрогенную зону, от которой член встаёт быстрее, чем от любой порнухи.       — Выеби меня, Княже, — протяжно стонет Миша, и Андрей пальцы ему в волосы запускает, оттягивает, вынуждая Миху запрокинуть голову, подставить шею, которую Князь тут же расцвечивает кусачими поцелуями, а Горшок отвечает глухим скулежом на каждый. — Ах ты ж блять...       — Я тебя так растянуть не смогу, Мих, — шепчет он. — Слезай, погнали в толкан...       — В пизду, я так хочу... — Горшенёву явно срывает последние остатки здравого смысла, он прикладывается к бутылке, отпивает, обливаясь случайно, тянется снова целоваться, и Андрей чувствует вкус дешёвого пива на языке. От этого почему-то вмазывает ещё больше. — Давай, Андрюх, мы же панки...       — Охуеть панки, — ржёт падающий рядом Балу, отбирая у Миши бутылку. — Ебаться на людях — это прям по-панковски, да?       — Да, — Миша слезает с коленей Князева только для того, чтобы заказать ещё пива и демонстративно, якобы случайно, задрать килт. Андрей глупо хихикает, понимая, что трусов под ним не наблюдается. — Шур, кинь смазку сюда.       — Заебали у меня стрелять, — ворчит Шура, но смазку из кармана достаёт, Мише в ладонь впихивает.       Горшок красный весь, не то от алкоголя, не то от смущения, Князь уверен, что сам выглядит не лучше, потому что мысль о том, как Миха оседлает его у барной стойки на глазах у всего клуба, вызывает в нём какие-то невероятные чувства, щёки горят, стояком можно, кажется, орехи колоть, сам стягивает слегка штаны с трусами вместе, рукой по всей длине члена проводит, — Миша облизывается голодно, льёт на него смазку, сам лезет размазать, ладонь андрееву отталкивает, мол, не мешай, сам справлюсь, моё!       Твоё, твоё, думает Андрей, прикусывает губу, чтобы сдержать стон, не вскинуть бёдра навстречу шаловливым и юрким мишкиным пальцам, а вокруг музыка орёт, люди ходят, кажется, даже не обращая внимания на то, что происходит.       — Я люблю тебя, — хрипло выдыхает Миша, всё же отвлекается от андреева ствола и снова садится ему на колени, позволяя влажному от смазки члену скользнуть по его ягодицам.       — И я тебя, но какой же ты долбаёб, — мурлычет в ответ Андрей, руку под килт чужой запускает, облапывая бесстыдно михин зад. — Приподнимись, Мишань...       Горшок послушно приподнимается и позволяет Князеву своей рукой направить член между его ягодиц, утыкается носом в плечо, сдавленно матерится, — без растяжки, всё же, тяжело, но он же упрямый, ни за что не откажется от того, на что сам пошёл! — зажимается нервно, от чего уже у Андрея крышу сносит, и с глухим стоном сам насаживается до конца, замирает.       Запрокидывает голову, закатив глаза, прогибается в спине, мелко дрожит в руках Князя, дышит через рот загнанно, быстро, часто, пальцами впивается в его плечи так, что, кажется Андрею, наутро синяки проявятся.       — Ты как, Мих?..       — Охуенно, пиздец... Раньше я не замечал, что у тебя настолько большой, блять...       — С твоим не сравнится.       — Естественно!.. — скулит Миша, даже сейчас не упускающий возможность выебнуться лишний раз. — Но я тебя всегда растягиваю!       — Потому что я не самоубийца, себе в жопу бейсбольную биту без подготовки запихивать, — ржёт Андрей, прижимает Миху к себе ближе, затыкает поцелуем, чтобы тот сам себе момент бессмысленными спорами не портил.       — Я вас не смущаю, ребят?.. — насмешливо выгибает бровь Шура, всё ещё сидящий рядом. — А дохуя людей вокруг?       — Абсолютно нет, — сбивчиво шепчет Миша, медленно двигаясь на андреевом члене, стонет, скулит, отвлекается от Князева только для того, чтобы на Балу вмазанный, плывущий взгляд перевести. — Мне охуенно...       Шура фыркает, тянет его за волосы, в спонтанном порыве целует, — мокро, слюняво, абсолютно по-блядски, его стоны губами ловит, когда Андрей перехватывает инициативу на себя и, придерживая Мишу за талию, сам начинает контролировать скорость и глубину проникновения.       — Глубже, Андрюш... — скулит он протяжно, жалобно почти, понимая, что Княже его жалеет и не даёт насаживаться на всю длину. — Пожалуйста, я хочу...       — Кроме "хочу", есть слово "надо", — поучающе ворчит Шура, свободной рукой задирая его килт и обхватывая рукой его член, тут же ловя темп, заданный Андреем, от чего Мишу тут же перетряхивает, с губ срывается громкий, откровенный стон. — Побереги голос, нам ещё завтра выступать...       — Чё, совсем совесть потеряли? — бросает мимо проходящий парень, явно бухой до предела.       — Не, укрепляем связи внутри группы! — ржёт Андрей. — Иди нахуй куда шёл, не завидуй!       Князь знает, что на них смотрят, знает, что каждый, кто проходит мимо, видит, как Мише хорошо — и гордится тем, что так Мише только с ним. Настолько хорошо, что он забывает обо всех правилах приличия, насаживается на его член в клубе среди таких же, как они сами, придурошных пьяных панков, стонет в голос, не задумываясь ни о чём, целуется с Шуркой, отдаваясь с головой своему удовольствию.       И, что самое главное, в его крови ни капли наркоты. Он чистый, открытый, получающий кайф без дополнительных стимуляторов, спиздив килт у Поручика, почти кричит, заглушая голос губами Балу, когда оргазм накрывает его с головой, сползает с коленей на пол, размазанно устраиваясь у барной стойки, благодарно на Андрея смотрит снизу вверх.       — Шур, тебе помочь? — Княже кивает на довольно заметный бугорок в штанах Балунова. Тот, не долго думая, соглашается, позволяет Андрею быстро расстегнуть его ремень и запустить под него руки. — Иди сюда...       Миша затуманенным посторгазменной негой взглядом наблюдает за тем, как Князь с Балу устраиваются так, чтобы ему точно было видно, как Андрей обхватывает оба члена одной ладонью, как Шура целует Князева так чувственно и жарко, что Горшку кажется, что он вот-вот будет готов на второй раунд. Они целуются самозабвенно, откровенно, постанывая друг другу в губы, и им хватает всего пары минут, чтобы кончить почти синхронно.       — Ладно, Миха был прав, когда тебя в группу взял... — хрипло смеётся Шура.       — Я всегда прав!.. — немедленно откликается Миша, поднимается на ноги, едва держась на трясущихся коленях, и тут же лезет к ним, чтобы поймать и свою долю любви и внимания от лучших друзей.       — Возьмёте меня в ваш дуэт? — Балу вопросительно выгибает бровь, и Миха с Андреем тут же вместо ответа затягивают его в тройной поцелуй, от которого всех троих словно током пробивает, что вот так тоже можно, что вот от этого ещё круче, чем только вдвоём. — Бля, Гаврил, хочу тебя вылизать... всего. Вот так же, после Князя... Хочу, чтобы он кончил в тебя, а я вошёл по его сперме...       — Всё, теперь ты тексты для песен пишешь, фантазёр хуев... — глухо смеётся Князев, чувствуя, как от таких слов по его телу прокатывается новая волна возбуждения. — Ну че, домой?       — Домой... — пьяно улыбается Миша, заглядывая им в глаза по очереди. — Смазку не забудь, Шурк, чует моя жопа, она нам понадобится...