Конспирация

«В чём смысл мирового собрания без криков и драк? На такое даже приезжать стыдно» - фраза Южного Италии стояла у Америки в ушах, как те самые крики, когда он шел по коридорам штаб-квартиры ООН. Собрание закончилось два часа назад, но пузырьки адреналина всё ещё разносились у него в крови при воспоминаниях об очередном всеобщем сборище: первое время солидный Германия ещё пытался вернуть всех к повестке глобального потепления, но спустя минут десять уже неистово стучал докладом по кафедре и орал, безуспешно призывая всех к порядку. Первая перепалка не заставила себя ждать: непонятно, на кого брекзит повлиял сильнее – на Англию или на Францию: последний чересчур язвительным тоном заявлял, что теперь Англии не так-то просто будет добраться до его жизненно важных регионов, отчего тот как-то уж слишком сильно взвился, после чего спор приобрел воистину метафорический окрас; с криком «Жизненно важные регионы?! О, мне есть, что про них сказать!» Румыния повернулся к уже шипящей на него Венгрии, а к нему повернулся Болгария, а к нему повернулся Сербия – цепная реакция пошла, и её было уже не остановить, даже криками «кто позволил Балканам сесть не в разных углах здания?!». Все реагировали по-разному на гвалт споров и взлетающие в воздух документы; кто-то пытался судорожно призвать к порядку, как Германия, кто-то – с безмятежным видом поедал пельмени (откуда он их взял вообще?..), как Китай. Казалось, куда уж безумнее, но шороху добавилось, когда кейс Англии вдруг затрясся, а потом раскрылся, и оттуда вылез Силэнд с торжествующим криком «Наконец-то я на собрании, теперь я не твоя собственность, а настоящая страна! Выкуси, Англия!» (у Америки – и доброй половины собравшихся – от такого аж слёзы на глазах выступили), чтобы в тот же момент начать удирать от разгневанного Англии. Он мчался по столам, сбрасывая документы, страны в ужасе отшатывались в страхе, что мальчик с Англией отдавят им руки, вот и Греция, покачивающийся на стуле, потерял равновесие и упал, выронив зажженую сигарету; та приземлилась на документы, отчего те моментально вспыхнули: Литва схватился за голову, а Польша, по-молодецки прогарцевавший на взятом откуда ни возьмись пони, схватил горящие листы и кинул их в огромный горшок фикуса, чтобы затушить; часть из них упала, но не в землю, а на сам фикус – пламя перекинулось на штору, и вот через пять секунд все окна пылали – зал наполнился криками и ржанием пони на фоне махающихся стульями Балкан, которые были слишком увлечены, чтобы отвлекаться на такую мелочь. Видеть лицо Северного Италии, ушедшего в начале и вошедшего в этот момент в зал с коробками пиццы, было просто бесценно. Огонь затушили, часть – с помощью воды, часть – с помощью водки. Самые большие её запасы были у России, но тот отдавать её не захотел, поэтому подошел к проблеме творчески и отобрал водку у Латвии – мальчишка додумался принести её на собрание в рюкзаке. Америка внёс свою лепту в общий хаос, предложив построить возле штаб-квартиры ООН гигантского робота для тушения пожаров – и вмонтировать ему огромную пушку, чтоб тот ещё мог сражаться при инопланетном вторжении. Россия не мог не съязвить, что Америке лишь бы померяться с кем-нибудь мускулами; Америка подхватил эстафету, ответив, что давно не упражнялся в этом, но физическая активность ему явно не помешает, при этом разминая перед Россией кулаки. В воздухе мелькнула труба – у всех перехватило дыхание – но вдруг зал прорезал разъяренный вопль Германии, о том, что они тут вообще-то собрались решать проблему глобального потепления – с многочисленными «Точно, а я и забыл» все вновь расселись по своим местам (с огромным трудом разняв Румынию и Болгарию) – и только Германия собрался продолжить свой доклад, как пони Польши вдруг наделал огромную кучу. Все сморщились и отсели от него на пять метров, зажав носы, Польша беспомощно разводил руками «Чуваки, простите, Вацлав, типа, тотально переволновался!», а Германия с измученным стоном ударился лбом о кафедру, сдаваясь. Собрание было решено перенести на вечер – и все с легким сердцем отправились гулять. Как и Америка – но гулять он шел совсем не туда, куда думали остальные. Их перепалки с Россией нередко заходили на собраниях дальше, заканчиваясь драками – разнять их в такие моменты решался только совсем отбитый. Вечные соперники, вечно на ножах – такими их привык видеть весь мир уже много-много десятилетий; годы шли, империи рушились, новые режимы возникали на пепелище прежних, но они кружили друг вокруг друга, как два тигра в джунглях; их борьба казалась какой-то нерушимой осью мироздания. Солнце садится на западе, вода замерзает при нуле градусов, Россия собачится с Америкой. Так было, так есть, и так будет всегда. Америка увидел мелькнувший кончик шарфа в конце коридора – и поспешил за ним. Обогнув угол, он заметил, как в комнату под лестницей закрылась дверь. Он ринулся к ней – судя по непримечательному виду, внутри было какое-то хозяйственное помещение – открыл дверь и захлопнул её. Внутри его уже ждала двухметровая, едва видная в тусклом свете фигура. - Где тебя носило? Я весь этаж оббегал, пока искал, а ты… Америка схватил Россию за воротник, прижал к металлическому стеллажу и поцеловал, что есть мочи – слова оборвались резким вздохом, что перетёк в стон, когда Америка сразу задал тепм, проникая глубоко в рот языком, запустил руку в волосы, а другой скользнул под рубашку, водя ладонью по прохладной коже, – она грелась от его тепла, заставляя Россию забыть всякое раздражение. - Я по тебе тоже соскучился, сладкий, – Америка выдохнул в перерыве между поцелуями, переходя к ласкам ушей и шеи; судорожный вздох был ему ответом – и немудрено, ведь он сразу стал ласкать самые чувствительные места. В глазах потемнело от удовольствия, от растекающейся по венам страсти, жар уже скапливался в паху, заставляя впечататься в Россию бедрами – о да, боже, как давно он его не видел, как он хотел… - Т-ты закрыл дверь на замок? – он даже не понял сначала, что Россия спрашивал: так был увлечён сжиманием его (потрясающей) задницы и расстегиванием пуговиц на его рубашке. - Кажется, да, - ещё один поцелуй, теперь – сжав ладонями его грудь. Россия ахнул, откинув голову, лишь теснее прижался бедрами – он тоже скучал, как бы ни пытался это скрыть за вечной язвительностью, ничего, скоро… - Ты уверен? Ты же просто захлопнул её, если нас обнаружат… - Не обнаружат. Кто в этом дальнем углу здания вообще появится? – было темно и толком ничего не видно, он запутался в собственных руках, расстегивая ремень России. – Брось, милый, мы разыграли слишком хороший спектакль. - Вдруг кто за тобой увязался. Ты хоть представляешь, что будет, если нас вдруг найдут, какой скан… Он прервался – ладони России сжались на плечах Америки, когда тот обхватил его член. Враги при свете дня, вдали от чужих глаз они сбрасывали свои маски, предаваясь желанию, – и так уже несколько десятков лет; а их постоянные разногласия в политике лишь подливали масла в огонь страсти. Вечная опасность быть раскрытыми подстегивала жар – как сейчас, когда Америка дрочил ему, распаляясь от горячей кожи и вздохов – но ещё никогда, никогда они не делали это в кладовке для уборщиков штаб-квартиры ООН. Так близко от всех остальных стран. Идея была его, Америки – если раньше он сомневался, считать ли такой риск оправданным, но теперь был благодарен Вселенной, что ему пришло на ум встретиться прямо здесь, не дожидаясь, пока закончится дюжина скучнейших конференций. Пиджаки полетели на пол. Россия вздыхал и плавился под его руками – не прошло много времени, прежде чем Америка развернул его, прижимая к стене, судорожно пытаясь совладать со своим ремнём – член ныл под тканью, требуя, чтобы его жестко всадили прямо в упругую задницу, к которой он прижимался. - Я так хочу тебя трахнуть, ты не представляешь, - горячий выдох России на ухо, тот вздрогнул от этих слов; от желания темнело в глазах, но рано – сначала надо его разработать, они так давно не виделись; Америка просунул пальцы, но чёрт, как же хотелось просто взять и… - Не нужно, - в тусклом свете ресницы России затрепетали. – Можешь… уже вставить. - Не понял, - Америка так и застыл с кончиками пальцев в заднице, нахмурившись. Россия всегда шипел на него и пинался, если подготовка оказывалась недостаточной и ему оказывалось больно, так почему же сейчас… - Совсем с мозгами плохо после военных похождений? – Россия раздраженно крутанул головой, наполовину разворачиваясь к нему корпусом; в фиолетовых глазах пылало пламя. – Я сказал, можешь вставлять. Я подготовился – сам. Пару секунд Америка молчал, осмысливая сказанное – перед глазами стояло зрелище, как Россия готовился, рассыпаясь в стонах и сжимая кулаками простыни, огонь разнёсся по венам – а затем… - Ты просто золото! – Америка поцеловал его, быстро и жадно, затем повернул к стене, прилаживаясь, надавил, и… - Fuck, как же в тебе горячо. Такие родные жар и теснота обволокли его, с пол-оборота доводя до одурения – хрупкий стон России был тому только в помощь – и Америка всадился до конца, резко вышел и всадился обратно, сразу задавая бешеный ритм, наполняя тесное помещение всхлипами и учащённым дыханием. Он вбивался, вцепился рукой России в бедро, а другой обхватил его, распластав на груди, сжав её, втянул носом запах пшеничных волос – Россия рястягивался на нём, поддавался его ладоням, тот самый Россия, в чьём взоре каких-то полчаса назад горел огонь ярости, содрогался и оглушал стонами оттого, что Америка его трахал – это сводило с ума похлеще любых фантазий о мировом господстве – то, как он гнулся, вскрикивал от укусов в шею, не в силах сдержаться, качал рукой, доводя себя до пика – Америку злило то, как страшно ему хотелось кончить уже через три минуты, он мог бы всаживать ему в яростном темпе хоть весь день, спасибо нечеловеческой выдержке, если бы не запах кожи, не бессильные стоны, не жар, что напрочь лишал способности обращать внимание хоть на что-то, кроме человека, в которого он вколачивался бедрами. Он чувствовал, слышал – но не видел; перед глазами мелькали лишь железные прутья стеллажа, мысль о том, что он не увидит лица России, когда кончит, бесила, - и вдруг в голову пришла блестящая идея: он резко вышел, на нетвердых ногах потащил Россию к двери, разворачивая того к себе лицом. Тот даже не сразу опомнился, что происходит, - а когда до него наконец дошло, вид приобрел такой, будто готов откусить Америке голову. - Какого ляда ты остановился, я… - У меня идея, - он закинул руки России себе на плечи. – Держись за меня, а то грохнешься, окей? Замешательство мелькнуло в фиолетовом взоре – а потом тревога, когда Россия понял, что он имел в виду. - Если нас заметят… - Как же ты надоел, - глубокий, жадный поцелуй; пока Россия в нём тонул, Америка оперативно стянул вниз его брюки, которые кое-как ещё держались на коленях. – Ведешь себя, как будто не хочешь, чтобы я тебя трахал. - Хочу! – гнев, смешанный с возбуждением, плескался в его глазах. – Ты бы ещё в зале меня разложил, чтобы всем всё стало… - Я хотел дождаться, пока все уйдут, и так и сделать, но сдержался, так что оцени моё сказочное благоразумие, - Россия в изумлении распахнул глаза – Америка пригнулся, дернул его колени на себя – Россия чуть не потерял равновесие, обхватывая ногами его поясницу – прижал его спиной к двери, поднимая над собой; приладился, удерживая его одной рукой, вжался… До конца войти не получалось, приходилось держать Россию на весу так, что аж руки немели, ну да и насрать; теперь можно было смотреть, как краска разливалась по его лицу, как глаза блестели от влаги, как он хватал ртом воздух, растворяясь в стонах, когда Америка задевал ту самую точку внутри – черт возьми, как круто – Россия запустил пальцы в волосы, сжал до рези в черепе, горячий, оглушающий шёпот «подрочи мне» пронзил сознание раскалённой стрелой – Америка обхватил его плоть, стал качать рукой, вбиваясь сильнее. Ладонь вцепилась в скользкое от пота бедро, Россия плотнее сжал его поясницу, откинул назад голову, она ударилась о дверь с громким стуком, ломаный стон разнёсся ко комнате, «ещё, да, почти» – Америка вжался в него, судороги прокатывались по его телу, пока пальцы заливала белая жидкость и разум помутился от стонов и ощущений; Россия дрожал, вцепившись в него так, будто от этого зависела вся его жизнь, – колени подогнулись, и он чудом не грохнулся на пол, утягивая за собой Россию, лишь потому, что успел навалиться на дверь, зажимая его между собой и древесиной. Казалось, прошло много-много времени, наполненного звенящей эйфорией, прежде чем он сумел вернуться в реальность настолько, чтобы аккуратно выйти – тогда и Россия медленно опустил ноги на пол и встал на них, пошатываясь, всё ещё не разжимая хватки на плече и в волосах Америки. - Видишь? – Америка любовно опустил ладони на раскрасневшиеся щёки, приковывая взгляд Ивана к себе. – Никто к нам не вломился. Зря ты так беспокоился, сладкий. Неуверенный взгляд России говорил, что он был далёк от того, чтобы поверить, – но мягкий блеск в его глазах показывал, что у Америки будет ещё достаточно шансов, чтобы его убедить.

***

- Так ты их нашёл? - Минуты за две. Как два пальца об асфальт, тотально. Польша прошел к столу, ведя за собой на поводке пони. Почти все уже устали гулять и вернулись в зал, дожидаясь начала собрания – Литве всё же пришло в голову открыть окно, чтобы запах догорающих штор выветрился наружу, и теперь ветер мягко трепал рассыпавшиеся по столу и полу документы – парочка из них накрыла угрюмого Латвию, но тот даже не шелохнулся, всё ещё травмированный утратой своей водки. - Где на этот раз? Опять в помещении для синхронного перевода? – все в помещении повернулись к Польше, ожидая ответа. - Погоди, не говори ничего! – воскликнул Испания, прежде чем тот успел открыть рот. – Ставлю десять евро на то, что это был конференц-зал на втором этаже! - А вот и не угадал, - Польша опустился на стул, закинув руки за голову и ухмыляясь. – Помещение для швабр. Можно было физически ощутить, как все в зале закатывают глаза. Испания с грустным видом передал монеты Южному Италии (тот радостно сгреб их в карман, приговаривая «я победил!»), а Индия присвистнул. - Да уж, в этот раз терпение у них явно на исходе. Спасибо, что всё время ищешь их и предупреждаешь, Польша! - Не вопрос. Не хотелось бы наткнуться на их задорный перепих ещё раз – уже шестьдесят лет прошло, а у меня до сих пор картинка перед глазами стоит, - он скривился. – Помню, иду я, бутер наворачиваю, захожу в кабинет, а тут они… Самое противное, что эти голубки, типа, меня даже не заметили, а у меня до сих пор несварение, как вспомню! - Может, скажем им? – участливо предложила Бельгия. – Уже столько лет прошло, а они всё думают, что никто ничего не заметил. Может, хоть прятаться по углам перестанут? Часть стран согласно закивали, но у Польши было другое мнение на этот счёт. - Да не, - он ухмыльнулся, поудобнее устроившись на стуле. – Так ведь гораздо интереснее. Как заходящее солнце на западе, как вода, что замерзала при нуле градусов, так и любовные прятки России и Америки – кое-что в этом мире должно оставаться неизменным.