О прошлом

Всё будто в огне. Синем, всепоглощающем, отнимающем одну человеческую жизнь за другой. Кажется, это и не деревня даже, а уже большой, оживлённый город. Посреди этого апокалипсиса, улыбаясь от оглушающих криков умирающих, стоит Сугуру, сжав ладони в кулаки. Его глаза тоже будто бы горят, они переполнены безумством и эйфорией, до ужаса поражающей жаждой убивать. За его спиной находится его дракон, весь перепачканный в чужой крови, также как и хозяин. Сатору смотрит. На то чтобы отвести взгляд не хватает сил, он весь словно оцепенел, вынужденный видеть это всё, не имея возможности как-либо повлиять на ситуацию. Обречён — смотреть и бездействовать. Гето смеётся. Громко, с надрывом, и этот смех въедается в Сатору, пропитывает его насквозь, не даёт сдвинуться с места, от него стоит шум в ушах, как от старого телевизора, и шанса сбежать нет. Он не может ни-че-го. Ни повернуть время вспять, предотвратив этот кошмар, начало конца, чтобы наконец поговорить с Сугуру, хоть до слёз, если это потребуется, молить его о том, чтобы тот доверился и выговорился; ни вразумить его даже сейчас, что тот творит глупости, но ещё не поздно всё изменить, и он примет его всегда, ведь они до сих пор друзья. Абсолютно ничего — хочется смеяться от отчаяния, потому что не получается даже банально вздохнуть. Впервые от сильнейшего нет пользы. Гето наклоняет голову к плечу и ехидно щурит глаза, а губы искажает ухмылка превосходства. — Теперь я сильнейший, Сатору. Эти слова, эта интонация режут прямо по сердцу, выбивая из парня весь дух. Он смотрит прямо в его теперь безразличные к нему глаза, хочет что-то сказать, накричать, но из горла не вырывается ни звука. Сугуру поворачивает голову к дракону, кивает, без слов отдавая команду, и разворачивается спиной уже полностью, куда-то неторопливо уходя с горделивой осанкой и высоко поднятой головой. Дракон же, каким-то образом минуя хвалёную бесконечность, прорывается к Годжо, и последнее, что он видит, — это клыкастая пасть, поглощающая его. Сатору просыпается. Он лежит в своей спальне, в своём родном доме и тяжело, с огромным трудом из-за противного комка, перекрывающего горло, дышит. Мужчина сжимает покрывало так сильно, что пальцы болят, начиная неметь. Его пустой взгляд зашуганно сверлит потолок, будто боясь, что он сейчас обвалится. Краем уха он слышит громкий топот, стремительно приближающийся к нему. Через пару мгновений дверь в комнату открывается, и влетает перепуганный Итадори, во все глаза смотря на учителя, бегло осматривая его на наличие каких-либо травм. — Сенсей, что случилось?! Годжо всё ещё пытается дышать и сам не понимает, что произошло. Он переводит на него взгляд, в котором не было ни капельки осознания, но всё ещё явно читался ужас. Юджи уже с меньшей долей паники подходит к Сатору и аккуратно присаживается на самый краешек кровати, не влезая в личное пространство учителя, чтобы тот не пугался ещё больше. — Вы кричали во сне, Годжо-сан. Я проснулся и сразу побежал к вам. Вот оно что. Итадори не требует моментального ответа, лишь терпеливо ждёт, с некой заботой глядя в его осунувшееся лицо с пока не особо глубокими тенями под глазами. Мужчина же ещё около минуты, казавшейся ему вечностью, приходит в себя, более-менее приводит дыхание в норму — по крайней мере теперь он может сделать больше вдохов, чем два в минуту, а мешающий ему ком начал понемногу рассасываться, — наконец садится в кровати и затравленно смотрит в чужое лицо. Почему-то его распалённое кошмаром воображение рисует ему его старого друга на месте Юджи, и ему почти вновь становится плохо, но он на время останавливает себя от воспоминаний. Глубоко вздыхает, концентрируя всё внимание на дыхании и закрыв глаза, а потом, к своему же удивлению, отключает бесконечность и захватывает ученика в свои крепкие объятия, прижимаясь к нему всем телом. Это вызывает удивление и у него, но ненадолго, тот с радостью обнимает учителя в ответ, поглаживая чужую спину. — Всё в порядке, Юджи. Со мной всё в порядке. — говорит он, хотя, по идее, эти слова требовались ему самому. Несмотря на эти заверения, он хватается за парня, как утопающий за соломинку и из последних сил сдерживает вновь подступающий, набирающий прежнюю мощь булькающий ком в горле, который грозится опять перекрыть ему доступ к кислороду, возникший от слишком болезненных для Сатору воспоминаний. Он рад, что пока что может сдерживать это, скрывать в себе и не дать свободу и полную власть проклятым чувствам прямо на глазах Итадори. Как бы он не хотел этого, он всё равно будет думать о прошлом, и мужчина уже в который раз смиряется и принимает, главное просто подождать немного, когда не будет лишних глаз. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Он очень благодарен Юджи за то, что тот поддерживает его сейчас, в минуту слабости. Ему немного стыдно за себя, но сдерживаться больше нет сил, всё накопленное вдруг вылилось в один миг, стерев лавиной все годы самообладания и скрытности. Но даже так он не покажет масштаб всей трагедии в полной мере, а продолжит проживать её в одиночку. Только посидит в этих тёплых, согревающих самую душу объятиях ещё минуточку. Так проходит некоторое время, и Годжо вроде бы начинает отпускать, и он медленно отстраняет свои ладони от спины ученика. — Спасибо... — тихим шёпотом на ухо. — А теперь иди спать, Юджи, — хрипит он и вымученно улыбается, пытаясь убедить его в своём хорошем состоянии, — я справлюсь сам. Вдруг его сердце ёкает и будто падает вниз от осознания того, что, возможно, и Сугуру когда-то говорил точно также. Но это не останавливает его — он не хочет перекрадывать свои проблемы, в которых тот даже и помочь не сможет, — к сожалению, никто не сможет вернуть ему его прежнего Гето — на и без того уставшего Юджи, у которого своих забот по горло. Тем более, он его сенсей, он сильнейший, он и так не должен был показывать ему свою слабость, поэтому это единичная акция. Итадори отстраняется, кивает и начинает выходить, но что-то его задерживает. Он мешкает, остановившись в дверях, и, собравшись с мыслями, выдыхает. — Учитель Годжо, — тихо-тихо шепчет парень, смотря куда-то в пол, — если вам... Понадобится помощь, скажите об этом сразу. Я, да и ребята, мы точно что-то придумаем. Обещаю. Итадори уходит, не дожидаясь ответа, а Годжо слабо улыбается. Что-то внутри него будто переворачивается с ног на голову от слов Юджи, но он не хочет сейчас в этом разбираться. Он откидывается на кровать и честно пытается уснуть, уставший от эмоциональных потрясений, но у него не выходит. Он ворочается всю ночь, страдая от бессонницы, а единственное, что у него получается безупречно — вспоминать прошлое и думать о Сугуру. Вспоминать Сугуру и думать о прошлом. Кажется, это всё, на что он способен сейчас. Оно никак не хотело его отпускать, решив основательно взяться за него в эту ночь, не желая прощаться так просто. Мужчина сжимает в руках одеяло, зарывшись в него лицом, и пытается — правда пытается — не плакать, но попытки до смешного жалкие. Слёзы льются сами, и он им не препятствует, просто устав постоянно со всем бороться. А ещё он никак не может забыть, как когда-то, в очень далёкие годы, его обнимал Гето, почти также, как сегодня — Итадори. Это одновременно и греет его душу и разбивает сердце на осколки, не пораниться о которые невозможно. Хорошо, что никто, за исключением Юджи, не узнает о его ночных переживаниях, ведь повязка гарантированно скроет от чужих взоров его заплаканные глаза.