Пустоши Жизни

— Ты глупец, Ирвин. Глупец каких мало. Трескучий голос звездочета разрушил тишину прохладных залов темницы. Где-то вдали раздался легкий звон кандалов, со вздохом полноватый судья встал со стула и подошел к скрюченному телу. Ослабевший, худой мужчина лежал на полу, держась за кровоточащую рану на животе. Он тяжело дышал, ловя ртом воздух. Его жалкие попытки ухватиться за жизнь прерывались порой резким, громким кашлем: — И почему же? Не думаешь, что все наоборот? Мужчина сильнее сжал дрожащее тело и поднял на судью слепые глаза, покрытые сетью вздувшихся капилляров. Его губы дрожали несколько секунд, стараясь побороть боль и страх: — Я уже увидел конец, Ирвин. Я увидел правду. Не ту, что тебе пророчит лживый Адеан. Нет. Я увидел настоящий ход вещей. И ты умрешь Ирвин. Умрешь жуткой смертью. — Ты смеешь называть бога лжецом, Кридах. Лишь за одни эти слова тебя стоит вылечить и предать еще одной сотни пыток. — Ты тоже лжец, Ирвин. И ты упиваешься ложью, — Астроном разошелся приступом кашля. Он расслабил руки и тонкие струйки крови потекли из глубокой раны в животе, — Потому что знаешь, в глубине душе, что ты не прав… — Молчи, еретик! — Что на самом деле, все не так, как ты судишь, и не так, как ты предсказываешь. Это дает тебе жалкую надежду. Ты умрешь Ирвин. В этой камере. Ты разобьешь себе голову, потому что за тобой никто не придет... Мужчина в белой мантии отступил на шаг, не желая замочить сандалии кровью. Он кивнул стражнику за решеткой и тот потянулся к связке ключей. — Ты будешь вопить, Ирвин. Ты будешь стонать, но за тобой никто не придет. Все будут мертвы Ирвин. Все судьи, все жители, все благословленные, вся ваша жалкая партия лжецов погибнет во мгновение! Лишь ты останешься Ирвин, лишь ты! И ты разобьешь себе голову об эти стены! Пока все остальные будут забыты в пустошах! Судья покачал головой, переступая через узкую дверь камеры, оставляя за спиной истеричные крики умирающего безумца. Ирвин тупо смотрел вперед, на дрожащие образы гранитного коридора, на сверкающих ленью и усталостью стражников. Пальцы судьи дрожали. Кридах не врал. Перед ликом самой смерти, сломленный пытками. Он не врал… Глубоко под мраморными стенами Молияка прошла трещина. Желтая молния космических энергий прошла по породе, испаряя все на своем пути. Она прорывалась сквозь глины, пески, граниты, металлы и руды. Она вырвалась сквозь слабо бьющееся ядро планеты, сквозь остывающие породы в разряженную атмосферу пограничья, в пустошь жизни, где среди обломков Разрушающего мира, молния сверкнула в последний раз и застряла в пространстве холодного космоса пеленой золотой пыли, испускающей яркий свет. Еще одна родилась из ниоткуда в глубине пород. Затем еще одна. Затем еще одна. На границе мира ворох белых айсбергов скользнул в пустошь, сорвавшись с края реальности. Они прорвали тонкую атмосферу, удерживающую границу между мирами. Многотонные куски льда сорвались вниз, в буро-серую массу скал, витающих в холодном пространстве, в лес из золотой пыли. Айсберги пролетели тысячи миль в полутьме, пока не застряли в покое, застыв между руинами старых городов, о которых никто уже не вспомнит. Золотые молнии ворохом взорвались вокруг них, разрывая их блестящие тела и закрепляя их в этих пустошах. В пустошах жизни.