Помоги мне/Help me

— Чонгук… — Хосок пихнул в бок вновь улетевшего куда-то далеко-далеко в своих мыслях брата, возвращая того в реальность, к переговорам, которые вроде как были для них очень важны. Они планировали расширить зону своего влияния в Индонезии, долго и много ради этого работали, и вот теперь… Чонгуку будто было плевать на тот договор и условия, что они сейчас обсуждали со своими индонезийскими «коллегами». Или это была тактика демонстративного игнорирования? Или еще какая-то? Хосок их никогда не понимал. — Да, я всё отлично слышу. — Чонгук прекрасно владел собой и не собирался демонстрировать будущим партнерам свою крайнюю рассеянность и мысли, витающие где-то очень далеко от предмета их переговоров. — Как я и говорил раньше, мы ничего не подпишем, пока наши юристы детально не изучат контракт и не одобрят его. — Но мы просто теряем время и деньги из-за этих формальностей! — сидящая напротив него невероятно красивая индонезийка-альфа (наверное, самый редкий в их мире вид) едва не подскочила на месте от возмущения. Чонгук лишь мысленно усмехнулся. Юная и очень нетерпеливая. Он и сам был таким когда-то, но жизнь научила его вдумчивости и осторожности. Однако Чонгуку очень импонировала эта горячность госпожи Рахауу. — Единственное, что мы можем предложить, — аванс наличными под расписку, чтобы вы продолжали работу без простоев, пока мы решаем все формальности. Такой вариант вас устроит? — Чонгук вопросительно посмотрел на моментально просиявшую собеседницу. — Более чем, — сверкнула улыбкой индонезийка. Даже несмотря на окружающий ее, как и любую женщину-альфу, плотный, куда более мощный и яркий, чем у мужчин, аромат, она казалась такой милой, притягательной, изящной и невероятно хрупкой. А еще обманчиво невинной. Что было просто восхитительно для владелицы одной из самой крупной сети омежьих ферм в мире. Да и построить такой масштабный, жестокий и беспринципный бизнес в столь юном возрасте… Чонгук и правда был искренне восхищен. Именно поэтому и согласился на эти переговоры и собирался подписать с ней контракт. — Тогда мы подготовим деньги и завтра встретимся с вами в это же время для передачи, — кивнул он, изо всех сил стараясь отвести взгляд от темного экрана лежащего на столе телефона, на котором блокировкой было скрыто нечто такое, от чего Чонгуку сейчас было очень тяжко мыслить и дышать. — Да, хорошо, — кивнула девушка и легко поднялась с места, протягивая ему для рукопожатия маленькую, загорелую, покрытую мозолями ладонь. Как будто она и правда была фермером. И выращивала рис, кукурузу или что-то там еще, а не заставляла бедных несчастных омег, попавших в трудное положение или просто возжелавших денег, рожать детей, чтобы потом использовать их в своих целях. Продавать на органы, для съемок видео разного толка, в бордели и просто частным покупателям, которые обычно не раскрывали целей покупки. Да их никто и не спрашивал. — Приятно было с вами познакомиться, надеюсь на дальнейшее сотрудничество. — Взаимно. — Чонгук пожал госпоже Рахауу руку, поклонился на прощание всему ее сопровождению, состоящему больше, чем из двух десятков человек, и, попросив Хосока проводить гостей, быстрым шагом отправился в свой кабинет. Легкие и сетчатку глаз невыносимо жгло. Чонгук задыхался. И дело было совсем не в госпоже Рахауу, причине их обсуждения (ведь такие мерзости уже давно были нормой их жизни), и даже не в том, что налаженные поставки детей в Европу и Штаты сделают их всех в несколько десятков раз богаче, ведь у Чонгука и сейчас денег было столько, что ему за пять сотен жизней не потратить, а… в размытом фото на его телефоне, которое отправил ему Тэхён. Чонгук содрал с себя пиджак и галстук и, расстегнув две верхние пуговицы рубашки, жадно начал глотать воздух, пытаясь хотя бы немного заглушить бушующий внутри пожар. Но от кислорода тот лишь сильнее разгорался. Вода и виски тоже не особо помогли. Дьявол. Еще пара минут — и ему просто придется бежать в туалет, чтобы подрочить. Как какому-то подростку, у которого крышу рвет от гормонов. А Чонгук-то наивно считал, что у него просто железная выдержка. Но… не в том, что касалось Юнги. Невыносимо красивого. Невыносимо раздетого. Где-то слишком далеко от Чонгука. И это белье… Красивое белье на красивых омегах всегда было маленьким приятным фетишем Чонгука, о котором знали многие, но шутить — не осмеливались. Но белоснежное кружево на Юнги… Это было слишком. Стоило Чонгуку только вспомнить это фото, как ему хотелось взвыть. У него не было сил даже на то, чтобы взглянуть на него еще раз! Лишь воспоминания было достаточно, чтобы сойти с ума. Молочная кожа, россыпь родинок на плечах, ямочки на пояснице… При одной мысли об этом великолепии рот Чонгука наполнялся слюной. Юнги и правда хотелось съесть. Найти, где бы он сейчас ни был, и… забить на правильность, сдержанность и воплотить в реальность все свои фантазии. Целовать, гладить, пробовать на вкус, кусать… Проклятье! Чонгук, кажется, и правда сошел с ума! От этого фото и от этого омеги, который творил с ним что-то совершенно немыслимое! У него впереди было еще две очень важные встречи, поездка в пригород для проверки и приемки товара, затем визит на завод по производству боеприпасов и на тренировочную базу для их ребят. Но всё, о чем он мог думать, — это ямочки на пояснице и о том, как их должно быть невероятно вкусно и сладко целовать. Мин Юнги. Имя и омега, которые вызывали у Чонгука натуральную физическую дрожь. И его прекрасный братец Ким Тэхён, который сейчас появился на пороге его кабинета как черт из табакерки и которого Чонгуку одновременно хотелось убить и обнять. Очень сильно.