𝐂𝐚𝐧 𝐚 𝐯𝐢𝐥𝐥𝐚𝐢𝐧 𝐥𝐨𝐯𝐞 𝐚 𝐡𝐞𝐫𝐨?

<𝐂𝐚𝐧 𝐚 𝐯𝐢𝐥𝐥𝐚𝐢𝐧 𝐥𝐨𝐯𝐞 𝐚 𝐡𝐞𝐫𝐨?>

Они сталкиваются в магазине. Магазины, считает Чонгук, место для отдыха самое лучшее. Бродишь между рядами, полки осматривая, и в моменты такие беззаботные думаешь, а молоко, чьи капли пятном незаметным остались на Чона рубашке, дороже стало, что ли. Утром он едва поднялся с кровати, ощущая блаженство в чистом виде от осознания, что у него выходной. Впервые за три месяца Чонгук просто проснулся, просто принял душ, просто почистил зубы, просто позавтракал овсянкой со стаканом молока, что почти закончилось, просто уложился в своей крохотной квартире на диване и просто глаза закрыл. Просто на минутку. Но просто не может быть просто. Поэтому Чонгук здесь. Между розовой и зелёной упаковками молока уже минут десять стоит, выбирает. Со скидкой взять? То самое, что и всегда, взять? — Голубое выглядит мило, — они сталкиваются вот так. Совсем неожиданно, но привычно. Они друг другу привычны, строчку в текст Чонгука подсознание добавляет. — Злодей. Молоко в голубой упаковке с облачками белоснежными дороже даже за то самое, что и всегда. Чонгук хмурится. Прижимает к себе крепче корзинку, в которой нет ничего, кроме вины, сомнений и страха бутылок нескольких. Оборачивается. И смотрит Тэхёну прямо куда-то в грудь. Тот в разноцветной футболке без надписей сегодня. В шортах джинсовых. В кедах зелёных, что промокли полностью и в грязи уличной. В обед по крышам дождь стучал. Чонгук слышал. Чонгук в то мгновение даже окна открыл везде в квартире своей тёмной и мрачной, довольно залез на балкона подоконник и руку под капли прохладные протянул. Чонгук смотрит Тэхёну прямо куда-то в грудь. Не в лицо, которое всегда за маской спрятано, и с глазами его тёплыми, будто на сковороде масло сливочное, не встречается. Он в принципе сейчас метается между оправданий списком, бегает по ступенькам любопытства туда и обратно, обратно и туда, а ещё сбежать хочет. Просто сбежать, да. Но если рядом Тэхён, просто Чонгуку ни светит, ни дует, ни дождит, ни мрачит, ни… — Слышал от своих, что тебя отстранили, — голос у Тэхёна громче грома. Он молниями под Чонгука кожу пробирается и током бьёт. Бьёт, бьёт и бьёт. — У меня просто выходной, — и опять это «просто». — Разве у злодеев бывают выходные? У Тэхёна без маски выражение лица странное такое. Слишком яркое и эмоций полно. Оно Чонгука волнует. Заставляет теряться, терять контроль над взглядом, что в Тэхёна шоколадных прядках блуждает, в прядках, которые невозможно было под капюшона тканью увидеть. А сегодня ни капюшона, ни маски, ни костюма. Только Тэхён. И возможно всё. — Мне сказали так, — как-то тихо, неловко и слегка смущённо. Тэхён продолжает смотреть. На Чонгука. Тем взглядом странным, который во время драк с Чоном использует. То ли восхищение, то ли удивление, то ли… — А ещё слышал, что ты пошёл против Лиги злодеев и отказался принимать участие в их планах, — пауза. Что-то между ними искрит. Что-то и в Чонгука, и в Тэхёна глазах сверкает так… так. — Потому что не захотел убивать меня. — Много слышишь. И ничего полезного, — шаг назад. Прямо в полки с молочным. Плечами и головой. Столкновение, что атмосферу не разрушает, добавляет напряжения лишь. Это совсем уж неловко. Неловко о себе правду слышать из уст того, кто её знать не должен. Был. — Одни глупости. Тэхён улыбается. Мягко, с таким сейчас нужным Чонгуку спокойствием, что Чон аж от нужды задыхается. И кто тут злодей то? — Ты правда так считаешь? Чонгук почему-то нить разговора потерял. Улыбка Тэхёна её на части разрезала. Чон теперь в лабиринте теряется. У него надежды от монстра спастись нет. А нужно ли? Спасаться? И кто монстр то? — Я… не считаю, что должен убивать людей просто… — Чонгук корзинки ручки со всей силы сжимает, что те аж ломаются. Корзинка падает. Стучит громко так, между ними преградой становясь. Вдох. Выдох. Но Чон не может не объяснить. Чон мысль свою продолжает, Тэхёну уверенно в глаза смотря: — Потому что они спасают других, помогают другим и… остаются верны своим убеждениям? И называют себя героями? Поэтому должен? Мы по разных сторонах в этой борьбе, да, но… я не хочу быть причиной твоей смерти, Герой. Чонгук замечает. Как Тэхёна зрачки удивлённо расширяются, а губ уголки дрожат слегка. Будто он себя от слов каких-то удерживает. Борется внутри сам с собой. И кто-то из побеждает — Тэхён шаг к Чонгуку делает. К Чона лицу наклоняется. Почти что нос к носу они. Почти как во время их битв. Почти что друг друга уничтожают своим неловким молчанием, в котором чувств столько, сколько и тишины. И где только корзинка подевалась? — Ты точно злодей? У Чонгука капля пота по щеке стекает. — А ты точно герой? Тэхён её слизывает. На секунду крохотную сталкивается губами прохладными с Чона кожей мягкой и румяной. Там, где одна с Чонгука татуировок в борьбе с другой сцепляется, в букет из лилий красных и змей чёрных сплетаясь. — Если в следующий раз попытаешься опять убить кого-то из мафии, — и улыбается довольно так. Шаг за шагом от Чонгука медленно отдаляется. Отплывает. Убегает? — сначала меня позови, ладно? — И почему же? — Чон хмурится. Чон бровь выгибает вопросительно. Чон уже к очередной лекции об <убийство это плохо, кем бы человек ни был> в Тэхёна исполнении готов. — Не хочу, чтобы наше первое свидание происходило в компании трупов, — и добавляет задумчиво: — Да и кровь тебе совсем не к лицу. А вот румянец… А? Но Чонгук не успевает даже понять, осознать, принять. — Какое… свидание… — в магазина пустоту. Тэхён исчез уже. Вот ведь! Остались лишь корзинка сломанная, щеки Чонгука чертовски красные и на полу от Тэхёна кедов грязи пятна. А молоко Чон покупает, кстати, то голубое. Кхм.

<𝐂𝐚𝐧 𝐚 𝐡𝐞𝐫𝐨 𝐥𝐨𝐯𝐞 𝐚 𝐯𝐢𝐥𝐥𝐚𝐢𝐧?>