Обжалованию не подлежит

— Кажется, тюрьма нынче переполнена, monsieur le directeur de la prison? Ах, и не только тюрьма… — З-заткнись, — тяжело выдыхает парень, жмуря глаза и цепляясь за чужие плечи, почти раздирая плащ на Верховном судье. Было бы хорошо, если бы он не предстал перед судом за это, но в их стране… — Отчего же мне следует молчать, когда Вы так стараетесь принять меня, mon trésor? Вы такой распущенный юноша. Я бы и не подумал. Такие игры весьма забавные. Ответом ему служит сдавленный стон, а после Ризли с усилием приподнимает бедра так высоко, что один из членов Невиллета почти выскальзывает из него, а второй вновь оставляет влажные пятна на ягодицах. Но этого все еще мало, этого недостаточно — хочется заполнить человека до краев, хочется опустить его на себя полностью, хочется заставить принять в себя оба члена и наслаждаться растерянностью на обычно бесстрастном лице. Все драконы в какой-то степени собственники. В большей или меньшей. Невиллет — в чертовски большей, поглощающей без остатка, до костей, а после и сами кости. Он бы не оставил от Ризли ни капельки, вобрал бы в себя целиком и весь в него втерся, заполнил бы своей энергией так, что никто бы не сомневался, чья элементальная энергия течет в крови уважаемого главного Надзирателя. — Ты бесстыдная, — сдавленно стонет Ризли, почти отдирая с плеч Невиллета кусочек плаща, — эгоистичная, — он задыхается, жмуря глаза, — гадкая ящерица. Ха… Ах! — Вот как? А ты mon rayon de soleil, который так чудесно принимает мой член, — смеется мужчина и придерживает парня за бедра, решая слегка помочь ему и осторожно опуская вниз под хрипы и скулящие стоны. У них не было близости слишком долго, чтобы сосчитать дни — Невиллет всегда занят в суде, а Ризли не видит солнца в подземной темнице, пытаясь распределить осужденных, арестованных и подозреваемых, которых огромными кучами сваливают в тюрьму без разбора. Ризли тугой и горячий, несмотря на то, что энергия гидро окутала все его тело, когда Невиллет наспех растягивал его. Медлить нельзя, но так безумно хочется — и он толкается медленно, позволяя парню стонать от разрывающего его члена, который растягивает чувствительные и припухшие стенки. Так старается принять его, так изнывает, так прелестно дрожит, когда густая смазка концентрируется прямо на его члене, плотно прижатом к животу. — Ох, тебе тяжело? — улыбается Невиллет, сверкая глазами с узкими зрачками, которые расплываются от обожания и собственнической любви. Он дожидается кивка, чувствуя, как от зрелища перед ним сердце начинает колотиться в груди, словно сломанный механизм без пары нужных деталей. Всегда мерно шедшее, как старинные и ухоженные часы, оно вдруг начинает бесноваться при Ризли. Особенно, когда тот выглядит так. Обнаженный по пояс, в одной рубашке. С мутным взглядом, который рассеянно скользит только по лицу Невиллета, не фокусируясь ни на чем другом. С красными щеками, что подчеркивает такой же красный галстук, туго затянутый на шее. С вереницей шрамов, украшающих натренированное тело. Иногда Невиллет ревновал, думая о тех, кто оставил эти следы на теле Ризли. Каждый шрам, каждая родинка и венка – тоже Невиллета. Только его. И Ризли только его, сейчас совершенно потерянный, совсем несчастный и жаждущий чего-то большего настолько отчаянно, что доверяется рукам дракона перед собой целиком и полностью, безвольно повисая на нем от усталости. Так утомился самостоятельно насаживаться без какой-либо опоры, кроме Невиллета, что держит его крепко и тесно. Чертовски милый. Безумно вкусный. Полностью его. Невиллет сладко облизывается, толкаясь бедрами и постепенно опуская парня все ниже, не переставая слегка дразнить его водной магией, которая лижет ледяным языком там, где горячее всего, и обжигает там, где необходимо. — Ничего, — шепчет Невиллет, целуя взмокшую от пота шею, и проводит рукой по чужой спине, чуть щекоча когтями. Без перчаток он становится совсем несдержанным, — ничего, моя любовь. Ты должен потерпеть, ты знаешь? — Да, — выдыхает Ризли, вжимаясь в него настолько трепетно и доверчиво, что дракон внутри счастливо урчит, как самое настоящее создание из семейства кошачьих. В конце концов, им нужно вести себя прилично. Они ведь в зале суда. Но сдерживаться больше не хочется — Невиллет на пробу двигает бедрами, сжимая чужую талию, и получает отзывчивый звонкий стон, эхом разносящийся по бесконечно длинному залу слушаний. — Ш-ш, — рокочет дракон, потираясь о мокрую щеку возлюбленного и оставляя несколько легких поцелуев, чтобы слизать соль, — ты справишься с этим. Ты так устал, да, ma souris? Не убегай от меня… Ну куда же ты… Осталось совсем немного… Но Невиллет не старается приглушить следующие за утешением стоны, не пытается скрыть Ризли за его огромным плащом, не прячет его в меха. Наоборот. Решает показать каждому, кто может зайти сюда, будь это сам Архонт, кому именно принадлежит Ризли. Кто способен сделать этому человеку плохо, хорошо и так, как для него будет лучше всего. Только он один. Только Невиллет. В паху совсем горячо, тяжело и раскаленная лава словно обжигает все внутренности. Невозможно долго терпеть, пока Ризли отдает ему всего себя, просит любви и заботы, ластится, словно домашний щенок. Восторг и радость затапливают до предела. Такой маленький, просящий его внимания, прекрасный и нежный Ризли. Принявший его наконец до конца. Полностью. От мысли, что однажды он все-таки уговорит возлюбленного на небольшой эксперимент и компактно уместит в нем второй драконий член… Рык вырывается из глотки сам по себе, резво разлетаясь по залу и отбиваясь от стен, когда он начинает толкаться внутрь, лишая Ризли минутной передышки. Сначала медленно и аккуратно, но вскоре не жалея — он уже достаточно уделил время партнеру, теперь хочется ухватить и себе кусочек удовольствия. Ризли он тоже подарит целый торт, запрещая касаться себя или тереться о свой живот. Невиллет хочет заставить уставшее тело в своих руках гореть, чтобы потушить был способен только он. Гидро элемент ползет по чужой обнаженной груди, ледяными струйками касаясь вставших сосков и вызывая сдавленный скулеж, который Невиллет тут же жадно сцеловывает. Это его. Все, что есть у Ризли, все, что есть в нем — его. — Такой чудесный, mon soleil, — урчит Невиллет, толкаясь еще глубже, еще сильнее, стараясь оказаться как можно теснее и ближе. — Невиллет, — едва выговаривает парень, закатывая глаза, — Нев… Невиллет! Еще! Желание его любимого — закон. Невиллет давит страшно довольный рык, толкаясь внутрь так сильно, что Ризли едва не подбрасывает в его руках от сводящего тело напряжения. И он стонет, просит, плачет и скулит, словно самый послушный щенок на свете, дождавшийся угощения. Усталость мешается в нем коктейлем с удовольствием, когда перед глазами белая пелена, но в голове только тот, чье имя он шепчет опухшими от укусов и поцелуев губами. — Невиллет, — всхлип, — Невиллет, — стон, — Невиллет! — Да, милый, да, — выдыхает дракон, чувствуя, как сильно на нем сжимается Ризли, — давай, еще немного, ты сможешь сам. Сможешь же, mon louveteau? — Я… Я… — Конечно же, да, милый, — улыбается Невиллет, вдруг замирая в нем и чувствуя, как волны возбуждения дрожью проходятся по всему телу, а Ризли вдруг сам нетерпеливо подается бедрами и обнимает его за шею, зарываясь пальцами в белые пряди. Такой же жадный, как и сам Невиллет. Хочет все и сразу, здесь и сейчас. Забывает о том, что поощрение следует заслужить. Хочет сейчас, ведь он такой же безумный собственник. Невиллет любовно улыбается, приподнимая его слегка и проходится длинным драконьим языком по чужой щеке, вылизывая остатки слез. Слезы тоже его. Все его. — Я хочу продолжить, — растерянно шепчет парень, не понимая, почему Невиллет вдруг остановился, — пожалуйста, сейчас, еще немного и я… Невиллет не позволяет ему закончить, отпуская руки и улыбаясь, когда Ризли скользит вниз и дергает бедрами, пытаясь поймать равновесие ногами, чтобы удержаться на кресле Верховного судьи, на котором он сидит совсем неправильно. Хотя, сидеть на Верховном судье не запрещено, если тот разрешил, правда же? Невиллет подхватывает его под руки, наслаждаясь вскриками и стонами, почти ощущая это бесконечное удовольствие от чувства заполненности. Горячее нутро сжимается на нем, Ризли безумно теплый и приятный, в нем хорошо и тесно настолько, что Невиллет чувствует — через пару толчков он не выдержит. Слишком приятно. Водная гладь бывает очень податлива к изменениям — так и Невиллет перенимает жар и страсть любовника, до синяков сжимая его в своих руках и выбивая из него крики удовольствия с каждым толчком. — Нев… ви… летт! — Да, mon trésor, — он усмехается, – ты можешь кончить прямо сейчас. Сделаешь это для меня? — Я… Ах! Нев! Ах! Да! — Давай, mon trésor. Сейчас. Он облизывается, наслаждаясь каждым мгновением и смакуя каждый спазм в чужом теле, когда внутри Ризли становится настолько жарко и горячо, что водный дракон чувствует себя в настоящей ловушке. Ризли кончает в следующую же секунду — полностью заполненный его любовью и спермой — и обмякает на плече, не расцепляя объятий на шее. Только дышит тяжело, а сердце его стучит о грудную клетку Невиллета совсем загнанно. Правильно, в этой сладкой ловушке они вместе. Ризли вымученно мычит. Такой прелестный в его руках, с животом, заляпанным спермой. Невиллет позволяет себе немного пошалить, касаясь ее ладонью и растирая по телу парня, делая господина Надзирателя еще более грязным и развратным. Без одежды, с кучей следов на теле, от укусов до засосов, со спермой прямо внутри. Как же он собрался уходить в таком виде по своим неотложным надзирательским делам? — Видел бы ты свои красные щеки, mon trésor, — ласково шепчет дракон, потираясь носом о взмокший висок парня. — Я не... не могу... — Верно, очень жаль. Послушаешь мой отзыв на это произведение искусства? Ему ожидаемо не отвечают. Ризли стонет, неловко двигая бедрами и вновь падает прямо на его грудь. — Я… не могу пошевелиться, — наконец бормочет Ризли, выдыхая куда-то в шею, — я умираю. Невиллет улыбается. Кажется, придется просить госпожу Фокалорс чуть подвинуть следующее заседание. Дополнительный час им не помешает.