Возьми мое сердце.

      Следующие несколько дней прошли в подготовке к коронации короля Каспиана X и к празднованию победы над освобождением Нарнии. И нарнийцы, и тельмарины сообща наводили порядок после битвы и прощались с почившими воинами. Раненых бойцов доставляли в лечебное крыло замка Каспиана. Королям и королевам в замке выделили покои. Катрин вернулась в свои. Теперь ей там казалось все совсем другим и чужим. Будто всю жизнь она была не на своем месте.        Она решила отправиться в покои отца. Зайдя туда, она сразу ощутила едкое чувство тревоги, будто он сейчас зайдёт и, заметив ее, накажет. На почетном месте у стены на большом деревянном комоде располагалась его самая драгоценная вещь - меч, что был подарен Миразом. Он лежал на серебряной подставке, украшенной сапфирами. Глозиль никогда его не использовал по назначению, а лишь с гордостью любовался им. Катарина оглядела комнату. Все ей было противно: и идеально заправленная большая кровать, и портрет отца, висящий на стене, и аккуратно расставленные книги с золотистыми корешками. Ей было тошно от того, что он был таким педантичным, строгим, скупым на проявление хороших чувств, таким замкнутым и слабым. Ей было тошно и от себя самой, что, несмотря на все это, она все равно его любила. И самую большую боль ей доставляло лишь одно - его холодность. Она никогда не понимала, как взрослый мужчина может винить своего единственного ребенка во всех своих бедах. И всю свою жизнь, что она помнила, ей хотелось лишь его любви. Даже тогда, когда он вот-вот был готов убить ее.        Жалость к себе в этот момент раздражала девушку. Она со злостью начала скидывать с полок его книги, вырывать страницы и разбрасывать их по полу. Взяла его меч и стала кромсать подушки, покрывала и мебель, крича: «Ненавижу, ненавижу тебя!». Но то была ложь. Она посмотрела на результат своей истерики и осознала, что он не войдет, не наорет на нее, не ударит. Он больше не сделает ничего. Катрин легла на кровать, от чего перья растерзанной подушки взлетели в воздух и, свернувшись калачиком, зарыдала. «Что же ты со мной сделал, папа?», - бормотала она, пока не заснула.        Разбудил ее знакомый голос:        - Катарина, проснись, - кто-то теребил ее плечо. - Эй, пора идти.        Она открыла глаза и увидела встревоженного Каспиана.        - Кас, прости, я сейчас соберусь, - она поспешно села, потирая глаза.       - Эдмунд рассказал мне, что случилось. Мне так жаль. Иди сюда, - принц прижал девушку к себе и слегка погладил по распущенным мягким волосам.       - Я в порядке, Кас. Точнее буду.        - Я знаю. Ты самая сильная из всех, кого я встречал.        Катрин отстранилась от парня и с грустью улыбнулась, оглядев покои:        - А это все тогда что?        - Ну, у каждого могут быть моменты слабости, - мягко улыбнулся Каспиан. - Пойдем, а то пропустим мою коронацию.        Катрин встала с кровати, подняла валяющийся на полу меч и поставила его на место. Они вышли из комнаты в коридоры.        - Мне нужно привести себя в порядок. Я скоро буду, - девушка кивнула принцу и пошла собираться.        Катарина надела на нижний корсет приталенное светло-голубое платье в пол, подчеркивающее ее глаза. Пышные длинные рукава были опущены с плеч, оголяя их. Передние пряди волос она заколола небольшим гребнем из золота и поспешила в тронный зал. Там уже собралась толпа ликующих нарнийцев. Одетые в парадные камзолы короли и королевы в длинных красивых платьях, стояли по бокам от принца Каспиана рядом с Асланом на небольшой возвышенности возле железного трона, некогда принадлежавшего узурпатору Миразу. Катрин пробралась сквозь толпу поближе к месту коронации. Каспиан заметил ее и радостно улыбнулся. Девушка кивнула ему и перевела взгляд на уставившегося на нее короля Эдмунда. Он попытался отвести взгляд в другую сторону, но не смог, неловко заморгав. Он почувствовал, как быстро забилось его сердце, ладони похолодели, и жар поступил к лицу, окрасив его в багровый цвет. «Господи, какая красивая», - подумал Эдмунд, глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, и скрестил руки в районе паха.       - Нарекаю тебя, Каспиан десятый, королем Нарнии, защитником людей и освободителем нарнийцев, - начал Аслан.       Каспиан поклонился и с осторожностью сел на трон. Гном Трам поднес на бархатной церемониальной подушечке золотую корону и надел ее на голову юноше.       - Клянусь быть достойным королем для своего народа! - громко сказал Каспиан, и толпа раздалась радостными воплями.        Люси широко улыбалась, глаза ее горели. Сьюзан и Питер переглянулись, по-доброму усмехнувшись друг другу. Эдмунд не находил себе места рядом с ними. Он прослушал всю церемонию мимо ушей. Его сердце так сильно стучало, и он думал, что оно вот-вот вырвется из его груди. Катарина с гордостью смотрела на Каспиана, но то и дело поглядывала на короля Эдмунда, что показался ей чрезмерно взволнованным.        Нарнийцы расступились, создавая по середине зала проход для королей. Те с гордо поднятыми головами спустились за Асланом и направились сквозь восторженную толпу. За ними направилась Катарина в компании гнома Трама и Корнелиуса. Затем и сами нарнийцы, участвующие в битве, ручейком последовали сзади к выходу из замка на площадь. Эдмунд замедлил шаг, поравнявшись с девушкой.        - Где ты была все это время? - еле слышно спросил он, улыбаясь народу.       - Ваше Величество, вы о чем? Я все время была здесь, - также полушепотом ответила Катрин.        - Неправда. Я везде тебя искал.        - Ладно. На самом деле я пряталась. Сначала у себя, а потом у отца в покоях.        Эдмунд едва заметно сжал ее ладонь. Они вышли на украшенную цветами и лентами каменную площадь. Короли и королевы забрались на лошадей и направились вперед по улицам крепости, ведя за собой воинов-победителей сквозь восхищенных мирных жителей. Каждый хотел приобщиться к великому параду в честь победы нарнийцев.        После всех торжеств в тронном зале был праздничный пир. К вечеру там уже расположился исполинский стол несколько метров в ширину и десятки метров в длину. На нем стояло небывалое количество всевозможных закусок, графинов с напитками, фруктов и горячих блюд. Во главе стола были места для королей и королев. По правую руку от Люси за углом сидела Катрин, рядом с ней - доктор Корнелиус, напротив - гном Трам. Рипичип без умолку рассказывал о своих подвигах на битве. По бокам от стола фавны играли на флейтах. Кентавры и звери разместились по всему залу и весело и громко о чем-то переговаривались. Некоторые захмелевшие нарнийцы пустились в пляс. Аслан лежал рядом с троном и тихо за всеми наблюдал.        Люси схватила за руку Катарину, заставив встать из-за стола.        - Пойдем танцевать! - послышался счастливый возглас королевы.        - О, я даже не знаю, я как-то не… - смутилась от неожиданности Катрин.       - Ты отказываешь своей королеве? - состроила гримасу Люси.        - Лу! Как не стыдно? - улыбнулся Питер сестре.        - Пойдемте, Ваше Величество, - Катрин подмигнула улыбающемуся ей Каспиану и отправилась с Люси к уже разгоряченным в танце нарнийцам. Мелодия была очень быстрой, и девушки закружились, притоптывая ногами.        Эдмунд исподлобья наблюдал за всем происходящим. Он выпил уже несколько бокалов крепкого нарнийского вина, чтобы снять напряжение, но ничего не выходило. Увидев взгляд Каспиана, устремленный на Катрин, он нахмурился и поспешно встал из-за стола.        - Король Эдмунд, - услышал он позади требовательный голос Аслана. - Подойди, сын мой.        Юноша направился ко льву и встал перед ним, мучительно ожидая, что же он скажет.        - Ты ведь помнишь, что вы ничего не можете взять из Нарнии? - одарил его Аслан многозначительным взглядом.       - Конечно, - неуверенно ответил Эдмунд. - Я вроде ничего и не забирал.        - Но ты заберёшь, - то ли со злостью, то с благословением сказал великий лев.        - И что это? - недоверчиво прищурился король.        - Ты потом поймешь, - смягчился голос Аслана. - Главное, помни, что, когда вы с королевой Люси вернетесь сюда в следующий раз, ты должен будешь это отдать.        Эдмунд с трудом пытался понять, о чем тот говорит, но не стал задавать лишних вопросов, а лишь кивнул и проследил за взглядом льва, что с каким-то горьким сожалением был устремлен на танцующую с Люси Катрин.