Дорога домой

Староста, как и обещала, привела лекаря. Та тщательно осмотрела Сяо, оставила несколько лекарств и дала указания по уходу за лодыжкой. В том числе просила не перенапрягаться. Венти всё время молча сидел на подоконнике, игнорируя всех вокруг. Он старался успокоиться, собрать мысли в кучу, но это было крайне сложно. Просто не верилось, что Моракс докатился до того, что его подчинённый, приближённый, его Якса оказался здесь. Не то чтобы Венти мог судить Моракса. Нет, такому как он вообще подобное противопоказано. Он вспоминал нечитаемое выражение лица Моракса, твёрдую руку на своей груди, что стала проводником к концу. Однако то был Венти, Архонт, совершивший преступление, но что такого сделал Сяо, что Моракс позволил ему оказаться здесь? По пылающему в груди чувству вины Венти делал неутешительные выводы. Лекарь была молодой девушкой с ярким шлейфом Гидро элемента. Она обратила внимание на израненные стопы Венти, хотела помочь, но ей это не позволили. Венти легкомысленно улыбнулся, отрицательно покачал головой, сославшись на то, что его раны не стоят внимания девушки. Она попыталась настоять, а Венти со всё той же непринуждённостью отказался от чужой помощи. Тогда лекарша просто оставила лечебную мазь и ушла, коротко попрощавшись. Староста, которая следила за ними всё это время, сообщила, что через полчаса будет готов ужин, после чего покинула их, прикрыв дверь. Венти некоторое время смотрел на то место, где секунду назад стояла староста, шестерёнки в его мозгу шумели столь сильно, что наверняка Сяо при желании услышал бы хор их металлических голосов. Комната погрузилась в напряжённую тишину. Сяо устало откинулся на подушку, прикрыв налитые свинцом глаза. Очень хотелось спать, однако он был приучен к излишней осторожности, не мог просто уснуть в присутствии чужого человека. Венти же спрыгнул с подоконника, скрылся за ширмой, где некоторое время назад принимал ванну Сяо. Впрочем, Венти не собирался мыться, лишь стереть грязь с ног, чтобы раны не воспалились. Он присел на низкий табурет, что стоял рядом с бадьëй, около него обнаружилось ведро с водой. Раны щипали и ныли от попадания в них жидкости, но Венти лишь стискивал зубы и терпел. Он решил занять свою голову какими-нибудь пустяковыми мыслями, чтобы отвлечься. Например, староста сказала, что скоро будет готов ужин. Но почему именно «ужин»? В Бездне нет смены дня и ночи, однако люди, по-видимому, пользуются такими же временными отрезками, как, например, «месяц» — это можно было понять по небрежной фразе торговца, когда он заставил своего любопытного сопровождающего замолчать и не задавать лишних вопросов. Значит, люди, запертые здесь, всё равно отслеживают время каким-то образом. Венти пожалел, что в своё время не слишком интересовался бытом Каэнри’ах. Может быть, тогда ему было бы проще сориентироваться. Голова гудела до белых пятен перед взором. Проспав пятьсот лет, нелегко вернуться в норму в короткие сроки. Тем более, что для Венти «норма» вообще недосягаема. И что ещё интересно, Венти чувствовал, что у всех заключённых есть Глаз Бога — Фурфур хорошо поработал — но люди живут здесь на протяжении пятисот лет, поколения сменяют поколения, на улице бегают дети, что никогда не видели ни солнца, ни луны, но на их одежде всё равно неизменно блестит артефакт, напитанный энергией элементов. Получается, что все, кто рождается в Бездне, сразу получают Глаз Бога? Впрочем, это можно было объяснить. Всё же Глаза Бога появились именно отсюда, из Каэнри’ах, экспериментов и исследований, после уничтожения которых люди начали получать силу Богов. Значит, эпицентр этого шторма находится именно здесь. Поэтому люди, рождённые в Бездне, с самого начала получают Глаз Бога. По крайней мере, таковы предположения Венти. Грязь наконец отстала от тела. Венти провёл пальцем по неровному порезу, нахмурился от боли, убрал руку. Он поднялся со стула, хромая, подошёл к прикроватной тумбе, на которой сейчас был целый склад различных лекарств. Сяо, что лежал с закрытыми глазами, но явно не спал, не обращал на него никакого внимания. Тем проще, а то вдруг они опять поругаются. Венти взял мазь, которую оставили специально для него, уселся на край кровати. Сяо почувствовал это, приоткрыл один глаз, но вскоре вновь закрыл его. Густой воздух давил на плечи. Напряжение физически ощущаемое. Венти, оставаясь внешне невозмутимым, наносил мазь на раны, естественно, зная обо всех действиях Сяо. — Если ты сейчас не уснёшь, то я наложу на тебя печать. — небрежно бросил он. Сяо понял, что он говорил о той, что заставила его погрузиться в сон. Нижнее веко нервно дрогнуло. — Конечно, ты сможешь её снять, но я могу очень быстро сотворить новую. Посмотрим, кто из нас первым сдастся. Я могу быть крайне упрямым. — Отвали. — вяло огрызнулся Сяо. Умел же он одним словом обрубить все попытки поговорить. С другой стороны, Венти вёл себя не шибко лучше. Сомнения стремительно росли, укреплялись. Не стоило просыпаться, однако что бы стало с Сяо без его вмешательства? Как бы тот себя ни вёл, Венти ни за что бы не пожелал ему зла. Скорее всего, тьма бы поглотила Сяо полностью. Или пришла бы нечисть, с которой в том плачевном состоянии Сяо не совладал бы. Одно это стоило того, чтобы открыть глаза. Венти вернул пузырёк с мазью на тумбу, ответить ничего на грубость не успел. Раздался новый стук в дверь, на пороге появилась старушка. В руках у неё был небольшой поднос, на котором стояли две тарелки супа. Она молча поставила поднос на ту сторону тумбы, что не была забита лекарствами, и удалилась из комнаты. Интересная женщина. Странная. Ели в такой же гробовой тишине. Ни у кого не возникало желания заговорить первым, ведь оба понимали, что могут от любой фразы обозлиться друг на друга. Точнее, Сяо разозлится, а Венти этого не хотел. Нет, его тоже выводила из себя эта ситуация, но направлено негодование Венти было не на хмурого Яксу рядом с ним, а на одного престарелого Архонта. Обстановка угнетала. Лучше не становилось, наоборот, атмосфера накалялась. Они поели, разошлись по разным углам комнаты, вернее, Сяо никуда идти не пришлось, он остался на кровати, ибо не надо напрягать ногу. Сяо ворочался с боку на бок, не мог уснуть. Разглядывать стены надоедало, на потолке тоже не обнаружилось ничего интересного. Сяо не просто подавлен, он разбит, причём не последними событиями, а тем, что предшествовало его встрече с Венти. Явно произошло что-то ужасное. Сяо предпочёл бы побыть один, чтобы постепенно свыкнуться с реальностью. Венти понимал, что причиной чужого беспокойства является он сам. Устало выдохнув, прошёлся по комнате, чтобы выключить яркие лампы. Их устройство было довольно простым, поэтому Венти быстро разобрался с ними. В Тейвате встречалось что-то схожее. Комнату застелил мрак, единственным источником освещения, что давал разглядеть очертания мебели, был свет с улицы. Точнее, свет кристаллов, что создавал своим блеском иллюзорное ночное небо. Венти последний раз бросил взгляд на Сяо, после чего вышел из комнаты, чтобы дать взвинченному юноше выспаться. Тихий скрип половиц оповестил о его передвижениях. Венти посчитал невежливым бродить по чужому дому, поэтому он вышел на улицу и уселся на холодную поверхность крыльца. Мысли хаотичным потоком пробегали в его голове, пальцы вновь принялись нервно выгибать друг друга. Венти тихо мурлыкал себе под нос спокойный, вопреки своему трагичному содержанию, мотив песни. Древний язык чем-то напоминал шёпот ветра. Он был таким же ласковым, возвышенным и сложным для слуха людей. Фурфур, кажется, тоже подпевал ему, намеревался хоть как-то подбодрить, правда, помогало это несильно, но Венти всё равно улыбнулся. В руках появилась флейта. Тонкие пальцы принялись крутить её между собой, вместо того чтобы мучить суставы беспрерывными выгибаниями до жуткого хруста. Флейту он получил в подарок гораздо позднее, чем лиру. В тот день Барбатос вернулся из своего путешествия, вернулся повзрослевшим, окрепшим, с огромными крыльями, которые теперь едва ли кто-нибудь сможет легко сломать. Астарот радостно поздравила его с завершением пути, вот только оба понимали две вещи: первая — радоваться особо нечему, и это осознание давило на трахею неподъёмной тяжестью, вторая — это только начало. Астарот вложила в его руки эту флейту, а на вопросительно поднятую бровь Барбатоса не обратила никакого внимания. Она лишь ободряюще улыбнулась. — Это подарок. Хоть я создала эту флейту в своём Временном разломе, но не жди от неё слишком многого. — Астарот заложила руки за спину, на этот раз её улыбка стала ещё ярче, на щеках появились милые ямочки. С ними Рита казалась младше, проще, ярче. — Позволь и мне иногда быть сентиментальной. Венти бессознательно крутил флейту в руках, думая, что был готов позволить Астарот всё на свете, лишь бы снова увидеть её, поговорить на языке, что знали лишь они двое, услышать это изящное произношение от кого-то помимо себя, коснуться обманчиво хрупкой фигуры в лёгком объятии. Лёгком не потому, что он боялся ей навредить, причиной тому было то, что его руки в любой момент могли пройти насквозь неё. Риты не было в этом мире, она появлялась лишь в виде слабого отголоска самой себя, собственной тени. А сейчас от неё не осталось даже этого. И виноват в этом он. И никто иной. Только он нёс ответственность за случившееся. Только по его милости Астарот оставила этот мир. Это всё его вина. Рядом пронëсся лёгкий шлейф знакомой энергии, прохладной свежести утра, шёпота листвы в таинственной ночной тишине. Венти резко вскинул голову в направлении источника этого странного ощущения, флейта покинула его руки. Это была маленькая девочка, что шла по улице, вероятно, спеша домой. Венти неотрывно следил за ней взглядом, не веря в увиденное. — Фурфур, мне это не кажется? — ветер тоже пребывал в растерянности. Венти вскочил на ноги и бросился вслед за девочкой, на рукаве которой бирюзовым цветом поблёскивал Глаз Бога. От неё чувствовался собственный элемент! — Юная леди, постойте! — девочка резко остановилась, замерла в нерешительности. Она обернулась к Венти, огляделась по сторонам, а затем неуверенно указала на себя, как бы спрашивая: «Вы мне?». Венти взволнованно закивал до того быстро, что в шее что-то хрустнуло, застыл перед девочкой, с досадой замечая отдышку от короткой пробежки. Его тело и вправду просто в ужасной форме. Раньше было не слишком лучше, но Сердце Бога давало какие-никакие преимущества. Как минимум с ним в груди не ощущалась эта невероятная пустота. — Глаз Бога у тебя… — дыхание предательски сбивалось, от волнения лихорадочно блестели полные неба глаза. — Что это за элемент? — Какой вы странный! — девочка усмехнулась, сложив руки на груди. Светлые волосы блестели подобно сиянию луны. — Разве не видите узор в виде крыльев? Анемо! — вот и подтверждение. Ну конечно, ему же не могло показаться. Венти сейчас испытывал крайне смешанные эмоции. — Ох, и правда! Как же я не заметил… — он закусил щëку изнутри, чувствуя себя максимально странно. Значит, и его элемент стал доступен людям? Но он уже не являлся Архонтом. Впрочем, объяснение нашлось очень быстро, раздавив хрупкое сердце Венти — не то, что дарило ему Божественную суть, а то, что болело по-человечески, заходилось в волнительном беге. Хрупкое, но полное чувств. Конечно, его Сердце Бога больше не при нём. Тогда у кого оно сейчас? У нового правителя Мондштадта. Чтобы занять пост Земного Божества, возвышающегося над другими, Арелимы и элементальные существа должны были убить Архонта. После смерти его Сердце Бога раскалывалось и исчезало из мира, в то время, как у победителя зарождалось его собственное Сердце, наполненное его элементом. Так становились Архонтами. Например, элементальный дракон Моракс убил правителя земель Ли Юэ, а сам занял его пост. Но совсем иначе дела обстояли, если Сердце Бога извлекали в ходе нарушения Небесного порядка. Пример тому Венти. Его лишили звания Архонта, но что стало с его Сердцем? Его отдали другому. А с передачей Сердца этот новый Архонт получил и элемент Венти. Вот почему люди могли использовать Анемо. — Как же символично. — он сам не заметил, как перешёл на древний язык. Горький смешок сорвался с губ. — И снова двое Архонтов занимают ветвь Ветра. Только я уже не Архонт. — и никогда более им не станет. После всего, что он натворил, тот факт, что Венти в принципе до сих пор ходил по земле, воспринимался вопиющей несправедливостью, дерзостью, наглостью. Теперь всё ещё сложнее. Что же за проклятие такое? Впрочем, раз он больше не Архонт, значит баланс не нарушен. Повелитель Анемо один — и это не Венти. Тогда кто он сейчас? Кем он являлся, потеряв Сердце Бога? Арелимом? Грешником уж точно. — Какая красивая речь! — из полубреда выдернул восторженный шёпот девочки. Она смотрела на Венти широко распахнутыми глазами, что отражали неподдельное детское любопытство напополам с удивлением. Девочка разглядывала забавного нового знакомого, что задавал какие-то странные вопросы, в то время как Венти хотел провалиться под землю — казалось бы, куда уж ниже, да? — Что это за язык? — Он очень старый. Тебе ни к чему его знать. — слабая улыбка. Венти положил руку на макушку девочки, растрепал светлые волосы. Старый язык, который давно пропал в вихре истории. Интересно, что за народ им пользовался? — Я здесь совсем недавно. Расскажи мне, что знаешь об этом месте, пожалуйста. — Венти любил и умел общаться с детьми. Одна его подруга практически выросла у него на глазах. Другой ребёнок цеплялся за ногу Венти, не желая отпускать. Он вырос, окреп, перестал так делать ввиду нескольких причин, но в душе остался тем же дитём, что было крайне привязано к Анемо Архонту. Порой для Венти и взрослые были детьми, что можно было объяснить приличным возрастом Божества. — Старший братец обратился по адресу! — девочка гордо вздëрнула подбородок, поставила руки на пояс. Забавная в своей чрезмерной уверенности малышка. — Я родилась в Бездне. С самого детства у меня был Глаз Бога. Все мои друзья мне завидовали! — С ними было иначе? — осторожно поинтересовался Венти. — Все, кто живут в Бездне со временем получат Глаз Бога, но мало у кого он есть с самого рождения. Лина особенная! — видимо, это было её имя. Венти не мог не умилиться детской непосредственности, с которой общалась эта девочка. С самого рождения у Лины был Глаз Бога? Правда интересное стечение обстоятельств, хотя Венти было сложно судить. — Что ещё важного я могу рассказать? — она на мгновение задумалась, а затем ударила кулаком по раскрытой ладони, когда ей в голову пришла мысль. — В Бездне не так много поселений. Наше — самое крупное. Есть ещё две деревушки, если я правильно помню. — пробежалась задумчивым взглядом по окружению, остановилась на чём-то, что находилось за плечом Венти. Лина указала пальцем в том направлении, он обернулся и увидел башню, высотой в несколько метров с огромным циферблатом. В сердце отозвался болезненный импульс. После потери Астарот время, часы — всё это воспринималось иначе. Тем не менее, вместо привычных двенадцати цифр там было лишь четыре. — Время здесь сложно отслеживать, но возможно. Хоть в Тейвате это делают иначе — мне рассказывали те, кто приходил с поверхности. У нас сутки поделены на четыре части, и мы не можем точно сказать, который сейчас час, но зато можем: «первая четверть», «середина второй четверти» или же «начало четвёртой четверти». Это к примеру. Люди с поверхности обычно говорят «утро», «день», «вечер» и «ночь», но для нас эти слова не играют роли. В Бездне всё одинаково. Разве что первые две четверти кристаллы наверху горят мягким жёлтым светом, а в остально время — белым. — жестокая имитация настоящего неба. Интересно, не давила ли эта мысль на каэнрийцев?.. Он снова вспомнил о них. Ведь не смел забыть. — Сейчас начало четвёртой четверти, кристаллы светятся холодным цветом. — она указала на фальшивое небо, Венти кивнул в знак понимания. — Всем пора ложиться спать. — маленькое замечание вызвало подобие улыбки на дне тёмных зрачков. — И лучше не выходить из домов лишний раз. Наша деревня охраняется, но монстры всё равно могут как-нибудь проникнуть сюда. — Лина резко встрепенулась, словно сболтнула лишнего. Она надула губы, сурово погрозила пальцем перед лицом Венти. — Я не нарушаю запрет! И. Ты. Меня. Не. Видел. — чётко чеканя каждое слово. Венти поднял руки в жёсте капитуляции. — Обещаю никому не говорить, но лучше тебе больше не рисковать так. — он не удержал беспокойства. Лина серьёзно покивала на его слова. Только Венти сомневался, что та последует чужим советам. — Скажи ещё кое-что… — этот вопрос больше всего волновал Венти. — Был ли кто-то… Кто смог выбраться отсюда? — Лина мгновенно сникла. Она обняла себя руками за плечи, опустила голову в пол. Голос больше не звучал так задорно. — Да. — но это «да» звучало печально. Оно отражало жестокую фразу «да, но…» — В печати есть бреши, сквозь которые некоторым удалось пробиться на поверхность. Великая знает расположения брешей и помогает тем, кто желает сбежать отсюда. — «Великая»? — Венти нахмурился. Кто это мог быть? Она видит печати? Неужели она обладает искусством их создания? — Мы так её называем. — пояснила Лина. Она отвела взор в сторону, всё ещё выглядела очень подавленно. — Мы не знаем её имени. И внешности. Она же зовёт себя грешницей. Никто не видел её лица, никто не знает, где она живёт. Она просто приходит сюда и находит тех, кому нужна помощь. — девочка наконец посмотрела Венти в глаза. Некоторое время колебалась, но всё-таки продолжила. — Однако мне никогда не увидеть неба. — она коснулась маленькими пальчиками своего Глаза Бога. — Из-за этого. — Венти понял, что она имела ввиду. И ему стало горько от осознания того, что всему виной он сам. — Печать изначально создавалась для заключения предыдущего Анемо Архонта. — тихо начал он, стараясь, чтобы злобная интонация, с которой он отзывался сам о себе, не напугала Лину. Венти тоскливо наблюдал за детской рукой, что нервно теребила источник Анемо стихии. — Удерживание владельцев Глаз Бога не входило в первоначальный план, но, так как печать реагировала на Божественную энергию, её решили использовать в качестве тюрьмы для вас. — Венти прикусил язык, когда понял, что случайно ляпнул «вас», тем самым подчёркивая свою иную природу, но девочка была слишком погружена в мрачные думы и не заметила оговорки. — Но её исконной целью был Анемо Архонт и, соответственно, Анемо элемент, поэтому сквозь бреши люди с иной стихией могли сбежать — это её несовершенство. Однако владельцы Анемо Глаза Бога… Печать принимает их за Архонта, поэтому не даёт даже шанса. Девочка лишь устало кивнула в ответ. Венти брёл по улице в растерянных чувствах. Его вымотал этот день, хотелось просто снова вернуться в состояние сна, сбежать от проблем этого мира, никогда больше не возвращаться. Потому что у него попросту не было причин для этого. Что он вообще собирался делать? Возвращаться в Тейват? Но с какой целью? Никто не ждёт его. У Венти никого не осталось. Он не нужен этому миру. Никогда не был нужен. Это стало понятно с самого его появления, как восьмого Архонта. И с этого дня, когда небеса осели на дне его глаз, а воды стали частью цветных кос, вся жизнь шла отвратительным представлением самой глупой в мире постановки, в которой Венти даже не играл роль второго плана. Он был лишь декорацией. Дополнением. Ненужным и таким бесполезным. Он всегда ощущал себя тенью. Тенью того, кем ему никогда не стать. Перед глазами мелькали картины из прошлого, одна за другой. Рита, добрый старый бард, лира, сломанное крыло, вес флейты в его руках, спокойный взгляд Моракса в ответ на лучезарную улыбку, поддержка Гуй Чжун, Макото, которая старалась понять его, что ей удавалось, учитель, открывающий ему тайны печатей, величественный лук, что мог закрыть собой солнце, Нахида и её любовь к людям, что была такой же сильной, как и у Барбатоса, но они всё равно никогда не были друзьями, юноша с луком в руках, светловолосая путешественница, блеск алых волос, гнев в глазах Эи, тяжёлая рука Моракса, толкнувшая Венти в пучину тьмы, постоянное ощущение чужой крови на руках и… Полный ненависти Декарабиан. Его мутило. Венти согнулся пополам, закрыл одной рукой рот, а другой обнял себя поперёк тела. Отвратительно. У него не было ровным счётом ничего. Не стоило открывать свои глаза. Одно его существование портит всем жизнь. Уж лучше бы Венти убили тогда, в тот день, когда Селестия вырвала Сердце Бога из его груди. А затем ветер принёс ему хорошо знакомое чувство тоски. Венти медленно разогнулся, расфокусированный взгляд заметил фигуру, сидящую на земле возле небольшой речки. Это место выглядело уединённым, тихим, будто бы человек, как и сам Венти, желал скрыться от людей. Конечно, он сразу понял кто перед ним. Эту тревогу он успел хорошо прочувствовать, запомнить, отметить что-то схожее с ним самим. Венти ступал неспешно, тихо, невесомо, но Сяо ясно ощущал чужое присутствие. Это было неожиданно, то, насколько быстро он смог научиться различать его, слышать, ощущать. Сяо косо взглянул на Венти, дыхание чуть сбилось. Совершенно непроизвольно. У любого при виде этой картины остановилось бы сердце, но только лишь для того, чтобы уже через мгновение бешено забиться в груди. Венти не был человеком, в нём выдавало это всё. Его грация, осанка, небесный блеск глаз. Он мог одеться, как человек, выглядеть, как человек, но всё равно он бы выделялся на фоне смертных. В холодном свете кристаллов его фигура являла собой неземное величие. Этого Бога растоптали, заперли, лишили Сердца Бога, но он всё равно выглядел гордо, так, будто был выше всей этой грязи. Даже низко склонив голову, Венти не казался побеждённым. И если Сяо изначально ловил себя на мысли, что его раздражает это, то теперь всё изменилось. Потому что в этой статности не было высокомерия. Венти сочетал в себе небесное и земное, величественное и простое. Он был Божеством, но Божеством людским, близкий к ним, понимающий их, как никто другой — Сяо внезапно понял это. Его нрав был простым, лёгким, но жизнь заставляла быть твёрже. Барбатос спас Сяо просто так, хотя мог оставить умирать, заботился о нём, желал помочь. И он снова разгуливал босиком, хотя его раны совсем не успели затянуться, словно Венти доставляло удовольствие мучить себя. Такое неугомонное создание. Сяо был зол на грубые слова о Мораксе, не доверял Венти по понятным на то причинам, но в то же время он понимал — ему не желают зла. То было сложное сочетание противоречий. Венти молча присел рядом с ним в нескольких сантиметрах от левого плеча, скрестил ноги и уставился на водную гладь. Его разум тоже был неспокоен — Сяо видел это, чувствовал. Некоторое время они делили тишину на двоих. Никто не решался начать разговор первым, однако же заговорил именно Венти, что было довольно предсказуемо. — Расскажи мне, как всё было. — Венти провёл рукой по поверхности озера, запустив рябь. Отражение Сяо размылось, пошло волнами. Сам же Венти устало вздохнул, отодвинулся подальше от воды, как если бы не мог смотреть на собственное лицо, а заодно не дал глядеть и Сяо, поэтому ему пришлось повернуться к собеседнику, вместо того, чтобы сканировать измученным взглядом воду. Сяо не понравилось то, насколько близко они сидят. Эта привычка Венти начинала напрягать. Тот совершенно не видел границ личного пространства. Сяо увеличил дистанцию, а Венти не стал это комментировать, лишь усмехнулся. — Объясни мне, что произошло с тобой, Мораксом… Почему всё так обернулось? Сяо напряжённо промолчал, вновь отвернулся, но теперь смотрел прямо перед собой в пустоту тьмы Бездны. Злость утихла, на смену ей пришёл голос разума. В конце концов, Венти запер именно Властелин камня, поэтому неудивительно, что он его недолюбливает. Несмотря ни на что, Сяо никогда никому не позволял и не позволит неуважительно отзываться о том, кто вернул ему смысл каждый день открывать глаза. У Сяо было очень мало света в жизни и родных тоже. Властелин камня входил в их число. — А взамен я покажу тебе кое-что. — Венти улыбнулся, озорно, игриво, словно никакие тяжёлые думы не мучали его постоянно. Он в который раз за сегодня притянул ноги к груди, и сейчас Сяо вдруг подумал, что эта поза слишком похожа на защитную. То, как Венти прятал лицо в коленях, подтягивал их к себе, обхватывал руками, которые в свою очередь периодически начинали выгибать тонкие пальцы. Это было настолько земным, человечным. Сочетать в себе несочетаемое… Неземная аура и столь земные действия. Эта поза, улыбки шаловливого ребёнка, звонкий голос, искры во взгляде и даже… Кровь на ногах, раны и порезы. Слишком много мирского в этом Божестве. — Обещаю, тебя это точно заинтересует! — он нарочито важно покивал. — И даже кое-что расскажу. Сяо скептически оглядел его, тяжело вздохнул и… Сдался. Водная гладь вновь дрогнула.