Зима, каникулы, болезнь

Оказывается, Пятифанов не отличался хорошим иммунитетом. Даже странно. И он совершенно неожиданно даже для себя самого, заболел прямо на зимних каникулах. Не повезло. Но что поделать? Матери особо не было до него дела. А Таня, которая узнала об этом, как и предполагалось, совершенно случайно, вызвалась помочь ему выздороветь. Была у неё одна особенность, которая часто его бесила. Она всем и всегда пытается помочь. Даже не до конца разобравшись, что за человек перед ней, всё равно рвётся на помощь. Ну как так можно? И он, к сожалению, не стал исключением. Она вошла в Ромкин дом, принеся с собой запах хвои, холода, каких-то цветов и отдалённо цитрусов. И с порога, даже не успев толком раздеться и разуться, начала выражать своё недовольство: — А я тебе говорила не курить на морозе! — он ожидал, вернее, абсолютно точно знал, что Таня начнёт приветствие с этих слов. — Да вообще курить не надо! И так иммунитета никакого, а ты его сильнее губишь! — И тебе привет, Танька. — слабым и охрипшим, но привычно дерзким голосом сказал Пятифанов и, закрыв дверь, побрёл на кухню. Девочка разулась и пошла за ним, попутно снимая шапку и разматывая шарф. Она замерла в дверном проёме, осматривая парня, который теперь сидел на табуретке за маленьким столом. Он выглядел действительно болезненно. Был бледнее, чем обычно, под глазами темнели круги, а нос покраснел, словно ему холодно. Таня ни разу не видела его в таком состоянии. Но при этом в его глазах по-прежнему горела уверенность и насмешливость. Свиридова тяжело вздохнула и подошла к нему. Он сидел, сильно сгорбившись и опирался на колени обеими руками. При этом выглядело так, будто он в любую секунду может упасть от бессилия. Девочка осторожно докоснулась до его лба ледяной после улицы рукой. И моментально согрелась. — У тебя лоб огнянный! Почему ты не в кровати? — испуганно и укоризненно воскликнула она. Ромка совершенно спокойно встал: — А кто бы тебе дверь открыл? — он пошёл в свою комнату. Таня осталась на кухне, осматривая её на наличие хоть каких-то лекарств. Она проверила все шкафчики и содержимое одного из них отдалённо напоминало аптечку. Девочка пересчитала находящиеся там предметы: аспирин, какие-то ампулы для уколов, парацетамол, просроченное жаропонижающее, активированный уголь, валидол, пустая баночка из-под аскорбинки, зелёнка и… всё. Таня недовольно свела брови к переносице. И чем ей, спрашивается, лечить Ромку? Она немного подумала и решила пока что просто заварить чай с лимоном. Ну и парацетамол дать. Правда немного, нужную дозу она не знала. Лимон, кстати, у неё был с собой. Она надеялась, что в этом доме есть хотя бы чай. Когда Таня пришла в комнату к Пятифанову, тот уже лежал под тремя одеялами на старой и скрипучей раскладушке. Он смотрел куда-то в потолок и периодически посматривал в окно. Таня поставила на неустойчивую тумбочку рядом с кроватью кружку с чаем и положила рядом маленький кусочек таблетки, а сама присела на краешек раскладушки. Услышав скрип, парень повернул голову и посмотрел на Таню. Больше не было никакой молчаливой усмешки в его взгляде. Только усталость и измученность. Свиридовой вдруг стало его очень жалко. — У тебя никаких лекарств нет. Придётся мне тебя только чаем лечить и парацетамолом. — тихо сказала она, чтобы только не молчать. Здесь и без того тоскливо. Особенно при виде всегда смелого и бодрого Ромки, который сейчас еле может поднять руку. — Мать считает, нам все эти таблетки на*уй не нужны. Только уголь себе покупает иногда. А остальное — на бухло. — хмуро пробормотал он. Таня поёжилась. Она никогда не сможет понять, какого жить в такой «семье». Её семья была во всём противоположной, и ей, по правде говоря, было вообще не на что жаловаться. Но когда она слышала рассказы Ромы и Бяши о своих родителях, то её сердце болезненно сжималось. — Я попрошу у мамы лекарство для тебя. Завтра принесу. — дрогнувшим голосом тихо сказал Таня. Но потом её взгляд посветлел, она оживилась. — Слушай, а может, я попрошу её прийти осмотреть тебя? Она у меня как раз медсестрой работает. — Хватит тебе. Простуда обычная. — отмахнулся он. Таня не отступала: — Но у вас тут даже градусника нет. А вдруг серьёзное что-то? — Забей. — Я маме позвоню тогда, — словно не услышав Ромку, девочка решительно встала с места. — Спрошу, сколько тебе лекарства дать. Попрошу из города привезти ещё. — она отправилась к выходу в коридору, но притормозила. — Я же могу позвонить? Пятифанов лишь слабо кивнул. У него сейчас нет сил с ней спорить. Пусть делает, что угодно. Только не уходит. Ему с самого утра было невероятно плохо. Он проснулся с ужасной ломотой в теле, головокружением и жаром. Выпил воды — не помогло. Идти к матери не было смысла. Она ему помогать не будет. Тем более, что к тому моменту она уже куда-то намылилась и быстренько свалила из дома. Пятифанов часов с шести утра был один на один с отвратительным самочувствием. Он еле встал, чтобы ответить на телефонный звонок. А когда услышал голос Тани и хоть какую-то хорошую новость от неё, то нашёл в себе немного сил. Но силы опять оставили его, когда Ромка оказался в кровати. Ему больше не хотелось вообще двигаться, говорить и даже открывать глаза. Просто лежать тут всю оставшуюся жизнь, позволить болезни заживо съесть его изнутри. Но у Тани были другие планы. Она вернулась и недовольно посмотрела на тумбочку с нетронутыми предметами. Потом села на своё место, взяла в руки чашку с уже почти холодным чаем, и таблетку и протянула парню. Он приоткрыл глаза и тут же закрыл обратно. — Выпей, пожалуйста, — настойчиво попросила Таня. Пятифанов не видел смысла сопротивляться. Да и не собирался, в общем-то. Но он физически не мог даже немного приподняться. Свиридова, увидев, что всё плохо, постаралась ему помочь. Она оставила предметы на тумбочке и неуклюже приподняла тело парня за плечи на совсем крошечное расстояние. Затем всунула ему в руки злосчастную таблетку с чаем. Ромка с горем пополам выпил это всё и провалился в неспокойный сон. Свиридова решила пока не уходить. Она не может оставить друга сейчас в таком состоянии. Поэтому девочка тихо встала с кровати, чтобы немного размяться. Не зная чем заняться, Таня принялась осматривать помещение. Неизвестно, когда здесь в последний раз принимали гостей. В смысле, настоящих гостей, что приносят с собой гостинцы, подарки и тёплые пожелания, а не пакеты с бутылками и вонючей рыбой. Кстати бутылки тут валялись на каждом шагу. В этом доме была всего одна большая комната, в которой они, собственно, и находились. Она была пустой в центре и захламлённой по углам. Кровать Ромы стояла около стены, напротив стояла ещё одна раскладушка. Чуть поодаль тумбочка со сломанными дверцами, на ней пыльный телевизор и небрежная горка кассет на полу рядом. Вдоль плинтусов валялись стопками газеты, окурки и пачки от сигарет, бутылки, прочие бумажки, мусор. Таня стало плохо от этой картины. Её мама бы вообще в обморок упала от такой антисанитарии. Девочка подняла взгляд. Тут было одно единственное окно, прямо у изголовья Ромкиной кровати. Ну потрясающе. Хотя свежего воздуха тут явно не хватало, Свиридова решила не открывать окно. Она подошла обратно к другу и посмотрела на стену. На ней висели наполовину порванные постеры со всякими разными трансформерами. Она никого из них не знала. Пятифанов вдруг зашёлся громким кашлем, но глаза не открывал. Таня печально опустила голову, рассматриваю хмурое даже во сне лицо Ромы. Краем глаза она заметила что-то блестящее на прикроватной тумбочке. Девочка посмотрела туда внимательнее и заметила рамку, которую до этого было не видно за стаканом с чаем. Она несмело взяла её в руки, рассматривая фотографию. На ней были запечатлены три человека. Ромка, ещё совсем маленький, кажется лет семи, его мама, молодая и красивая женщина и какой-то мужчина, лицо которого кто-то яростно замазал чёрным маркером. Они выглядели счастливыми. Девочка даже удивилась, что Пятифанов умеет так широко улыбаться. Таня не хотела спрашивать у Ромки про это фото. Но потом она услышала хриплый, прерываемый кашлем, голос. Кажется, Ромка уже давно не спит. — Это давно было. — Свиридова быстро поставила рамку на место и повернулась к другу. Он сидел почти полностью вертикально и смотрел на Таню. — Ой, ты проснулся. — растерянно сказала девочка и убежала на кухню. Вернулась с тёплой водой в стакане и протянула ему. Ромка с жадностью выпил всю воду и снова уставился на подругу. На этот раз с каким-то смятением, исподлобья. — Что такое? — не выдержав этого взгляда, поинтересовалась Таня. Он отвернулся. — Ты только Бяше не говори… — Кстати об этом,. — растерянно начала девочка, но её прервал дверной звонок. Парень тихо сматерился. — Я открою! — Таня поспешно вскочила с места и побежала к двери. Вернулась уже вместе с приятелем Пятифанова. Ромка тут же лёг обратно и натянул одеяло до носа, как будто так Бяша не сможет его узнать. — Что, Ромыч, подкосило всё-таки? Пятифанов открыл глаза и выглянул из-под своего «убежища» только, чтобы смерить презрительным взглядом друзей. Таня виновато посмотрела на него, а потом опустила голову. Он ничего не ответил, но Бяша замолкать явно не собирался. — Ты давай, это, — тон его стал менее уверенным и издевательским. Он, конечно не так сильно, как Таня, но всё-таки переживает за друга. — Выздоравливай, на. Нам ещё из того, рыжего, должок вышибать. — Ты и без меня можешь, — недовольно буркнул парень и отвернулся к стене. Он впервые в такой ситуации. Когда сразу два человека переживают за его здоровье. Он не привык к такому. Даже к вечной заботе и опеке Тани немного, но привыкаешь. А вот слышать что-то подобное от Бяши — это что-то слишком странное, чтобы сразу принять всё, как факт. — А я ведь его предупреждала. Ты помнишь, я говорила, что так будет? — нетерпеливо спросила Таня у Бяши. Ей настолько важно доказать Роме, что она оказалась права? Или действительно переживает? — Ещё когда вы с ним в снегу друг друга валяли. Бяшу вся эта ситуация забавляла. Таня была слишком серьёзна, когда упрекала кого-то за халатность по отношению к своему здоровью. Это у неё от мамы. И очень любила доказывать свою правоту. Парень решил ей подыграть. Ведь у него только что появился отличный повод подшутить над другом. — Во-во, Ромчик, Танька права. Даже на забив надо шапку надевать, на — но помимо открытой насмешки, в его голосе проскочила то ли какая-то ревность, то ли зависть. С ним-то Танька не носится, как курица с яйцом. Ромка снова хищно сверкнул глазами, на этот раз лишь на Бяшу. Он тихо гоготнул и замолчал. Пятифанов сейчас, может быть, и не сможет ему ничего сделать, но потом вспомнит это всё, и Бяша огребёт по полной. Оказывается, Бяша тоже не с пустыми руками пришёл. Он гордо поставил на тумбочку небольшую банку малинового варенья и банку мёда. При этом с важностью подчеркнул, что это добро он «сп*здил самостоятельно из подвала, пока мать не видит». Ромка скомкано поблагодарил друга. Он его мать знал прекрасно. Она ещё после тюльпана на доске не отошла, а тут такое. И осознавать, что ради него Бяша вот так вот пошёл на риск, было странно. И как-то приятно. Пятифанов уже потихоньку привыкает к этому чувству. Немного посидев и поболтав, Бяшка ушёл. Но Таня осталась. Несмотря на то, что было уже пять часов вечера. Мама у неё всё равно только ближе к ночи возвращается. Хотя идти домой по темноте в одиночку будет немного страшно. Но Свиридова готова потерпеть ради друга. Что-то резко вспомнив, она посмотрела на Рому. — Я маме когда симптомы назвала, она сказала: ангина, — обречённо и испуганно произнесла Таня. — Я же..ведь...говорила… — её голос начал дрожать, в глазах скопилась влага. В таких условиях ему станет лишь хуже, если не помочь. Тане показалось, что её друга это заявление вообще не потревожило. Ромка улыбнулся. Свиридовой неизвестно, что он и не такие болезни переживал. Справится, куда же денется. — Ну ты чего? — сильный кашель сбил позитивное начало предложения. — Да нормально всё будет. Не ссы. — с большим трудом он оторвался от подушки, принимая сидячее положение, и дотронулся рукой до предплечья подруги. Она взглянула на него с непониманием и слабой надеждой. — Я и завтра приду! — вдруг воскликнула девочка взволнованным, но твёрдым голосом. А потом продолжила тише: — Можно ведь? — Можно. — неожиданно мягко и даже без своих шуточек, ответил Ромка. Тане даже показалось, что парня подменили на время болезни. А настоящий Рома Пятифанов сейчас где-то среди метели, без шапки, идёт, шмыгая носом. Уже полностью одетая в уличную одежду, Таня стояла и наблюдала, как Рома стоит с ключами в руках, завернувшись в шерстяной плед и облокотившись на стену. — Ты поправишься, обязательно. Я помогу тебе! — Эта фраза была полна уверенности и даже слабого веселья. Уже совсем скоро они снова побегут на улицу лепить снеговиков, кататься на санях, играть в снежки. Таня даже улыбнулась настолько тёплым мыслям о холодной зиме. У неё было такое чувство, можно сказать, предчувствие, что как только Ромка выздоровеет, на улице вмиг прекратятся метели. — Пей побольше воды, в идеале, конечно, чай с лимоном, парацетамол тоже пей, ты знаешь, сколько, и звони мне, как только будут силы… Таня давала ещё какие-то ценные указания и советы, напоминая юного врача. Свиридова ещё не говорила никому о планах на будущее, но Ромка абсолютно уверен, что она будет врачом. Самым лучшим. Парень уже не вдавался в подробности, слушая её вполуха. На прощание она очень быстро, почти мимолётно, обхватила Ромку одной рукой, слегка приобнимая. Так же быстро отстранилась и, неловко попрощавшись, ушла. Парень почувствовал лёгкое разочарование. И даже не от мысли, что совсем скоро может вернуться мать. Она, кстати, может вообще сегодня не вернуться. Ему было немного жаль, что Таня так быстро ушла. Разумеется, он и не подозревал, что девочка пробыла у него четыре с небольшим часа. Он не знал, сколько сейчас времени. Всё пытался сфокусировать взгляд на единственных в доме часах, висящих под потолком на кухне, но в глазах всё плыло и размывалось. Вернувшись в комнату, парень лёг обратно в кровать и накрылся с головой кучей как минимум из шести одеял. Было так холодно. Но Ромка отчего-то улыбался. Настроение у Пятифанова было хорошее. Даже болезнь уже не так сильно его огорчала. Болезнь вообще теперь казалась ему чем-то незначительным. Важнее и глобальнее было поведение его друзей, в частности, Тани. Может, Бяшка прав? Свиридова не просто так о нём печётся. На фоне таких слегка запутанных, но, несомненно, приятных взаимоотношений, вообще все его проблемы стали маленькими и незаметными, казались самыми обычными мелочами жизни. Ну, подумаешь, заболел. Подумаешь, ангина. Зато Таня рядом. Пусть и ворчит. Но переживает же. В данный момент, ему больше ничего и не нужно. Ромке вдруг стало очень тепло, он даже скинул с себя одно из одеял. С приятными мыслями, совершенно не волнуясь о том, что будет, когда придёт мать, он крепко заснул.