По-другому

Это чувство на кончиках пальцев, будто что-то совсем невесомое, совсем незначительное скользит по коже, обдавая лёгким ветерком. Нет возможности удержать это, только почувствовать покалывание и снова разочароваться. — Эй, прекрати! — Чонгук заскользил пальцами по рёбрам, вызывая щекотку. — Хватит, остановись! Джин снова упустил это. Он слышит как смех выходит довольно ломанный, малость неискренний и это первое, что заставляет его испуганно распахнуть глаза. — Хён? — Чон приподнялся на локте, перестав наконец мучить щекоткой. — Всё хорошо? Его обеспокоенный взгляд незамедлительно вызвал чувство вины. Так нельзя, Сокджин. Почему ты заставляешь кого-то беспокоиться? — Да, — фальш проскальзывает так неприкрыто. — Всё отлично. Чонгук этого не заметил, он улыбнулся, встал с кровати и голышом направился к двери. — Не свети булками, замёрзнешь, мы же потные, — проворчал больше по привычке Джин. Он сразу почувствовал себя лучше, так правильно, всё снова возвращается в норму. Чонгук лишь махнул рукой и Джин готов поспорить, улыбнулся. Серые будни поплыли в своем привычном темпе. Забитое метро по утрам, толкучка людей, оттоптанные ботинки и никому ненужное "извините". Добираться до работы меньше часа, но кажется только сейчас Сокджин осознал, как много сил забирают часы дороги. Беспроводные наушники уже не спасают. Музыка начинает раздражать, тупые игры на смартфоне бесить, а книги вводят в сон. Джин живёт так уже минимум десять лет, но, страшно стало только сейчас. — Соберёмся на выходных? — бодро спрашивает Намджун. — Да, конечно, — на автомате отвечает Джин, что-то неустанно печатая в ноуте. На лице ни тени улыбки, он даже не взглянул на друга и по совместительству коллегу или наоборот. Джун постоял возле его стола ещё секунд десять, странно разглядывая затылок парня, в итоге вздохнул и ушел. Наверное нет настроения. В баре как всегда тьма народу, Чонгук с Хосоком уже заняли стол и неистово машут руками, зазывая к себе. — Как прошел день? — скорее для приличия, чем из реального интереса спрашивает Хоби. Сокджин жмёт плечами, а Намджун действительно рассказывает: про запару к концу месяца, про случайно пролитый кофе из-за плохо вставленной крышки и про новенькую коллегу из отдела маркетинга. — Оу, — загадочно улыбается Хосок. — Что-то намечается? — Не знаю, но она очень милая. — У тебя все милые, хён, — встревает Чонгук, прыская от смеха. — А ты что думаешь, Джин хён? И все трое поворачиваются в его сторону. Сокджин тушуется, а в голове красным цветом мигает единственная мысль: Что я здесь делаю?! — Да, она хорошенькая, — врёт Джин, потому что до сегодняшнего вечера, даже понятия не имел, что у них новый сотрудник. Вечер проходит за пустой болтовнёй, алкоголь идёт хорошо и закуски сегодня неплохие. Чонгук даже вытащил Джина потанцевать и успел облапать во всех мягких местах. — Хён, всё хорошо? — снова задаёт этот сранный вопрос Чонгук. — Да, всё хорошо, — привычно отвечает Джин и практически не врёт, ведь если подумать, ничего плохого не случилось. Бессонница медленной тенью накрыла Сокджина с головой. Сначала он просто листал ленту инсты, после смотрел бессмысленные видосы в Ютубе. Он скачал пару книг, но больше одной страницы не осилил, интерес пропадал раньше, чем его глаза дочитывали последнюю строчку. Он встаёт также в 7:40. Но это нихрена не помогает, спать с каждым днём удается всё меньше и меньше. Людей в метро кажется всё больше и больше, до такой степени, что Сокджин однажды ловит себя на кортах в углу вагона. По спине крупными ледяными каплями струится пот, дыхание перехватывает и непонятно: стошнит тебя или ты просто не можешь дышать. Руки трясутся как у пропитого алкоголика, а сердце норовит выскочить через глотку, вместе с утренним кофе. Какая-то неравнодушная девушка опускается к нему, берет за дрожащие руки и просит дышать вместе с ней. Одной рукой она гладит его ледяные пальцы, другой, пытается развязать шарф с шеи и расстегнуть пару верхних пуговиц пальто. — Спасибо, — хрипит Джин, когда приступ отступает. Его глаза полны слез и он смутно видит лицо своей спасительницы. — Первый раз? — с улыбкой спрашивает она, поднимаясь на ноги. — Думаю это паничка, сходите к врачу. — Хорошо, спасибо. Девушка выходит на следующей станции. Бессонница не проходит, к врачу сходить времени совсем нет да и желания тоже. На работе он становится рассеянным, косяк за косяком и недовольный взгляд руководителя отдела отчего то не волнуют от слова совсем. Джин чувствует вину, за то, что перестает быть прежним, но исправлять ситуацию не пытается. Чонгук: Хён, встретимся на выходных? Джин хён: Не могу, много работы. Чонгук: Я могу приготовить ужин и сделать расслабляющий массаж 😏 Джин хён: У меня правда много дел, но если ты хочешь... Чонгук: Замётано ☺️ Джин откладывает телефон в сторону и сжимает пальцами переносицу. Он валяется в своей кровати и снова чувствует вину, за то что соврал. Неделя больничного из-за небольшой температуры не должна была привести его в восторг. Но Сокджин почувствовал что-то вроде счастья, от перспективы не выходить из дома. Он лежит набоку, укутанный в одеяло и гложет себя изнутри. Говорить Чонгуку про незначительную простуду не было смысла. Он и так беспокоит своего парня не задорным настроением в последние недели. К выходным придется прибраться в квартире и принять душ, эта мысль наверное была первой, из-за чего Джин хотел отказать Чонгуку. На кухне полный пакет мусора из коробок доставки и пустых упаковок рамена. Готовить сейчас нет сил и энергии, хотя совсем недавно это занятие его нехило расслабляло. Сокджин обещает себе попробовать завтра приготовить пару тостов, но сам прекрасно знает, что не сделает этого. К сожалению, время не тянется резиной и вечер пятницы наступил слишком быстро. Джин слышит стук в дверь и нехотя встаёт с кровати. Он не убрался, не помылся, не менял постельное белье. На это не хватило сил. Но дыра размером с планету где-то в глубине его души разрастается больше, от чувства стыда за себя. — Ты заболел? — улыбка меркнет на лице Чонгука, он медленно опускает пакет с продуктами на пол. — Уже всё хорошо, — шелестит Сокджин и идёт в спальню, не дожидаясь Чонгука. Внутри снова кольнуло виной. — Намджун сказал, что ты не ходишь на работу, — пытаясь скрыть шок от состояния квартиры парня, начинает Чонгук. — Была небольшая температура. — Почему не сказал? — Не хотел беспокоить. — Хён, что-то происходит? И снова эти участливые нотки в голосе Чонгука разбивают внутри нечто хрупкое. Сокджин не хочет злиться на себя за то, что не может объяснить в чем причина. Он сам не в курсе, сам понятия не имеет, что не так! — Да чё ты заладил? — выплёскивает злость на Чонгука. — Хён, что-то не так? Хён, все хорошо? Хён, Хён, Хён, Хён! Заебал уже! Дешёвая ваза, точнее ее осколки рассыпались по полу, из пальца тянется ниточка крови. Джин дышит тяжело, не веря, что сделал это и прячет глаза от Чонгука. — Ты порезался, — после недолгой паузы, говорит очевидное Чонгук. — Нужно обработать. И снова эта пресловутая забота! А не должно быть так, не должно! Сокджин наорал на него ни за что, сделал грушу для битья, врёт постоянно и вообще самый ужасный человек на всей чёртовой земле. — Свали, — тихо говорит Джин, он жалкий да, но больше не может выносить рядом с собой, кого-то нежалкого. — Уйди, блять, Чонгук! — Давай успоко... Но Чонгуку не дают договорить, Джин, подлетает к нему и толкает, выталкивает из своей засранной квартиры, своими грязными руками. — Оставь меня одного! Срывается на крик и сам пугается от того, что смог это произнести вслух. — Хён, хён подожди! — упирается Чон, ошарашенно смотря на Джина. Но силы откуда-то нашлись и Сокджин выталкивает парня за порог, громко хлопая дверью. — Хён, открой, — слышится по ту сторону жалобно и с беспокойством. — Уйди, — шепчет Джин и запирается в ванной, выкрутив кран на максимум. Всё что угодно, лишь бы не слышать это беспокойство в чужом голосе. Кафель в ванной комнате не самое удобное место чтобы полежать, но Джин сворачивается клубочком и просто смотрит на пыль под стиральной машинкой. Шум воды не успокаивает, как писали в умных книжках. Нет. На этот шум абсолютно фиолетово, льётся и льётся, лишь бы не слышать стук в дверь и голос. Слезы рисуют себе дорожки на коже, нос забивается, а ненависть к себе растёт в геометрической прогрессии. Всё было хорошо, ничего плохого не случилось, почему ты чувствуешь себя плохо?! За это почему становится до жути обидно. Причин нет, ты просто зажрался, змеем нашёптывает что-то изнутри и дыра в душе растет ещё больше. Вина лавиной ударяет по всему существу. Сокджину стыдно за себя, за свое поведение, он так несправедливо накричал на Чонгука! Но сил исправить что-либо нет. Снова то чувство, на самых кончиках пальцев, обдувает лёгким ветерком, едва касаясь и кажется дотронься - оно испарится снова, как много раз до этого. Джин сжимает руку в кулак и чувствует тепло. Поймал. Окровавленный осколок старой вазы всё это время был в руке. Он чувствует холод, как ледяная вода забирается под пижаму, тяжелит хлопковую ткань и обжигает кожу. Стуки в дверь практически не слышны, крики Чонгука тоже. Сокджину правда жаль, он и сам знает что виноват.