Все будет хорошо

В эту кафешку Гэвин заглядывал каждый божий день и, честно сказать, подобные визиты ощутимо били по его бюджету. «Myrtille»[1] – пафосное местечко, здесь собиралась стремная интеллигенция при бабле: серьезные профессора местного универа и докторишки из больницы с громким именем, чьи услуги страховка Гэвина не потянула бы никогда. Но он продолжал таскаться сюда, будто наивный мотыль на огонек свечки. Впрочем, Коннора впору сравнивать с пожаром до небес, а не с какой-то мелкой свечулей. Когда Гэвин впервые увидел его, он сразу понял – все, беззаботные деньки кончились, из такого капкана выбраться будет нереально. Теперь его удел – толкаться посреди всех этих безвольных идиотов с, – господи, блять, помилуй, – чувствами. Лишними эмоциями, которые станут жрать его, не давая покоя ни на миг. Гэвин смотрел на старину Коллинза – как тот периодами рыдал в сортире, словно ребенок, потому что от него ушла жена (а ведь она даже не отжала у него хибару), – и слушал нытье Гэри, мечтающего об одном взгляде Чен, а затем с ужасом понимал: он следующий. Есть нехуевая вероятность пополнить ряды неудачников, над которыми сам Гэвин гиенисто ржал, наслаждаясь своим превосходством. Ведь он-то не такой. Он нормальный. Его не купить подобным дерьмом. Именно так ему думалось, пока с ним не случился Коннор. Казалось бы, только что Рид являлся абсолютно счастливым человеком, который свободен ото всей подобной херни, переживаний, драм, а теперь – взгляните на него. Он выучил наизусть всю биографию Кона, добытую в полицейских архивах, – образцовый мальчик, которого ни за что не привлечь, – и таскается к нему на работу, будто верная псина. Это пиздец, как низко Гэвин пал. Сегодня его настроение было особенно паршивым. Все потому, что служба кибербезопасности проебалась вновь, а прилетело по итогу всему участку разом – да, даже уютному, милому сердцу Рида отделу убийств, в котором он спокойно обитал. Сразу подняли каждое нераскрытое дело хер-знает-какой давности, только чтобы вставить в жопы вызванным на ковер сотрудникам очередную кочергу, чтобы проявляли больше энтузиазма в работе. Гэвину повезло, он был неплохим копом и за ним не водилось серьезных долгов, но… …Но откопали даже то дело с пропавшим мальчишкой. Столько лет прошло, а давний случай все еще сидит в памяти Рида, как чертов ядовитый шип. Он тогда только-только получил свои корки и выпорхнул из полицейской академии, хищно озираясь вокруг – держись, преступность Детройта. Стажер Рид тебе, гнилой суке, покажет. Очистит свой город, превратив его в райский уголок закона и порядка из роликов соцслужб. Однако реальность его быстро отрезвила. Нельзя сказать, впрочем, будто то дело принадлежало лишь ему одному – над ним работал Андерсон, а Гэвин только носился вокруг, похожий на обдолбанного, рвущегося в бой щенка добермана. Он рьяно принялся изучать контекст: три жертвы, все дети, мелкие компьютерные гении – куча наград, личные проекты и топовые универы мира, что распахнули объятия в ожидании блистательных чад. Пока Гэвин ебался с вечной переустановкой гугл-карт, не понимая, где находится компас, этой малышне уже прочили работу в самых современных лабораториях мира. Весьма впечатляюще, если учесть, что по возрасту им следовало бы заканчивать начальные классы, параллельно сливая тонны времени на какую-нибудь РПГ. …А потом они вдруг стали исчезать. Сперва СМИ сошлись на том, что малолетние светила решили оторваться. Нет, ну чего такого. Если бы Гэвин так задротил над компами и всеми этими стремными программными фишками, он бы однажды тоже двинулся. Свалил бы на какой-нибудь загородный рейв, попробовал травы, надрался всласть. Стандартная форма протеста, почему нет? Все эти умники в очках с толстенными стеклами, которые живут при виртуальных библиотеках и способны выдавать по памяти энциклопедические статьи, – по ним такая подростковая херь бьет особенно сильно. Нагуляются и вернутся. И они действительно вернулись. По частям. Какой-то больной ублюдок ловил их и разделывал, будто тушки суточных цыплят, а затем отправлял домой в украшенных бантами коробках. В то утро, когда прибывшего к отделению полиции Гэвина с рекомендательными письмами и высокими мечтами отдали Андерсону на поводок, пакеты с останками третьей жертвы уже изучали в лаборатории. Журналисты пока не успели ничего пронюхать, но уже нарезали круги у стойки в приемной, надеясь поживиться случайными обрывками фраз. Высосать из них горячий заголовок. Много лет спустя Гэвин задавался вопросом – тот мальчик, пополнил бы он число жертв, не привлеки его полиция к безнадежному делу? Рид помнил, как они стояли в чистеньком светлом доме этой семьи, такие, блять, профи от имени закона, и убедительно вещали, что все будет под контролем. Никто не пострадает. «Ваше содействие позволит избежать будущих невосполнимых трагедий и бед.» Всего-то и требовалось, чтобы их сын, одна особенно яркая звездочка среди плеяды юных дарований, поиграл в наживку на крючке. Его родители, закономерно охуевшие от идей подобного рода, собирались вытолкать следаков прочь, но мальчишка неожиданно вмешался. Все то время, пока Андерсон с Гэвом, что маячил у левого плеча, распинались, он молчал. Сидел в уголке дивана, скрестив ноги, и набирал на ноуте какие-то свои волшебные заклятья. Но затем, когда предки начали истерить особенно громко, мальчик вскинул голову от монитора. Посмотрев своими темными вдумчивыми глазами отчего-то вовсе не на Хэнка, а на Рида, он задал лишь один вопрос: «Я действительно могу помочь?» И тогда Гэвин ответил ему: «Конечно. Без тебя мы не справимся.» Андерсон коротко кивнул – не мальчику, а Риду. Его незримый жест полнился одобрением, хотя еще с утра он орал в кабинете начальства, что никакой стажер ему нахуй не упал. Здесь и сейчас Хэнк уже вдарил по всем педалям, какие только мог нащупать у добропорядочных гражданских, участие которых полиции Детройта было необходимо, чтобы прервать кровавую череду детских тел. У отдела не было зацепок и не было времени. Андерсон брал всю эту авантюру под личную ответственность – не видел иного способа поймать ублюдка, и Гэв… что же, он соглашался с ним. Какой-то больной урод завелся на их территории; его необходимо выкурить, пока не пострадал кто-то еще. А с мальчиком… с ним все будет нормально. Рид с него глаз не спустит. Возьмет на прицел любого сомнительного мудака, что подойдет ближе чем на метр, а уж если пересечет границу отведенного отрезка – с Гэвина станется и курок спустить, и нихуя ему за это не накинут, потому что он защищает ребенка. Что-то заныло, – не то в сердце, не то в душе, если она вообще была, – Гэв набожным никогда не являлся и таких тонкостей не знал. Желая отмахнуться от неприятного чувства, он присел на диван рядом с мальчишкой. Потрепал его по волосам – видел этот жест в лекциях своего бывшего, который ходил на курс детской психологии, – и зачем-то добавил: «Не нужно бояться. Все будет хорошо.» Мальчик чуть свел брови – вдумчиво, без недовольства. Потом аккуратно убрал чужую руку со своей головы и вежливо ответил: «Если мистер Андерсон, самый молодой лейтенант полиции и народный герой, и мистер Рид, который находится в числе самых блестящих выпускников полицейской академии, говорят, что мне ничего не угрожает, я могу только поверить им.» Гэвин замер от неожиданности. Андерсон в городе – персонаж, конечно, вполне известный, но вот сам Рид… Повинуясь какому-то внутреннему чутью, он резко развернул ноутбук на коленях мальчишки. Там, на большом мониторе, находились досье прямиком из закрытого архива департамента полиции – на него и на Хэнка. Рид воззрился на мальчика, пока его родители застыли в немых позах, и даже Андерсон пронес сигарету мимо рта. «Что?» – спросил этот коварный щенок елейным тоном, даже не думая стыдиться, – «Я ведь должен знать, кто те люди, от которых зависит моя жизнь.» …Он пропал спустя два дня, в том самом торговом центре, где ублюдок забирал всех прочих жертв, и никто, – ни Гэвин, ни Андерсон, ни вся группа захвата, – ничего не смогли сделать. Хэнк заработал темную метку в личном деле, а Рид смог вернуться к службе лишь несколько месяцев спустя. Въебался в грандиозную аварию, пока преследовал минивэн, куда мужик с надвинутым на лицо капюшоном затащил мальчишку. Гэвин искал его. Он весь город и окрестные пути в другие штаты перевернул, как только снова смог ходить, не заваливаясь поминутно на пол. Хэнк, конечно, тоже рыл землю изо всех сил, но для Гэвина это было личное. Однако ни он, ни кто-либо другой не нашли следов. Слабым утешением мог послужить тот факт, что подарочную коробку семья мальчика так и не получила. Спустя полгода они вовсе покинули Детройт. Рид старался приглядывать за ними одно время, но непросто строить диалог с людьми, когда на другом конце провода кричат, что ты – причина гибели их сына. Вдвойне эта задача становится непосильной, если и сам начинаешь срываться в ответ. Орать и объяснять, путаясь во фразах, что все планировалось иначе. Ситуация вышла из-под контроля. Никто не мог такого ожидать. Иногда, с наступлением самого темного часа ночи, он смотрел в потолок, лежа без сна. Представлял, будто тот мальчик вовсе не погиб. Нет, он отбился. Убежал прочь. Такая умняша наверняка сумела бы выбраться из лап какого-то ебанутого идиота, разве нет? Обхитрила бы его, заболтала и поймала момент для эпичного драпа. Пусть он вернется. Подаст иск, обвинит Гэвина в профнепригодности, потребует отстранить от службы, сломает карьеру. Все что угодно, хоть за решетку. Только бы он, блять, был жив. На этих мыслях Рид сжимал зубы, представляя, что может творить со своей жертвой больной на всю голову маньяк – иной раз смерть могла стать куда привлекательнее жизни, – а затем торопливо добавлял в свою беззвучную молитву-хер-знает-кому: «...был жив и в безопасности.» Это были наивные фантазии, не слишком-то достойные взрослого мужика, офицера полиции. Они здорово смахивали на самообман и уход от реальности – все то, что Рид так презирал. Наподобие веры в Санту, фею Динь-Динь или способность бутылки виски дарить успокоение. Фаулер вкатал ему десяток сессий со штатным мозгоправом, и Гэвин не мог не ржать от такой черной иронии. Где-то там, в неизвестной дали, с одним темноглазым мальчишкой могли творить хер знает что, но начальство считало, будто помощь и психотерапевт отчего-то нужны ему, Риду. Если честно, это звучало как полная хуйня. Убийства детей прекратились. Дело с последней жертвой – нет, пропавшим без вести – удалось замять. Гэвину, строго говоря, и пришить было нечего – стажер на побегушках, что с него возьмешь? Родители с какого-то хера не предъявили обвинений, только Риду пришла бумага, запрещающая выходить с ними на связь. Беспокоить как-либо. С Андерсоном начальство порешало что-то свое. Жизнь причудливым образом шла дальше. Иногда Гэвин ловил себя на странной мысли о том, существовал ли вообще тот мальчик. Не привиделся ли ему во снах чужой темный взгляд – доверчивый и вместе с тем пытливый? Рид совсем не приметил, какого же цвета были его глаза. Знал, что не светлые, и только. Со временем стало лучше. Он свалил от Хэнка, стал получать свои личные дела. Больше Гэвин никогда никому не говорил, что все будет хорошо. Работа стала смыслом его жизни, и он делал все, чтобы кладбище на окраине сознания не полнилось новыми покойниками. (и теми, кто без вести пропал) Именно потому сегодня – как и в любой другой день – предъявить ему было особенно нечего. Менее расторопным коллегам не так повезло. СМИ зверствовали, и начальство нуждалось в любых весомых результатах от какого угодно отдела, лишь бы прикрыть новый проеб кибербезопасников, которые все никак не могли поймать хакера, объявившегося пару месяцев назад. Тот умыкал инфу из госорганов и передовых компаний, словно отбирал конфеты у тупых детей. Гэвин только хмыкал, читая сводки с полей, но именно сегодня… сегодня это коснулось и его тоже. Ему резко стало не до смеха. Дело многолетней давности как вытащили, так и скинули обратно в архив. Жаль, Рид не мог переключиться с той же легкостью. Он ведь не собирался приходить сегодня к Коннору в кафешку. До зарплаты еще долгих две недели, а цены здесь рисовали такие, словно черничные десерты подавали на роскошной орбитальной станции при Луне – глянешь в сторону и сможешь увидеть рисунок поверхности спутника прямо за экраном. …Но суть, на самом-то деле, была иной. Он просто не хотел, утопая в своем дерьме, тащить следом еще и Кона. Тот, казалось, являлся амбассадором хорошего настроения, сколько ни сканировал его подозрительным взглядом Рид, ожидая изыскать подвох. Так и должно было оставаться. Расстраивать Коннора – становиться причиной того, что уголки его улыбчивых губ опустятся вниз, – вовсе не хотелось. Портить ему настрой – это непреложное табу. И все же – полюбуйтесь-ка – Рид здесь. Притащился в ожидании подачек. Он успел отчаянно соскучиться за день и подыхал, так нуждался в том, чтобы увидеть Коннора хоть мельком. Сладости у него, кстати, особым уважением не пользовались. Гэвину нравилось мясо, а все остальное казалось странной ерундой, но из рук Кона он готов был сожрать даже кусок сахарного кекса в медовом креме с сиропом из патоки. Гэв выбрал место в углу – теплый трепет света под абажуром и картина с россыпью абрикосов на стене, – чувствуя себя, как обычно, дохера лишним среди здешней публики. Достаточно было, впрочем, Коннору улыбнуться и махнуть приветливо рукой, как он мгновенно перестал обращать внимание на обстановку. И потом, столики ограждались расписными ширмами, создавая иллюзию укрытия. Это означало, что большую часть времени Гэвин вовсе не обязан был лицезреть остальных. Он сел, как самый лучший собакен, который пытается исполнить команду «смирно» в плюшевом кресле, не предназначенном для вышколенных армейских поз. Тканевую завесу, однако, опускать не стал – иначе никакого наблюдения не выйдет. Несколько минут спустя Коннор, что художничал у резной стойки, закончил латте-арт – наверняка какой-нибудь очередной хитровыебанный единорожка в тысячу линий – и отдал чашку девице рядом. Та немедленно начала фоткать результат, не забывая, однако, бросать на Кона кокетливые взгляды. Гэвин мог бы успокоить ее. Проводить в участок и дать отдохнуть в гостевой камере за непристойное поведение. Он откинул голову назад, уперевшись затылком в обшитую мягкой кедровой древесиной стену. Прикрыл ноющие после ебли с отчетами глаза. Видимо, ему следует проверить крышу, раз приходят мысли о такой херне. – Тяжелый день? – улыбчиво спросили рядом. Гэвин не видел, но чувствовал эту улыбку в голосе, что обратился к нему. Он позорно дернулся, не понимая, как так вышло, что не получилось услышать чужие шаги. Коннор, теперь видимый, улыбнулся снова – тупое сердце Рида пропустило удар – и присел напротив. – Совсем хреновый, – честно ответил Гэв, не успев сориентироваться от неожиданности. Коннор никогда не был против перекинуться с ним парой фраз, но инициатором общения выступал лишь в тех случаях, когда требовалось озвучить дежурное приветствие. Он дал себе пинка. Мысленно, конечно. Гэвину вовсе не хотелось, чтобы его ожившая мечта решила, будто он какой-то соплежуй, который не упустит случая поныть, расписывая словесными хуями ебанутую работу и тупое начальство. Это, блин, только первый этап знакомства. Хотя бы на этой ступени у него, Гэва, все должно быть в стиле нерушимого о’кей. Не следует казаться проблемным. Ему обязательно надо показать, что он пригодный для серьезных отношений материал, или как там говорят модные психологи. Не сказать будто он собирался обманывать Коннора… …Просто... Ну, просто Рид хотел на стартовой площадке немного – совсем чуть-чуть – приукрасить мрачную действительность, только и всего. Да ладно, все так делают. Каждый хочет выглядеть лучше, стоит только на горизонте появиться человеку, в присутствии которого ты начинаешь вести себя как абсолютный дебил. Не то чтобы Гэвин на полном серьезе рассчитывал, будто с Коннором у него что-то выгорит, впрочем. Если начистоту, никаких преимуществ он вовсе не имел. Рид был откровенно старше, характером обладал дрянным и не слишком-то хорошо понимал, как под внимательным взглядом Кона сумеет прикинуться толковым, действительно интересным парнем. Он мог поддержать разговор, когда речь шла о криминале, наркоманских притонах и местечках, куда чаще всего ныкают трупаки, но… …на кой хуй Коннору все это нужно? Да Рид бы и сам не стал трепаться с ним о подобной херне. Куда охотнее он послушает о делах Коннора, о его учебе, да хоть о работе в кафешке – наверняка здесь случалась масса забавных эпизодов, как часто бывает, если ты проводишь много времени, общаясь с людьми. И даже если нет никаких уморительных историй, это не столь важно. Слушать Кона было просто хорошо. Одного его желания не обрывать беседу сразу Гэвину хватит. Вот только он не знал, каким образом зацепить Коннора настолько, чтобы диалог продлился дольше пары минут. Наверное, являйся Рид его ровесником, все оказалось бы проще. Чисто для понимания ситуации: Гэвина, если что, на парней помладше вовсе не тянуло. Он не из таких… любителей. Гэв только хмыкал издевательски и закатывал глаза, если слышал на перекурах чужие смачные фантазии о пацанах и девчонках, которым было вдвое меньше лет, чем авторам влажных мечтаний. Риду казалось, это пиздец какая лишняя морока. Он вспоминал себя лет в двадцать, а потом кривился от перспектив заиметь себе подобного еблана в качестве любовника, не говоря уже о чем-то ином. О чем-то серьезнее. Боже, блять, упаси. Никогда в жизни. Но Коннор был другим. Иногда он смотрел на Гэвина так, будто в их несуществующем тандеме сам являлся ответстветственным взрослым, а Рид – ну так, растерянным глупым щенком, который не понимает обыденных вещей. Вовсе не матерым волчарой, как полагалось по статусу, и как оно всегда законно было. И все же… о чем с ним говорить? Коннор являлся перспективным студентом факультета гейм-дизайна и виртуальной реальности. Рид, если что, более-менее понимал смысл лишь второй половины названия, хоть и старался расширить свои горизонты при помощи отчаянного гугл-фу. В любом случае, по звучанию не очень-то походило, будто их миры могут пересечься. Пока он лихорадочно выдумывал предлог для беседы, Коннор, стоящий рядом, что-то для себя решил. Бросил таинственный взгляд и ушел в сторону кухни, не спросив пожеланий для заказа. Ну, оно и верно. Гэвин собирался закинуться с горя любой сладкой хренью, раз Коннора было не достать. И все же настойчивая потребность побиться тупой головой о столешницу никуда не исчезла. Ему следовало выдать какую-нибудь прикольную историю, завязать веселый разговор, который Кону захотелось бы продолжить, а вместо этого Гэвин своей мрачной рожей и стремными жалобами просто напугал его. Но он ведь не думал, что к нему подойдут! Рядом паслись еще двое: девчонка с надменным лицом и добродушный темнокожий парень, и все выглядело так, будто сейчас их очередь принимать заказ. Неудивительно, что Кон свалил. Кажется, Гэвин молча пялился на него не меньше минуты, обдумывая, как бы ненавязчиво подкатить. Может, стоит извиниться? Однако Рид не успел предпринять ничего радикального – Коннор уже вышел из кухни и теперь направлялся к нему, придерживая поднос. Гэв тут же вскинул голову, навострив уши. – Ну вот, – тихо рассмеялся Коннор, явно позабавленный его видом. Но Рид вовсе не взбесился от веселья над собой, как происходило обычно. Вместо этого он испытал странное чувство, названия которому отыскать не мог. Оно имело какой-то теплый и вместе с тем крайне дебильный подтон, принуждая мысленно ворчать от досады. Коннор опустил перед Гэвином блюдо, а затем снял крышку, какой здесь накрывали воздушные пирожные и аккуратные, фигурно порезанные части тортов, чтобы отнести в зал к посетителям. Удивительные карие глаза Кона задорно блестели в мягком полумраке ламп. Он коснулся губ тыльной стороной ладони, подобно маэстро, что в задумчивости слушал оркестровую разноголосицу. Потом спросил: – Так лучше? Рид кое-как отодрал от Коннора взгляд и перевел внимание на блюдо. С украшенной лавандово-алым градиентом тарелки на него кокетливо смотрел чудесный, отменно поджаренный стейк. Гэвину стоило огромных усилий не захлебнуться слюной, но он не мог определиться в своих желаниях: цапнуть благоухающий кусок мяса или схватить Коннора, преследуя неумную цель облизать его везде. Не догадывайся Рид, что окажется мигом послан нахуй, он бы сразу выбрал нужный вариант. В конечном итоге, ему ведь было прекрасно известно, какая опция здесь самая правильная. Сегодня Коннор выглядел особенно красивым. Гэвин на него отчаянно залипал, а этим вечером и подавно. Такое случалось иногда, но речь шла не об одежде, не о новой прическе и уж точно не о мейке. Просто веселые искорки в глазах Кона золотились ярче, а улыбка казалась еще смешливее. – У меня сегодня, напротив, чудесный день, – доверительно сказал он. Присел рядом вновь, уперся в стол локтями и опустил голову на ладони, став похожим на какую-то отчаянную шкоду – из тех, кто обожает наводить суету, но делает это не от злости, а в приступе эпичного вдохновения. Гэвин пробормотал благодарности, с ужасом чувствуя, – ебучий стыд, что за хрень творится? – растерянность и смущение от чужого внимания. Но ведь у него никогда прежде не имелось подобных проблем. Он и сам был не дурак проявить активность, если вдруг кто-то приглянулся. Неужели Коннор пожарил мясо для него? Вот прям – для него? Гэвин поклясться мог на чем угодно, что в меню не имелось столь соблазнительных позиций. – Сдал очередной экзамен в универе на «отлично»? …Какого хуя он несет? Кон сам подсел к нему за столик и начал диалог – он принес ему стейк! – и почему тогда Рид включил защитный сарказм и топорщит иголки? Он же совсем не хочет этого! Однако Коннор, казалось, вовсе не обиделся. Подался вдруг вперед, будто намереваясь сообщить некий секрет, а затем жизнерадостно ответил: – Я думаю, можно сказать и так. Он явно пребывал в прекрасном настроении – еще ярче обычного. Рид невольно хмыкнул, сравнив на контрасте озорное веселье с тем ебанутым пиздецом, что творился сегодня в департаменте полиции. Как же приятно было видеть улыбку Коннора, пляшущие отблески смеха в его глазах после целого дня созерцания мрачных от переживаний харь сослуживцев. Сегодня чертов хакер превзошел сам себя, стащив всю внутреннюю базу данных центрального банка. Еще немного, и Гэвин лично переведется к безопасникам, чтобы попытаться внести вклад в поимку этого наглого мудака. Ладно, может, он просто немного завидовал. Ублюдок гребет лопатой бабло, пока у Рида ипотека, прожорливый Кёрли, которого ему сунули после отлова браконьеров, и необходимость затягивать пояс потуже, чтобы сидеть вечерами здесь, а ведь это даже не бар. Скорее бы удачливый мерзавец оказался за решеткой. Это вопрос репутации. Гэвину теперь даже неловко сказать парню, который ему нравится до ебаных бабочек в животе, что он работает среди вот этих бесполезных идиотов, не способных угнаться за мамкиным скрипткидди[2]. А ведь еще недавно Гэв мог бы козырнуть. Он знал, что многим нравятся грубоватые небритые мужики на страже закона. Но это работало лишь в том случае, когда закон не становился посмешищем. Когда его не полоскали доблестные СМИ. – Как ты узнал? – неловко пробормотал Рид, кивком указав на манящее блюдо. Коннор прикусил нижнюю губу, точно стараясь удержаться от шутки. Затем опустил голову вниз, якобы смущаясь собственного ответа, который еще не был произнесен. Гэвина кольнуло что-то – в этой безмолвной песне явно слышалась фальшивая нота. Он скрестил руки на груди, показывая, что не верит демонстрациям Кона ни на миг. Тот тихо рассмеялся, поднял взгляд – так и есть, в колдовских глазах ни тени застенчивости. – Просто видел вас в магазине однажды, – легко ответил он, щурясь, подобно затеявшей коварство лисице, – вы смотрели на витрину с мясом, будто это алтарь вашего божества. Гэвин растерялся до крайности. Он обычно куда внимательнее относился к окружению. На работе, конечно, завал, но чтобы не приметить в супермаркете поглядывающего на него Кона? Сюр какой-то. – Сталкеришь меня? – пошутил он, вновь не успев вовремя куснуть язык. О господи. Серьезно? Ему ли кидать такие предъявы? Да парень просто случайно пришел за жратвой туда же, где отоваривался Рид. Давай, Гэвин, еще пригрози ему арестом за это, сделай впечатление совсем незабываемым. Он принудительно вырубил настырную собаку-подозреваку. Глянул на Коннора вновь, чтобы уточнить реакцию. Тот легко ответил, рассматривая меню, убранное в рамку из рисовой бумаги: – Кто знает? Его слова подожгли Гэвина. Он вцепился взглядом в улыбку на чужих губах. Мотнул головой, пытаясь вернуться к реальности. Коннор чуть поднял бровь, не отвлекаясь от меню. Касался бумаги до странности бесцельно, проводя по линии сгиба кончиками пальцев. – Я ведь сказал, – терпеливо повторил Кон, блестя карими глазами, словно они с Гэвином были заговорщиками, что прячут общие-на-двоих секреты от всего прочего мирка, – сегодня чудесный день. Я подумал, вы обязательно придете, и сделал это, – он неловко поправил рукав, а затем указал на блюдо со стейком. – Только мне казалось, вы появитесь раньше. Рид согласно тявкнул что-то, слишком занятый стремлением принять независимый и самодостаточный вид. То есть вид человека, который знает себе цену и вовсе не собирается здесь и сейчас орать тексты песен, призывая в свидетели чувств любовный рок-н-ролл. Он вспомнил о том, как подумывал вовсе не приходить сегодня, потому что выглядел и чувствовал себя хуже, чем отжатая апельсинка. О том, как его, Рида, потряхивало из-за появления на горизонте давнего дела, пусть даже и на один только миг. День был откровенно дерьмовым и закончиться должен был по всем правилам – своему старту в унисон. Разве мог Гэвин подумать, что все это приведет к такому странному, но, черт возьми, охуенно приятному вечеру. – Серьезно? Коннор посмотрел на него. Помолчал несколько томительных секунд, вынимая из Гэвина душу. И, накрутив до предела, мягко кивнул: – Конечно. По средам вы приходите к девяти. – У меня заканчивается смена, – бездумно подтвердил Гэв, разрезая стейк на интеллигентные ломтики. Он совершенно точно не мог при Конноре вцепиться в мясо зубами, чтобы порвать. – Здесь уютно, потому да, заваливаться сюда после дежурства звучит как неплохая идея. – Понимаю, – кивнул Коннор, – Но сегодня вы задержались, и блюдо пришлось подогреть. Вкус уже не такой яркий, – он задумался о чем-то, будто не слыша яростные возражения Гэвина, а затем добавил: – Хоть ваш план и предполагал определенную модель поведения, очевидно, случилось нечто непредвиденное. Да уж. Не объявись ближе к обеду кибер-мудак, Рид бы прилетел сюда гораздо раньше. – Это точно, – он хотел сказать что-то еще, но быстро заткнулся, когда вкус восхитительного приготовленного мяса разлился на языке. Говорить и одновременно с тем контролировать себя, запрещая сожрать все в один присест, было крайне трудно. Слишком много непосильных обязанностей для вырубленных присутствием Кона мозгов. Собрав кое-как их в кучу, Рид сказал: – Прости. Коннор склонил голову к плечу и ответил: – Ничего страшного. Ваша ситуация вышла из-под контроля. Уверен, никто не мог такого ожидать. Гэвин фыркнул. Это точно, никто понятия не имел, когда ублюдок снова высунет нос из теней, где он пытался заныкаться и откосить от возмездия. Если так пойдет дальше, Рида опять задержат ебучие дела, и он не сможет вырваться к Коннору по обычному сценарию. Вдруг тот будет ждать? Гэв серьезно задумался над перспективами и, кажется, потерялся в мыслях, не веря, что Коннор вообще помнит его график. Тот подался вперед, медленно провел ладонью перед глазами Гэва вверх-вниз, на мгновение исчезнув из поля зрения. Осторожно спросил, вдруг растеряв всю беззаботную уверенность: – Хотите подождать, пока я доработаю смену? Морда Рида, видать, стала такой ошарашенной, что Коннор вновь отклонился назад. – Прошу прощения. Мне казалось, я вам понравился. Но если догадка была ошибочной… – Нет, – отмер Гэвин, стремясь как-то перебить образ глухонемого идиота, который к нему вот-вот приклеится так, что вовек не отдерешь. – Ты мне нравишься. Очень сильно. Боже, что он должен делать? Предполагается свиданка? Как обустроить ее таким хитроумным образом, чтобы Кону все понравилось? Какая же пизда, да это ведь беспросветный тупик. Рид точно все сольет, и они разбегутся, даже не начав встречаться. Коннор некоторое время с подозрением смотрел на него, а затем уточнил: – Правда? На секунду показалось, будто ваш день стал еще хреновее. Он произносил подобные слова как-то особенно очаровательно, с едва уловимым кратким фырканьем на начальном слоге. Рид отрывисто мотнул головой. Повторил уже куда более спокойно и весомо, отбросив тупую растерянность, из-за которой Кон мог в любую секунду на него забить: – Нет. День стал… – примолк, зачем-то стараясь найти верное определение вместо простого и банального «охуенным», что привычно легло на язык. Это было странное желание – выбирать слова. Рядом с Коннором вообще случалось много странностей. Он творил с Гэвином какую-то дичь, – …отличным. Я боялся, все будет только хуже, но ошибся. И тогда Коннор улыбнулся ему своей потрясающей, чудесной, волшебной улыбкой снова, принудив Рида зависнуть на века. Протянул вдруг руку, потрепал по волосам – честно, будь это кто-то иной, Гэв бы ему отгрыз конечность по самую шею, а здесь сидел смирно-смирно, чувствуя на голове ладонь. Коннор пообещал ему мягко и уверенно: – Не нужно бояться. Все будет хорошо. Он встал и, сказав, что уже оплатил счет, отправился за стойку. Там поджидали клиенты – темнокожий парень явно не справлялся с вечерним наплывом один, а девица умотала куда-то. Поток лихорадочных отказов Коннор не дослушал, а ведь у Гэва, между прочим, рушилась жизнь. В его идеальной картине мира именно он должен был сыпать подобными жестами. Гэвин заворчал опять, просто чтобы как-то избавиться от беспокойства, вызванного новыми условиями. Правилами игры. Он с трудом отвел от Коннора взгляд, чувствуя на периферии… не тревогу, но, быть может, некий царапающий образ. На мгновение приглушенная музыка без слов и тихие голоса посетителей отдалились. Казалось, в этот самый миг Рид схватит мысль за хвост. Но Коннор обернулся, точно ощутив его замешательство. Махнул рукой, улыбаясь, как в самом начале встречи. Гэвин, словно тупой влюбленный придурок, помахал в ответ – хоть бы никому из коллег не пришло в голову заглянуть сейчас в эту кафешку, – а затем, быстро разобравшись с подарочным блюдом, принялся терпеливо ждать окончания смены. Ему требовалось срочно придумать нечто грандиозное. За оставшиеся полчаса Рид, вооружившись смартфоном, намеревался излазить все виртуальные афиши в округе. Подготовить список мест на случай, если Коннор не имел конкретных планов. Все должно быть хорошо. Непременно. Гэвин точно знал: судьба дает ему шанс, и проебать его нельзя ни в коем случае.