В переулках разума

Я, не веря своим глазам, быстро подошла Буллоку, будучи готовой вцепиться от радости в его рукава кожаной куртки. — Мэм, Вы в порядке? — наклонив голову, с отеческой заботой и слегка приоткрыв рот в легкой отдышке, начал меня осматривать этот очаровашка в шляпе. — Да-да, все хорошо. — срывающимся на радостные взвизги голоском затараторила я. — Вот и чудненько. Разговорчики оставим на потом, за бутылочкой медовухи. Парни, живо ее в укрытие! — махнул в командующем жесте пистолетом в руке Буллок. — Тут скоро бомбанет все нахрен! И подействовало это незамедлительно. Достаточно было одного последнего предложения, и я сама быстро кинулась к полицейским, чтобы те меня как можно живее увели из этого места. Какой-то коп взял меня за плечо и быстро повёл, почти бегом, по коридорам. Я даже в какой-то момент начала с испугу бежать быстрее его шага, потому что мысль о том, что скоро бомбанет, мне напрочь отшибла мозги. Не знаю, сколько нам оставалось до выхода, но раздался выстрел, который пришёлся прямо по ноге моего сопровождающего. Я в ужасе завопила. Если попали ему в ногу, а я рядом - значит, попадут и в меня. Полицейский стал прихрамывать, чем затормаживал темп. Я старалась не смотреть на его ногу, чтобы не заистерить ещё сильнее. — Куда попали? Сильно болит? — перекрикивая всеобъемлющий шум, задавала озабоченные вопросы, как мать своему сыну, я — Да все путём. — как-то не очень оптимистично отозвался хромающий. — Мне бы Ваш оптимизм. — как-то нервно отшутилась я. Раздался очередной небольшой взрыв. Бетонные стены стали осыпаться ошмётками штукатурки. Потолок задрожал. Страха не было, потому что все мои мысли были заняты тем, как бы быстрее покинуть театр. Главное - не паниковать, это мешает трезво думать. Я отчётливо ощутила запах гари и дыма. Произошёл какой-то тепловой скачок воздуха. Позади нас послышались шаги. Я обернулась. — Беги! — кивнув головой в сторону расширяющегося прохода, приказал мой спаситель, перезаряжая пистолет. Я покосилась на оружие, мысленно прикинув, что сейчас он, возможно, будет отстреливаться. Последовав его приказу, я, сняв в очередной раз каблуки, ринулась по указанному маршруту. Во время побега я молилась лишь о том, чтобы найти выход и не запутаться ещё сильнее. К счастью, пробежав метров тридцать, я свернула на манящие массивные двери, юркнув на свежий воздух. По коже прошлись мурашки от холода и сладкое чувство свободы. Однако времени расслабиться не было. Я глянула и увидели среди еловых деревьев мигающие лампочки. Слава Богу! Стоило было мне преодолеть от силы метров десять от злополучного маленького театра, как внезапно к моему носу и рту приложили тряпку. Чьи-то крепкие руки обхватили мой корпус, но от этого было не приятно, как в случае с Джеромом, а скорее страшно. Я было начала вопить, однако крик сменился на неясное мычание. Мое сознание помутнело, а в глазах начало стремительно темнеть. Так, Марина, брось. Задержи дыхание. Все дураки ведь начинают вдыхать в таких ситуациях, верно? В моей голове созрел план. Я, держась на последнем выдохе, резко расслабилась. Человек, удерживающей меня, тоже заметно расслабился. Далее я, не теряя ни секунды, со всей дури долбанула ему ногой в колено, или в иную часть ноги. За нами раздался очередной и громкий бабах. Воспользовавшись замешательством моего врага и шумом, я со всех ног ринулась наутёк, лавируя между деревьями и стараясь не напороться ногами на торчащие корни. Все это время во мне бил адреналин. Я не боялась, а лишь судорожно крутила у себя в голове свой персональный гимн в Готэме: «Бежать! Бежать! Бежать!». Если бы я сейчас не бежала, то скорее всего, мои ноги тряслись от накатанных нервов и прилива гормонов. В глазах все окончательно плыло, я не могла сфокусироваться ровным счетом ни на чем. Мое смутное зрение уловило фигуры людей. Далее ясно увидела фигуру Альфреда и Брюса. Я не могла ошибиться - это были они. В этот момент меня окутало дикое сожаление за то, что я нагрубила Уэйну, задела его больное место. Именно полиция меня сегодня спасла. Господи! Какая я дура. Слегка пошатываясь в разные стороны, я бежала ровно на фигуру Брюса, удерживая его смутный силуэт глазами. Он, завидев меня, быстрым шагом направился навстречу. Лица я его, очевидно, не видела издали, но готова поспорить, что оно было обеспокоенное. И беспокоиться было за что: босая девица, пошатываясь и едва оставаясь в фокусе, спотыкаясь, бежит ослабленными ногами на вас и того и гляди, сейчас завалится. Сзади театр полыхает огнём, раздаются взрывы, и слышны взвизги проносящихся пуль. Добежав до Брюса, я дрожащими руками вцепилась в лацканы его пиджака. Глаза мои были очевидно мокрые из-за стресса. — Брюс, прости меня, пожалуйста! Прости! — слабым голосом, но быстро завопила я. Я так хотела защиты. Банальных объятий и ощущения того, что все теперь в безопасности. Что мне ничего не угрожает. Что все закончено. Тот, сведя брови к переносице, обеспокоено и очень встревожено глянул на меня, кинув взгляд на босые ноги. — Успокойся, все хорошо. Все хорошо. Ты цела? — Вроде д-да. — тоже осмотрев себя на наличие повреждений, ровным тоном заключила я. Изумительно, но его уверенный и спокойный тон с примесью искренней тревоги и переживания действовал на меня успокоительно. Я постаралась выравнять дыхание. Теперь вдохи были более размеренными, однако, все также рваными. — Мисс, Вы в порядке? — нарисовался Альфред. Я, едва улыбнувшись, со всей благодарностью в глазах закивала. — Брюс, но я думала...я думала, ты там... — сбивчиво затараторила я. — Сейчас там Гордон с людьми Пингвина. Марина, все хорошо. Ты сейчас в безопасности. Я встрепенулась. Желание уткнуться в пиджак Брюса и выплакаться на тяжелую жизнь сменилось удивлением и порывом увидеть его. Он здесь? Люди Кобблпота? Я отпрянула от Брюса и осмотрелась. — Мистер Кобблпот здесь? — Да. Но тебе луч... — А где он? — перебила сгорающим от нетерпения голосом я. — Марина, успокойся. Тебе нужно прийти в себя. Валеску поймают, все закончится. — говорил он железным, но мягким и объясняющим тоном. — Альфред, — обратился Брюс к дворецкому, — Марине нужна помощь, у неё шок. Альфред обеспокоено заглянул в мои глаза. Да нет у меня шока! Я уже не впервые попадаю в такой жёсткий фарс с элементами экшена и себя в главной роли пострадавшей. — Мисс, дышите ровно и глубоко. Вас нужно доставить в больницу. — Нет, Альфред, она поедет с нами. — решительно кивнув, сказал Брюс. — Ты делаешь превосходные отвары из трав. Однако мне не нужна была помощь. Может, и вела я себя крайне зашуганно, отчётливо знала, что мне нужно к Освальду. Где он? Я хочу его найти. Он здесь. Все со мной в порядке. Да, перестрессовала чутка, да, трясутся ноги от адреналина. Бывает. Но я в сознании. Думать пока могу. Надеюсь. — Нет-нет-нет, Брюс, мистер Пенниуорд, все со мной в порядке, правда. Сейчас мне нужно кое-кого найти. — закивала судорожно я, отходя назад. Далее, после слов, буквально побежала, слыша в спину обеспокоенное «Марина!». Так я лавировала между деревьями и полицейскиии машинами. В глазах рябило от переливающихся синих и красных цветов. На меня бросали встревоженные взгляды некоторые копы, а я растерянно бегала между ними, не обращая внимания на холодную землю, прохладную погоду. Так я и маячила, пока, наконец, не увидела приличное количество чёрных лакированных джипов. Сердце забилось в бешеном ритме. От внутренней радости мне хотелось задохнуться. Дыхание снова сбилось, но в какой-то сладкой агонии. Господи! Боже мой! Если бы мое тело умело улыбаться, то оно бы определённо сейчас лопнуло от натуги. Я, окрылённая внутренней радостью, которая скручивала мой живот в тугой узел и наводила приятное переживание и подергивание в теле, направилась к машинам. Так, дойдя, я стала оглядываться по сторонам. Наткнувшись на человека в чёрном, я спросила, где мистер Кобблпот, на что получила сухой кивок в сторону. Поблагодарив этого грубого типа, который, по совместительству, оказался тем пранкером, заставившим меня одеваться за минуту, я пошла в указанном направлении. Мой взгляд наткнулся на парочку фигур. Между машинами, смотря на театр, что-то грозно выкрикивал и жестикулировал руками Освальд трём бугаям. Его фигуру я определила сразу: пиджак пальто с широкими заострёнными плечами, фирменный хохолок. Моя клетка стала судорожно вздыматься и опускаться. Я неотрывно глядела на спину моего босса, моего наставника, моего учителя, моего «второго отца» в Готэме секунд пять. — Мистер Кобблпот! — дрожащим, тонким голоском от всепоглощающей радости крикнула я. Он сначала мотнул головой, а затем, опираясь на здоровую ногу, резко повернулся на источник звука. Такое же действие повторили его люди. Опять досадуя на своё горемычное зрение, я старалась понять, с каким выражением лица на меня смотрит Освальд, однако внутри по-прежнему все сжималось в тиски. Я сделала три быстрых шага навстречу стоявшему Кобблпоту. В тот момент у меня даже не пронеслось мысли о том, что Освальд, может, вообще и не рад меня видеть: уж слишком я была ослеплена нарастающим счастьем. Он сделал резкий и неуклюжий шаг навстречу. Я, в свою очередь, постояла на месте, решая, что делать дальше. Ситуация была очень неловкая. Усложнялось она тем, что я была готова наброситься на Освальда с объятиями, которые мне так нужны в данный момент после всего пережитого, но я не была уверена, что Пингвин разделяет такого же желания. Однако, эмоции взяли верх над разумом. Я уже не раз говорила, что мой эмоциональный фон, не соответствующий формату Готэма, рано или поздно может довести до белого каления. Тем не менее, я, как-то сожалеюще улыбнувшись, буквально на всех ногах и парах ринулась к своему наставнику. Вот фигура Освальда все ближе и ближе. Преодолев метров шесть за считанные секунды, я обвила руками его вокруг шеи, вжавшись лбом в плечо. Я почувствовала одеколон. Его одеколон. К этому запаху я уже привыкла: на протяжении шести недель он постоянно витал в его клубе, в кабинете, в машине. Везде. Этот аромат был свойственен только ему. Моему учителю. Именно поэтому он стал для меня таким родным. Прошла всего пара часов с момента нашей последней встречи на аукционе, а ощущение, что целая вечность. Слишком уж насыщенными выдалось это время. Впервые я была настолько близка к Освальду. Впервые прикасалась, а вернее - прижималась к его телу, как к последнему оплоту. Казалось, что это какой-то божественный сон. Я. Его. Обнимаю. Он прямо здесь, вот тут. Я не смотрела ни на людей Кобблпота, которые, возможно, удивлённо сейчас смотрели на развернувшееся действо, никуда я не смотрела. Мне было очень хорошо. Впервые. Просто до невозможности не верилось: самое интересное, что на ощупь он оказался как обычный человек, а не как глыба или металлический робот. Такой тверденький...Да, вот настолько для меня было необычным наконец-таки прикоснуться к нему, да ещё и таким «дерзким» способом. Я, не расцепляя хватки, внутренне напряглась. Что-то неприятное защекотало в животе: неужели оттолкнёт? Пожалуйста, молю, только не сейчас. Наори, упрекни, укори, отчитай меня потом за такой поступок, но не сейчас, прошу. Умоляю. Мне очень нужна поддержка. Мне очень нужна поддержка со стороны человека, который буквально стал моим «крестным» отцом. Пожалуйста. Неожиданно его руки тоже крепко сцепились вокруг моего корпуса, в области талии. Я отчётливо прочувствовала, что это был не неловкий и скованный жест успокоения. Нет. Он обнял меня как-то, не побоюсь этого слова, по-отечески, по-дружески, как обычно обнимают человека, который сделал что-то стоящее. Так крепко. Его объятия были лучшей наградой и лучшим вознаграждением за мою проделанную работу. Я могла стоять так сутками. Его крепкие руки, обвившиеся вокруг меня, такой родной и любимый мною аромат, его извечно классический, утонченный и элегантный стиль, «прижатый» моим лбом, осознание того, что я наконец-то в безопасности, что он непременно защитит и укроет от всего плохого вызвали у меня сначала легкое покалывание в груди, а затем и в глазах. Я едва сдерживалась от того, чтобы не начать зацеловывать его в щеки, в лоб и нос. Ужасный день. Ужасная ночь. Ужасное состояние. Но он меня обнимает. Теперь мне ничего не грозит... Мои глаза пробили слёзы. Да, вы, возможно, скажете, что я часто плачу, «соберись, тряпка» и прочее. Может это и так, но я готова зуб дать: будь на моем месте хотя бы немного чувствительный человек - он бы тоже непременно расплакался. Я совсем позабыла о том, что сейчас пускаю свои слёзы в его дорогой пиджак. Остановить, увы, себя не могла. Плакала я не истерично, а без звука, но «глубоко». Так, как плачут люди, пережившие ужасное событие и теперь обнимающиеся со своей семьей. Это слёзы благодарности тому, что все обошлось. Слёзы счастья. Что теперь точно все в порядке. Что рядом нужный человек. Возможно, описывая вообще все те случаи, в которые я попадала за это время, мое состояние можно было бы охарактеризовать одной фразой: «Я слишком молод для этого дерьма». Так, собственно, и было. Его рука медленно, но уверенно переместилась к моей голове и начала успокоительно гладить, почти нежно. Спасибо, успокоил! Я просияла слезами пуще прежнего, ещё сильнее прижавшись к нему телом. Однако, Освальд вовсе не торопился поскорее отлепить мою приросшую к его груди тушу от себя. Терпеливо ждал ли, или тоже искренне наслаждался этим моментом - я не знала. Однако я поняла, как бы там ни было, не стоит злоупотреблять его терпением. Вдруг он меня оттолкнёт? Уж лучше первой прервать физический контакт, так как второй вариант я бы просто сейчас не пережила. Отлепившись от него и кинув мимолетный взгляд на влажное пятно на ткани пиджака, я посмотрела ему в глаза. Как всегда: такие холодные, но невероятно глубокие и чуткие. И такие...радостные? Стоп, что? Его глаза тоже были слегка влажными, поскольку изредка поблёскивали от уныло отдающего света фар и ясного звездного неба. Я не умею доподлинно читать эмоции по глазам, но в этой ситуации могла сказать точно: в его взгляде я видела искреннюю радость, счастье вперемешку с едва заметным сожалением. Боже мой! Я не знала, хотела ли видеть Освальда таким. Нет, я знала, что он не скуп на эмоции, но...я не была готова к тому, что мне придётся быть объектом его положительных чувств. Я привыкла видеть в нем вечно ворчащего, раздражительного босса, и такие эмоции в мой адрес были для меня совершенно новы. Ну ты же хотела, Марина, стать к нему ближе? Да, хотела. Да, я хотела увидеть такие эмоции с его стороны в свой скромный адрес. Но одновременно и нет. Потому что я не готова. Для меня это до этих пор являлось чем-то недосягаемым, почти что невозможным и недоступным. Освальд мне казался луной: я всегда видела только одну сторону, зная, что есть вторая - скрытая, но никогда не была полностью готова увидеть ее. Мне достаточно было просто знать, что она есть. Этим я и ограничивалась. Освальд - самый статусный гангстер, король криминального мира, при упоминании имени которого многие преступники прячутся в кусты и долго трясутся, стоит передо мной в крайне эмоциональном состоянии с влагой на глазах. Это шутка какая-то? Его две руки обхватили мое лицо. Судорожно закивав головой, он отпустил короткий, нервный, но радостный смешок, осмотрев меня с ног до головы, будто не веря, что я жива, здорова и невредима, глубоко вдохнув. — Ты цела? — медленным, но глубоким и озабоченным голосом, поджав губы и просияв глазами, спросил Пингвин. Видно, моя милая персона сегодня у всех вызывает только одну эмоции - искреннюю и повышенную озабоченность. Хотя, я имею право принимать столь повышенное внимание к себе: я, как никак, продержалась с этим рыжим психопатом дольше трёх часов и не пострадала. — Да. — твёрдо кивнув головой, я начала вытирать указательными пальцами слёзы под глазами. — А мой пиджак от Фиорованти теперь нет. — сведя губы в искреннюю, радостную улыбку и издав снова нервный смешок, в шутку сказал Освальд, закивав головой. Именно в шутку. Я это уловила. Я видела, как он бегал глазами от одного моего зрачка к другому. Я видела, как дрожали его губы. Я видела, как он смешками снимал нервное напряжение и едва сдерживался, словно старался не «завопить» от радости. От этого я непроизвольно снова почувствовала себя виновницей расчувствовавшегося Пингвина. Но он и не смущался положения вещей, и не стеснялся своих эмоций. Было ощущение, что это, скорее, долгожданный выплеск чувств, которые все это время лежали абсолютно нетронутыми и потаёнными на полочках его души. Внезапно за фигурой Кобблпота возник человек. Я быстро кинула взгляд на него и уже была готова вернутся к Пингвину, как у меня перехватило дыхание. От неожиданности я даже отпрянула. Освальд, опустив на секунду голову вниз, словно возвращаясь из расчувствовавшегося Пингвина к обычному и повседневному, снова ее поднял, придя в себя. Вот это, конечно, нежданчик: либо приличный опыт, либо проделки биполярки, либо что-то другое, не знаю, что... Выглядело эффектно. За спиной Кобблпота красовался мистер Уилсон. Я всмотрелась в глаза Кристофера, стоявшего позади Освальда. Они были чёрные, слегка сощуренные. Силуэт Уилсона был неестественно затемнённым в объятьях глубокой ночи. Его вид был поистине пугающим, словно он сошёл со страниц страшных книг. — Ах, Марина, Освальд, — обратившись к нам по отдельности, начал Кристофер, — извините, что прервал такой трогательный момент. Внутри меня все перекосило от его напускного приятного тона. Я недоуменно взглянула на Освальда в ожидании объяснения. Когда они успели так сойтись? Я чего-то не понимаю? Кристофер же организовал террористический акт на аукционе, твою мать! Что он тут вообще делает? — Марина, мы с Кристофером теперь связаны... — запнулся Освальд, подбирая слова, — рабочими взаимоотношениями. Я было хотела открыть рот, чтобы сказать очевидное и обдумать его запинку, но он жестом меня прервал, предугадывая и поясняя мой вопрос. — И да, я в курсе его непосредственного участия в организации сегодняшнего инцидента. — И давно вы работается вместе? — я недоуменно нахмурилась, переводя недоверчивый взгляд с Кристофера на Кобблпота. — Получается... — Освальд поднял к небу глаза, — с этого дня. — и с издёвкой быстро рассмеялся, слегка согнувшись в животе. Что происходит? Меня надуривают? Я попала в какую-то наркоманскую страну, где все происходит максимально нелогично, запутано и сложно? Я открыла в немом шоке рот. Так легко сказанное Освальдом, сопровождаемое его извечной легкой улыбочкой, меня повергло в холодный ужас. — А зачем тогда все это нужно было? — как-то неуверенно, сомневаясь, пролепетала я. Да, сомневаясь. Я уже ни в чем не была уверена. Хотелось закричать во все горло: «Стоп! Стоп! Вы меня запутали...». Я даже не удивилась, если бы сейчас Лена тоже появилась, откуда не возьмись, и сказала, что Уилсон — ее родная мать. Да, именно мать. Настолько все мне сейчас казалось шоковым и непредсказуемым. На мой вопрос и ошарашенный, растерянный вид, Освальд с Кристофером переглянулись и засмеялись. Освальд как-то укоризненно, в его извечной манере, скорее всего, над моим глупым вопросом, а Кристофер, с идеальной широкой улыбкой маньяка, над ситуацией. Меня передернуло. Захотелось провалиться сквозь землю. Захотелось исчезнуть и стереть все, что происходит сейчас, из своей памяти. Раз и навсегда. Мне показалось, что я очутилась в каком-то сумбурном кошмаре, который окончательно запутывает меня в нити неразумных и неожиданных поворотов. Готэм в который раз удивил. Это не просто мрачный город, это город-загадка: никогда не знаешь, что получишь в итоге. — Дорогой друг, кажется, я тебе уже говорил, чтобы ты не задавала вопросов, на которые сама в состоянии дать ответ. — с прояснившейся издёвкой и слегка наклонив голову, сказал Пингвин. — Но я не знаю ответа! — недоуменным и оправдывающимся голосом жалобно ответила я, поджав плечи и раскинув руками. Я правда не знала ответа. Я ничего не знала. Меня больно уколол факт, что, по итогу, я и вовсе не знаю Освальда. Внутри все болезненно сжалось, нервы снова начинали сдавать, а глаза застилаться пеленой от беспомощности. Мне стало противно, что он меня обнимал. Но он же обнимал искренно и даже чуть было готов был заплакать, верно? Это я точно помню. Но все равно какое-то липкое и склизкое чувство зародилось в моей душе, которое с каждой секундой все сильнее терзало и не давало покоя. Мистер Уилсон медленно глянул на Кобблпота, затем пронзительно посмотрел на меня, как на человека, лезущего не в свои дела. — Ты все узнаешь, но не сейчас. — с противной мне улыбкой мягким голосом сказал Кристофер. Меня пробило с головы до ног непроизвольной дрожью, что я аж отшатнулась на шаг назад. Он говорил мне похожую реплику тогда, когда я столкнулась с ним в мрачной комнате для персонала. Я, поддавшись неизвестному порыву, огляделась, и заметила, что никого нет. Ни машин Освальда, ни людей Освальда, ни машин полицейских, даже полыхающего театра нет. Вокруг чёрный, сумеречный лес и непроглядная темнота. Такая же чёрная, как глаза Уилсона. От страха и стресса ли? В глаза поплыло. Я вроде не принимала наркотиков...Может, всему причиной мой стресс? Как ни странно, я снова была бы рада обмороку. Где же эта кнопка «Потерять сознание бесплатно онлайн», когда так нужна? Меня заколотило сильной дрожью. Страх чего-то непонятного и неизвестного спер дыхание. Нет, я не боялась, что меня убьют, я просто боялась. — А где все? — возвращая взгляд на Пингвина, с единственной надеждой лишь на него, спросила жалобно я. — Неверный вопрос! — с улыбочкой, взмахнул указательным пальцем Освальд. — Беги, Марина, беги... — протянул с усталым выдохом Уилсон, засовывая руки в карманы. Я затряслась и также, как и в тот раз, кинулась бежать прочь. Я не знаю, зачем это делала. В голове снова было извечное «Бежать! Бежать! Бежать!». Я пребывала в какой-то агонии и, казалось, если я сейчас остановлюсь - то непременно умру. Страх накрыл такой волной, что я не думала ни о чем. Внезапно я осознала, что бегу очень медленно. Этого мало. Недостаточно. Почему я бегу так медленно? В чем дело? Давай же, двигайся, твою мать! Чьи-то руки обхватили меня. Ощущение было знакомое: меня сегодня уже кто-то так обнимал. Я повернула голову и столкнулась со скалящейся физиономией Валески. От накатившего ранее страха и неожиданности я буквально отскочила, как ошпаренная. Вырваться удалось мне без труда: очевидно, Джером особо и не удерживал меня. Я посмотрела на него. Он в ответ осмотрел меня, презрительно скорчившись и цокнул. — А я говорил, что ты трусиха, сладкая. Но не переживай: я непременно вышибу из тебя всю дурь. — после слов из рукава он достал со звяканьем раскладной серебристый ножик. Я резко отпрянула, выставив руки вперёд. — Джером, пожалуйста, не надо. Хочешь убить - лучше задуши. Где все? Где театр? — сумбурно, дрожавшим голосом, затараторила я. — Бог ты мой, да тебе уже окончательно чердак сносит! — Нет, это неправда. Я прекрасно знаю сама себя и в состоянии оценить свой рассудок. И позволь мне судить, сносит ли у меня крышу или нет. — на удивление, со сталью в голосе выпалила я. Ну уж нет. Знаю я эти манёвры: свести человека с ума, обвиняя его в нетрезвости рассудка. Только, на ваше несчастье, я абсолютно разумна, как никогда, и сама прекрасно пойму, если мне начнёт пробивать крышу. — Не-е-ет, вообще-то правда. Я сложила руки на груди. Страх сменился злостью от того, что все вечно решают все за меня. Что я вечно в более слабой позиции. Что мне мешает быть такой же железной и хладнокровной, как София Фальконе, например? Царство ей небесное...Хотя она вот и доигралась, может быть... — Мне лучше знать. — процедила я сквозь зубы. — Ох, какая серьёзная. — передразнив мой насупившийся вид, Валеска начал отходить от меня назад медленными и аккуратными шагами. — Знаешь, мое терпение кончилось. Я тебя предупреждал ведь, что не железный? Предупрежда-ал. Теперь лови последствия, пташка. Ты же этого боялась, верно? А они будут...Они всегда есть. Я не успела даже подумать, что он имел в виду, как отчётливо увидела замахивающуюся руку с ножом. Последнее, что я видела - его безумный оскал, который пугал, как никогда ранее. Вот нож летит в меня, и я в тщетных попытках выставляю руки вперёд, зная, что это вряд ли поможет, а в моих ушах гудит громкий, истеричный и безумный смех, которого я обычно не боялась, а лишь конфузилась, но сейчас тряслась от страха. Вот я спотыкаюсь от неловкого шага назад и падаю. В глаза режет ровный лунный свет. Как же мне хотелось, чтобы все произошедшее осталось навсегда под пледом ясной луны и я проснулась на утро от игривого луча восходящего солнца.