Я здесь

      Запах бытовых отходов смешивается со свежестью ливневого дождя, который мочит измотанное тело Тома от ушей до пяток. Бесконтрольные слёзы смешиваются с водой и впитываются в мокрую шерсть; тьма, скопившаяся внутри за долгий и мучительный год, высвобождается наружу и болезненно разрывает сущность натерпевшегося несправедливости парня на части.       А можно ли вообще говорить о справедливости? Возможно, какими-то грехами Том и заслуживает быть отвергнутым всеми и сидеть за вонючим мусорным контейнером в незнакомом грязном переулке в надежде, что люди его не найдут и не посадят в тюрьму; не будут бросать злые слова в его адрес и в конце концов забудут, что он когда-либо существовал.       Том очень хочет исчезнуть с лица земли и не испытывать ненависть города, обращённую к нему. Ладно, город: от него отвернулись преданные друзья и любимая девушка, и все они повелись на уловку Роя и будто бы забыли о том, что знают Тома совсем не первый день и он вряд ли бы так поступил с ними. Он сплотил их, был преданным и участливым, заботливым и добрым, но за год злосчастный Ракун сумел подготовить почву и выбить её из-под ног Харпера умело и беспощадно. Смог доказать, насколько он жалок и не уверен в себе без опоры одобрения общественности.       Мокрый, преданный и изорванный, как надоевшая хозяину плюшевая игрушка. Одной частью мозга Том понимал, что его кинули дорогие люди, но другая часть пыталась оправдать их и винила Тома во всём, что произошло; пыталась прокрутить все болезненные моменты в голове и в тысячный раз избить за то, что кот вмешался в дела хитрого енота и пытался уберечь от него любимый город и своих родных. Был бы тогда шанс того, что Харпер сохранил их доверие и продолжал жить плюс-минус счастливо?       Противоречия, в которых лидировало самоистязание, ещё сильнее затаптывают, сравнивая с липкой грязью. Том прижимает хвост к бедру и продолжает безутешно плакать под рыдания шумного ливня; безысходность с новой силой пожирает душу и подкрепляет мысли о смерти, но то ли разум ещё остался, то ли Том и правда такой слабак, но умирать от своей руки ему отвратительно: пусть лучше от голода и холода концы отдаст, чем повесится или бросится под машину; по крайней мере тогда никто не будет сильно насмехаться над его смертью.       Он никогда в жизни не чувствовал себя настолько ужасно, никогда так не плакал, не разрушал себя, и никогда не был так близко к правде: при всей своей уверенности, его самооценка падает ниже плинтуса, когда он остаётся один. Он хочет казаться сильным, а на самом деле никому не нужный слабак, с которым можно поиграть и потом выкинуть в мусорку. Такова реальность.       Кот плачет вплоть до окончания холодного дождя, и когда сил не остаётся, а волна негатива грозится задушить живьём, Том старается успокоиться и протирает воспалённые глаза, переводя размыленный взгляд на выход из переулка, где замечает знакомую тень. Парень не верит и прищуривается, но робкий голос развевает все сомнения: — Том?..       Бекка скрепляет в неуверенности ладони друг с другом, но не отводит мокрые от слёз глаза от серого беглеца. — Бекка? Что ты тут делаешь? — от удивления слабый голос преобретает ясности. — Тебе лучше уйти отсюда…       Том закрывает глаза, заставляя себя игнорировать вопросы о том, почему Бекка плакала и пришла к нему; искала или просто случайно нашла. В голову лавиной ударили эмоции и парень затараторил, пытаясь закрыться и отпугнуть: — Я знаю, меня ненавидят друзья и я это заслу…       Его перебивают скорые объятия крольчихи, к которым Том никаким образом не был готов. Из груди словно выбивают воздух: Харпер замирает и шокированно разглядывает хрупкое тело девушки, отчаянно прижимающееся к нему. К Тому приходит понимание, от которого сердце трескается и разрывается на части, а руки крепко обхватывают подругу и прижимают ближе; слёзы снова текут рекой, прячась в серой шерсти. — Всё в порядке, Том… — успокаивающее говорит Бекка, — я здесь…       На тротуаре за мусорным баком сидят двое: разбитый и брошенный дорогими людьми юноша и его подруга, которую он знает не так давно, как остальных. Она пачкает любимые джинсы грязью, сдерживает собственные слёзы, но терпеливо и успокаивающе обнимает лучшего друга, не бросая в трудную минуту и помогая затушить пожар из боли, стараясь заменить его на благодарность и надежду.