***
Миша проснулся посреди ночи. Он пощупал с правой стороны кровати и нащупал Агату. Пощупал слева — пусто. Куда он смылся-то? Миша скатился с кровати, влез в тапочки и пошаркал в туалет, а потом на кухню хлебнуть водички. Андрей, впрочем, обнаружился в ванне, он сидел, подставив ноги под текущий кран и писал в тетради. Опять сочинял, он это очень любил. Миша помялся на пороге. Вообще, Андрей не слишком любил, когда его прерывали — но если тихонечко, то можно, и потому Миша бочком вошёл в ванную и уселся на бортик. Андрей не сразу поднял на него взгляд, но потом оторвался от тетради и поднял брови. — Просто потерял тебя, — смущённо забормотал Миша. — Посидеть с тобой хочу. Андрей согласно кивнул, заëрзал. В ванной они едва помещались вдвоём, но Миша всё же умудрился впихнуться, свернувшись в три погибели, устроился между Андреевых колен. Андрей спокойно устроил тетрадь у него на спине и принялся писать дальше. Это и в самом деле успокаивало. Миша уткнулся лбом в свои колени и даже задремал в тёплой воде, пока ни почувствовал, как Андрей, что-то мурча себе под нос, трогает его за бедро. Ненавязчиво так. Потом его сильная рука переместилась в Мишин пах. — Дюх, — неловко позвал Миша. — Тшшшш, молчи, спугнëшь мысль. Андрей задумчиво трогал его член, чесал ногтëм головку, а сам продолжал писать — Миша слышал шорох ручки. Он засопел, но мешать Андрею сейчас и впрямь было нельзя. Оставалось терпеть и таять от ласки. А рука Андрея была очень-очень ласковой, он уже гладил член кончиками пальцев, потом прижался к Мише сильнее и опустил руку к яйцам. Перебирал их, гладил между ними. — Дюш, — наконец выдохнул Миша. — Не могу. — А если я награжу тебя хорошо? Потерпишь? Миша стиснул зубы. Сладкий весёлый голос Андрея был очень многообещающим, и потому он очень старался, зажмурившись, не дëргаться и не трогать себя. Наконец скрип ручки прекратился. Андрей убрал руки, отложил тетрадь и сказал: — Вставай. Ты молодец. Побыл моей музой и заслужил приятное. Он усадил Мишу на бортик и велел вцепиться в него покрепче. А потом устроился на коленях и взял Мишин член в рот. Так глубоко, как мог. Сразу, глубоко, одним махом. Миша взвыл. Яйца болели и так от возбуждения, а от горячего рта и вовсе хотелось кончить тут же. Но нельзя было. Он знал, что пока Андрей не скажет, надо терпеть. И он терпел, умирал внутри, но терпел. — Ты умница, Миша, — хрипло прошептал Андрей, отстранившись и погладив его по бедру. — Давай. На лицо, мне так хочется. Миша кончал, воя от облегчения. Потом замер, шумно дыша. Андрей стоял перед ним с зажмуренными глазами, сперма была даже на ресницах. — Вот это ты мощный, — хихикнул он. — Почисти, Миш, у тебя отлично выходит. Миша вылизал всё его лицо. Он обнимал Андрея за щеки и слизывал свою сперму, сопя от удовольствия. Касаться тонкой кожи век кончиком языка было особенно приятно.***
— Агатка, да ну, как я, ë-моë, пойду туда? — бубнил Миша. Он приехал к ним ещё через три дня, и Агата, возясь с мультиваркой, предложила ему сходить на вечеринку. Ну на эту, особенную, закрытую. Как там её? — Кинки-пати, — повторила она, кладя в кастрюлю брокколи. — Кинки, хуинки, ну там же люди будут, а если узнают, чо будет? — бормотал Миша. — А как я при всех буду? А как тебя с Дюхой все увидят? Ну нет, блин, не, я чот не хочу. Агата вздохнула. Она ткнула в кнопку старта, вымыла руки и уселась рядом на стул. Взяла сигарету. — Ну ты всё равно подумай, Миш. Настаивать не буду больше, — проговорила Агата, пока Миша любовался тем, как она выдыхает этими своими губами дым. — Всё должно быть в радость, а не в гадость. Но мне эта идея показалась хорошей. Новые ощущения да и вообще…на людей посмотреть и себя показать. — Да чо там показывать, — пробормотал Миша, тоже беря сигарету. — Увидят меня и засмеют ещё… — Ты правда так думаешь? Миша неопределённо мотнул головой. Агата вздохнула. Вытянула руку и провела пальцем по его щеке. — Мишка, — сказала она тихо. — Дурак ты. Ты очень сексуальный. Особенно тогда, когда послушный. Тебя невозможно не хотеть. Князев подтвердит, когда придёт. Глаза Миши забегали. Он шмыгнул носом. Ему никогда, если честно, до Агатки и до Дюши, никто таких слов не говорил. Верить им очень хотелось. А вдруг и правда?.. — А сколько там, эт самое, людей будет? — наконец спросил он. — Это будет совсем небольшая пати, — Агата затушила сигарету и принялась поглаживать Мишу за ухом. — Дресс-код без определëнной темы. Да и трогать никого нельзя без разрешения, правила чёткие. Ну и я тебя в обиду не дам. Миша фыркнул и ткнулся лбом в её руку. — Это кто ещё кого в обиду не даст, поняла, да! А Дюха? — Ну если мы вдвоём предложим, он согласится, — ответила Агата. — Тоже стесняется ведь. Да и я немного волнуюсь. Но если не понравится, то сразу уйдём и больше не придём. — Ладно, — пробормотал Миша. Он уже разомлел от поглаживаний, и идея показалась ему не такой уж дурной. — Только лицо мне закроем, ну?***
— А как я сморкаться буду, ë-моë?! Миша стоял у зеркала и примерял маску. Неплохо, на самом деле, видно только рот и глаза. Но отсутствие дыры для носа смущало. — А мы сейчас тебе прорежем стратегическое отверстие и стразов туда налепим! — Андрей уже десять минут над ним ржал, и Миша наконец полез его пинать, впрочем, это не удалось, поскольку Андрей тут же сделал ему ловкий удушающий, и Миша в нём затих, смущённо и возмущенно сопя. — Так, будешь плохой собакой — я тебя накажу, — сказала Агата строгим голосом. Миша от этого смутился ещё сильнее. Наказания и хотелось, и не хотелось. Но больше хотелось, конечно, быть хорошей собакой, правда, он этого не озвучил. Агата им сама костюмы выбрала, только свой не показала. Миша нервничал, конечно. Он сам тридцать пять раз перечитал правила этой пати — писали, что трогать без согласия не будут, и что фоткать без разрешения нельзя. Знакомых там точно никого не будет, значит, отцу и матери не расскажут, да и маска ещё эта… Пока они ехали в машине, Миша дëргал ногой и прижимался к боку Андрея, спокойного, как безмятежное рассветное небо. Они подъехали, зашли в маленький подвальный клуб. Агата сама со всеми разговаривала, потом утащила их переодеваться в отдельную комнатушку. — А чо это за штуки? — пробормотал Миша, пока Агата застëгивала на его кожаных перчатках ремешки. — Подушечки? Это чтобы ты руки не стёр, пока будешь на четвереньках ходить. На коленях тоже будут. Миша неловко переступил с ноги на ногу. — Устанешь — скажи мне, хорошо? — ласково напомнила Агата. — Разрешу встать. Чтобы не было, как в прошлый раз, что ты молчал и терпел. — Скажу, скажу, хозяйка. — Вот и правильно. Хороший мой мальчик. Тем временем Андрей нацепил на себя костюм. Строгие чёрные брюки со стрелками, начищенные ботинки, белая полурастëгнутая рубашка с подвернутыми до локтей рукавами. Кожаные браслеты с заклёпками, бархатная жилетка и тонкий ошейник. Миша быстро облизнулся. Как теперь взгляд от него оторвать-то? Андрей никогда ничего такого не носил, Миша и подумать не мог, как это, ну…горячо, короче, везде горячо, блять. Агата, впрочем, была ещё краше, кожаное боди с цепочками, высокие сапоги на шпильках, длинный плащ и кружевная маска. И диадема ещё в её роскошных волосах. — А чë я голый совсем? — буркнул он. — А мне костюм? — Твой костюм и так лучший, — ответил Андрей. — Да тут же кусок кожи один на хуе да цепи… Агата почесала его макушку. — Если станет плохо, уйдём, помнишь? Будь хорошим мальчиком. Миша кивнул. Он всё ждал, когда над ним начнут смеяться в зале, потому что они вошли все вместе, Агата вела его на цепи за собой. Но смеха не было. Агата села в кресло, Миша у её ног, прижавшись к ним щекой. Люди подходили и хвалили его, с ума сойти. Миша старался не ëрзать. Они же, ну, видят, тело его, и хвалят почему-то. Как оно может быть красивым? Ладно Агатой восхищаются, она выглядит как богиня, но он… — Нет, он у меня стеснительный малыш, — произнесла Агата. — Не стоит его гладить. — Хо...хозяйка, — прошептал Миша, когда люди отошли. — Можно сказать? — Слушаю. — Ну если чуть-чуть, то может, эт самое, пусть…ну, гладят? — Уверен? Мне нравится, что ты стал смелее, — улыбнулась она. Было странно ощущать чужие руки на себе, но постепенно Миша втянулся. Его хвалили, к нему были ласковы, и Агата сидела такая довольная, такая гордая, это из-за него, из-за того, что он хороший мальчик…и красивый. Миша кусал губы, чтобы не скулить от удовольствия. Нельзя, не разрешили. Наконец Агата встала. Потянула за поводок. — Пойдём. Посмотрим на Андрея. Они дошли до зоны шибари. Андрей был там, с нескрываемым любопытством и весельем наблюдал, как мастер его связывает. Он поймал взгляд Миши на себе и подмигнул ему. Миша бы ни за что на это не решился. Мало того, что связали по рукам и ногам совсем, это не страшно, страшно то, что Андрея ещё и подвесили, не очень высоко, но всё равно. Миша смотрел, как узлы и верёвки впечатались в его крупное тело. Следы точно останутся на коже надолго. Мише резко захотелось вылизать их, скуля. А можно и так, ещё связанным, чтобы не мог отстраниться, вылизать Андрея всего от пяток до ушей. Он сидел на полу у ног любующейся Агаты и сквозь музыку и разговоры умудрился уловить очень тихий Андреев стон, когда узлы растëрли ему соски. Рот Миши наполнился слюной, и он принялся судорожно сглатывать. — Хорош, — шепнула Агата. — Вот так ему идёт. Миша мог только кивнуть. Когда Андрея развязали и выпустили, он подошёл к ним, держа в руках жилетку и рубашку, и Агата жарко его поцеловала. Миша терпеливо сидел на полу, хотя ему ужасно хотелось потрогать следы от верёвок и вдохнуть возбуждённый запах Андрея. Агата быстро глянула на него и улыбнулась. — Можно, — он легко дёрнула поводок. Миша тут же встал и принялся касаться Андрея. — Чувствовал себя обвязанной со всех сторон сосиской, — весело сказал Андрей, когда Миша трогал языком следы на его запястьях. — Это была самая сексуальная сосиска в мире, ё-моё! — искренне произнёс Миша, и Андрей хохотал в голос и гладил его за ухом.***
Потом Миша осмелел и попросил разрешения снять маску. Он сидел в кресле, поджав под себя ноги и смотрел, как Андрей с Агатой танцуют под чувственную музыку. Оторваться было совершенно невозможно, Миша глядел на них жадно и восторженно. И думал: «Мои, это мои». Андрей держал Агату за бёдра, а она двигалась, изящная, прекрасная, невероятная. Миша сжал колени сильнее. Домой они вернулись за полночь. Ещё в машине с Миши сняли ошейник, и он всю дорогу лапал Андрея, рыча от нетерпения и жадности, а в прихожей набросился на Агату с поцелуями. Она звонко смеялась, а Миша только больше её целовал. Перед его глазами всё проносилось быстро, как стоп-кадры из фильма, словно он был пьян, хотя почти не выпил. Вот они с Андреем целовали Агату у стены, вот она наступила Мише на колено, и он целовал её ногу. Вот они на кровати — на их кровати, с восторгом думал Миша, их, его тоже, их троих общей кровати. Агата лежала, цепляясь за спинку, на подушках, а Миша и Андрей вылизывали её бёдра с внутренней стороны. Агата положила руку Мише на голову и сама направила его. Он коснулся языком краешка вульвы и шумно выдохнул. Потом широко провëл по ней языком. Было неловко, но только совсем чуть-чуть и поначалу. Потом он осмелел, лизал уже мокро, по-собачьи, кончик языка погружал между губами, касался клитора. Он чувствовал её дрожь, дышал вместе с ней в одном ритме. А потом столкнулся языком с Андреем, и тот тихо рассмеялся. Миша смущённо улыбнулся ему в ответ. Ему это понравилось ещё больше. Мокро целоваться с Андреем, скуля от удовольствия. Потом целовать и ласкать Агату, слушая её довольные вздохи, чувствуя, как она намокает, вкусная и горячая. Он кончил себе в трусы и не заметил этого даже. Только когда Агата, дрожа, прижала его их с Андреем руками к себе, как могла, сталкивая головами, Миша немного пришёл в себя. Андрей отстранился и долго потом облизывался, как довольный кот, укравший банку сметаны.***
— Мишутка, ты ешь, ешь, — мама поставила перед ним тарелку супа. Миша встрепенулся и кивнул. Потянулся за ложкой. — Я так рада, что ты наконец стал кушать лучше, глаза вон как блестят, бодрый такой. Это всё твоя девушка так хорошо на тебя влияет? Миша смутился. Опустил взгляд в суп. — Ну…не только. Мусь, да я ж просто, ну… В этот момент телефон у него на шее пикнул, Миша быстро глянул на экран и заулыбался. Мама покачала головой и пододвинула к нему чашку с чаем. «Приедешь сегодня?» Миша ещё раз жадно вгляделся в фотографию обнажённой Агаты и спящего рядом с ней Андрея, и быстро накарябал: «Да».