***
— Честно говоря, ты потрясающая. Я не думаю, что в мире найдется мать-одиночка, которая не была бы рада видеть тебя членом семьи. Это были слова, сказанные Сёкухо Мисаки несколько дней назад. Они сделали ее невероятно счастливой, как будто с ее плеч наконец рухнула целая гора. Но то, что произошло дальше, снова заставило ее волноваться. — Тома, не мог бы ты оставить нас ненадолго Я еще хочу кое-что спросить у Секухо-сан. Королева Токивадай сухо сглотнула, когда они наконец снова остались одни, и ее осуждающий взгляд вернулся. Нет. На самом деле этот взгляд больше не был похож на осуждающий, по крайней мере, внешне так казалось. — Это просто невероятный город, не так ли, Секухо-сан? — сказала Шиина риторически, почти с иронией в голосе, — Место, полное возможностей… хотя за это и приходится платить. Это то, что я слышала от моей подруги, Мисаки-сан. — Хм? Ей не потребовалось много времени, чтобы понять, что женщина, вероятно, имела в виду мать соперницы Секухо. Она смутно помнила, что видела их вместе во время фестиваля Дайхасея. Женщина напротив вдруг стала довольно мрачной. Мисаки молча наблюдала, как она изящно допила оставшийся чай, затем посмотрела на маленькую гущу, оставшуюся в чашке. — Скажи… ты суеверна? — Нет. — реакция Мисаки была мгновенной, но почему-то она не почувствовала удовлетворения, ответив на этот вопрос, — Я имею в виду, что не должна, учитывая, где я живу, но, возможно… А к чему вообще этот вопрос? — Из-за этого я отправила моего сына в этот город, — объяснила она со вздохом, — Суеверия… Я всегда задавалась вопросом, был ли мой выбор правильным. Откровенно говоря… я задаюсь этим вопросом и по сей день. Итак, Секухо-сан, не могла бы ты ответить мне на этот простой вопрос? И прошу, по-честному, а не ради моего душевного спокойствия или чего-то там… Мисаки просто кивнула… Но внезапно она как будто бы не могла говорить, губы горели, а в горле пересохло. — Ты живешь здесь довольно долгое время, поэтому, зная то, что знаешь ты… Правильное ли решение я приняла?***
Сердцебиение Мисаки громко отдавалось эхом в ее ушах, барабанный звук усиливался с каждой вспышкой боли в голове. Если бы она посмотрела в зеркало, то не заметила бы ничего плохого, но казалось, что ее голова увеличилась вдвое. Именно такое чувство она испытала после этого ужасного опыта. На висках пульсировали вены, цвет лица был бледным и покрасневшим от пота. Ее волосы были в беспорядке, спутаны и растрепаны, словно на нее набросилась дикая кошка. — Мисаки… эй, Мисаки… черт возьми, Мисаки… Этот далекий голос продолжал звать ее по имени, но ее тело словно плавало в пустом пространстве, темном, холодном, лишенном красок. Вкус желчи подступил к горлу Сёкухо, пока она пыталась подавить тошноту, вызванную сильной болью в голове. Ей пришлось заставить усталые глаза открыться. Медленно ее тяжелые веки шевельнулись, ровно настолько, чтобы свет начал ее беспокоить, как будто крошечные иглы пронзали ее сетчатку. — Ну наконец-то… На мгновение ее охватило облегчение, когда она почувствовала руки своего парня вокруг себя, крепко державшие ее. Он как будто не хотел ее отпускать. Несколько мгновений назад она лежала на кровати, но теперь, устроившись в его объятиях, заставила себя сесть, позволяя теплу, исходящему от него, согреть ее. — С тобой все впорядке? — спросил он. — Нет. Конечно, это было не то, что он хотел услышать, но она отреагировала рефлекторно, чувствуя, как у нее сводит живот. Ее чуть не вырвало. Единственное, что помешало ей прямо сейчас опорожнить желудок, это пульт дистанционного управления, который она прижала к виску. Простая команда также помогла ей успокоиться. Не то чтобы эта девушка не видела вещей, которые оставили бы неизгладимые следы на человеке ее возраста, но это было совсем другое. — Мы еще не закончили, — сказала она, ее тон был устрашающе спокойным для такой абсурдной ситуации. — Что? Ни в коем случае. Хватит с тебя и того что уже увидела! — Тома… мне нужно увидеть остальное, — она помахала пультом дистанционного управления, но Камидзе держал ее за запястье нежно, но все же твердо. Он покачал головой, что заставило ее ответить вздохом, — Я не хочу спорить, но ты должен позволить мне продолжить». — Тебя не было три часа, — серьезно сказал он, выхватывая пульт из ее рук, — Три часа, Мисаки! Я даже не знал, что мне нужно делать! Вызов скорой помощи, должно быть, приходил мне в голову раз десять, но я уверен, что это не сильно помогло бы. Это ее немного шокировало. Она знала, что должно было пройти какое-то время, но не так много. Конечно, это имело смысл. Однако хаос, который она обнаружила, не имел никакого смысла. У людей есть предел того, сколько информации они могут хранить. Если бы такая способность была достигнута, разум не просто взорвался бы, человек мог бы хранить воспоминания более чем за столетие. Но даже в этом случае Сёкухо Мисаки сомневалась, что кто-то может хранить воспоминания тысячелетней давности. Или даже… миллионной… или, может быть…? Ощущение холода охватило ее тело, когда она подумала об этом. — На этот раз я подготовлюсь лучше, — сказала Мисаки. Каким-то образом постоянная боль, которую она испытывала, заставляла ее оставаться спокойной и рассудительной. Конечно, с помощью своих сил. Правда заключалась в том, что ей хотелось разрыдаться, но было слишком рано, — Просто ответь мне, сколько еще осталось? — Это не имеет значения, хватит с тебя… — Камидзё Тома, как долго… — Я сказал хватит с тебя… — Ты делаешь мне больно, — сказала она, пытаясь высвободить свое запястье из его хватки. Камидзё мгновенно отпустил её. Было легко заметить, что мысль о ее вопросе заставила его нервничать до такой степени, что он сжал хватку на ее руке. Она не заметила, как ее бледная кожа слегка покраснела, и просто продолжила. — Ты должен мне довериться. — Я уже это сделал. И вот к чему мы пришли. — Мне нужно увидеть остальное, — даже теперь, будучи свободной, она не хотела направлять на него пульт. Она бы не сделала этого без согласия своего парня, — Тома… — Нет. — По крайней мере, скажи мне, сколько еще? — А сколько ты видела? — Несколько… месяцев… — девушке пришлось глубоко вздохнуть. Что-то, что она хотела скрыть, вытекло на поверхность, — На самом деле, даже больше. Слишком много фрагментов и кусков. Тома, мне нужно знать, о каком периоде времени мы говорим? — Я… я не знаю. — Тома… — Я НЕ ЗНАЮ!!! Этот крик сопровождался разочарованным ударом по матрасу кровати. Мисаки не отпрыгнула назад, не отодвинулась от него. Вместо этого она сняла перчатку с другой руки и взяла его голову между ладонями. Ее лоб прижался к его, и она почувствовала, как его дыхание успокоилось. — Продолжай, — сказала она только тонким, почти неслышным шепотом, — Просто сними этот камень с души. — Мне нечего сказать на этот счет. — Почему? Ты с кем-нибудь говорил об этом? — И как ты вообще себе это представляешь? Максимум, что я мог сделать, это говорить о тупике… идеальном конце… для всех остальных… кроме меня самого. — Мне нужно увидеть все. Чего бы это ни стоило. Если для меня это слишком много, то мне придется просто схитрить. Что скажешь? Слабый вздох сорвался с его губ, она почувствовала его теплое дыхание, такое утешающее. Мисаки задавалась вопросом, оказала ли она на него такое же влияние. — Почему ты так хочешь причинить себе вред? — спросил Тома. — Полагаю тебе, как никому другому, должно быть известно о подобном… Но если ты хочешь получить более простой ответ, разве не потому, что я люблю тебя? Дыхание мальчика стало спокойным. Он не сказал ни слова, но девушка на долю секунды увидела, как он прикусил губу, хотя и не смогла бы сказать, было ли это разочарование или что-то еще. Но в конце концов он кивнул.***
Был уже полдень, и время имело решающее значение. Две девушки возвращались из дома Комоэ-сенсей после обеда. — Эта девушка, наверное, уже ушла, — сказала Отинус со своего места, скрестив руки на плече Индекс, — Я не могу поверить, что этот глупый человек позволил себе так этим увлечься. Разве у него здесь уже не было суперредкой блондинки? — Что ты имеешь в виду? — спросила Индекс, входя в лифт и нажимая кнопку этажа. — Ничего… Это было одно-единственное слово, но в нем было скрыто столько презрения, что оно было ощутимо. Две минуты спустя Индекс полезла в карман за запасным ключом, который Тома дал ей на такие случаи, но богиня на ее плече раздраженно вздохнула и остановила ее. — Лучше позвони в дверь, просто чтобы быть уверенной. — Э? Хорошо, — Индекс убрала ключ и продолжила, — Тома! Мы дома! Ответа не последовало. Это было странно, достаточно, чтобы Отинус сузила взгляд. Несколько вещей пришли ей в голову. Если бы эти двое наслаждались обществом друг друга, как она думала, обычно Камидзе рефлекторно ответил бы смущенным «подожди минутку» или что-то в этом роде. Это было то, чего богиня могла ожидать от него, поэтому, как обычно, когда ее ожидания были обмануты, ей оставалось только вздохнуть и обдумать следующий шаг. Внезапно дверь открылась. Появился бесстрастный и молчаливый Камидзё Тома. — Отинус, Индекс… не будет ли слишком много попросить у вас еще немного времени? — Какие-то проблемы, человек? — богиня немного сдержалась от этого вопроса. На мгновение ей в голову пришла мысль о том, что между этими двумя что-то может пойти не так, что сделало ее слегка счастливой, — Пятая ушла, и тебе нужно… — Напротив. Вмешательство исходило не от парня, стоящего через приоткрытую дверь. Женский голос, слегка раздраженный, звучал громко и решительно. Сёкухо Мисаки положила голову Томе на плечо и что-то прошептала ему. Голова парня покачивалась из стороны в сторону, символизируя отрицательный ответ. — Оставь нас одних, Тома, — на этот раз произнесла Мисаки вслух. — Мисаки, сначала мне нужно, чтобы ты успокоилась. Вместо того, чтобы обратить внимание на своего парня, она взглянула в сторону Индекс. Рука Мисаки потянулась к ее золотой сумочке, из которой она вытащила купюру и протянула ее девочке. — Вот, Индекс. Как насчет того, чтобы пойти с моим парнем на прогулку вместе? Это хорошее время, учитывая мои планы. Купите сахарную вату или тортик, я не против, если это далеко отсюда… — Ух ты! Тома… — Тебе придется идти одной, Индекс, — ответил Тома, глядя на Мисаки. — Нет, ты пойдешь с ней. В этот момент Отинус наклонила голову, и на ее лице образовалась почти гримаса. Когда № 5 сказала ей оставить их в покое, она не планировала больше проводить время со своим парнем. Ее целью была богиня. Это подняло вопрос, над которым Отинус нужно было задуматься лишь на мгновение, чтобы найти ответ. — Я не знаю, что и думать по этому поводу, человек, — сказал Отинус Томе. В ее голосе звучало разочарование, — Но давай покончим с этим. Забирай ее с собой и идите. — Подожди, ты уверена… — Просто иди уже!***
Сёкухо Мисаки начала с глубокого вдоха. После того, как Тома дал ей согласие копнуть глубже, она не стала терять времени. Если бы душа имела физическую форму, было бы не так уж далеко от истины сказать, что ее душа была полна шрамов, теперь не только увеличившихся в количестве, но и в серьезности. Ей казалось, что она вот-вот взорвется. Но даже при том, что она так думала, после того, как она увидела правду, всю правду, она потом провела время, пытаясь утешить мальчика. Но этого было недостаточно. — Если собираешься что-то сделать, делай это быстро, — сказала Отинус, сидя на краю кухонной столешницы. Ее маленькая фигура скрестила руки и ноги, и в ее тоне не было и намека на страх или что-то подобное. — Тогда ты уже знаешь, о чем речь. — Я не уверена, но предполагаю, что ты его к оному принудила. Мисаки улыбнулась, сдерживаться было просто невозможно. Казалось, это сильно разозлило Отинус, настолько, что она фыркнула, ее лицо стало недоверчивым всего на мгновение, такое короткое, что никто бы не заметил. — Не принимай это за победу, деточка. Даже если тебе удалось довести дело до конца, в чем я сомневаюсь… То знай, ты в любом случае осталась далеко-о-о позади. — Продолжай говорить себе это… Возможно, от этого ты почувствуешь себя лучше. — Не смеши, будто бы я нуждаюсь в подобных моральных костылях. В отличие от тебя, деточка, я богиня. Мне не пришлось жульничать, чтобы попасть туда, где я нахожусь. — Жульничать… серьезно? Голова Мисаки покачивалась из стороны в сторону. Она держала себя в руках, но, как она уже говорила, ей казалось, что она вот-вот взорвется в любой момент. И она взорвалась. — Я действительно думал, что смогу это сделать, понимаешь? — начала Мисаки, и из уголка ее глаза чуть не потекла слеза, — Что я мог бы просто выслушать твою точку зрения и быть может… когда-нибудь… простить тебя так же, как это сделал он. Но теперь я понимаю, насколько это было нелепо! — Ты собираешься перейти к делу? — Так вот что между вами происходило все это время? Я думала, за этим стоит какая-то особенная история, но почему должно было быть что-то подобное? И после всего этого ты еще так себя ведешь?! У тебя есть какие-нибудь представления о том, как меня это вымораживает?! Ты хотя бы удосужилась извиниться перед ним, хотя бы банального «Прости, что всю жизнь обращаюсь с тобой как с куском мусора» было бы достаточно, но, глядя на тебя сейчас, я сомневаюсь, что ты вообще будешь это делать хоть когда-нибудь! Как ты могла? Кто-то, у кого нет чувства масштаба, намного выше этого. Как глупо с моей стороны думать, что я смогу прийти к взаимопониманию с тобой, человеком, который принимает одного из самых добрых людей. на планете и бросает его в мир, где он является абсолютным злом. Вся эта чушь вообще перестает иметь хоть какой-то смысл, когда только один человек решает, что правильно, а что нет! Какого черта ему пришлось пройти через все это?! Человеку, который заслужил это меньше всего?! Просто человек, которому каждый божий день приходится сталкиваться с чертовым несчастьем, потому что вселенная ненавидит его или бог ненавидит его, а затем приходит другой бог и играет с ним целую вечность, потому что… ПОЧЕМУ?! Разве ты не могла остановиться на полпути и пойти искать друга или еще куда-нибудь? Но нет, тебе пришлось пойти туда и провести его через ад, потому что тебе было грустно и ты чувствовала себя потерянной или что-то в этом роде. Но знаешь что, богиня, ты не единственная, кто так думает. Но ты единственная, кто играл с жизнью и смертью и изобразила кучу фальшивых улыбок в фальшивом мире только для того, чтобы сломить одного человека. А хочешь знать, что бесит меня больше всего? Этот идиот провел последний час, пытаясь убедить меня, что все в порядке, что я не смогу знать всю историю, если соберу ее воедино, и что если мы поговорим, я смогу понять. Иногда я удивляюсь тому, каким идиотом он порой может быть! Я чувствую, что мой мозг взорвется в любой момент. Я провела столько времени, наблюдая за этим адом, снова, снова, снова… и снова, что даже не уверена, что смогу после этого жить нормальной жизнью. Если просто просмотр этого фильма фундаментально изменил меня, то что, черт возьми, вообще случилось с ним?! Ты когда-нибудь задумывалась об этом хотя бы на секунду? Ты когда-нибудь останавливалась, чтобы подумать? Хм? Великая Богиня Магии? Или ты просто стоишь и вздыхаешь, в своей высокомерной позе, как будто тебе это и не нужно. Потому что, знаете что, на самом деле ему совсем нехорошо. Если бы его душа имела физическую форму, она наверняка была бы сломана. Поздравляю! Ты сделала это! Позволь мне поаплодировать тебе, богиня! Тебе должно быть очень приятно узнать, что спустя столько времени ты получила именно то, что хотела. Мое мнение, должно быть, значит для тебя столько же, сколько случайный камень на тротуаре, но знай, что меня не волнует, что говорит этот добрый идиот, я тебя не прощаю, никогда не прощу, и я не обязана просто сидеть сложа руки и смотреть, как ты монополизируешь его! Что? Ты никогда не задумывалась о том, что какая-то справедливость в этой вселенной все-таки существует и ты наконец начнешь пожинать плоды своих деяний?! Выкрикнув последнее предложение, она глубоко вздохнула и бросилась к Отинус, крепко держа ее между пальцами. Ей потребовалась вся сила воли, чтобы не усилить хватку, пока она не услышала, что что-то сломалось. Невозможно было сказать, насколько хрупким было тело этой кукольной девочки, но в тот момент Мисаки почувствовала, что разобьет его, как яйцо, если приложит все усилия. Возможно, ей следует использовать пульт дистанционного управления, чтобы временно придать себе сверхчеловеческую силу, устранив ограничения своих мышц. Она действительно задумалась об этом, хоть и на мгновение. — Какие громкие слова от кого-то вроде тебя… Думаешь если у тебя руки по запястье в крови, а у меня по локоть, это дает тебе какое-то моральное превосходство? — сказала Отинус, сохраняя спокойствие, хотя на ее лице были признаки нарушения кровообращения из-за крепкой хватки, — Ты ошибаешься, если думаешь, что я не плачу за содеянное мною, потому что я делаю это практически каждую минуту своей жизни… — И ты думаешь, я тоже через это не проходила? — Мисаки даже не дала ей договорить как следует, ее голос был полон боли, — Ты хоть представляешь, каково это - быть забытой? Кроме того, именно тем, кого ты любишь? Приходиться смотреть, как все вокруг тебя могут жить и проводить с ним время так, как хотят, в то время как ты продолжаешь жить словно в другом, отдельном от него мире? И знать, что они никогда не смогут пересечься? Отинус какое-то время оставалась неподвижной. Это был первый раз, когда она отвела взгляд в раздумье. — В некотором смысле… да, — наконец ответила богиня, — Может быть, в конце концов, мы не такие уж разные. — Ничего подобного… На самом деле мы очень разные. Если ты остановишься, чтобы подумать еще несколько минут, ты поймешь, где заканчивается мой путь и начинается твой. После всего этого я окружила себя друзьями… Да, я не добилась всего, чего хотела бы, и разумеется для меня нынешнее положение не предел мечтаний, каким бы чудным оно ни казалось… Но, по крайней мере я знаю, что сделала все, что могла, и могу идти вперед с относительно чистой совестью… А можешь ли ты сказать то же самое о себе? — Ты говоришь о вещах, которых попросту не в силах осознать, деточка, — Отинус скрестила руки, показывая, что ее хватка уже не такая крепкая, — Знаешь, а ведь этого не должно было быть. Вы никогда не должны оказаться в том положении, в котором находитесь сейчас. Это не более чем аномалия… возможно, чудо. Будь то кто-то, возящийся с фазами, или какие-то боги, улыбающиеся тебе где-то… Жестокая правда в том, что ты должна была остаться забытой. — Ну… ты богиня, поэтому я не буду пытаться оспаривать то, что ты пытаешься сказать. Но я могу, по крайней мере, сказать с абсолютной уверенностью, что что-то не всегда невозможно только потому, что кто-то так говорит. В прошлом умные люди говорили, что пчелы не должны уметь летать, но вот они бросают вызов тому, что говорили те люди, которые считали себя авторитетами в этом вопросе. Иногда мир странный, а может быть, и безумный. Но для тех, у кого сильный ум и воля, невозможное — это всего лишь вопрос точки зрения и времени. Мисаки наконец отпустила маленькую богиню и положила ее обратно на столешницу, где она села, как ни в чем не бывало. Ее очень беспокоило то, как она вела себя. — Не думай, что все кончено, — сказала Мисаки, — Как я уже сказала, справедливость наконец начала достигать тебя. Ты не будешь просто стоять рядом с ним до конца своих жизней. Теперь тебе придется наблюдать, как рядом с ним стоит еще одна девушка, в положении, в котором ты никогда не сможешь оказаться. Возможно, через несколько лет ты сможешь понять, что в его прощении нет ничего особенного В конце концов, он простит кого угодно. — Лучше следи за тем, что говоришь, человек… — Не пойми меня неправильно. Это не критика в его адрес, на самом деле это часть его обаяния. Но это мой способ показать тебе, что ты не такая уж особенная… — Продолжай так думать, все что поможет тебе спать по ночам… — Знаешь, я уверена, что если и есть ад, то там есть особое место для тебя, Отинус. Но это не имеет значения, если ты богиня и живешь вечно. Так что мне следует начать создавать маленький ад прямо здесь. . Мне просто нужно сначала убедить его в чем-то. Девушка не стала слушать, что сказала ей после этого Отинус. Все, что она хотела сказать на данный момент, уже было сказано. Сосредоточение внимания на самом важном теперь было ее приоритетом. Все эти разговоры о наказании и аде были не чем иным, как аллегорией, которую она использовала, чтобы на мгновение отвлечься и прочистить голову. Пора оставить все это позади…***
Мисаки сейчас была в парке, но это был не обычный парк. Это было одно из мест, которые она часто посещала со своим парнем тем летом. Это было место, где Камидзё Тома подарил ей тот дешевый серебряный свисток, к которому она привязалась и который сделала своим самым ценным сокровищем. Было ли это совпадением, или он специально выбрал этот парк в тот момент? — И это все? — спросил Тома, откусывая сладкую вату. Он сунул руку в карман и пошел в том же темпе, что и Мисаки, — Признаюсь, я боялся, что ты… ну, ты понимаешь. — Так будет лучше. Раньше у нее в голове был полный хаос, поэтому вполне логично, что Тома подумал, что она зайдет слишком далеко. Но правда заключалась в том, что ей просто хотелось немного выговориться, она знала, что, если она будет держать все это в себе, однажды она взорвется и выйдет гораздо хуже. Жаль, что Камидзё не осознавал, что ему нужно сделать то же самое. Сделав решительный шаг к нему, девушка обняла его за плечо. Недовольная, она остановилась, поняв, что одного этого недостаточно. Она крепко обняла его, держа за шею и направляя его голову к себе на плечо. — Мисаки? — Тома на мгновение прозвучал смущенно. — Мне очень жаль, — прошептала она, и теплый летний ветерок не смог изменить горькое выражение ее лица. — За что? — За то, что не сделала этого раньше. Она слегка отступила назад, позволяя им снова идти, но продолжала держать руку на его плече, теперь кладя свою голову ему на плечо. — Теперь я понимаю, что мое внимание было не на том месте, — продолжила Мисаки максимально спокойным голосом, — Мне нужно это компенсировать. — Не уверен, что понимаю к чему ты ведешь… Мисаки имела в виду тот факт, что она не придумала, как его утешить после того, как впервые увидела все это. Когда она очнулась после этого ужасного опыта, она почувствовала, как внутри нее что-то вскипает. Она позволила этому медленно разгорающемуся гневу выйти из-под контроля, ее разум сосредоточился на том, чтобы познать все остальное, осознать степень страданий, через которые был вынужден пройти человек, которого она любила. Это была ошибка, она слишком хорошо знала. Знание всего не изменило того, что ей нужно было сделать. Как и мысли о глупых наказаниях. Но пришло время вернуться в строй. Хотя для этого ей пришлось еще раз немного огорчиться. — Тома, мне нужно тебе кое-что сказать. Речь идет о разговоре, который у меня был с твоей матерью. — Хм? — его любопытный взгляд остановился на ней всего на мгновение, — Разве это не часть этих ваших женских секретиков? Мисаки покачала головой и глубоко вздохнула, словно собираясь с духом. — Она рассказала мне немного о том, почему отправила тебя в этот город, — девушка замолчала, когда заметила, что Тома внезапно напрягся. Они вдвоем сели на скамейку на соседней площади, — И… она спросила меня, было ли принятое ею решение правильным. Неудобная манера движений Томы сигнализировала о том, что он не хочет слышать ответ. — Просто чтобы внести ясность, — сказала Мисаки, — Ее вопрос не имел ничего общего с тем, что я думаю о ее точке зрения в то время. Мать пытается защитить своего ребенка от глупых суеверных людей, не зная будущего, это очевидно. что ее решение на тот момент было лучшим из возможных. Что она хотела знать, так это результаты оного… Проклятие в этот момент было произнесено тихо, только в сознании девушки. Ей не понравилась реакция Томы на все это. Тем не менее она продолжала настаивать. Вопрос матери тоже встревожил ее. Сначала она подумала о том, чтобы предложить поддерживающий ответ, что-то вроде: «Если бы он не приехал в этот город, мы бы никогда не встретились, поэтому результат был положительным». Однако она обнаружила, что не может этого сделать. С решительным видом она оставила то, о чем ей следовало бы говорить чаще. — Тома… Я ненавижу этот город… Слова прозвучали мрачно, наполненные болью. Возможно, она не заметила, как ее губы слегка дрожат. Интенсивность была настолько глубокой, что жесткое выражение лица мальчика сменилось на такое, которое Мисаки не могла точно определить. Он казался неуверенным. — Я знаю, что ты хочешь сказать, — продолжила она, как только тот открыл рот, чтобы что-то сказать, — Не пойми меня неправильно. У меня здесь много друзей: Хокадзе, Кобаяши, Митори… Долли… — последнее она говорила исключительно про себя, — Но это ни капельки не меняет моего мнения о самом этом месте. Иногда результаты и параметры кажутся холодными, их трудно принять, но, тем не менее, они отражают истину. Именно такой непреклонной честности добивалась мать Томы, когда спрашивала ее мнение. Она не искала друга, который успокоил бы ее, что ничего страшного, если ее штаны испортились после слишком долгой стирки, ведь выцветшая и рваная одежда все-таки в моде. Нет, ей нужна была неприукрашенная правда. — Я думаю, что если бы ты никогда не приезжал сюда, твоя жизнь была бы намного лучше. — Едва ли, — рефлекторно ответил Тома. Он красноречиво поднял правую руку, — Это не вопрос расстояния, места или окружения. Мои неудачи будут преследовать меня где бы я в итоге не оказался. — Это именно то, о чем я говорю, — спокойно продолжила она, обхватив правую руку обеими своими, — Если в конечном итоге это не имеет такого уж большого значения, то разве быть подопытным кроликом для кучки подонков в халатах и быть презираемым за сам факт наличия у тебя низкого уровня… Разве это все стоит того, чтобы быть вдали от двух людей, которые по-настоящему тебя любят? — Это заставило меня чувствовать себя в некоторой безопасности… — Не пойми меня неправильно… Твои родители приняли хорошее решение, и на их месте я бы сделала то же самое. Дело не в этом… Дело в том, что скрытое благословение — это все равно проклятие. Я и до сегодняшнего дня знала, что твой путь не был усыпан розами, но боже… Тома… Ей хотелось обнять его еще раз, но вместо этого она просто нежно взяла его руку, а затем направила ее к своей щеке, где она мило лежала. Это заставило его улыбнуться. Она знала, что это произведет такой эффект. — Я хочу уйти отсюда, — сказала она, ее голос был немного сухим, хотя она изо всех сил старалась этого не делать, — Твоя мать просила меня быть честным с ней, и теперь я хочу быть честна с тобой. Она сказала мне, что было бы хорошо, если бы я убедила тебя сделать то же самое. — Уйти? — его голос немного повысился, больше от удивления, чем от чего-либо еще, — Покинуть Академгород? — он хотел быть уверен в том, что услышал. — Да. Я не в смысле уйти окончательно и громко хлопнув дверью напоследок… Я имею в виду… летние каникулы не за горами. Тебе не кажется, что было бы здорово провести некоторое время с родителями? — Хм… моя мама говорила мне что-то подобное… — Итак, ты принял решение? Тома все еще выглядел нерешительным, но Мисаки спокойно улыбнулась ему, что, казалось, развеяло все сомнения. — Может быть, это не так уж и плохо, — сказал он, сверкнув легкой улыбкой, — Ты, конечно же, пойдешь со мной, да? — Конечно. Мне нужно познакомиться с моим будущим тестем, хе-хе. — Ты неисправима…***
После этого разговора они оба воспользовались возможностью купить еще чего-нибудь Мисаки выбрала большой пакет попкорна, который был теплым и таял у нее во рту с мягким маслянистым вкусом. Она на мгновение прекратила дегустацию, когда посмотрела на свободную руку Томы, лежащую рядом с ней. — Похоже удача мне благоволит, — Мисаки держала его за руку, переплетая их пальцы, пока они ходили, как это делали пары. Тома нашел ее волнение забавным. — Вау, вот это да, мы же держимся за руки, — сказал он слегка ироничным голосом, — Какой смелый шаг в наших взаимоотношениях! Просто посмотрите на эти переплетенные пальцы. Боже, какая ж все-таки вульгарщина! Разве нам не следует использовать какую-нибудь защиту? Я слишком молод, чтобы становиться отцом твоего ребенка… — Тебе покусала Кобаяши-сан? Они оба рассмеялись над ее комментарием. Номер 3 в ее клике, должно быть, где-то чихнула. К счастью, Мисаки кое-что объяснила этой девушке после определенного события в прошлом, и, вероятно, она уже не была такой невинной. — А, черт… черт! К несчастью для королевы, на пути оказались незваные гости. Привлеченная беззащитной едой в ее руке, стая голубей напала на бедную девушку, которая вырвалась из рук Томы, чтобы попытаться защитить себя. Тот приготовился действовать, но, к его удивлению, Мисаки схватила ручку своей фирменной золотой сумочки и начала плавно размахивать ею в сторону голодных нападавших. Это была короткая потасовка, и девушка вышла победительницей, хотя в ее длинных золотистых волосах торчало несколько перьев, развевающихся на ветру. — Получайте, вы, стая крыс с крыльями! — крикнула она, празднуя удары кулаком по воздуху, — И не возвращайтесь! Когда девушка повернулась, чтобы посмотреть на Тому, она увидела особый взгляд в ее сторону. Это заставило ее почувствовать что-то другое, то, чего она никогда раньше не чувствовала. — Они так быстро растут… — сказал Тома. Она была уверена, что увидела в уголке его глаза слезу, — Временами я действительно думаю, что ты все-таки старше моего… — Эй… ты не обратил внимания на тот факт, что я защищала себя всеми возможными способами, и сразу же снова посмотрел на мою грудь, какое разочарование, — она защитила упомянутую область, сложив крест руками перед телом, — И это все, что я заслужила? — Хорошо, хорошо. Как насчет награды? Иметь парня-сверхчеловека было все еще немного странно. Она даже не заметила, как мальчик сократил расстояние между ними. В следующее мгновение он уже наклонился и украл у нее быстрый поцелуй. Мисаки прикусила губу, когда почувствовала, как он отстранился, схватил его за воротник рубашки и заставила еще раз поцеловать. На этот раз она не торопилась. — Ну вот, это послужит извинением и наградой за то, что теперь ты у нас теперь большая девочка? Девушка облизнула губы, а затем положила свой указательный палец на его, словно собираясь поиграть. Ее ответ казался отрицательным, если судить только по движению этого пальца, но настоящий ответ был прямо здесь, на ее губах. Она не забудет весь этот ад… но… она все равно улыбнется после.