***
При других обстоятельствах Кроули бы задумался, сколько он проспал. День, два, а может, несколько месяцев? А лучше — десятилетий. Но сейчас ему было все равно. Он был готов снова провалиться в сон, желательно на несколько столетий. Но тут рецепторы насквозь прошило сладким, словно зефир, и одновременно пыльным, будто стопка старой литературы, запахом. Он двинул головой в сторону, сверкая желтыми глазами из-под одеяла, и так застыл змеиным изваянием. На пороге комнаты, устало привалившись плечом к дверному косяку, стоял Азирафаэль. За его спиной висели крылья, будто, пока он шел, они грузом волочились следом. Казалось, они оба чего-то выжидают. Но потом Кроули увидел глаза ангела. Потускневшие, они, будто два выцветших, посеревших камня, утратили свой небывалый блеск и теплоту. На дне зрачков змий видел лишь горечь, сожаление и тоску. Азирафаэль не двигался с места. Его тело, казалось, было не способно держаться в пространстве, и сделай ангел шаг — в тот же момент упал бы. Кроули без остановки трогал змеиным языком воздух, не в силах оторваться от возможности ощущать ангела рядом. Азирафаэль устало уронил голову на дверной косяк, закрыв глаза. Подрагивающей рукой он накрыл тяжелые веки, из-под которых, Кроули видел, сорвалось две слезы. — Кроули, — его голос был тяжелый и тихий, но в комнате, где были лишь они, он звучал так громко, что демону захотелось поморщиться. Превозмогая собственную усталость, Азирафаэль оттолкнулся от дверного косяка и, пошатываясь, побрел к кровати. Каждый его шаг был будто налит свинцом, и внутри Кроули боялся, что на следующем ноги ангела подкосятся, и он ворохом перьев упадет перед ним на пол. Когда Азирафаэль остановился возле его кровати, Кроули ждал, что он сядет рядом, и предусмотрительно передвинул змеиное тело под одеялом вбок. Но вместо того, чтобы опуститься рядом, ангел грузно валится коленями на пол, упираясь лбом в край кровати. Его крылья неподвижно лежат за спиной, и ни одно перо не шевелится, будто у неживого. У Кроули тут же сердце останавливается, и он спешит выпутать змеиную голову из одеяльного плена, чтобы в следующую секунду прижаться к мягким светлым волосам ангела. Он водит носом, ероша кудри дыханием до тех пор, пока не упирается в мягкую щеку и так и застывает. — Я ошибся, — надломлено шепчет Азирафаэль. Демон всем своим существом ощущает дрожь, пронизывающую его тело. — Я лишь хотел исправить ту несправедливость. Её несправедливость. Они не должны были, не имели права ломать тебя, лишать крыльев и сбрасывать Вниз, — Азирафаэль поднимает покрасневшее, мокрое от слез лицо и гладит своей щекой холодную змеиную щеку напротив. — И пусть само мироздание и все Небеса подавятся, если еще хоть раз назовут тебя порождением Ада, потому что ты, Кроули, в разы светлее и праведнее всех их, вместе взятых. Кроули застывает рядом с ним, глубже втягивает сладкий аромат, исходящий от светлой кожи и волосы, и думает, анализирует слова. Он не бросал его, не оставлял одного на их стороне. Ангел хотел защитить его. Осознание простреливает голову яркой вспышкой, и в следующее мгновение Кроули, перекинувшись из змеи в человека, чуть не валится с кровати на пол, но успевает поставить руки и упереться в бедра Азирафаэля, чтобы не упасть. Он резко поднимает лицо и сталкивается с ангелом нос к носу. В голове шум и целый рой мыслей, но сейчас они не жалят и не причиняют боль, как до этого. Его глаза все еще целиком желтые после недавнего перевоплощения, но он знает, что черные тонкие зрачки почти неестественно расширены. Так происходит всегда, когда он смотрит на Азирафаэля. И раньше Кроули никогда не снимал очки, боясь быть замеченным. Но сейчас ангел неотрывно смотрит в его глаза, закрывает собственные и медленно, будто давая пути к отступлению, касается губами щеки Кроули. Потом носа, лба, век. Поцелуи-бабочки заставляют веки демона опуститься, а облегченный выдох вырваться из легких. Азирафаэль надежными руками помогает ему обратно взобраться на кровать и хочет уже сесть обратно на пол, как Кроули за секунду оплетает все его тело руками и ногами, будто и не перевоплощался из змеи, и усаживает рядом. Сидя на коленях ангела, он аккуратными движениями удобнее укладывает ослабевшие белоснежные крылья, кончики которых теперь свисают с обратного края кровати. В этот момент Кроули кажется, что он слышит облегченный выдох и ощущает мягкие руки на своей пояснице. Демону физически больно видеть ангела таким вымотанным и уставшим. Он одной ладонью зарывается в светлые кудри, а второй нежно проводит по пушистым перьям, пропуская их сквозь пальцы. Никто не знает, сколько они так сидят, поглощенные прикосновениями друг к другу, когда Кроули чуть отодвигается, смотрит в синие глаза сверху вниз, осматривает ангельское лицо и перекладывает одну ладонь на мягкую щеку. Большим пальцем гладит светлую кожу, проводит по одному из темных синяков под глазами, наклоняется и касается сухими губами закрывшегося века. — После того, как Гавриил и Вельзевул просто взяли и бросили и Ад, и Рай, я был не готов услышать от тебя отказ. У меня не было и мысли, что ты можешь отказаться. И я был разбит, ангел. Но это не твоя вина, — голос Кроули хриплый, почти шепчущий и вкрадчивый. Вторая его рука накрывает щеку Азирафаэля, пальцы касаются гудящих висков, и ангел с тихим удовлетворенным звуком роняет голову Кроули на плечо. Пальцы демона мягко надавливают на кожу, и он продолжает говорить: — Отчаяние было так велико, что лавка в моих глазах была единственным, из-за чего ты мог бы остаться, — Азирафаэль чувствует, как на этих словах Кроули вздрагивает, но не мешает ему говорить дальше, — Я увидел, как Вельзевул и Гавриил счастливы. Все, о чем я мог думать — мы могли бы быть так же счастливы. Вместе, вдвоем. Не в Раю, не в Аду, а просто вместе. Где-то, где не будет ваших и наших, где не будет войн, Антихристов и всадников апокалипсиса. Чтобы мы были просто по-человечески счастливы. Азирафаэль не говорит ему, что они не люди, лишь оглаживает чужую поясницу и собирает услышанные слова в голове. Набрав побольше воздуха в легкие, он говорит: — Я хочу продать лавку. Вот и все. Кроули статуей застывает в его руках. Азирафаэль чувствует под ладонями твердые мышцы. Демон было открывает рот, хочет ответить что-то резкое, Азирафаэль знает и кладет ладонь на сухие губы. — Послушай меня, дорогой, — Кроули вздрагивает еще раз, но теперь его тело заметно расслабляется в руках ангела, а по щекам растекается жар. — Ты сказал, что хотел бы место только для нас. Я хочу продать книжную лавку и купить дом, — Азирафаэль видит округлившиеся глаза демона и приоткрывшийся в удивлении рот и не удерживает себя от медленного поцелуя в щеку. — Где-нибудь, скажем, в пригороде Лондона. Рядом с лесом, где почти никого нет, но есть мы вдвоем. Что скажешь? Ангел с улыбкой и прикрытыми в удовольствии глазами наблюдает за тем, как крутятся шестеренки в голове Кроули. И наконец, демон оживает и молча, буквально бросается на его шею, сжимая руками спину вместе с крыльями. Сидя с демоном на коленях, Азирафаэль невольно ощущает себя, как будто завел кота, потому что от переизбытка эмоций Кроули трется лицом об его лицо, волосы и шею и почти что урчит, зарываясь пальцами в белоснежный пух у основания крыльев. — Учти, ангел, в этот раз шесть тысяч лет — минимальный срок рядом со мной, — Кроули шипит почти злобно, но Азирафаэль усмехается и вместе с этими словами ощущает губы демона в своих волосах. Ангел поднимает ладонь и кладет ее на подбородок Кроули, притягивая его к себе для теплого долгого поцелую. — Всегда, — шепчет он в ничтожный промежуток, разделяющий их губы.Часть 1
14 августа 2023 г. в 08:20
«Слышишь? Соловьи больше не поют»
«Я прощаю тебя»
С болью в расколотом смертном сердце Кроули вспоминал тот день, уверенный, что не сможет забыть о нем до самого конца мироздания. Шесть тысяч лет демон провел в уверенности, что им с ангелом не по пути, что ангел и демон не могут быть друзьями. Но после того, как увидел рокочущие огненные столпы, изрыгающие жар из книжной лавки, Кроули понял, что ему не нужна вечная жизнь, не нужны чудеса, Рай и Ад, если в этом всем не будет его ангела.
Тяжело закрыв за собой входную дверь, Кроули прислонился к ней спиной и громко стукнулся затылком о твердое дерево. Все должно было случиться не так. После стольких лет, проведенных бок о бок, когда ангел и демон спасали друг друга, спасали мир. Все должно было быть иначе. Не так.
Демон эгоистично думал, что Азирафаэль мог ради него оставить Небеса. О, конечно! Кто он такой? Лишь падший, созданный из огня, чтобы портить людишкам жизнь. Вот только они и без него прекрасно справлялись с этим. А вместо того, чтобы вмешиваться в чужие жизни, Кроули стоило бы разобраться со своей.
Память услужливо выкинула из головы промежуток времени, после которого демон оказался лежащим лицом вниз на гладком черном покрывале кровати. Лучше бы выкинула на помойку из мыслей сегодняшний день.
Нет.
Как бы больно ни было, как бы сильно не болело всё внутри, Кроули ни за что в жизни не хотел забывать поцелуй, сквозивший отчаянием и мольбой. В тот момент он был готов молиться на ангела, словно на высшего святого в своей жизни. Он хотел помнить свои дрожащие руки, крепко сжимающие лацканы чужого пиджака, руки Азирафаэля, которые ангел не знал куда день. Он всегда касался Кроули, хватался за него, защищая от идущих людей, держался за рукав черного пиджака, когда нервничал. Но тогда Азирафаэль лишь шарил руками в воздухе. Кроули ощущал его руки близко к собственной спине, но те так и не легли сверху.
Громко взвыв в подушку, демон рывком поднялся с кровати и, игнорируя головокружение и мушек перед глазами, поплелся к шкафу. Взглянув на стройный ряд бутылок, он в охапку схватил две из них и снова рухнул в кровать, не заботясь о стакане. Кроули чувствовал растекающийся алкогольный жар внутри, который, к его горю, не был способен заглушить рвущую изнутри тоску. Терпкие капли стекали по подбородку, но демон не обращал на них внимания, пил из горла до тех пор, пока в голове не стало свистяще пусто, и обе бутылки со звоном не закатились под кровать.
Так лучше. Так нет саднящей, воющей бури внутри, лишь поток бессвязных мыслей. Кроули знал, что демоническая кровь, чтоб ее, не даст ему даже пары часов пробыть в сладостном забвении, поэтому закрыл глаза, с упорством желая уснуть.
Стоило лишь опустить веки, как перед глазами вмиг всплыл светлый ангельский лик с озерами синих глаз, с солнечными кудрями и нежной улыбкой. После падения жизнь Кроули превратилась в существование. Но стоило лишь появиться ангелу, как тьма вокруг расступалась, а всё демоническое существо наполнялось чем-то теплым, словно мурчащий кот, забравшийся под ребра. Его нежные руки, мягкие плечи, ласковая улыбка и «Дорогой мой» — всё это давало Кроули повод не проваливаться в спячку на последующие пару веков.
Но теперь Кроули старался, старался изо всех сил выкинуть Азирафаэля из головы, но тот будто проник под кожу. Это ощущение заставляло лезть на стену, злобно рычать. И единственным спасением в изнеможенном болью разуме Кроули было перекинуться в огромную черную змею и с тоской свернуться крупными горячими кольцами на жалобно скрипнувшей кровати.
Если бы змеи могли скулить, Кроули уверен, он бы скулил, жалобно выл, будто брошенный лохматый пес. Но змей лишь часто трогал раздвоенным языком воздух и, будто не имея возможности найти себе место, все передвигал витки чернильного тела, глубже зарываясь в одеяло, пока оно не накрыло его с головой.
Как бы сильно Кроули ни хотелось понять позицию ангела, он оставался демоном. И сейчас, будучи в полном раздрае, он был не готов анализировать поступок Азирафаэля. Ему было нестерпимо больно. В груди, под ребрами кололось и билось так сильно, что Кроули начинал ненавидеть свою земную оболочку. Хотелось избавиться от этого удушающего чувства. Ему хотелось, чтобы его утешили. Кроули эгоистично желал, чтобы кто-то совершил хотя бы самое маленькое и незаметное чудо. Чтобы его Ангел по мановению руки, Неба, Сатаны, не важно, вернулся к нему. Чтобы всё это оказалось пьяным сном, бредовой выдумкой собственного мозга. Он был согласен на балы с продавцами каждый день, на сотни глупых танцев, извинений, лишь бы это помогло.
Но сегодня, видимо, погода в Лондоне не была предназначена для чудес, потому что и через день, и через неделю змей всё также продолжал лежать на кровати, позабыв даже о комнатных растениях, которые заметно опустили свои листья. За время поиска Антихриста и разборок с Гавриилом Кроули уже и забыл, что значит быть одному. Ранее уютная для него и безопасная квартира теперь казалось чужой и холодной, как будто даже стены источали противный мороз, от которого мерзко кололо чешую.
«Будешь продолжать жалеть себя, придет Вельзевул подтирать тебе сопли, — Кроули выдавил из себя смешок, но в ту же секунду посерьезнел. — Ах да, она же с Гавриилом».
Раскинувшись по кровати, огромная змея уронила кончик хвоста на пол и громко зашипела, когда чешую обожгло холодом. Не было ни сил, ни желания выбираться из надежного убежища, поэтому Кроули тяжело вздохнул змеиной грудной клеткой и провалился в сон. Как можно более долгий.