Как феникс, из пламени восставший

      Окутанная полем Геллера, «Нормандия» со всей возможной скоростью неслась через варп к точке встрече, оставив далеко позади безымянную систему, убираться из которой пришлось со всей поспешностью, ибо экипаж пробудившейся после столетий бездействия «Гордости Императора», чей бронированный корпус, украшенный уродливыми статуями, осветился нечестивыми огнями, вознамерился уничтожить непрошенных гостей, осмелившихся ступить на борт корабля, посвященного Темному Принцу. Одним только хаоситам было ведомо, почему они, находясь на борту вполне себе исправного судна, провели столько времени в бездействии, но в данный момент капитана Линнпеля подобного рода нюансы волновали меньше всего. Ему нужно было как можно быстрее увести «Нормандию», пока монструозные, искаженные варпом орудия «Гордости Императора» не превратили крейсер в груду пылающих обломков, с чем они могли справиться без особого труда, уж больно велико было превосходство линкора, созданного специально для примарха и под его же надзором, над «Нормандией», которая хоть и была прекрасным кораблем, но все же тягаться на равных с «Гордостью Императора» была не способна. И тем сильнее было изумление не только капитана, но и всех членов экипажа «Нормандии», когда стало понятно, что экипаж линкора не спешит открывать огонь по противнику, довольствуясь лишь пассивным преследованием. Что послужило тому причиной, мало кто брался гадать, и лишь Хоакин Чендрик осмелился высказать предположение, что дело в примархе, что сейчас находился на борту крейсера. Командир отделения Ванитас высказал мысль о том, что даже столь погрязшим в ереси предателям, коими являлись Дети Императора, мысль о том, чтобы поднять руку на своего повелителя, казалась настоящим кощунством, а то и чем-то пострашнее.       — Думаешь, этих поганых тварей все еще волнует их происхождение? — с нескрываемым недоверием спросил сержант Дебрэ. — Ты правда полагаешь, что их волнует вообще хоть что-то, кроме удовлетворения собственных желаний и исполнения воли их поганых хозяев?       — Даже я чувствую присутствие примарха на борту корабля, — отвечал ему на это Чендрик, сложив руки на груди. Увы, увидеть выражение его лица в этот момент было невозможно, ибо оно, как и всегда, было сокрыто под безликим шлемом, от затылочной части которого тянулись кабели, концы которого скрывались где-то под темно-серой силовой броней. — Что уж говорить об остальных?       Космодесантник Ванитас был абсолютно прав. Присутствие примарха Фулгрима, едва он ступил на борт «Нормандии», немедленно почувствовали все без исключения, ибо его всеподавляющую ауру ощутили даже матросы на нижних палубах, даже не подозревающих о том, кто ступил на борт корабля, и когда он шел по его длинным коридорам, ничуть не смущаясь собственной наготы, у завидевших его людей перехватывало дыхание, сердце замирало в груди, у кого-то темнело в глазах, а разум не выдерживал столь невероятного зрелища, и закаленные в боях ветераны из числа простых смертных попросту падали на пол без чувств. Образ примарха Фулгрима навечно отпечатался в их сознании, и не было в Галактике той силы, что могла бы окончательно стереть его облик из памяти людей, лишь временно его затмить. Примарх без вопросов прошел туда, куда вел его конвой в лице Вестников Рока и отделения Ванитас, но в нем было столь много величия и властности, что создавалось явственное ощущение того, что конвоиры служили Фулгриму почетным караулом, а он сам находится не на борту корабля, который можно было даже считать вражеским, а прогуливается по коридорам собственного дворца.       Особенно усилилось это ощущение, когда экипаж «Нормандии» узнал, какую именно каюту Вестники Рока, обсудив все с капитаном Линнпелем, выделили для Фулгрима, в чем, в общем-то, не было ничего удивительного. На всем корабле было лишь одно место, подходящее для примарха — покои его брата, исчезнувшего без следа десять тысяч лет назад.       Едва оказавшись в отведенных ему комнатах, Фулгрим не сразу принялся осматриваться по сторонам, вместо этого посвятив немалое количество времени созерцанию бескрайнего космоса и размышлениям. Первые несколько часов, пока «Нормандия», отчаянно петляя, стремительно удирала от «Гордости Императора» к точке перехода, примарх смотрел в огромное панорамное окно, вглядываясь в черноту холодного космоса и свет далеких звезд, понимая, что совсем скоро этот вид сменится на безумные краски варпа, и единственное, что примарх сможет лицезреть на протяжении многих дней, так это внутреннее убранство выделенных ему покоев. Фулгрим прекрасно понимал, что он здесь по сути является арестантом, и пусть никакие двери не смогли бы его надолго удержать, примарх попросту не видел смысла в том, чтобы силой прокладывать себе путь наружу, к свободе. Зачем, если его и так везут подальше от места заточения и убивать явно не собираются? Нет, он ведь все равно нужен Второму Легиону живым. В голове Фулгрима царил сумбур, события последних часов смешались в кучу, и даже его могучий разум не мог вот так сразу разложить все по полочкам и прийти к конкретным выводам. И пусть внешне примарх казался спокойным и собранным, то, через что ему пришлось пройти, было слишком даже для него, и теперь сыну Императора требовалось время, чтобы собраться с мыслями.       Предательство. Смерть Ферруса и осознание той западни, в которую он так глупо угодил. Заточение, растянувшееся на немыслимый срок, осознать который еще только предстояло. Спасение, неожиданно пришедшее в виде воинов, которых официально уже давно не существовало, и эльдарской ведьмы, которая, судя по цветам ее одеяния, была родом с того самого мира, с представителями которого некогда вел свои дела его весьма недальновидный брат. Вряд ли Золотые Львы нашли другой искусственный мир эльдар с точно такой же цветовой схемой, а значит они поддерживают союз даже спустя такую бездну времени. Итоги столь вопиющей глупости, истоки которой тянулись еще к примарху Второго Легиона, были хорошо известны. На этой мысли Фулгрим в недоумении нахмурился, ибо внезапно ему на ум пришла мысль о том, что те объяснения, что сейчас роились у него в голове, были уж слишком примитивными и излишне простыми, как если бы кто-то скрыл от него истину под завесой из самых банальных отговорок, при этом постаравшись скрыть истинные причины как можно более тщательней, чтобы до них никак нельзя было добраться самостоятельно. Мысль о том, что примарха Шепарда, повелителя Второго Легиона, покарали лишь за его связь с ксеносами, теперь казалась ему пусть и не абсурдной, но все же не достаточной для того, чтобы предать его забвению, хотя раньше примарх принимал это как нечто должное, очевидное и не подлежащее обсуждению или же оспариванию. Так почему же сейчас все изменилось?       От того вороха вопросов, что сейчас роились у него в голове, любой другой уже бы давно сошел с ума. Фулгрим же, успев устать от созерцания бескрайнего космоса, наконец-то решил оглядеться и как следует изучить окружающую его обстановку.       Все здесь говорило о том, что покои были созданы не для простого смертного, и даже не для Космодесантника, а именно что для примарха, ибо ни одна мебель не смогла бы выдержать вес сына Императора, которых еще во времена Великого Крестового Похода обитатели миров, скатившихся до уровня примитивных цивилизаций, принимали за полубогов. Неспешно пройдясь по покоями, Фулгрим подошел к рабочему столу, отметив на нем отсутствие пыли как таковой, будто экипаж корабля в любой момент ожидал возвращение своего повелителя, а потому поддерживал его комнаты в подобающем виде. На столе, где царил образцовый порядок, стояли заключенные в резные рамки два миниатюрных портрета, на одном из которых была изображена облаченная в алое платье женщина с длинными волосами и горделивым взором, на ее светлых локонах покоилась сверкающая золотом и рубинами диадема. На другой миниатюре была изображена эльдарка, но по данному портрету Фулгриму лишь равнодушно скользнул взглядом, лишь отметив про себя тот факт, что уже встреченная им на борту «Гордости Императора» эльдарская ведьма была подозрительно похожа на ту, что была запечатлена в красках.       Предупреждающе взвыли сирены, после чего массивные бронированные плиты закрыли обзор, опустившись на огромный иллюминатор, тем самым предвещая переход корабля в варп, но примарх не обратил на это никакого внимания, продолжая исследовать помещения, где некогда творил свои дела Шепард, и довольно скоро Фулгрим, которому уже порядком надоело ходить нагишом, наконец-то обратил свой взор на гардероб брата, выглядевший так, будто его обновляли как минимум раз в год. Смыв с себя грязь и быстро пробежавшись взглядом по одеяниям, примарх остановил свой взор на темно-сером костюме с высоким воротником, без каких-либо изысков и атрибутов, а также на ботинках, пришедшихся ему как раз впору, а потому к тому моменту, когда «Нормандия» наконец-то прорвала ткань реальности и устремилась сквозь безжалостные волны варпа к своей конечной цели, оставив «Гордость Императора» далеко позади, Фулгрим уже щеголял по шепардевым покоям в новом облачении.       Таким образом прошло несколько дней, в течении которых Фулгрима навещали лишь несколько раз, слуги Легиона приносили для примарха еду и питье, при этом они явно чувствовали себя не в своей тарелке и определенно хотели бухнуться перед ним на колени. Фулгрим понятия не имел, было ли известно слугам, кем он является и что умудрился натворить в прошлом, но они ничего не могли с собой поделать, аура величия и власти, окружавшая примарха, давила на них с необычайной силой, которой никак не мог достичь ни один Космодесантник, к которым слуги Легиона давно уже привыкли. Принимая у слуг пищу, Фулгрим перекусывал на скорую руку то красным мясом, вкус которого оказался для него незнакомым, то жаренной рыбой, свежими овощами, запивал все это терпким вином, после чего продолжал исследовать покои своего брата, в которых обнаружилось много чего интересного.       Первое, что сразу же бросалось в глаза, был рабочий стол, подобный которому Фулгриму однажды довелось увидеть на борту «Покорителя». На его поверхности аккуратным рядами стояли баночки с красками, в строгом порядке были разложены кисточки разной толщины и длины, лежал материал для будущих заготовок, причем сразу же стало заметно, что все увиденное регулярно обновлялось, чтобы мастер, отлучившийся на неопределенный срок, смог приступить к работе сразу же по возвращении. Те творения, что здесь находились, представляли собой фигурки разных представителей имперского общества, и при виде некоторых из них у Фулгрима чуть было не перехватило дыхание. Он с изумлением взирал на прекрасно выполненное изображение Малкадора Сигиллита, находящееся под защитой колпака из толстого стекла. Рядом, также надежно укрывшись от окружающей среды, покоились фигурки Мортариона и Джагатая Хана, и Фулгрим вынуждено задумался над тем, когда Шепард успел их сделать на борту крейсера, если большую часть похода проводил на борту собственного флагмана. Были здесь и другие фигурки, начиная с солдат Имперской Армии и заканчивая воинами Второго Легиона, несущих на себе символики своих орденов. Помимо того, здесь же присутствовали изображения тех людей и ксеносов, с которым, как понял Фулгрим, Второй Легион столкнулся во времена своего участия в Великом Крестовом Походе. Черт возьми, здесь даже была миниатюра орка в черной броне, увешанной трофеями давно минувших сражений!       Были здесь и корабли, самых разных размеров и расцветок, имперские и эльдарские, орочие и тех рас, память о которых давно была стерта из людской памяти. В центре же всей композиции стояла небольшая модель неизвестного Фулгриму класса корабля: вытянутый, слегка изогнутый книзу, закруглённый корпус серебристо-синего цвета с двумя килями и двумя несущими по паре двигателей на консолями-крыльями в срединной части фюзеляжа. На ее корпусе аккуратно было выведено название «Нормандия», но примарх так и не смог понять, почему эта необычная модель корабля имела то же название, что и крейсер, на борту которого он сейчас находился.       За те дни, что корабль продирался сквозь безжалостные волны варпа, Фулгрим также просмотрел библиотеку свитков и книг, что находилась в шепардовских покоях, и на доброй половине полок были таблички с указанием дат, при виде которых примарх, к свою удивлению, ощутил нечто, близкое к потрясению, особенно когда он осознал, что таким образом здесь указывались тысячелетия, когда книги, разложенные на полках, были написаны, начиная с тридцать третьего и заканчивая сорок первым. Фулгрим смотрел на эти книги несколько минут, отказываясь верить своим глазам! Тысячелетия! Он провел в заточении долгие тысячелетия! Нет, примарх прекрасно понимал, что провел в картине очень много времени, но даже он не ожидал столь кошмарных откровений. Окажись на месте Фулгрима кто-то с более слабым разумом, несчастный попросту сошел бы с ума от шока.       Встряхнув головой, примарх, нет-нет да поглядывающий на книжные полки в надежде, что они ему просто мерещатся, продолжил внимательно изучать многочисленные трофеи бесчисленных военных кампаний и миссий, что некогда возлагал на Золотых Львов сам Император, а также прочие предметы, суть которых оставалась за пределами понимая Фулгрима. К примеру, он почти час изучал странную конструкцию из красного стекла, напоминающую какой-то экзотический цветок с очень вытянутыми лепестками, скорее походящими на шипы. А что символизировал собой посох из белого материала, похожего на мрамор, вся поверхность которого была покрыта бледно-синими символами, не похожими ни на что из того, что Фулгриму доводилось видеть раньше? Не меньшее внимание примарха привлекла к себе стена, увешанная трофеями военных кампаний, в которых принимал участие Второй Легион, среди которых имелись невероятно длинные иззубренные мечи, с изогнутым полотнищем и рукоятью столь длинной, что для их использования даже Космодесантнику понадобились бы три дополнительные конечности. Помимо того, были здесь и куда более знакомые образцы вооружения, начиная с грубых орочьих топоров и заканчивая изящными клинками эльдар, но некоторую часть коллекция нельзя было идентифицировать хоть как-то иначе, кроме как вооружением Легионов Космодесанта, и в их числе были мечи и болтеры, несущие на себе символы Шестого Легиона Космических Волков. Сложно было понять, что здесь делало лазерное вооружение, украшенное символами Империума или же Культа Механикум, а также оружие, вроде бы созданное людьми, но при этом несущее на себе совсем уже незнакомые Фулгриму эмблемы и знаки.       — Сколько же всего я пропустил? — сокрушался про себя примарх и, решив как можно быстрее найти ответы на поставленный вопрос, вынужденно вернулся к книжным полкам.       С каждым новым изученным документом или прочитанной книгой, содержимым которых Фулгрим откровенно увлекся, становилось ясно, что пропустил он очень и очень многое. Его первоначальная идея о том, что пусть ситуация в Империуме далеко не идеальна, но все же была поправимой, теперь казалась ему бесконечно далекой от истинного положения дел, ведь с каждым новым отчетом, составленным разведчиками Легиона о том, что происходило в Империуме за время его заточения, примарху хотелось одолжить у охранников, что стояли у дверей его покоев, болтер и вышибить себе мозги. То, что творилось в государстве, создаваемым Императором и его сыновьями, просто не укладывалось у примарха в голове! Все, что Фулгрим и его братья строили с таким трудом и ценой немыслимых жертв, если верить данным отчетам, было искажено до столь немыслимых масштабов, будто это и не они вовсе занимались среди звезд утверждением власти Императора и его идей. Все было исковеркано до такой степени, что это просто не укладывалось в голове, и невольно Фулгрим задумался над тем, а не оказался ли он в некой параллельной реальности, полностью отличной от той, что некогда он знал?       Император, прикованный к Золотому Трону, чем бы он ни был! Имперским Истинам на смену пришло какое-то, на взгляд Фулгрима, идиотское Имперское Кредо, где во главе учение стояло обожествление Императора Человечества! Мечта Лоргара воплотились в жизнь? Война Зверя, в ходе которой чуть не пала Терра, а Вулкан погиб! От рук орков! Орков, варп их сожри! Орды ксеносов самых разных видов осаждали Империум со всех сторон, и одни миры буквально сгорали в чудовищных битвах, а другие провозглашали свою солидарность с ксеносами и объявляли о своем переходе на их сторону! На этом этапе Фулгрим внезапно осознал, что неспешно разрывает очередной отчет на части, попросту отказываясь верить свои глазам. Разве можно было представить себе нечто подобное во времена, когда армии Человечества, ведомые сыновьями Императора завоевывали себе место под светом звезд? Империум вообще лишился всех лояльных примархов, одна половина которых погибла в бесконечных войнах, включавших в себя Ересь Хоруса, а вторая попросту исчезла без следа в безумных водоворотах событий, и лишь недавно во главе государства встал Робаут Жиллиман, чье возвращение было окружено таким количеством самых нелепых слухов и тайн, что даже у Золотых Львов никак не получалось сложить целостную картину произошедшего. Ясно было лишь одно: ситуация для людей в тот момент была критической, и если бы не внезапное возвращение повелителя Ультрамара, Империум бы попросту пал под ударами многочисленных врагов, как внешних, так и внутренних. Много чего было в этих отчетах, дикого и безумного, и при изучении каждого нового документа мысль о том, чтобы одолжить у Космодесантников болтер, становилась все более навязчивой и самой что ни на есть рациональной. Правда, можно было еще поинтересоваться, не является ли все это какой-то крайне неудачной и очень извращенной шуткой?       Увы, все выглядело именно так, как он понял, и эта истина никак не улучшала настроение примарха.       Натурально схватившись за голову, Фулгрим принялся расхаживать по каюте, пытаясь осмыслить все происходящее, а заодно гадая над тем, чем Золотые Львы занимались все эти века? Судя по всему, Второй Легион действовал незримо для остального Человечества, как некая независимая сила, стараясь привлекать как можно меньше внимания к своим делам, но, если опять же верить отчетам, с недавних пор, по галактическим меркам, конечно же, Золотые Львы стали проявлять куда больше интереса к делам Империума, а также чаще вмешиваться в происходящее как в его пределах, так и на территориях, где власть Человечества попросту отсутствовала. Тех крох информации, что Фулгрим обнаружил в документах, было для него вполне достаточно, чтобы прийти к определенным выводам: в самом начале своего изгнания руководство Второго Легиона, возможно под влиянием своего примарха, поставило перед собой некую конечную цель и, потратив на подготовку немалое количество ресурсов и времени, теперь готовились чуть ли не в открытую заявить о своем возвращении и наконец-то добиться желаемого. Только что это могло быть? Поди знай. При этом, примарх внезапно задумался над тем, что по сути Золотые Львы провели все эти тысячелетия вне надзора как Императора, так и Культа Механикум, а это означало лишь то, что в течении всей это бездны лет никто не контролировал их прогресс, а потому не мог указывать им на то, что делать правильно, а что нет. Возможно, именно этим объяснялось существование в их рядах отделения Космодесантников, созданных из парий. Во времена Великого Крестового Похода того «гения», кому бы пришла в голову столь «светлая» идея, превратили бы в сервитора быстрее, чем он бы успел осознать происходящее, после чего этот дурак набитый до скончания времен драил бы туалеты в солдатских казармах.       Таким образом прошли еще несколько дней, и могло показаться, что за исключением слуг о Фулгриме все забыли, а потому, чтобы не умереть от скуки, в один прекрасный день он решительно направился к рабочему столу своего брата и принялся вертеть в руках заготовки для очередных миниатюр, и не прошло и часа, как примарх уже аккуратно работал модельным ножом, аккуратно удаляя все лишнее элементы. Постепенно фигурка в его руках начала принимать все более четкие очертания, и если бы кто-нибудь смог заглянуть через плечо мастера, он увидел бы в его длинных белоснежных пальцах миниатюрное изображение широкоплечего мужчины в военном камзоле. С помощью многочисленных инструментов Фулгрим придал суровости выражению его лица, аккуратными штрихами намечая будущие шрамы и щетину на подбородке. Появлялись и другие элементы, в частности, цепь на груди, набранная из бляшек, а также меч в ножнах, покоящийся на левом бедре мужчины.       Когда в покои примарха вошли сержант Максимилиан Дебрэ, облачившийся в парадную форму, и расставшаяся со своим боевым облачением Авиенда Дей’шаль, Фулгрим, лишь отметивший краем сознания их приход, не проявил к ним никакого интереса, так как полностью увлекся процессом. Он смешивал краски, добиваясь нужного цвета, и первые мазки уже легли на фигурку, словно бы вдыхая в нее жизнь. Космодесантник и Видящая в недоумении переглянулись, что также не укрылось от взора примарха, но он предпочел продолжить свою работу, лишь кратко поинтересовавшись:       — Вы что-то хотели? — воспользовавшись сверхтонкой кисточкой, Фулгрим добился того, что творимая им миниатюра разжилась пронзительными синими глазами.       — Мы хотели поговорить, — ответила Авиенда, пристально следя за каждым движением примарха. Она почувствовала, как у нее перехватывает дыхание, стоило ей понять, чью именно миниатюру создает повелитель Третьего Легиона. И пусть Видящая никогда не видела этого человека вживую, рассказ матери об этом удивительном примархе, с легкостью меняющим судьбы всех, с кем ему довелось встретиться, навсегда врезался в ее память, тем самым оставив ней свой неизгладимый отпечаток.       — О чем же? — не поворачивая головы, спросил Фулгрим, отточенными движениями рук добиваясь совершенства всякий раз, когда очередной мазок ложился на нужный ему элемент. Шепард, заносчивая сволочь, был не прав, совершенства можно было достичь, только для каждого оно было своим, индивидуальным. Увы, ему следовало осознать это куда как раньше. Быть может, тогда проклятый демон не сумел бы его обмануть.       — О будущем, — произнес Дебрэ, чей голос звучал натурально вороньим карканьем на фоне мелодичного голоса эльдарки.       — Моем или вашем?       — Общим для нас всех, — Авиенда шагнула вперед, всем своим существом ощущая те волны ауры, что исходили от сидевшего за столом примарха. Даже не будучи человеком, она ощущала те волны властности, что бились о стены ее разума, грозясь их уничтожить, и Видящая могла только представить, что в данный момент чувствовал Дебрэ. И что будет с ним и ему подобными, если им удастся задуманное, и Шепард вернется к своему Легиону. — Наше будущее переплетено в невыразимо сложный узор, и одну нить уже не удастся отделить от остальных, без риска уничтожить их полностью.       — Говори яснее, ведьма, — повелительным тоном приказал Фулгрим, не поворачивая головы. Сейчас он был занят тем, что смешивал несколько видов красной краски, добиваясь нужного ему оттенка. Судя по увлеченности примарха, он не оторвется от работы до той поры, пока полностью ее не закончит. В тот же миг он озвучил мысли Дей’шаль. — Проклятье, никогда не думал, что это так увлекательно. Теперь я понимаю, почему Пертурабо так внимательно следил за манипуляциями Шепарда.       Казалось, что сами имена влияли на атмосферу в каюте. Авиенда искоса глянула на Дебрэ, и удивилась тому, сколь растерянным он выглядел в этот миг. Еще бы, одно дело слышать о своем примархе и его братьях из чужих рассказов, подчерпнутых из древних манускриптов, и совсем другое дело столкнуться лицом к лицом с очевидцем тех событий, с одним из полубогов, некогда шествовавших среди звезд. Космодесантник мял кулаки, а его глаза блестели так, что не было сомнений: с его уст готовы были сорваться тысячи вопросов, не имеющих к сегодняшнему дню никакого отношения.       — Вы язык проглотили? — хлестко спросил Фулгрим, отчего Грозовой Лев разве что не вспыхнул от гнева.       — Вы могли бы говорить более почтительно, — гневно произнес Дебрэ. — Как никак, мы освободили вас!       — И за это я вам искренне благодарен, — ответил Фениксиец, раскрашивая камзол миниатюры в темно-красный цвет. — но давайте не будем делать друг из друга дураков. Я прекрасно понимаю, что вы пришли за мной вовсе не из-за доброты душевной, а исключительно из-за достижения собственных целей. И мне бы хотелось знать их суть.       — Ну что же, будем с вами откровенными, — сказал Максимилиан, лишь на миг опередив Видящую. — Мы хотим, чтобы вы помогли нам вернуть нашего повелителя. Чтобы вы помогли ему вновь обрести свободу.       Кисть на миг замерла в воздухе, но что именно послужило тому причиной, ни Космодесантник, ни Видящая не знали. Возможно, примарх просто решал про себя, как именно ему следует реагировать на столь необычное предложение. А может, он просто раздумывал, куда лучше всего нанести очередной мазок.       — С чего вы взяли, что я могу вам помочь? — спросил Фулгрим, возобновив работу. Его плавные движения кистью словно бы вдыхали жизнь в фигурку, на которой то и дело останавливались взоры человека и эльдарки.       — Вы были одним из тех людей, кому Император доверил хранение этой тайны, — пояснила Авиенда, чувствуя, как эмоции захлестывают ее с головой. Уже давно она не ощущала ничего подобного! — Вам, примарх Фулгрим, а так же Вулкану и Рогалу Дорну. Вас было трое, и более никому из своих сынов ваш отец не раскрыл то место, где был заточен примарх Шепард, он не открыл эту тайну даже Хорусу Луперкалю, будто опасался чего-то. Мы не знаем, почему демон-самозванец, занявший ваше место, не воспользовался этой информацией, но мы верим, что вы можете помочь нам. Помочь вернуть Шепарда к своим сыновьям! К своему народу!       Пораженный столь бурной вспышкой эльдарки, впервые за все время разговора Фулгрим повернул к ним голову. Пронзительный взор его удивительных глаз, казалось, просвечивал их насквозь, раскрывая все тайны, что они пытались от него скрыть. Повисла тишина, которую никто не смел нарушать. Что Авиенда, что Максимилиан молчали и ожидали ответа, прекрасно понимая, что если примарх откажет им, то во всей Галактике не сыщется той силы, что смогла бы развязать ему язык.       — Даже если представить на мгновенье, что я вам об этом расскажу, нарушив тем самым все эдикты Императора, — неспешно произнес Фулгрим, возвращаясь к своему труду, — у вас все равно нет ни единого шанса освободить Шепарда. Это место очень хорошо охраняется, и я не думаю, что у вас хватит сил на подобное.       — Вы даже не представляете себе уровень наших возможностей, — возразил Дебрэ.       — Ты хочешь мне сказать, что их будет достаточно для того, что напасть на Солнечную систему? — с нескрываемой насмешкой поинтересовался примарха, и тут же рассмеялся, увидев вытянувшееся лицо Космодесантника. — В чем дело, Грозовой Лев, у тебя резко поубавилось прыти?       — Он в Солнечной системе? — спросила Авиенда, отказываясь верить своим ушам. — Но ведь армии Хаоса дошли аж до самой Терры, они осаждали ее! Почему они не воспользовались случаем?!       — Мне-то откуда знать? — сохраняя внешнее спокойствие и взяв в руки чистую кисть, Фулгрим принялся замешивать золотую краску. В душе у него в этот момент бушевал ураган. — Или ты забыла, ведьма, что со мной приключилось после Истваана?       Максималиан Дебрэ принялся расхаживать по каюте из одного угла в другой, его взгляд метался от стены к стене, не задерживаясь ни на чем конкретном. В конце концов, Грозовой Лев, чье предназначение заключалось в защите своего примарха, не выдержал и воскликнул:       — Но ведь вы можете сказать нам, где именно находится наш повелитель! Он на Терре или где-то еще?! Ответьте нам, прошу вас! Разве вам самому не хочется, чтобы один из ваших братьев обрел свободу?!       Фулгрим глянул на буйствующего Космодесантника из-подлобья, окинув его тяжелым взглядом, после чего поставил законченную работу на стол, от чего Дебрэ натурально впал с ступор, так как его взгляд никак не мог оторваться от миниатюры примарха, некогда стоявшего во главе Второго Легиона. Шепард, сложив руки на груди, смотрел строго перед собой, но Фулгрим добился такого результата, что взгляд примарха казался как никогда живым и требовательным.       — Шепард оказался в заточении не просто так, — произнес Фулгрим, испытывая при этом сомнения в собственных словах. — Он оказался там за нарушения законов Империума и воли нашего отца. Император долго смотрел сквозь пальцы на его выходки, но после той истории с Мариусом он более не мог закрывать глаза на действия своих сыновей, ему пришлось принять меры. А ты хочешь нарушить волю Императора. Вот так просто, словно это то же самое, что высморкаться!       — Мы готовы пойти на что угодно, только бы вернуть его! — парировал Дебрэ. — С учетом того, что творится в Галактике, Человечеству нужна помощь каждого, и нет никого из числа примархов, кто не понимал бы всю угрозу со стороны сил Хаоса лучше, чем наш повелитель!       — Возможно, — нехотя признал Фулгрим. — Но Император не очень-то любит прощать, и я не думаю, что он бы простил моего брата после всего того, что тот сотворил. Ты готов пойти против его воли?       — Легион Золотых Львов идет против воли Императора уже десять тысяч лет, просто существуя, — голос сержанта звучал как никогда уверенно. — Нам не привыкать.       Примарх внимательно посмотрел на Дебрэ, затем перевел свой взор на Дей’шаль и увидел на ее лице такую же решимость, что показалось ему странным. С другой стороны, речь шла о сыновьях Шепарда и их союзниках, а значит удивляться было глупо.       — Ну хорошо, — наконец-то произнес Фулгрим и встал, нависая над Космодесантником и Видящей. — Хотите знать, где Шепард? Пусть будет так, хоть я и не понимаю, что вам это даст. Он на Титане.

***

      — На Титане? — Дебрэ уже сбился со счета, в какой именно раз Феликс Линнпель, задает это вопрос. — Фактически, примарх находится в самом сердце Имперума, в самой охраняемой системе в Галактике. И что мы будем делать?       — Пусть решение принимает Первый капитан, — ответил ему сержант. — Мы своего добились. Лучше скажите, сколько еще до точки назначения?       — Две недели, — доложил Линнпель. — Если, конечно, все будет гладко.       В варпе ничего нельзя было предсказать наверняка, но полет, вроде бы, пока что проходил без эксцессов, а потому Дебрэ лелеял надежду на то, что все пройдет согласно плану.       — Вы действительно разрешили примарху Фулгриму свободно перемещаться по кораблю? — капитан задал вопрос, который Максимилиан ожидал с самого начала разговора.       — Да, — подтвердил Дебрэ и тут же пояснил свои действия. — Ему надоело сидеть взаперти, а удержать его мы все равно не сможем.       — Как вам будет угодно.       Какое-то время на мостике царила тишина, которую нарушали лишь доклады офицеров, но вот Дебре поинтересовался:       — Есть вести от основной флотилии?       — Да, — кивнул Линнпель. — Пришли новости, но там пока что все на уровне домыслов. Мы ждем подтверждения сведений, так что пока обсуждать их нет никакого смысла.       Подтверждения пришли еще через три дня, и когда капитан их озвучил, Дебрэ показалось, что ему это снится.       — Пришло сообщение, что Первый капитан посылает «Темную Звезду» на другой конец Галактики, — сообщил Линнпель, — и в случае необходимости он готов отправить следом за ней «Пробужденную», если, конечно, возникнет такая нужда.       — И куда же Первый капитан посылает «Звезду»? — поинтересовался Дебрэ, теряясь в догадках.       — Черт его знает, — лишь пожал плечами в ответ капитан. — Насколько я понял, в какую-то удаленную систему, которая даже не отмечена на наших картах. Какая-та забытая людская колония, судя по всему.       — И что в ней такого важного, чтобы еще и гнать туда боевую баржу? «Пробужденная» — это очень мощный корабль, и ее поддержка не помешала бы нам на других участках фронта.       — Это лишь слухи, — сразу же заметил Линнпель, — но, судя по всему, наши разведчики напали на след Лемана Расса, и он ведет на какую-то удаленную планету. Что их там ждет, можно лишь гадать.       Стоило прозвучать имени примарха Шестого Легиона, как на мостике повисла гробовая тишина, которую никто не смел нарушить ровно до того момента, пока в помещении внезапно не появился примарх Фулгрим, чье присутствие немедленно ощутили на себе все, без исключения.       — Вы нашли Лемана Расса? — спросил примарх, и от звука его голоса сердце замирало в груди людей.       — Это… не точно, — сбивчиво ответил Линнпель, стараясь смотреть куда-то под ноги Фулгрима. Его разум бунтовал от одной только мысли взглянуть в белоснежное лицо Фениксийца.       — Хм, занятно, — задумчиво протянул Фулгрим — Ну, и каково это? Искать примарха, что некогда сокрушил вас по воле Императора?       Никто не смог дать ему ответ, и Фениксиец, грустно улыбнувшись, прошелся по мостику, приковывая к себе всеобщее внимание, а идущие следом за ним Грозовые Львы, облаченные в терминаторские доспехи, казались маленькими детьми на фоне его могучей фигуры. Наконец Фулгрим замер на месте и обратился к Линнпелю:       — Как долго еще продлится переход, капитан?       — Ну, варп, на наше счастье, более-менее спокоен, — тут же ответил Феликс. — Если нам ничто не помешает, то предстоит еще десять дней пути, возможно чуть больше, сэр.       — Хорошо, — кивнул Фулгрим. — Будем надеяться, что все пройдет как по маслу. Мне уже не терпится посмотреть на ваши достижения.       Но не прошло и часа после этого разговора, как «Нормандия» содрогнулась от носа до кормы из-за мощного внешнего удара, обрушившегося на корпус корабля. Взвыли сирены и загорели тревожным красным светом лампы, хотя все уже поняли, что у экипажа появились проблемы. Те офицеры, что не сидели на своих местах, разлетелись по мостику, словно кегли, и судя тем по позам, в которых они замерли, некоторым из них уже не суждено было встать.       — Доклад, живо! — проорал Линнпель, вскакивая с пола, его лицо было залито кровью из рассеченного лба.       — Множественные повреждения по всему кораблю! — последовал доклад. — Мы получаем сообщения из всех отсеков!       — На шестой палубе пожар, сэр! Экипаж пытается его потушить, но он быстро распространяется!       — Поле Геллера еще держится, — скрипучим голосом сообщил техножрец, один из его механдедритов вышел из строя и теперь висел безжизненной плетью, — но его мощность упала до семидесяти трех процентов!       — Что это вообще было, варп вас раздери?! — воскликнул капитан. — Нас атаковали?!       — Нет, сэр, — раздался из вокс-передатчика голос корабельного навигатора, что вел «Нормандию» через бездны варпа. — Это Имматериум. Приготовьтесь, это только…       Не успел он договорить, как последовал новый удар, из-за чего корабль протестующе заскрипел, и этот звук напоминал собой стон раненого животного, испытывающему страшную муку. От этого звука кровь стыла в жилах. Линнпель чуть было снова не свалился на пол, но за миг до падения сержант Дебрэ успел схватить капитана за портупею и помог удержаться ему на ногах.       — Мощность поля Геллера упала до пятидесяти шести процентов! — сообщил техножрец.       — Срочно выводите корабль из варпа, капитан, иначе нам конец, — приказал Фулгрим, спокойно стоявший среди этого моря безумия. — Если поле не выдержит, мы все станем игрушками для тварей варпа.       Третий удар был мощней предыдущих вместе взятых, и Линнпель полетел на пол уже вместе с сержантом. Эфир был забит криками перепуганных людей, отовсюду приходили доклады о погибших и раненых, о чудовищных повреждениях на всех уровнях. Также стали появляться первые тревожные сообщения о видениях, что начали посещать экипаж, о странных образах, витающих в коридорах корабля.       — Начать подготовку для выхода "Нормандии" из варпа, — увидев, что Линнпель лежит без чувств, немедленно приказал Фулгрим, быстро взяв власть на мостике в свои руки. Его уверенный голос, лишенный признаков паники, проник в сердца офицеров и заставил их взять себя в руки. — Начать все необходимые процедуры, всему экипажу занять свои места. Ремонтным командам приготовится к исполнению своих обязанностей сразу же по выходу крейсера из варпам. Отделениям Космодесанта немедленно приступить к патрулированию судна и быть готовыми к бою. Исполняйте.       В этот же момент страшно захрипел Грозовой Лев, что следовал за Фулгримом по пятам. Он схватился за живот, словно пытаясь что-то удержать, и в тот же миг, пробив толстую броню доспехов, словно она была сделана из бумаги, наружу высунулась окровавленная рука с багровой кожей, в своих когтистых пальцах она сжимала внутренности Космодесантника. Прошло все одно мгновение, и на палубу с диким ревом первобытной ярости выбралась рогатая тварь с черным мечом в руках. Его налитые кровью глаза полыхали от бешенства, уродливая пасть была усеяна черными зубами, и тварь тут же кинулась в бой, но не успела сделать даже двух шагов, как мощный удар снес ее голову с плеч. Взоры ошарашенных людей упали на примарха, сжимавшего в руке меч убитого терминатора.       — Чего встали? — воскликнул Фулгрим. — Делайте то, что вам велено!       — Поле Геллера еле держится! — завопил техножрец.       — Отовсюду поступают доклады о схватках с демонами!       — Нам конец! Мы все покойники!       — Исполняйте приказ! — в ярости проорал Фулгрим, точным движением меча развалив на части уродливое существо, просочившееся на мостик сквозь перегородку. Глядя на эту грозную фигуру, окутанную ореолом власти, остальные поспешили выполнить его распоряжения.       — Чендрик, что у вас?! — Дебрэ активировал вокс-передатчик, понимая, что сейчас именно отделение Ванитас было одной из их надежд спастись.       — Держимся, — последовал сухой доклад. — Эти твари стараются держаться от нас подальше, но их становится все больше с каждым мигом. Выводите корабль из варпа или мы все здесь сдохнем.       — Как раз занимаемся этим, — сообщил ему сержант, наблюдая за суетящимися офицерами. — Направляйтесь в машинное отделение. Убедитесь, что техники еще живы и выполняют свои обязанности.       — А вы?       — Мы здесь сами справимся.       — Не волнуйтесь, Чендрик, — вклинился в эфир голос Авиенды. — Мы им поможем, я и мои спутники как раз направляемся к мостику,       — Хорошо, — раздалось в ответ, после чего Космодесантник Ванитас отключился.       Демонов становилось все больше, а потому весь пол на мостике был залит кровью и омерзительным ихором, но Фулгрим и оставшиеся в строю Космодесантники встали живой стеной между тварями варпа и офицерами, что лихорадочно отправляли приказы в машинные отделения и теперь ждали подтверждения. И все же потерь избежать не удалось, ибо демоны зачастую появлялись там, где их вообще никто не ожидал увидеть, сваливаясь из-под потолка, проходя через когитаторы и тем самым выводя их из строя.       — Не успеваем, — хриплым подвел итог Дебрэ, потроша очередную тварь. — Поле не продержится так долго. И мы даже не знаем, что с нашим навигатором.       — Новая волна! — словно бы в ответ на его вопрос, раздался крик псайкера через громкоговорители.       — Недолгой была моя свобода, — улыбнулся Фулгрим, — но я хотя бы умру в бою.       Мощный удар обрушился на «Нормандию», сметая остатки поля Геллера, будто его и вовсе не было, но вместе с этим по коридорам корабля пронеслось золотое пламя, от соприкосновения с которым демоны развоплощались с диким визгом, полным ужаса и боли. Все замерло, будто крейсер внезапно попал из шторма прямиком в тихую гавань и ничто более не могло его побеспокоить. На глазах изумленного экипажа многочисленные повреждения корабля стали исчезать сами собой, а потому тревожные сирены стали замолкать одна за другой, сигнальные лампы погасли. Раненные люди внезапно обнаружили, что их ожоги, ссадины и переломы исцелялись под влиянием какой-то неизвестной силы, чье прикосновение было с одной стороны обжигающим, но с другой — приятным и даже успокаивающим.       — Что происходит? — ошарашено спросил пришедший в себя Линнпель, но ему никто не ответил, ибо взоры всех присутствующих на мостике людей, а также эльдаров, что сумели сюда прорваться, были прикованы к Фулгриму, смотревшему куда-то в потолок, будто он надеялся что-то там узреть. Что-то, доступное лишь ему одному.       С его уст сорвалось лишь одно слово:       — Отец…