1
13 августа 2023 г. в 17:54
Примечания:
после титров...
Бентли неслась по Лондону на запредельной скорости, и у Кроули получалось уходить от неминуемых столкновений только в последний момент самым невероятным образом. Он был не в состоянии четко фокусировать взгляд на дороге. Сейчас она казалось ему всего лишь нескончаемой трассой собственной безнадежности, словно несущей его напрямую в адскую бездну. Перед глазами, скрытыми за темными линзами очков все еще стоял пронизанный безупречным божественным светом лифт, двери которого медленно закрывались, неотвратимо отдаляя его от Азирафеля. Теперь уже навсегда.
Пейзаж за окном стремительно изменялся, но Кроули этого не замечал, бессознательно вжимая педаль газа в пол, он совершенно не отдавал себе отчета в том, куда и зачем так торопился. Словно теперь в никуда. Просто стараясь сбежать от этой невыносимой повторяющейся картинки перед глазами. Он находился в непривычном для себя состоянии с того самого момента, как покинул книжный магазин. Вместо эмоций, обычно накатывающих подобно буре и заставляющих его метаться, не находя себе места и отчаянно выплескивая клокочущий гнев, сейчас все в нем замерло и остановилось, сжалось так сильно, что тяжело было даже пошевелиться.
Он остановился внезапно, оказавшись в непроглядной темноте и почувствовав, что руки, едва сжимающие руль задрожали и ослабли. Бентли медленно затормозила и остановилась посреди опустевшей дороги. Кроули устало опустил плечи, перемещая занемевшие кисти рук на колени, и медленно моргнул, казалось впервые за все время поездки.
«Отчего так темно? — заторможено подумалось ему, и рука непроизвольно потянулась к лицу в потребности потереть переносицу и наталкиваясь на металл оправы. Он хмыкнул, снял очки, небрежно бросив их на пустое пассажирское сидение. Внутри что-то больно кольнуло и заныло. Кроули перевел взгляд обратно на дорогу, вновь глядя в кромешную темноту. — Ничего не изменилось, значит, дело не в очках».
У Кроули всегда были дружеские отношения со временем. Он никогда не опаздывал, всегда четко ощущая себя в его течение, а при желании мог даже заставить замедлить его неумолимый ход. Но теперь он ощущал себя крайне потерянным, мрачно подумав, что сейчас, пожалуй, самое время для того, чтобы сзади в него влетел на полной скорости груженый под завязку грузовик. Может тогда он сможет почувствовать хоть что-то кроме полного внутреннего опустошения.
В горле пересохло, и Кроули болезненно сглотнул, потянув носом холодный ночной воздух. Пахло сыростью и гниением. Он что серьезно заехал на Бентли прямиком в Ад? Нет, это вряд ли. Хотя ощущение, что он черт знает где, его навязчиво не покидало. Похоже, что он в Дартмуре. Там, куда предлагал Азирафелю отправить Гавриила. При мысли о том, с кого это все в конечном итоге и началось, Кроули устало нахмурился.
Он почувствовал внутри неприятный пронизывающий холод, запрокинул голову и прикрыл глаза, медленно вспоминая, как после потери квартиры, ночевал в машине на протяжении нескольких лет. Не то, чтобы он нуждался во сне — нет, конечно. Можно было бы вполне обходиться и без него, но привычка на протяжении многих столетий, как-то приучила к уюту, к теплой постели и другим прелестям человеческой жизни на Земле, которые он полюбил. Их утрата не стала такой уж трагедией. Кроули никогда не жаловался, но временами мысленно возвращался к событиям несостоявшегося Армагеддона, когда магазин Ангела сгорел и пригласить его к себе было для него чем-то само собой разумеющимся, тем, над чем он даже не раздумывал, а сразу просто предложил.
Что же касается Азирафеля, то за все-то время, что Кроули жил в машине, подобных предложений не было озвучено ни разу. Ни напрямую, ни намеком, словно подобной ситуации и вовсе не существовало. Он не попросил бы сам, но и не отказался, если бы ему предложили.
Стоило же появиться Гавриилу и вот он уже занимает отдельную комнату под одной крышей с Ангелом. Ну да… Ангел с Ангелом. Что же тут такого? Как можно не помочь тому, с кем ты на одной стороне. Или может тоже стоило просто заявиться к нему голым, прикрываясь коробкой с комнатными растениями?
Кроули горько усмехнулся и глубоко вздохнул, открывая глаза и теперь чувствуя досадную обиду, которую раньше старался на корню в себе задушить. Его тусклый взгляд устремился в темноту и, стекленея, застыл.
И с чего он только решил, что может позволить себе это признание? Зачем прислушался к болтовне смертных и возомнил, что тоже имеет право быть услышанным, имеет право на…. на что-то схожее со счастьем. Они, черт возьми, смертные, что они могут знать о том, как безответно чувствовать то, что он пронес в себе через шесть тысяч лет. Просто вам надо поговорить… Просто. Было крайне самонадеянно поверить в то, что это действительно окажется просто.
Кроули ощутил, как дыхание участилось, повел плечами и съехал на водительском сиденье пониже, почти упираясь коленями в приборную панель, желая немного расслабиться и вновь посмотрел на руки. Пальцы еще дрожали.
Но Гавриил и Вельзевул ведь смогли. Вырвались. Наплевали на запреты, фактически пошли против своих. Против всех. И ушли, доказав, что так было можно, даже не смотря на свой высокий статус. Выбрали друг друга. Тогда в чем же…
Взаимность.
Это было их общим желанием. Желанием быть вместе, на их собственной стороне.
Кроули всегда казалось, что он знает Ангела. А тот в свою очередь знает о реальной сущности Небесной канцелярии и о том, сколь гнилостны, алчны и отвратительны эти лицемерные твари, поэтому он никогда и не вернется к ним, не встанет вновь в один ряд с такими, как они. И уж тем более не предложит ему нечто подобное. На протяжении всех шести тысяч лет, он, стараясь действовать последовательно, пытался донести до Ангела, наглядно показать ему, что мнимое добро Рая, по сути своей таковым не является и мало чем отличается от зла, исходящего от Ада. Он видел, как Ангел задумывался, менялся, иногда болезненно долго, но понимая и принимая эту непростую правду.
Кроули никогда бы не подумал, что может так фатально заблуждаться и если бы знал, то никогда бы не решился предложить то, что предложил и не открылся бы так, как сделал это теперь. Он показал свои чувства. Показал их настоящими, искренними и истинными, такими, какими они стали за прошедшие тысячелетия. Признался, что никто не нужен ему, ни Рай, ни Ад, а только — он, его Ангел.
Но Азирафель не слышал его слов, не видел волнения, не понимал взгляда. Вновь и вновь с восторгом продолжал звать с собой на Небеса, красочно обрисовывая открывающиеся перспективы. А Кроули лишь обреченно чувствовал, что почти отчаялся достучаться, вновь закрываясь от него.
Но, услышав возглас Ангела о том, что он ему нужен, о том, чтобы он остался с ним, Кроули попытался снова образумить его. Он, еще надеясь повлиять и удержать его на их стороне, поддался порыву, но оказалось, что лишь шокировал тем, что поцеловал.
Он вновь мучительно вспомнил, как Азирафель посмотрел на него, стоило ему отстраниться. Ангел выглядел ошеломленно, подавленно, а мгновением позже, будто осознав недопустимость произошедшего — рассерженно, почти брезгливо. Словно пережив, что-то неподобающее, он бросил полугневное — я прощаю тебя и тогда Кроули всей сущностью ощутил невыносимую боль по тяжести своей сравнимую разве что с падением. Он ответил что-то неразборчиво и совсем не помнил, как вышел из книжной лавки, каким-то чудом, оказавшись около Бентли. Ему следовало бы сразу уехать, потому что внутри все и так рушилось и разрывалось, но — нет. Он хотел увидеть. Увидеть, что все закончено безвозвратно и, что Ангел действительно оставит его.
И этот взгляд, обращенный Ангелом к нему на прощание, он словно подводил невидимую черту и заявлял о том, что тот уходит окончательно и делает осознанный, единственно правильный выбор. Уходит, не сомневаясь, что прав. Этот взгляд врезался в память Кроули и продолжал безжалостно терзать его все это время.
Как не тянись сквозь тысячелетия, Ангел все равно продолжал оставаться недосягаемо далеко, а его мнимая близость оказалось призрачной, лишь игрой воображения Демона. Ангел звал за собой, готов был принять его, но только, как Ангела, которым Кроули не являлся уже очень давно.
Кроули мрачно подумал о том, что может стоит закрыться в Бентли и проспать так пару-тройку столетий, чтобы наконец перестать чувствовать то, что в клочья разрывало его сердце.
Но в ночной тишине из темноты вынырнул чей-то силуэт, открыл дверь Бентли и без приглашения материализовался на пассажирском сидении, раздавив оправу очков. Кроули зябко вздрогнул, отгоняя морок размышлений, и повернул голову.
— Ну что, предатель, скорбишь по утраченным возможностям, — с издевательским пренебрежением произнесла Шакс. — Повсюду только и обсуждают, что один недальновидный Демон отказался от возвращения в Рай в статусе Ангела. Сколько бы Ад мог поиметь пользы, если бы обзавелся шпионом на Небесах. Глупо, знаешь, ли. Не ожидала от тебя такой промашки.
— Убирайся, — прошипел Кроули, недовольно ощерившись, на что Шакс лишь усмехнулась.
— Осторожнее, ты разговариваешь с без пяти минут князем Ада, — самодовольно одернула она его.
— Мне и пяти минут хватит, — многозначительно произнес он и отвел взгляд.
— В прошлый раз ты отказался принять предложение Ада вернуться, — Шакс не обращая внимания на тон Кроули, уверенно продолжала, — но тогда все дело было в этом Ангеле, в Азирафеле. — Кроули непроизвольно дернул уголками губ. — Многие и наверху и внизу всерьез считали, что вы — пара. Вот только сам Ангел, узнав об этом от меня, был очень, очень удивлен. — Шакс довольно хмыкнула, наблюдая, как Кроули старается игнорировать ее слова. — Вижу, что он ничего не рассказал тебе о встрече со мной. Забавно. Видимо он вас парой никогда и не считал. — Кроули, почувствовал, как к горлу подкатил ком, но сдержался, чтобы не сглотнуть. — И теперь он предпочел занять место во главе ангельского улья, нежели бессмысленно прозябать с тобой на Земле. Но мы то знаем, что без тебя ему не справиться, — заискивающе произнесла она. — Он своей медлительностью, сомнениями и нерешительностью только ускорит падение Небес. Михаил и другие не примут его в качестве Верховного Архангела, как бы ни настаивал Метатрон. Возникнет склока, интриги, заговор и это облегчит нам задачу. Поэтому Темный совет вновь предлагает тебе вернуться, Кроули, стать князем Ада, занять свое место среди Верховных Демонов и получить, наконец, сатисфакцию от Рая. Ведь нет ничего слаще мести за разбитое сердечко. — Шакс столь очевидно переполняли эмоции от открывающихся возможностей, что изменившееся выражение лица Кроули осталось ею незамеченным.
— Я вижу, что ты не расслышала то, что я сказал тебе о пяти минутах, — Кроули молниеносно подтянулся на сиденье, выпрямился и повернулся к Шакс, хищно приблизившись.
— О чем это ты? — оторопев, спросила она, недоуменно хлопая глазами.
— О том, что вам всем, кажется, пора напомнить с кем вы имеете дело, — угрожающе прошипел Кроули, оскалившись и обнажая белоснежные клыки, которые внезапно стали острыми и заметно удлинились. Зрачки змеиных глаз зловеще пульсировали, словно вторя нарастающему биению сердца, а склеру медленно заливало расплавленным золотом радужки, возвращая глазам их первородный животный облик. Кроули медленно повел шеей, на смуглом изгибе которой проступила черная гладкая чешуя, и пристально посмотрел на побледневшую Шакс.
Она резко отпрянула назад, спиной натолкнувшись на дверь, испуганно втянула голову в плечи и выставила вперед руки в защитном жесте. Издевательская ухмылка сползла с ее лица, сменившись паническим ужасом, рот скривился, а губы дрожали. В легких застрял истошный вопль, частично вырвавшийся лишь невнятным всхлипом.
— Не смей больше никогда являться ко мне с подобными предложениями, — пронзительно шипящий голос Кроули сделался оглушительным и угрожающим. Шакс лихорадило. — И остальным там внизу передай тоже самое. Если я пожелаю вернуться, то приглашение для этого мне не потребуется, — свирепо скалясь, добавил он. — Ты поняла меня? Кивни, если поняла. — Шакс судорожно затрясла головой. — И еще, — Кроули, сделал которую паузу, не без удовольствия наблюдая, как Шакс сжалась еще сильнее, — чтобы ты сегодня же убралась из моей квартиры. И мне наплевать куда, хоть к самому Сатане, — отрывисто рявкнул он.
Шакс собиралась вновь кивнуть, но это самый момент Кроули нетерпеливо щелкнул пальцами. Дверь Бентли распахнулась, а Шакс стремительно вынесло наружу. Стоило ей только коснуться земли, как она, взвизгнув, сразу провалилась в Преисподнюю.
Кроули с шумом выдохнул, постепенно возвращая себе прежний облик. Его руки легли на руль, медленно прошлись по гладкой коже и замерли на самом верху. Сердцебиение успокаивалось, а дыхание становилось ровнее, возвращая способность мыслить ясно. В словах Шакс определенно улавливался здравый смысл. На Небесах вновь что-то затевается и Метатрон, этот двуличный ублюдок, призвал Азирафеля именно сейчас неслучайно. Подкупил его лживыми обещаниями, якобы возможностью все изменить к лучшему. А на деле, они просто воспользуются тем, что он слишком хорошо знаком с жизнью на Земле, с человеческой сущностью. Сам того не осознавая, он станет слепым оружием в их грязных руках, чтобы расправится с жизнью на Земле, чтобы в очередной раз покарать людей, утопить мир в человеческой крови.
Кроули страдальчески вздохнул, покачал головой и коснулся лбом рук, все еще крепко сжимающих руль.
«Зачем же ты снова поверил им, Ангел. Зачем», — в отчаянии прошептал он.
Еще никогда за шесть тысяч лет его сердце не разрывалось так сильно от боли, гнева, обиды и противоречий. Он же Демон и вообще не должен чувствовать ничего подобного, но он чувствовал и чувствовал среди всего этого — главное, то, что периодически отрицал, запихивал, как можно дальше, игнорировал, облекал в ехидство, насмешки или сарказм. Он старался никогда не называть это нежное чувство тем, чем оно на самом деле являлось и, мучился от того, что не мог перестать ощущать его в своем сердце.
И даже сейчас именно это чувство заглушало в нем все остальные.
Кроули поднял голову и посмотрел в темноту. Он не знал, что следует предпринять, смутно представлял возможное развитие событий и свое в них участие, но главное для себя он уже решил. Уверенным движением, он повернул ключ зажигания и, Бентли резво отозвалась на его призыв рычанием мотора. Последовал крутой разворот и Кроули, привычно надавив на газ, возвращался в Лондон, чтобы продолжать оставаться в центре событий, контролировать все происходящее и в решающий момент сыграть свою роль в новом непостижимом плане.
Кроули легким движением поправил зеркало заднего вида, печально глядя на свое отражение, прошелся рукой по огненным волосам и, уже собираясь найти запасные очки, невольно прикоснулся пальцами к тонким, горячим губам, ощутив нечто странное, едва уловимое.
Он совершенно не подозревал, что в тот же самый момент, оставшись, наконец, в одиночестве в белоснежных безликих стенах, Азирафель подобно ему повторил этот трепетный, интимный жест.