Lux et Umbra

      Можно бесконечно скрываться и убегать от себя. Однако, в этой нелепой схватке непременно потерпишь поражение. Убивает не тяжесть возложенного бремени, а попытки избавиться от него. С самого рождения ты получаешь некоторые привилегии и ограничения. Но только со временем определяешь своё место в жизни. Решаешь, кем станешь. По собственному желанию или нет, неважно. Таланта не существует. Есть лишь некая одарённость, которую нужно развивать. Как есть необъяснимая симпатия и антипатия, влечение и ненависть. Это данность, неоспоримый факт.       Противостояние своей силе ломает её изнутри. Хочеться плакать, кричать, рвать волосы на голове. Она не может взывать к свету, так как есть риск выдать их и без того ненадежное укрытие в лесу. И всё же, это не главная причина.       Алина боиться навредить Малу. Заклинательница Солнца знает, на что способна, он же - нет. Старкова так и не смогла полностью контролировать свою силу. Не успела. Она почти научилась управлять, вести, сопровождать её. Пришлось прервать занятия с Багрой из-за побега.       Часто воспоминания возвращали Старкову к тому вечеру, именно он стал переломным моментом в её жизни. Даже не тот день, когда она узнала, что теперь не просто неумелый картограф, сирота из Керамзина, а Заклинательница Солнца, которой суждено уничтожить каньён и спасти равкианцев. Санкта Алина, как её назовут позже. Алина слукавила, сказав бы, что никогда не жалела о побеге. Может, стоило остаться, узнать причину обмана, и был ли он вообще? Хотела ли она плюнуть на всё, вернуться обратно в Малый дворец и потребовать объяснений у самого могущественного чёрного мага? Определённо, да. Но это в прошлом. Сейчас же она выглядит как болезненное подобие человека; постоянный холод, отсутствие отдыха из-за непрекращающихся передвижений по зимнему лесу, нехватка продуктов питания, подавление своих сил проявились в болезненной худобе, хронической слабости, ломоте в конечностях, боли в грудной клетке, красных опухших глазах, выпадении ломких волос.       Как бы она не старалась думать о поимке оленя, о Мале, который дезертировал ради неё, об угрозах, нависших над Равкой, избавиться от запретных мыслей не получалось.       Она думает о нём. Святая Алина скучает по Чёрному Еретику. Она хочет его увидеть. И в тайне радуется, когда он находит её. Пусть и подчиняя силу Заклинательницы Солнца себе, против её воли. Это Дарклинг. Он делает то, что считает нужным, он спасает Равку ценой всего. Он принимает свою сущность. Но Заклинательница не останется в долгу. Она ответит. Ведь подобное притягивает подобное.

***

      Он снится ей. Появляется в её комнате, мыслях и желаниях. С каждым разом всё труднее отличить иллюзию от реальности.       А она снова сбежала от него.       Кто-бы мог подумать, что ей будут так ненавистны коридоры Малого дворца?       Николай устроил очередной дурацкий праздник, по какому поводу, кажется, не помнит даже он сам. Что же сейчас происходит при дворе? Лично с Алиной много чего интересного. Как минимум, ей сделали предложение руки и сердца аж два принца! Не дурно, правда? Было б из кого выбирать. И пару раз пытались убить. Всё не так страшно, так что не будем об этом. Её сильно ранило, когда от неё отдалился Мал. Им запрещено проводить много времени наедине, этикет всё-таки, не то чтобы сам Мал был сильно этим расстроен. Он предпочитал сидению возле дверей Заклинательницы, охраняя её беспокойный сон, рукопашные бои с гришами и охоту. Его можно понять.       Алина тренировалась на износ, готовясь возглавить Вторую армию. Но абсолютно не уставала. В физическом плане. Сила буквально подпитывала её.       Всё шло своим чередом, как и планировалось. Пожалуй, кроме одной проблемы, жившей у неё в голове. Денно и нощно. Служившей фантазией помутневшего рассудка или чем-то более реальным, осязаемым.       Как Заклинательница оказалась в покоях Дарклинга, осталось загадкой. В сознании, она избегает этого места. Ей страшно ночевать здесь. Поэтому, на ночь она тайком убегает в свою бывшую комнату.       Ещё слишком рано для сна. Значит, это очередное видение. Ещё хуже, чем реалистичный сон, её собственный кошмар.       Дорого и со вкусом обставленная комната источает мрак. Прямо как её владелец. Тьма окутывает своими щупальцами, её движения плавные, завораживающие. Так резко контрастирующие с яростным светом. Слышится лёгкое дуновение ветра из приоткрытых окон. Помещение освещается одной потухающей свечой, создавая пугающую своим холодом атмосферу. Здесь темно и пусто. За следующей дверью находится прилегающий к спальне кабинет с так и не убраными картами, планами, записями, макетами и фигурками войск на массивном столе из сандалового дерева. Всё осталось на своих местах, никто ни к чему не притронулся. Не посмел. Как будто гриши ждали появления своего спасителя, ставшего более могущественным после создания ничегой. Всё, что нас не убивает, делает нас сильнее.       Можно списать на простое любопытство, глупое стечение обстоятельств, желание совать свой нос в чужие дела, склонность влипать в сомнительные авантюры и смертельные для жизни приключения, называйте как хотите, суть от этого не меняется. Повинуясь навязчивому желанию оказаться в том самом кабинете, она открывает тяжёлые двери.       Наверное, стоило развернуться и уйти, бежать сломя голову. Но уже поздно.       Он стоит напротив окна читая какую-то книгу. Как он видит в такой кромешной тьме - непонятно. Разворачивается на шум. Совсем не выглядит удивлённым. Смотрит таким взглядом, от которого разом исчезает весь запас кислорода и катастрофически не хватает воздуха. Если бы это был не Дарклинг, самый могущественный чёрный маг, она могла бы сказать, что его глаза цвета шоколада, как и её. — Неужели ты так по мне соскучилась, что пришла сама? — Александр невесело хмыкнул и отложил свою книгу. — Нет, — в её голосе слишком много сомнения. — Врёшь. — Конечно, это же ты у нас никогда не врёшь, — в саркастическом голосе слышались намёки на обиду. — Мне нет смысла лгать. Всё твоё естество тянется ко мне. Твоё тело и, осмелюсь сказать, сердце скучают по мне. — Ошибаешься. — Я вижу тебя насквозь, Алина. — Что ты можешь видеть? Что ты можешь знать о чувствах? Ты никогда такого не испытывал, — она убеждала себя, что разговаривает с монстром. — Я знаю достаточно, — его тон заметно похолодел, лицо ожесточилось. — Ты думаешь, я никогда не любил? Ты думаешь, у меня не было друзей за всю мою долгую жизнь? Думаешь, я не терял своих близких? Ты переживаешь о том, что из-за тебя погиб десяток людей в каньоне. А знаешь, скольких я потерял? — он перешёл на леденящий душу шёпот. — Тысячи гришей, моих приближённых, убиты на поле боя, подло отравлены или заколоты ножом на людной улице и проданы в рабство. Ты даже не представляешь, скольких дорогих мне людей я похоронил. И ничего не мог сделать. Был бессилен перед временем, перед врагами Равки. — Не нужно, — в глазах предательски защипало. — Зачем ты мне это рассказываешь? — Потому что ты не хочешь слышать правду, — констатирует этот факт так легко, как будто говорит пятилетнему ребёнку, что за осенью следует зима. — Это ничего не меняет, Александр, — их обоих потряхивает, когда она произносит его имя. — Я не хочу тебя видеть. — Ты видишь меня, потому что хочешь, — Дарклинг начинает медленно приближаться, его походка настолько грациозная, он словно хищник, постепенно подкрадывающийся к свой добыче. Спасётся ли она?       Алина инстинктивно отступает назад. Упирается спиной в стену. — Я не буду гоняться за тобой вечно. Признаюсь, я уже устал. Прекрати выводить меня из себя. Не заставляй идти на крайние меры. Я могу создать второй каньон и уничтожить все остальные страны, оставив только Равку, которой ничего не будет угрожать. Вместо этого, я предлагаю тебе помочь контролировать каньон, править вместе со мной, как равной. Я выбираю меньшее из зол, но только пока.       Кажется, прошла вечность, перед тем как он приблизился к Алине настолько близко, что она могла чувствовать его дыхание на своих губах. Святая оказалась зажата между стеной кабинета и его телом, неизменно облачëнным в чëрный кафтан. — Пройдут столетия, умрут все, кого ты когда-либо знала, за кого ты так отчаянно сейчас сражаешься, и неужели, даже тогда ты не прекратишь воевать со мной? — он с превосходством осматривал еë сверху-вниз. От его злобного оскала и белоснежной улыбки подкосились ноги. — Если выживем, то да. — Ах, да. Ты же пыталась меня убить ценой своей жизни. Я могу расценивать это как факт глубокой привязанности ко мне? — Александр пропел издевательским тоном. — Много чести. — Что ты, в самый раз, — его руки стали медленно блуждать по телу Заклинательницы. Нежно огладили бëдра, переместились на живот. Поднялись выше, к ключице, к границе ошейника, его клейму. В какой-то момент, его пальцы сомкнулись на еë шее, слегка сдавливая.       У Алины из горла вырвался сдавленный всхлип. Не из-за боли или страха, а из-за отчаяния. Что он так близко. Чуть подайся вперëд и ты почувствуешь вкус его губ. Снова. Это ощущение опьяняет, кружит голову, стягивает узел внизу живота. — И сколько ещё бесполезных попыток убить меня ты предпримешь, прежде, чем осознаешь своë предназначение? — от его интимного шёпота мурашки по коже. — Сколько потребуется. — Какая упрямая, — Дарклинг провëл указательным пальцем по еë нижней губе.       Она могла уйти, оттолкнуть, ударить, но вместо этого взяла в рот его палец. Провела по нему языком, слегка прикусила, упиваясь его реакцией.       В помутневших глазах загорелся яркий огонь вожделения, безумное желание, он почти не контролировал себя. С явным наслаждением наблюдает за еë действиями, затем одëргивает руку, словно обжигается, но только для того, чтобы в следующую секунду впиться жарким поцелуем в приоткрытые губы. Поцелуй настойчивый, требовательный. Он окончательно уносит давно стëртые границы добра и зла, оставляя лишь желание.       Александр углубляет поцелуй, их языки сплетаются. Это похоже не на борьбу, а на танец. До сумасшествия приятный, такой нужный им обоим.       Секундная передышка. Тело накаляется от таких ощущений.       Руки Александра оказываются в еë волосах, легонько оттягивая, открывая доступ к её шее. Алина пальчиками блуждает по его торсу, вырисовывает только ей известные узоры на мышцах, обтянутых плотной тканью.       Дарклинг бережно растëгивает каждую пуговицу еë платья, неотрывно глядя в глаза безумным взглядом с толикой восхищения, поклонения его святой. Стягивает ставшее ненужным платье, оставляя святую в панталонах и бельевом корсете.       Он целовал, кусал, зализывал следы от своих зубов на тонкой шеи Заклинательницы.       Изо рта вырвался приглушëнный стон. Низ живота болезненно заныл.       Дарклинг снял с себя кафтан, оставаясь в огромной чëрной рубахе. Хотелось разорвать еë, чтобы почувствовать его, кожа к коже.       Пока Александр истязает еë шею, переменно возвращаясь с поцелуями к губам, прикусывая нижнюю, Алина пытается справиться с пряжкой его ремня. Но терпит поражение. Он перехватывает еë трясущиеся от возбуждения руки, заводит их за голову и резко разворачивает спиной к себе. Принимается медленно расшнуровывать корсет. Сейчас Алина ощущает, насколько она мокрая внизу. Повинуясь неведомому порыву, прогибается в пояснице. Задницей трëтся о стоящий член. Даже через ткань брюк ощущает его эрекцию. Дарклинг рычит куда-то в шею, затем разворачивает и с силой припечатывает Заклинательницу к стене. Стаскивает корсет, долгое мгновение неотрывно смотрит. Алина смущается от его взгляда. Пытается прикрыться рукой. Он ей не позволяет. — Ты прекрасна, Санкта Алина, — заливается краской от его слов и обращения. Дарклинг кладëт обе руки на еë грудь, сжимает их пальцами, вызывая сладкий стон. Потом по очереди припадает к каждому соску. Целует, облизывает, втягивает в себя. Ведëт языком дорожку до пупка, шире расставляя еë ноги.       Алина за волосы поднимает его голову, с упоением целует, прерываясь только для того, чтобы стянуть с него рубашку. Он разрешает. Еë взору открывается белоснежная грудь, исполосованная многочисленными шрамами.       Руки Дарклинга опустились на еë бëдра, сминая жалкую ткань панталонов. Его глаза полностью почернели. Страсть, желание обладать волнами исходили от его тела.       Пальцы добрались до самого горячего места, через пижамные штаны, он почувствовал, насколько она влажная.       Рот Повелителя Теней искривила плотоядная улыбка. — Скажи мне, Алина Старкова, как сильно ты жалеешь, что ушла в ту ночь. Скажи, как сильно страдаешь, от того, что ты ничего не можешь сделать с тем, что тебя влечëт ко мне, — это было не условие, и не просьба, а приказ. Которому так хотелось подчиниться. — Я… яяя, пожалуйста, прошу… — плавными движениями он начал массировать клитор, от чего девушка потеряла дар речи. Одним рывком стянул панталоны, оставих их скомканными висеть на икрах Заклинательницы Солнца.       Очередной крышесносный поцелуй. Она застонала ему в рот, когда его пальцы стали размазывать смазку по всем еë складочкам. Наконец, его указательный палец оказался внутри. От его движений в глазах появляются звëздочки, затем он добавляет второй и третий палец.       Ей невыносимо хорошо, самоконтроль и рассудок испаряются, как будто их никогда и не было. Был только он, дарящий небывалое наслаждение и его пальцы внутри неë.       Она подаëтся бедрами навстречу вперëд, требуя, прося, умоляя о большем. Всхлипывает. Невыносимо хорошо. Она чувствует на себе чужой маниакальный взгляд, который ловит каждое еë движение.       Она близка к разрядке. Поэтому слегка отталкивает его, хватает за руку и тянет за собой. Дарклинг шокирован еë выходкой.       Слова не нужны, они говорят на языке тела.       Алина усаживает Дарклинга на кровать, сама устраивался у него на коленях. Они снова целуются. Старкова проводит руками по его прессу, медленно идя в направлении к ширинке штанов. Проводит языком по его шее. Дойдя до желанного места, просовывает руку в штаны, сжимает в руках его стоящий член. Слышит гортанный стон, который он не сумел сдержать. Проводит вверх-вниз.       Не выдержав, Морозов переворачивает еë, устраивая спиной на кровати, расставляет руки по обе стороны от еë головы, придавливая своим весом. Чтобы она уж точно от него никуда не сбежала. Не то, что бы ей хотелось…       Александр быстро избавляется от остатков одежды, поглаживает еë поясницу и бëдра. — Ты уверена? Мне стоит остановиться? — голос мягкий и нежный, в затуманенном сознании она его почти не слышит. — Да. То есть, не останавливайся, прошу тебя, не останавливайся, — язык заплетается, не слушается свою хозяйку. — Назови моë имя, — очередной приказ. — Александр. — Скажи, чего ты хочешь. — Тебя.       Этого достаточно. Он шире разводит руками еë колени и медленно входит в неë. Нет никакой боли или дискомфорта, только приятная истома, накрывшая всë тело. Из еë горла вырывается громкий постыдный стон. До одури хорошо. Она пытается приглушить его закрыв рот рукой. Стоило бы догадаться, что он ей не позволит. — Не смей! Я хочу слышать, как ты кричишь от удовольствия, как выстанываешь моë имя, — он сам тяжело дышит, но говорит властным голосом.       Перед глазами всë плывëт. Открывшийся вид сводит его с ума. Сейчас с ним его Заклинательница, его Святая, он чувствует еë каждой клеточкой своего тела. Они вместе наслаждаются экстазом от такой близости, сливаясь в поцелуе, заглушая стоны друг друга.       Дарклинг начинает толкаться быстрее и жестче, она - подстраивается под него. Внутри всë пульсирует.       Алина напрягается, начинает содрогаться, и через несколько секунд взрывается. За ней следует Александр. Мычит что-то неразборчивое в изгиб шеи, затем выходит из неë. Слегка отстраняется, чтобы поцеловать. — Я рад, что ты пришла ко мне, моя Санкта Алина, — сказал Дарклинг, обнимая девушку за плечи. — Я не хочу уходить. — Мы ещё встретимся, Алина Старкова. Это неизбежно. Я приду за тобой. Я снова буду предлагать тебе место рядом со мной на троне, а ты - пытаться избавить этот мир от злодея.       В следующее мгновение девушка оказалась в своих покоях в Малом дворце. Несколько раз поморгала, пытаясь сфокусироваться, понять произошедшее и успокоить бешено колотящееся сердце.       Если это было не по-настоящему, то почему губы такие опухшие? Почему она видит засосы, оставленные на еë теле, которые были очередным доказательством, что она - его и ничья больше? Почему это всë было так реально? О, нет. Она не сошла с ума. Она абсолютно в здравом уме вкусила запретный плод. Поддалась искушению.       Жалеет ли она? Нисколько.       Ведь знает, что они ещё встретятся. Он придëт за своей святой. Пусть на это уйдëт целая вечность. Это неизбежно. Как луна и солнце, как свет и тень, им суждено жить вечно, страдать от противостояния друг с другом и делить один небосвод.