🌸Внимание, предисловие🌸:
1. Цель данного мини-цикла глав — морально-психологически надругаться над каноничным Реном, в связи с чем я призываю уважаемого читателя подумать перед тем, как приступить к чтению. Возможно и скорее всего, Вам будет неприятно увидеть Рена таким OOC-ным, каким я его обрисую в этих частях. Но мне просто необходимо оправдать ту гомоненависть, именно так, «гомоненависть», а не «гомофобию», автор начитался психологических статей перед написанием этой части, хи (●'◡'●) 2. Автор очень сожалеет о том, что вынудил себя писать то, что Вы, дорогой читатель, сейчас лицезреете…😢 3. Если Вы ещё не закрыли главу, начинаем…🌸Конец предисловия🌸
Вспомнить всё: помощник капитана, — Тао Рен, — устраивается на работу в новый коллектив, а именно: на судно «Рюдзин-I». Китаец имеет богатый профессиональный опыт работы в самых известных и успешных торговых компаниях, и потому отлично знает свои обязанности. Знает Рен и то, что как боцман должен разъяснять некоторые рабочие моменты другим членам экипажа. Именно по этой причине Тао решил провести беседу с новоприбывшими в команду моряками, — Йо и Хорокеем. Строгий и не обременённый тактичностью или способностью к эмпатии китаец производит не лучшее впечатление на приятелей-японцев, однако они всё же идут на беседу с боцманом. В ходе разговора с матросом Рен чётко дал понять, что если Асакура не выучит английский язык через две недели, с рабочим местом попрощается. Возвращаясь в свою каюту в самых расстроенных чувствах, Йо размышляет о многих вещах: пытается найти смысл произошедших в его жизни событий; мысленно благодарит за оказанное ему доверие многих людей, которые повстречались на его пути; прощается с фантазиями о путешествиях по разным удивительным странам и о приключениях, которым теперь никогда с ним не произойти… Думает и о том, что могло случиться в жизни такого красивого молодого человека, как суровый боцман Тао Рен… Дзюн Тао всегда одевалась красиво и изящно, что в детстве, что в прекрасной юношеской поре, когда, подобно утренней заре, расцвела, явив всю нежность своего молодого возраста. Она была необыкновенно красивой девушкой от природы, но всё же не отказывалась подчёркивать свою очаровательность с помощью умело подобранной одежды, украшений, а порою и косметики, несмотря на то, что это последнее совершенно ей не требовалось. Помимо красоты внешней, было у Дзюн, и другое достоинство — смелость выразить себя, проявить живую фантазию, проявить чувство утончённого порою, а порою дерзкого вкуса. Неудивительно, что такой сестрой восхищался даже вечно недовольный и угрюмый младший брат. Да, Рен, пусть и не готов был открыто это признавать, но всё же никогда не спорил, что сестра умеет быть красивой, и именно умеет, потому что он тоже парень недурной внешности, но подавать себя так искусно, как Дзюн подаёт себя, не способен. Впрочем, это не удивительно, ведь Дзюн столько времени проводит за изучением модных журналов, впитывая веяния стильных тенденций и улавливая курс, который взяли лидеры мнений в мире трендов, и вот однажды…Дом семьи Тао в Токио. Шесть лет назад.
По пятница Дзюн заниматься было особенно нечем. Друзей в Японии, кроме весёлой знакомой — Юсуи Пирики, — девушка так и не нашла, что было не удивительно, ведь переехала в страну восходящего солнца по делам бизнеса семья Тао не так уж давно. В такие моменты восемнадцатилетняя Дзюн предпочитала посвящать время любимому занятию. — Снова свои глупые журналы читаешь, сестра? Не надоело ещё? — скучающе хмыкнул Рен, когда, зайдя в гостиную, обнаружил девушку за изучением очередной модной дребедени. — Тебе бы тоже не помешало, братец, — невозмутимо заметила Дзюн, не отвлекаясь от своего занятия. — Глупости, мой безупречный вкус не подлежит сомнениям, — уверенно заметил молодой человек. — Думай так, если тебе это приятнее, — без интереса хмыкнула девушка, переворачивая страничку журнала, который читала, лёжа на полу и скрестив ноги. На несколько секунд воцарилось молчание: мисс Тао была слишком увлечена чтением рецензии касательно образа одной из моделей на последнем показе в Милане, а Рен пытался отыскать недостатки в своём стиле. Не найдя таковых, гордый китаец обратился к сестре: — Ну и что со мной не так? Волосы не зелёные? На твоё счастье у отца столько работы, что он ещё не устроил тебе головомойку по поводу твоего фриковатого перфоманса, — заметил Рен, подразумевая смелое окрашивание волос, на которое отважилась Дзюн. — Во-первых, я совершеннолетняя, и могу делать со своими волосами, что вздумается, Ренни, это жалко… А во-вторых, ты завидуешь, что тебе не хватает дерзости проявить себя… Почему бы тебе тоже не покрасить волосы?.. Да, нам не повезло с родным цветом, его очень трудно чем-то перекрыть, но если вежливо попросишь, я дам номер мастера, к которому ходила сама, — вздохнула девушка. — Можно подумать, мне заняться больше нечем… — отмахнулся Рен. — Ты не спрячешься от мира в качалке, Ренни, рано или поздно выйти на свет придётся, — справедливо заметила Дзюн. — Идиотский разговор, — буркнул молодой человек, покидая гостиную и оставляю сестру в одиночестве. Мало кто знал, но у Рена была привычка, за которую чуткая сестра его ругала, — в моменты волнений или особенно нервных состояний молодой человек кусал губы, сдирая с них огрубевшую и засохшую кожицу, из-за чего они становились сухими и жёсткими. Вот и сейчас парень поднимался в свою комнату, терзая несчастные губы и мучаясь словами сестры, которые застыли в памяти, впечатавшись. Ему не хватает смелости проявить себя?.. Бред… Он просто не хочет превратиться в клоуна, благоразумно оценивает последствия своих действий и решений… А огрести от отца, поведясь на такую бездарную провокацию сестры, которая, судя по всему, этого и добивается, — явно нельзя отнести к благоразумным действиям… Поднявшись в свою комнату, молодой человек принялся придирчиво изучать своё отражение. Но себя ведь невозможно оценивать… Покрасить волосы?.. Да что за херня? Ему ведь хорошо с тёмными… Рен на секунду постарался представить себя с зелёными волосами, как у сестры. Бр-р… Нет, это, однозначно, не его. К тому же, что бы сказал отец?.. Отец… Тао Ен, что до переезда, что после, нечасто жаловал семью вниманием. Рен вполне допускал, что отец мог и вообще не заметить радикальных перемен во внешности сына… Хотя, за все восемнадцать лет своей жизни молодой человек уже почти свыкся с тем, что отец его не замечает, не замечает ни перемен в жизни единственного сына, ни цвета его волос. Не замечает Рена. А если он покрасит волосы, отец заметит?.. Чёрт… Зачем вообще Дзюн сказала те слова, запустив цепь подобных размышлений?.. Рен с шумом сделал судорожный вдох и закрыл глаза. Темно. Темно и тихо. Одиноко, — это холодное грустное чувство пробирает морозом до костей и до глубины оголившейся в темноте, души. В комнате никого, кроме него и его отражения. И в этой жизни, бестолковой и холодной, тоже никого. Сука. Почему щиплет и припекает огнём глаза?.. Рен зажмурился и сделал ещё один глубокий вдох. И покинул комнату, оставив её одинокой, тёмной и холодной.***
Дзюн легонько улыбнулась и оторвалась от своего скетчбука, услышав нетерпеливый стук в свою комнату. — Заходи, Ренни, — отозвалась девушка. — Как ты поняла, что это я? — угрюмо и будто нехотя спросил парень, заходя в комнату сестры. — Я ждала тебя, Ренни, — просто отозвалась девушка. — Не называй меня так, сколько раз просил, — раздражённо буркнул молодой человек. — Ты что-то хотел, брат? — напомнила о цели визита Дзюн. — Хотел. — Что же?.. — она играла с братом, испытывая торжествующее упоение, когда малыш Ренни злится и смущается, неспособный элементарно проявить слабость и оставить гордость даже в собственных интересах, даже в разговоре с собственной сестрой. — Ты сказала, что мне не помешает изменить имидж. О чём ты говорила? Что-то там о покраске волос… Что-то там о своём мастере… — нехотя выдавил Рен. — Надо же, великий и ужасный Тао Рен попросил о помощи! Куда бы записать?.. — шутливо отозвалась Дзюн с усмешкой на тонких красивых и строгих обычно губах. — Понятно. Смущённый до предела Рен, опустив пылающее неловкостью лицо, стремительно ретировался из комнаты сестры, не попрощавшись. Кретин… Очевидно же, Дзюн хотела посмеяться над ним… Не собиралась подставлять или мучить внутренними сомнениями, которые, намеренно или нет, заложила в неуверенном брате… Но молодой человек, размышляя подобным образом, ошибался, потому что… Через десять минут, когда парень уже лежал в темноте, снедаемый удушающим стыдом, прокручивая неудавшуюся, провальную попытку разговора с Дзюн и сверля потолок настойчивым золотым взглядом так упорно, точно рассчитывал прожечь его, дверь в комнату китайца открылась на несколько мгновений, озарив юдоль задумчивости молодого человека короткой вспышкой света из коридора и впустив тень сестры. Дзюн проскользнула тихо и почти бесшумно, словно была соткана из бесплотного мрака. — Рен… — беззвучно прошептала девушка, присаживаясь на краешек кровати брата. — Что тебе нужно? Включи свет, всё равно не сплю уже, — сердито отозвался молодой человек. — Я хотела поговорить и извиниться. Прости, мне не следовало так издеваться… Прости. Вот, — девушка положила на подушку, около лица молодого человека, какую-то записку. — Что это? — шепнул Рен. — Номер мастера по окрашиванию. Я рада, что ты прислушался ко мне, — ответила Дзюн. — Я не просил, — сквозь зубы процедил парень, сердито-агрессивно выдыхая. — Не просил. Я сама даю номер, — согласилась девушка. Да, Рен всегда был таким, упёртым и гордым. Настоящим Тао. Таким, который ни за что не признает, что ему нужна помощь. Таким, который будет отпираться до последнего, даже если факт его слабости станет очевиден, а бесполезные отпирания — глупыми и бессмысленными. И теперь Ренни до упора отпирается. Надо облегчить для брата это бремя жизни под эгидой имени Тао, и Дзюн, отступая от семейной традиции признания силы и только силы, даёт уступкой фору брату. — Я, вообще-то, спать лёг, — избегая благодарности, с напускным недовольством выдыхает Рен. Сестра не обидится. Сестра поймёт. Сестра тоже Тао, а значит, не ждёт благодарности ни от кого, даже от родного брата. — Спи. Не раньше десяти, — загадочно проронила Дзюн, мягко поднимаясь с кровати брата. Едва сестра покинула комнату, тихо прикрыв за собой дверь, Рен включил свет и, взяв бумажку с номером мастера, оставленную сестрой, встал и положил её на стол с намерением позвонить завтра. Не раньше десяти. Даже в тёплой и мягкой постели заснуть, однако, оказалось не так просто. Сознание путали и изматывали бесконечные мысли о словах сестры, о внешнем виде и почему-то ещё об отце. Этого человека, — Тао Ена, — Рен не считал отцом. Да, в биологическом плане Ен, безусловно, родитель парня, но вот духовно-родственная связь за восемнадцать лет жизни юноши так и не сформировалась. Разумеется, молодой человек понимал, что у отца бизнес, ему не до семьи, ведь семья — это убыточное вложение. Семья не приносит прибыль. Семья приносит только убытки. Семья требует времени, нервов и душевных сил, денег. А будет ли семья у него, — Рена?.. Ну нет, почему он вообще дошёл до таких мыслей?.. Как всегда, на ночь глядя лезут в голову всякие бредовые мысли… Всё, надо перестать прожигать потолок золотым взглядом и засыпать, чтобы завтра позвонить этому чёртовому мастеру и избавиться от подобных мыслей. Не подобает наследнику дома Тао сомневаться в себе.