Осень, 1981 г.
Наш сон — это не только одна из самых приятных и расслабляющих сторон жизни, но и привилегия, о которой практически позабыл Вернон Дурсль с момента переезда племянника. Проблема заключалась в том, что Гарри привык жить по своему собственному расписанию, несмотря на все попытке опекунов отучить его от этого, и любое отклонение от внутреннего графика воспринимал как личное оскорбление. Малыш плохо спал ночью, начиная плакать от любого шума и будя весь дом, и сделал жизнь остальных невыносимой. И если Петуния еще сопротивлялась маленькому чудовищу, пытаясь поспать хоть пару часов, то Вернон, скрепя сердце, принял правила игры. Бессонница, проникнув и захватив сознание мужчины, стала его ночной подругой в огромном потоке документации. Вернон, воспользовавшись отсутствием сна, максимально увеличил продолжительность своего рабочего дня, надеясь погасить долги (хотя бы за услуги прохвоста Беннета). Сегодняшнюю ночь, как и предыдущую, Вернон посветил подготовки отчета. Он оторвался от своих записей, устало потер лицо и глаза, заболевшие от напряжения, и посмотрел на часы — половина шестого. Он откинулся на спинку кресла, повернулся к окну и привстал, заметив движение на улицы. К соседнему дому подъехал грузовой фургон, за котором припарковался знаменитый бордовый «Ford Cortina», вызывающе рыча и ярко освещая фарами спящую улицу. Вернон усмехнулся и довольно потер руки, представляя, как расстроенные новички будут выплачивать штраф, когда он подаст жалобу старшему по улицы. Носильщики, выпрыгнув из фургона, стали вынимать мебель, тяжелые ящики и вносили в дом. Вернон вытянул шею, пытаясь разглядеть новых жильцов. С одной стороны, он жалел, что рядом не было Петунии, чье умение следить за прохожими сейчас очень пригодилось бы, но, с другой, Дурсль с предвкушением думал о том, что первый расскажет жене свежие сплетни про новых соседей. Наконец-то дверцы автомобиля распахнулись, и супружеская пара вошла в дом. Вернон удовлетворённо кивнул сам себе, довольный тем, что их соседями стали британцы, а не какие-то пакистанцы. Мужчина искренне верил, что все расистские высказывания были плодом воспитания, чем его мировоззрения (в конце концов, мужчина свыкся с мыслю, что работает на кикимору болотную и, тот оказался весьма неплохой парень), но после поджога в Уолтемстоу, это был скорей вопрос безопасности. А дома в Литтл Уингинге стояли практически вплотную и, если в одном вспыхнет — не дай Бог, конечно, — то огонь сразу перекинется и на соседний. Из гостевой спальни раздался плач. Вернон, мысленно выругавшись, поднялся и вышел в коридор, где столкнулся с замученной женой, которая спросонья едва переставляла ноги. Из детской сразу же послышались обиженные всхлипы, быстро переросшие в громкие рыдания. Петуния замерла, не решаясь кого первого успокоить. — Ты нужнее Дадли, — тихо подсказал Вернон, уступая жене, тяжело вздохнул, набираясь терпения, и зашел в гостевую. Гарри забился в угол и прижался к поручням, раскачиваясь, но уже хотя бы не плакал. Это была еще одна его отвратительная привычка, от которой Дурсли тоже не смогли отучить племянника. Вернон протянул руки, а маленький монстр тут же цапнул его за палец и немедленно затолкал этот бедный палец, активно работая челюстями. Надо ли говорить, что и это действие стало уже традиционным и входило в тот самый длинный список под названием «Вредные привычки», который рос на глазах? Вернон недовольно покачал головой, в который раз приходя к выводу, что племянник состоял из одних только пакостей, а все хорошее, присущие детям его возраста, обходило Гарри стороной. Чудовищу надоело его занятие, и он сморщился, готовясь снова поднять крик. — Ты самый отвратительный ребенок из всех детей, каких я видел, — вынес свой вердикт Вернон, разглядывая племянника, и все-таки взял его на руки, вытерев об штанину обслюнявленную ладонь. Вместе с Гарри мужчина, держа в свободной руке папку с отчетом, спустился на кухню, где уже суетилась Петуния, которой все-таки удалось упросить Дадли поспать и не нарушать его распорядок дня. Вернон, усадив Гарри на стульчик для кормления, с нежностью наблюдал за женой. Нет, нужно признаться, что кое-какая польза от племянника была: из-за того, что он будил весь дом, Петуния снова начала готовить мужу вкуснейшие завтраки, поджаривая бекон, тосты и яйца до хрустящей корочки, которая так нравилась Вернону, и заваривая крепкий кофе с бодрящим ароматом. — Покорми его, пока я закончу с яичницей, — попросила миссис Дурсль, ставя перед Гарри тарелку с детской кашей. Вернон без особого энтузиазма взял ложку и стал запихивать еду в племянника. Сначала монстр ел с угрюмой покорностью, а потом начал отворачиваться и недовольно мычать. — Тебе не кажется… — задумчиво сказала Петуния, старательно подбирая слова, — стр…необычным, что Гарри совсем не говорит? — А тебя только это в нем смущает? — фыркнул Вернон, стараясь поймать и зафиксировать ноги племянника, которыми тот все время брыкался. — Я думаю, что он отстает в развитии, — вздохнула женщина, открывая банку с бобами. — Дадли уже во всю болтает и все понимает, а этот не всегда на свое имя отзывается. Вернон уже собирался поспорить на счет речевых способностей сына, но так и не решился. Жена становилась ужасно обидчивой, если кто-то имел наглость усомниться в умственных или физических способностях Дадли. — Знаешь, я жалею, что мы, — продолжила Петуния, но сразу жу замолчала и испугано оглянулась по сторонам, словно боясь, что их могут подслушать посторонние, — мы купили курсы приемных родителей, а нужно было хотя бы послушать лекции, которые там проводили. — Я бы это делал вместо работы? — нахмурился Вернон, стараясь не повышать голос. — Или мы бы тратились еще и на няню для Дадли, чтобы ты выслушивала идиотские бредни от людей, у которых и своих детей-то нет? Когда уже оставалась почти половины порции, Гарри задумчиво пожевал, затем сморщился и выплюнул кашу прямиком на белую рубашку дяди. Зеленое пятно медленно растекалось, грозясь заляпать и брюки. Раздосадованный Вернон вскочил, бестолково елозя салфеткой по одежде и только еще больше размазывая пятно. — Иди лучше переоденься, — посоветовала Петуния, выключив плиту и отбирая у мужа ложку. — Я сложу тебе завтрак с собой. Вернон смерил племянника сердитым взглядом, но выражать недовольства не стал, отбросив вредность Гарри и списав все на неосознанный возраст. Он поднялся наверх и сменил рубашку, продолжая размышлять о способности племянника портить их жизнь. Как же все-таки ужасно, когда тебя лишают мелких радостей! Когда Вернон спустился, Петуния отдала ланч-боксы и пожелала хорошего дня. — Помнишь какой сегодня день? — спросила она, хитро улыбаясь и придерживая входную дверь. Вернон честно перебрал в памяти все даты. Он с трудом вспомнил, что, когда они познакомились, стояла невыносимая духота и они с Петунией, прежде чем утром разойтись по офисам, постоянно сталкивались в очереди у булочной, где покупали охладительные напитки. А в день их свадьбы у будущей миссис Дурсль началась ужасная весенняя аллергия на пыльцу. Всю церемонию невеста чихала, сморкалась и вытирала слезы, лившиеся градом из покрасневших глаз, чем вызывала подозрения к жениху у регистратора. День рождение Петунии только прошел, а Дадли родился в июне. Ничего не подходит. Вернон виновато уставился на жену, ожидая ее подсказки. — Ровно год назад, — торжественно начала Петуния, поправив мужу галстук. — Десятого сентября я нашла Гарри на нашем крыльце. — Вот уж великая радость! — всплеснул руками Вернон, но увидев, как дрогнула ее улыбка, смягчился. — Не обещаю, но постараюсь прийти пораньше. Попрощавшись с женой, Вернон подошел к машине, когда заметил, что за ними все это время наблюдали. На крыльце соседнего дома, вальяжно оперевшись на перила, стоял незнакомый пожилой джентльмен и держал утреннюю газету в руках. Он был невысокого роста, но несмотря на свой солидный возраст находился о отличной физической форме, да и на его голове неуверенно пробивались седые волосы сквозь каштановую шевелюру, а прямоугольные очки в тонкой дорогой оправе сразу делали его лицо интеллигентам. — Здравствуйте, сэр! — приветливо усмехнулся он и представился: — Уильям Грейнджер, мы с женой только переехали. — Вернон Дурсль, — коротко кивнул мужчина и, не желая продолжать знакомства, быстро запрыгнул в автомобиль, но ради приличия все же любезно объяснил: — Извините, я спешу. — Был рад знакомству, — помахал Грейнджер, но быстро исчез из зеркала заднего вида. Вернон сердито тряс головой, но бережно и аккуратно вел свою старенькую машину в сплошном потоке, стараясь не обращать внимание на поскрипывания «дворников», которые были готовы отвалиться в любой момент. Он скучал по своему новенькому «Воксхоллу», который был обменял на этот драндулет из-за нехватки денег. Чем дальше Вернон отъезжал от дома, тем сильнее разыгралось его воображение. Он уже был готов поклясться, что видел самодовольную ухмылочку и презрительный взгляд у Грейнджера, когда тот под видом знакомства сравнивал их автомобили. Вернон въехал на парковую и, выходя с машины, со злостью захлопнул дверь, потому что, как ему казалось, мужчина вспомнил, что сосед отчётливо прошептал «неудачник» ему в след. Ну, ничего, Вернон устроит новичкам счастливую жизнь на Тисовой улицы. Не дай бог, Уильям оставит машину на дороге или будет слишком громко слушать музыку… Заходя в лифт, Вернон успел немного успокоиться и теперь пытался спихнуть свою разыгравшуюся фантазию на бессонные ночи. Мужчина признавал, что зависть — это отвратительное, низкое и грешное чувство. И все же он ничего не мог с собой поделать. Его раздражало в Уильяме Грейнджере все: его открытая улыбка, хорошая машина, уверенность в завтрашнем дне, не зависевшая от двух странных джентльменов из Нанитона, и даже умению так доброжелательно общаться с незнакомцем, который был беднее его. Миновав коридор, Вернон невольно замер у входа приемной, прислушиваясь. Там шел напряжённый спор на неизвестном Дурслю языке, собеседники говорили на повышенных тонах, едва не срываясь на крик. Русский что-то яростно бормотал и метался по комнате, как загнанный лев по клетке. Вдруг он обессиленно рухнул на диван и схватил себя за волосы. Фицджеральд, который занял кресло, старался, видимо, вразумить своего компаньона, ругая его и выговаривая последними словами, судя по лицу русского. — Mon frère écrit l'histoire pendant que je végète dans ce foutu pays! — возбужденно прорычал Котов. Вернон не собирался подслушивать чужие разговоры, да и все равно ничего не понял из сказанного, но ноги словно приросли к полу. В комнате сам воздух был настолько наэлектризован из-за поднявшегося уровня напряжение между собеседниками, что вот-вот должен произойти взрыв из гремучей смеси эмоций, а Дурсль своим появлением мог его только спровоцировать. — Laisse-moi te rappeler, mon cher agneau, — издевательски протянул ирландец, угрожающе сверкая глазами. — Vous avez juré de ne pas participer à des intrigues ou à des complots politiques. Et même dans notre grand travail, nous ne pouvons que corriger les événements, mais pas influencer leur cours. — Ne m'appelle pas comme ça, — то ли попросил, то ли приказал Котов. — Seulement nous respectons cet accord stupide, et l'autre côté… — Fermez-la! — грубо перебил Фицджеральд, заметив свидетеля их ссоры, и приподнялся, переходя на английский. — Мистер Дурсль, а мы Вас уже заждались. Вернон виновато кивнул, чувствуя себя шпионом, который провалил особо важное задание. Он поздоровался с мужчинами за руку, ища глазами секретаршу. Миссис Браун, надев наушники, из которых доносились мелодичные итальянские песни, была занята заполнением ряд важных анкет сотрудников. Так как ее занятие входило в обязанности Дурсля, тот, поразмыслив, решил, что будет правильным не отвлекать старушку, которую полностью устраивала ее смешная зарплата, и продолжать делать вид, что не знает об ее музыкальной слабости. — Ждем с самый утро, — нервно выдавил из себя полуулыбку, которая больше напоминала оскал, русский, наделав ошибки в фразе из-за переизбытка эмоций. Он глубоко вздохнул, успокаиваясь, и объяснил: — Мы спороли из-за одной второстепенной пьесы про одного глупого… — Иван — большой любитель театр, — влез Фицджеральд, снова не давая договорить компаньону. — Он и сам ставит неплохие драмы. — Eto vse moi gruzinskiye korni, — тихо пробормотал Котов, который и сам, похоже, не заметил, как перешил на родной язык. Джентльмены прошли в кабинет бывшего директора фирмы. Компаньоны расположились в креслах, смотря на Дурсля с ожиданием. Ирландец демонстративно поднял руку, смотря на часы и намекая, что они с Котовым спешат. Вернон, поставив свой портфель на стол, расщелкнул замок и начал перебирать документы. Папка с отчетом была расстёгнута, что уже свидетельствовало о недобром предзнаменованием. Задавив в себе непонятно откуда взявшуюся, но быстро нарастающую панику, Вернон аккуратно вытащил документ и, не веря в происходящие, уставился перед собой. Первая страница была слегка пожёвана с уголка, но относительна цела, что нельзя было сказать об остальных. Они слиплись от утренней каши и стали нечитаемые, а кое-где можно было увидеть отпечаток детской ладошки, подтвердивший догадки мужчины. Он оставил открытую папку с отчетом без присмотра на столе, когда ходил переодеться. Петуния отвлеклась на складывания завтрака, а перемазанный монстрик успел облапать важные документы, над которыми Вернон работал несколько недель. Но то, как Гарри удалось засунуть их обратно оставалось загадкой, которую мужчине совсем не хотелось отгадывать. — Извините, — расстроенно сказал мужчина, думая за какие такие прегрешение Господь наказал его. Он же всегда вовремя платил по счетам, имел хорошую кредитную историю и не нарушал закон. Да Вернон Дурсли в сравнение с большей частью подданных Ее величества был идеальным и законопослушным гражданином, но кара настигла именно его, а ни пройдоху Беннета или кого-то из соседей, что являлась высшей степени несправедливости. — Мой племянник поиграл с документами. Морально готовясь к ужасным последствиям, которые начинались от большего штрафа за невыполненное вовремя задание (это, к слову, была придумка самого Дурсля) и заканчивались увольнением, Вернон показал компаньонам результат работы Гарри, но, к его огромному удивлению, те отнеслись с пониманием. — Мой сын, когда был маленьким, обожал складывать кораблики из моих документов, — поделился Фицджеральд, а по его мягкой улыбке стало понятно, что сейчас мысли мужчины заняты его ребенком. — А племянник живет с вами? — К сожалению, — ответил Вернон, горестно вздохнув, и, не удержавшись, пожаловался: — Сестра моей жены оказалась не готова к роли матери и подки… — он осекся, стыдясь поступка Лили, и постарался выставить все в более благоприятном свете, — передала сына нам на воспитание, — Вернон замолчал, но заметив, что слушатели ждут предложение, хлопнул в ладоши, выкручиваясь и соврав лишь на половину.- Так что теперь у меня растут двое шустрых и славных мальчуганов. — Вы совершили благое дело, — уважительно сказал ирландец и уточнил: — А отец, я полагаю, неизвестен? — он дождался кивка Дурсля и осуждающе покачал головой. — Вот уж нынешняя молодежь. — Мой брат тоже растит нашу племянницу, — рассказал Котов, хитро усмехнувшись и при этом смотря на Фицджеральда. — Только вот отец нам отлично известен, а личность матери — тайна. — Как это? — удивлённо приподнял брови Вернон, но его вопрос остался без внимания. Компаньоны стали прощаться, заверив, что подождут с отчетом сколько нужно. Вернон, проводя их до лифта, вернулся в кабинет и засел за работу. Он, отказавшись от попыток разобрать свои старые записи, принялся заполнять новые, запрещая себе отвлекаться на посторонние мысли. Настроение выровнялось, а работа шла быстро. Ближе к обеденному перерыву Вернон решился немного размяться и купить себе пудингс заварным кремом и изюмом в булочной напротив. Выходя из здания, он собирался быстро перейти дорогу, а потом вернуться в офис прежде, чем его отсутствие заметят, но не увидел мимо проходящего человека и врезался в него. — Простите, — извинился Вернон и уже хотел поспешить к пешеходному переходу, как удивленно застыл, разглядев прохожего. — Сержант Беннет? Молодой человек, стоящий перед ним, лишь отдаленно напоминал того юного полицейского. За год, что они не виделись, парень заметно повзрослел: мягкие, еще детские черты лица затвердели, а серые глаза больше не светились наивностью. Вернон нахмурился, теперь отлично видя сходства братьев Беннет. Ему казалось, что он вновь встретился с юристом, который прошел курс омоложение за деньги Дурслей. — Я оставил службу, — растерянно пробормотал бывший полицейский, сбитый с толку. — А мы, разве, знакомы? — Год назад Вы приезжали на вызов из-за оставленного ребенка на нашем крыльце, — напомнил Вернон и, поняв, что его узнали, хмыкнул. — Ваш брат помог нам оформить нам опеку за очень щедрый гонорар. — Грешно так шутить, сэр, — осуждающе покачал головой Беннет-младший, по-своему истолковав слова собеседника. — Джорджи не виноват, что из-за лечения был вынужден бросить практику и клиентов. Вернон вопросительно уставился на молодого человека, не понимая разыгрывают его или говорят серьезно. Когда они виделись с юристом в последний раз, в июне, тот был пышущий здоровьем и уверенностью в себе быком, который точно планировал пережить всех Дурслей вместе взятых. Да и сделать это с комфортом, наслаждаясь богатой и сытой жизнью. Такие люди верят, что имеют иммунитет против всех опасных болячек и отказываются просто не проснуться однажды утром, подчиняя судьбу своей самонадеянностью. — А что случилось с вашим братом? — спросил Вернон, не представляя юриста тяжело больным человеком. — Осенью Джорджа начали мучать мигрени, — с неохотой ответил Беннет. — Да и вел он себя очень странно, стал ужасно подозрительны и утверждал, что на него напали типы с прутиками в руках. Сначала Джорджу прописали курс успокоительных, а когда стало ясно, что они не помогают, посоветовали сменить обстановку, — юноше замолчал, сообразив, что сболтнул лишнего, но искренний ужас, отразившийся на лице Вернона, который Беннет принял за сочувствие, подкупил его. — Брат с семьей переехали в Барселону, где ему действительно стало лучше. Весной они попробовали вернуться, но все началось сначала, — юноше развел руками и прощался. — Я бы еще поболтал, но опаздываю на работу. Вернон, молча смотря его в след, пытался вспомнить как дышать. Несмотря на солидный и серьезный вид младшего Беннета, все сказанное им звучало как полнейший бред душевнобольного с воспалённой фантазией, которому не поверит ни один здравомыслящий человек. Дурсль, мысленно рассуждая, медленно побрел обратно, есть ему совершенно перехотелось. Если в порядке исключения допустить, что парень не врет, то неужели их юрист был самозванцем? Но Вернон же лично был его в офисе, видел фотографии и дипломы. В конце концов, лже-адвокат был очень похож на бывшего сержанта, а такое сходства между чужими людьми невозможно. Это нонсенс! Когда наш мозг не способен принять услышанное или увиденное, он довольно быстро подсовывает вполне логическое объяснение, которое устроит человека. Зайдя в свой кабинет, Вернон пришел к выводу, что наглый мальчишка зло пошутил над ним. Дурсль, игнорируя параллели своего поведение с утренним, даже смог припомнить, что малыш Беннет издевательски усмехался, когда рассказывал про брата. Было неприятно признавать, но в тоже время Вернон почувствовал, как его сердце стало спокойно биться, но сегодня он стал наивной жертвой глупого розыгрыша. Мужчина потянулся к телефону и уже набирал предпоследние цифры домашнего номера, желая поделиться с женой глупой шуткой, которую с ним сыграли, но резко передумал и положил трубку. Нечего беспокоить Петунию по такому пустяку, а Беннетов нужно просто выбросить из головы. Оба брата оказались не достойны такого внимание, которого им уделили Дурсли. После похода в булочную Вернону было сложно сосредоточиться на отчете. Мысли в голове издевательски отбивали чечетку, кружась и путаясь. Отправной точкой их бед был Гарри, из-за которой Дурсли были втянуты в водоворот странностей с Беннетом, испортив себе репутацию и отношения с соседями. Вернон уже давно признал, что его план по избавлению от подкидыша был глуп и технически невыполнимый. Он не подпольный миллионер или режиссер второсортного сериала, чтобы разыгрывать душераздирающую драму — счастливое воссоединение отца и сына. И как только нелепость пришла в его голову? Сдавшись, мужчина сложил папку с документами в стол, больше не решаясь брать работу на дом. Мало ли что чудовище выкинет в следующий раз. Вернон обреченно откинулся на спинку стула, признаваясь себе, что они с Петунией не справлялись с опекой над годовалым ребенком. А дальше станет только хуже, сложнее и труднее. Когда настенные часы спасительно пробили пять часов вечера, Вернон с огромным облегчением покинул офис фирмы, которое он до недавних пор считал своим надежным убежищем. Заводя машину, Дурсль мог думать только об одном — как бы поскорее упасть в кровать и, выпив снотворного, отключится на несколько часов. Свинцовая усталость навалилась вдруг тяжко и страшно, сковав тело так, что даже поворачивать руль стало трудной задачкой. Веки казались неподъемными металлическими створками, которые будто намертво склеивались между собой. Вернон, не выдержав, моргнул и столкнулся с новой проблемой: отпустить глаза было легко, поднять снова практически невыполнимо. Машина, набирая скорость, вильнула влево, заработав возмущенные сигналы у других участников движения. Вернон вздрогнул, прогоняя сонливость, но среагировать не успел: его развалюха, потеряв управление и перелетев через газон, врезалась в ближайший фонарный столб. Подушка безопасности прижала Вернона к спинке сиденья, словно игла коллекционера пришпиливает к картонке диковинного и редкого жука. Он отрешенно наблюдал, как лобовое стекло разрасталось сетью трещин, сотканными сотней невидимых лап. С улицы доносились голоса людей, которые были свидетелями аварии. Кто-то призывал вызвать скорую, кто-то, готовый оказать первую помощь, дергал за ручку дверь. Вернон непроизвольно отвлекался на внешний мир, непроизвольно подмечая мелкие детали, но глаза все равно следили за стеклом. Он не мог заставить себя пошевелиться и выбраться из машины, оставалось только ждать помощи.***
На Тисовую улицу Вернон вернулся уже затемно. Все, начиная от случайных прохожих и заканчивая инспектором, твердили, что ему ужасно повезло: автомобиль был разбит, а на водитель не имел ни единой царапины, отделавшийся только испугом и большим штрафом. Неприятно, но зато не смертельно. Вернон, расплатившись с таксистом, боязливо зашел в дом. Петуния с детьми нашлись в гостиной, где каждый был занят согласно его интересам. Миссис Дурсль вязала красно-золотой шарф, ловко орудуя спицами и наблюдая за мальчиками, возившихся на ковре. Дадли, подозрительно поглядывая на кузена, катал машинку, Гарри же с задумчивым видом складывал игрушечные овощи в корзинку, но потом ему, видимо, надоело и он надел ее себе на голову, чем вызвал смешок у двоюродного брата. Первым возвращение Вернона заметил Дадли. Малыш, широко улыбнувшись, поднялся на ноги и с радостным, но нечленораздельным криком подбежал к отцу, требовательно подняв руки. Дурсль подхватил сына, подкинул Дадли несколько раз вверх под его восторженный визг и, поймав, усадил к себе на плече. — Совещание затянулось? — саркастически подсказала Петуния, но, отложив вязание, внимательно осмотрела мужа и встрепенулась. — Господи, что с тобой произошло? — Я едва не заснул за рулем, — признался мужчина, присаживаясь рядом с женой и спуская малыша на пол, который тут же начал лупить его по ноге. — Сам не пострадал, а машину разбил. Вместо ожидаемого потока претензий Петуния взяла мужа за руку и мягко погладила большим пальцем тыльную сторону его ладони. От ее прикосновения сразу стало легче и как-то тепло на душе, а все тревоги и переживания мгновенно попрятались. — Не расстраивайся, — попросила Петуния и обняла его за плечи, расщедрившись сегодня на ласку. — Главное, что ты цел, а машина — это всего лишь груда металла. Тем более страховка все покроет. — Я решил на ней сэкономить, — покачал головой Вернон и пожаловался: — А в итоге пришлось заплатить за ее отсутствие, превышение скорости и за небрежное вождение. Да и еще баллов заработал. — Не расстраивайся, — повторила Петуния, отобрала у Гарри корзинку и вынесла странный вердикт, к которому мужчина не был готов. — Ох, если бы он давал спать тебе ночью, ничего бы не произошло. Вернон задумчиво посмотрел на ползающего племянника. Обвинение в аварии Гарри стало очень простой, не лишенной смысла и очень удобной возможностью защитить собственную совесть. По сути, если бы Вернон вместо того, чтобы бороться с бессонницей, нормально высыпался, то ничего плохого бы сегодня не произошло. Дурсль уже хотел было бы ухватиться за спасительную соломинку, нечаянно брошенную женой, но тут же устыдил себя. Прятаться за маленького ребенка было как-то не по-мужски. — Не говори так, — поморщился Вернон и, сменив тему, спросил: — С чего ты занялась рукоделием? — Хочу связать Гарри шарф, как у Лили, — неохотно, будто стыдясь своего порыва, призналась Петуния и нерешительно предложила: — Может поставить ее фотографию в гост… — он неуклюже споткнулась об слова, но все же исправилась: — в комнате Гарри? — Почему бы и нет, — легко согласился мужчина, пожав плечами. Племянник, почувствовав, что речь идет о нем, повернулся к взрослым и впервые не скалился, а вполне приветливо улыбнулся. Вернон, почему-то не боясь быть укушенным, потянулся к мальчику и погладил того по волосам. Больше он не позволял себе даже мысленно обзывать малыша «монстром» или «чудовищем», интуитивно зная, что они все сегодня переросли подобные вещи.