Субординация

Когда гранд-мофф вызывает Орсон к себе, то она всегда вздергивается. Уиллоу Таркин — своеобразная личность. За ее внешним спокойствием прячется самый настоящий зверь, чудовище. Зверь и чудовище, которого хочется укротить. Но Орсон понимает, что этого никогда не будет. Редкие поцелуи и близость никогда не были достаточным для того, чтобы не задумываться о них. Всегда вытянутая по струнке, с волчьими глазами, Таркин вызывает у Орсон необъяснимый восторг, который тянется откуда-то от макушки и заканчивается где-то в пятках. Вейдер наверняка не оценил бы подобного. Не зря обе презирали Силу как явление… — Вы долго собирались, — сухо произносит Таркин, даже не оборачиваясь. Орсон рассматривает ее затылок и плавится от запретных эмоций, а еще вздрагивает о чрезмерного официоза в ее речи. Они вдовем. Зверь лишь на какие-то минуты безобиден, но это не значит, что не нападет, если расслабиться. — Я не могла иначе, — с какой-то расслабленностью произносит Кренник. Таркин оборачивается, и в ее глазах можно заметить столько льда, что морозы Хотта покажутся легкой прохладой. Возмущение в Таркин поднимается постепенно. Если она и хочет сказать нечто крепкое, то сдерживается, стараясь не сильно выдавать свои чувства. Орсон иногда кажется, что с симпатией к Таркин она родилась, и настолько непонятным было то, что между ними происходило. В один день на повышенных тонах, а в другой чуть ли не прожигают взглядами дырки друг в друге. — Вы забываетесь… — уже шипит Таркин, радуясь тому, что кроме нее и Кренник, здесь никого нет. Карьеристка, которой остается Орсон, раздражает ее до самой глубины души. А также ее проблемы с субординацией, когда за стенкой ходят бойцы Империи. Холодная Звезда Смерти показывает Джеонозис. Таркин хочется, искренне хочется сейчас придушить Орсон. — Уиллоу, — мягко и шепотом вздыхает Орсон, сокращая между ними расстояние. — Ты слишком беспокоишься о посторонних… Таркин еще больше бледнеет, когда слышит свое имя. Глаза ее сейчас напоминают взрыв сейсмической бомбы, будто бы ей нанесли оскорбления. Предчувствуя, что Кренник сейчас возьмет ее за руку, Таркин делает шаг назад и уже почти заносит руку. Разочарование в глазах Орсон можно расписывать бесконечно, но Таркин мало обращает на это внимания. — Прошу обращаться ко мне по форме, директор Кренник, — почти задыхаясь, произносит Таркин и пригвождает ее к полу своими необъяснимыми глазами. Орсон поджимает губы, показывая слабость. Одна слеза так и просится сорваться с ресниц. Для Уиллоу — это как запах крови и кажется, что даже легкая улыбка просится на ее тонкие губы. А ведь они даже еще не обсудили то, ради чего Кренник вообще вызвали. Орсон все равно думает о том, что Уиллоу красивая женщина, если бы только не ее любовь к тому, чтобы во всем проявлять грубую физическую силу. Кренник выдыхает и старается успокоиться — все же для любви есть другие способы ее показать… Когда все формальности улажены, Таркин отворачивается от Кренник, свои руки собирая за спиной в замок. Орсон мнется на выходе, ей владеет порыв, который она не в состоянии подавить, а потом все же делает уверенные шаги к Таркин и, пока та не успевает опомниться, припадает к ее губам на секунды. Поцелуй выходит смазанным… — Гранд-мофф Таркин, мы на «ты» или на «вы»? — на прощание спрашивает Кренник уже у выхода, когда с порозовевшими щеками Уиллоу поправляет форму. — Мы — нахер, директор Кренник, — злится Таркин внезапной вспышке эмоций и машет рукой на надоевшую возлюбленную. Орсон уходит довольная с усмешкой на лице.