С громом говори ...

В тот момент моё сердце словно прекратило биться, дыхание будто бы пропало, словно кто-то очень сильно ударил меня в живот, выбив из лёгких весь воздух. В горле встал огромный ком, от которого я никак не мог избавиться, а глаза начали слезиться. Я убрал бинокль от глаз, будто бы не желая больше видеть это но … я не мог. Нет. Я не хотел верить в то, что видел своими собственными глазами. Отец мой меня учил всегда верить только своим глазам, этому же меня учили и в морской академии, и на флоте, поэтому я никогда не верил в каких-либо там богов, или прочую паранормальшину, я всегда считал это полным бредом. Но сейчас я молил всем богам мира чтобы мои глаза ошиблись! Я надеялся чтобы мои глаза ошибались, чтобы я ошибся! Я понимал, что мой голос сейчас будет звучать не так, как обычно, но я надеялся что старпом Фирзев не обратит на это своего внимания. Я повернулся к нему и заговорил. — Товарищ … — Как я и думал слова не произносились. Я оттянул ворот своей формы, чтобы хоть как-то проглотить этот треклятый комок в своём горле и продолжил. — Подайте сюда трубку. Фирзев кратко отдал честь и протянул мне слуховую воронку и микрофон. В тот же момент один из матросов, лейтенант Лишин стоял около панели управления телефоном. Я посмотрел на него. — Свяжи меня с Правдой. — Матрос что- то там покрутил на панели, после чего мне в воронке послышались первые тихие помехи. Очень скоро я услышал и голос самой Правды Как только это случилось, я тут же приказал всем уйти с мостика. Весь персонал смотрел на меня несколько секунд недоверием, но перечить моему слову, слову капитана они так и не решились. Как только след последнего из них уже простыл на мостике, мой голос вновь сломался. В этот же момент я посмотрел по правый борт от «Стрелка», где на расстоянии двух сотен метров шла сама Правда. — Скажи мне … Прошу тебя, скажи мне что это не она! Я же ошибся! Да?! Чуть хриплый голос Правды звучал сейчас для меня страшнее чем звук стрельбы из пулемёта, и в то же время так же неотвратимо. — Нет … ты не ошибся, Ваня … Это она … — Её голос был неимоверно грустным, но каждое её слово было словно удар молота, который забивает очередную заклёпку в метал, и с каждым последующим словом я ощущал всё большую пустоту в душе. Чувствовал словно сердце хочет разорваться, а желудок так и хочет извергнуть из себя всё содержимое. Пересилив себя я снова поднял бинокль и… Я только лишний раз убедился, что мои глаза меня не подвели. Это действительно была она … как бы она не была одета, и как бы не пыталась спрятать своё лицо под капюшоном, которым она прикрывалась и раньше, я просто не мог её не узнать. В следующую секунду меня словно облили ледяной водой отчего волна дрожи прошла по всему моему телу с головы до ног. Чуть приподняв голову из-под капюшона выглядывали два нежно-голубых глаза. Между моим кораблём и ею было около десяти кабельтовых, но даже так я буквально читал в них те эмоции, которые проносились в её голове, и от этого мне было ещё больнее, ведь в них читалась жуткая боль и печаль. Я не знаю что тогда стало со мной, но мои глаза вновь стремились наполниться слезами, но этому было не суждено случиться. В следующее мгновение я почувствовал как сердце пропустило ещё один удар. Через бинокль я могу поклясться, что видел её взгляд на себе! Нет … наши взгляды встретились. В тот момент я мог ясно видеть, что её губы дёрнулись, и безмолвный вопрос: — «Почему?..», — так и повис в воздухе. Я видел как и её слёзы тоже стремились проступить из глаз, но она закрыла их, резко помотав головой, словно отгоняя от себя мысли, чувства и эмоции. В следующий раз когда она открыла их, то в них не было вообще ничего. Я просто не мог поверить, что она отогнала от себя вообще всё, оставив всё в прошлом. В то же мгновение перед моим взором всплыли, словно кадры хроники воспоминания прошлого. Перед глазами предстало то время когда я был юным младшим офицером на тральщике, когда началась великая война. Сначала я сидел в тылу, но даже так я ни раз пытался попасть на фронт, ну а как ещё могло быть? Я тогда был двадцати двух летним юнцом, который желал побить врага, который пришёл в мою страну. Но через два месяца ситуация сильно изменилась. Враг подошёл к Таллину. Мы держали оборону, но в какой-то момент стало ясно что больше так продолжаться не может. Командования отдало нам приказ, и мы погрузились на корабли. Наш тральщик шёл одним из первых. Я видел как подрывались на минах корабли и как барахтаясь в ледяной воде тонули люди. Тогда же я впервые увидел так называемых «КАНСЕН», а конкретно я видел как девушка в белых одеждах, скользя по воде поднимала людей из воды на борт своего корабля. Когда я спросил кто это был, матрос, который стоял рядом со мной просто ответил. — Это Киров. Когда мы прошли в Кронштадт … именно тогда я впервые увидел её … Я тогда стоял на вахте и чисто случайно, край моего взгляда зацепился за её небольшую фигуру. Она стояла на самом берегу Кронштадской косы, закутавшись в свою белоснежную накидку. Её светло-голубые глаза смотрели на нас, на тех, кто смог добраться до сюда, а длинные серебристые волосы развивались следуя за балтийским бризом. Тогда мы встретились взглядами всего на мгновение, после чего наш корабль прошёл мимо, направляясь к Ленинграду. В следующий раз я встретился с ней совершенно случайно. 12 сентября, буквально за несколько дней до моего отправления на моё новое место службы, я шёл по набережной Невы. В те дни по городу уже пронёсся слух, что немцы сомкнули кольцо блокады над городом, а это означало, что мы все оказались в западне. Когда я шёл по набережной, размышляя о всей этой ситуации, и думая о новом моём месте службы, а размышлять мне тогда было о чём, ведь меня, офицера тральщика, назначили капитаном бронекатера Ладожской флотилии. Меня привлекло тихие всхлипы доносившиеся откуда-то со стороны реки. Буквально в десятке метрах от меня был спуск к воде. Любопытство тогда переполнило меня и я решил заглянуть за гранитное ограждение. Там на ступеньках у самой воды сидели две девушки, мне их было видно только со спины, отчего я просто не мог видеть их лица, но что я узнал сразу, так это характерная накидка с капюшоном и серебристые волосы, которые, как я сейчас увидел доходили до нижней части лопаток. Сидевшая рядом с ней девушка, тоже так похожая на неё имела короткие серебристые волосы, едва доходящие до плеч и что- то похожее на меховую пелерину с меховыми краями на плечах. Именно она издавала эти звуки. Она плакала. Я хотел было подойти и спросить, что случилось, но когда я уже ступил на верхнюю ступеньку, то услышал тот самый голос, который пронял меня до самой глубины души. Её голос был звонким словно трель соловья. — Сестра … не переживай … она не хотела бы, чтобы ты так плакала. — Потом последовали несколько мгновений тишины, прерываемых лишь всхлипами её сестры, после чего она вновь заговорила. — Пойдём обратно. Нас уже ждут. Её сестра быстро закивала головой, после чего произнесла. — Да … да пошли. — В противовес сестре её голос был глубоким и довольно низким. Я отступил на шаг назад, не желая привлекать их внимание. Она помогла встать своей сестре, и когда та повернулась я буквально оцепенел. Левый глаз короткостриженой девушки был закрыт большой круглой линзой, светившийся странным голубым светом. В то же время её второй глаз был серовато-голубого цвета. Именно тогда я наконец понял, что они, две сестры были КАНСЕН. Пока я стоял, пытаясь всем своим видом не подавать признаков удивление, сёстры уже поднялись на набережную и стали уходить, как я уже потом понял к своим кораблям, но чтобы им это удалось сделать, им пришлось пройти через меня. Когда они поравнялись со мной, девушка в накидке бросила свой взгляд на меня. В тот момент я смотрел на воду, но это её не обмануло. — Очень некрасиво, товарищ, лесть в чужие проблемы и ещё хуже смотреть на чужое горе. — В тот момент я почувствовал как меня окатили холодной водой. Я в шоке повернулся к ней, но она уже ушла, всё ещё придерживая свою сестру. Я наверное ещё минуту стоял там, смотря ей в спину, пока она, наконец, не скрылась из виду. Далее была блокада. Я воевал на ладожской флотилии, командуя бронекатером «славный». А когда наш экипаж выводили в резерв я спешил в город. Тогда я уже знал её имя и даже познакомился с ней. Именно тогда я узнал, что случилось в тот день, когда мы встретились на набережной. За три дня до этого её сестра отправилась в поход, чтобы доставить груз нашим бойцам на Ханко, и не вернулась. Они с сестрой ещё три дня на что-то надеялись но … Она так и не вернулась. И каждый раз, что я бывал в городе я виделся и с ней. Самый первый раз это произошло, когда её сестра получила ранение на задании, и теперь из-под линзы выглядывал приличных размеров шрам. Далее всё было как-то неспешно, но в один момент поменялось многое. Я помню тогда в суровые январские морозы, когда навигация по Ладоге уже была невозможна я продолжал оставаться на своём катере, пока не заработал радиоприёмник, который в тот момент был настроен на частоту на которой переговаривались наши части. «Пурга приём, я сокол. Повторяю мы встретились с солдатами Волховского фронта. Повторяю! Блокада прорвана!» Я просто не мог в это поверить. Я сразу же вскочил со своего место и, быстро закутавшись в шинель побежал к автостанции, там запрыгнул в первый же грузовик и поехал в Ленинград. Как только я оказался там, то сразу же побежал к ней. Я хотел обрадовать её, ведь она так же как и все переносила все ужасы этой блокады. Раза три я упал, поскользнувшись на занесённых снегом дорогах. Очень скоро я был уже на месте. Когда я увидел её то сразу же подбежал к ней. Она в изумлении посмотрела на меня своим нежным, обеспокоенным взглядом. Её голос был всё таким же, как и при первой нашей встрече, разве что в этот раз он был более ребяческим. — Хм … Товарищ, а что привело вас к нашей скромной обители? — Сказала она с явным смехом в голосе. В тот момент я стоял согнувшись и облокотившись на колени, пытаясь отдышаться. Это вызвало у неё тихий смех. Не знаю почему, но это вызвало у меня чувство удовлетворения. Продолжая пытаться отдышаться я всё же смог заговорить. — Я … Я слышал переговоры … говорили что Ленинградский и Волховский фронт соединились … Блокада прорвана! После моих слов она изменилась в лице, а руки опустились по швам, словно в них пропала вся сила. Именно тогда я наконец смог поднять глаза на её аккуратненькое лицо, на котором ясно отражался шок. Её губы несколько раз дрогнули, в безмолвной попытке что-то сказать. Наконец когда её голос зазвучал он был другим. Она не верила в то, что я сказал. — П-прорвали … это блокады больше … нет? Я … — Слёзы навернулись на её голубых глазах, отчего они стали сиять только ярче. Мелкая дрожь пробежала по её телу. Тогда мне показалось, что она сейчас упадёт прямо в снег, до того сильно дрожь поразила её. Всё ещё не отдышавшись до-конца я потянулся к ней, попытавшись поддержать её, но невольно я заключил её в свои объятия. Когда я понял это, всего через секунду, то сразу же попытался отдалиться, но внезапно почувствовал, как её руки легли мне на спину, а голова легла на грудь. Я сглотнул, то ли от неожиданности, то ли от смущения, ведь в это момент, несмотря на лютый холод, мои щеки были как никогда горячими, а может быть и из-за страха, ведь я знал о том что она может сделать с тем, кто пошёл против неё. Но я не успел понять что в итоге-то это было, когда она снова заговорила. — Ты … мы справились?.. — В этот момент словно как по волшебству, через холодный январский воздух прорезался хрип мегафона. Метроном остановился и вскоре на его место пришёл голос диктора. «Внимание всем, всем, всем! Говорит центральное информ. Бюро. Сегодня войска Ленинградского фронта прорвали оборону противника и встретились с бойцами Волховского фронта, прорвав блокаду! Повторяю Блокада Ленинграда прорвана!» Я услышал тихий вздох, после которого её слёзы вновь полились из глаз. Она сжала кулаки, чуть смяв шинель и сильнее подтянула меня к себе. Уже уткнувшись лицом в мою шинель, которая приглушала её голос, она продолжала тихо шептать. — Мы справились … мы смогли это сделать … мы смогли. Услышав такой её голос, то, как она это говорит, моё сердце пропустило удар. Что-то неведомое подвигло меня обнять её ещё крепче. Так я и сделал, после чего моя рука легла ей на голову, почти моментально утонув в её белоснежных волосах, которые так красиво переливались серебром. Она не сопротивлялась, будто бы сама хотела чтобы я сделал так. Когда её шепот окончательно стих заговорил я. — Да. Мы справились. — Я хрипел. Всё таки я не полностью восстановил голос, после бега, но я не мог жалеть об этом. В тот момент я решил просто закрыть глаза и придаться этой минутке неожиданного спокойствия. Я быстро смахнул слёзы с глаз, пытаясь отогнать от себя эти воспоминания, но каждое мгновения когда я пытался это сделать, я чувствовал словно стальной шип пронзает моё сердце и грудь. Я просто не мог понять, как всё так получилось. Почему я должен сейчас смотреть на неё так, через бинокль? Почему я не мог сейчас подойти к ней и просто обнять, как в тот зимний день девять лет назад, или как множество раз после? Пересилив себя я приказал всем вернуться на мостик. Я не знал что будет дальше, но я не мог подвергать моих подчинённых опасности. У меня было шестьдесят человек, за которых я был в ответе. Во всей этой ситуации звонок Правды стал для меня полной неожиданностью. Но что меня действительно обеспокоило, так это её голос. — Ваня! Смотри! — Я с опаской вновь поднял бинокль к глазам, боясь увидеть там что-то ещё. — О, боги … — Вырвалось у меня, когда я увидел рядом с ней ещё одну фигуру. Она выглядела совсем гротескно. Невнятный, несуразный силуэт, в мешковатой странной одежде и странной лицевой маской, которая закрывала всё выше губ. А самое поразительным было то, что она буквально парила в воздухе на некоторой высоте. Следом была вспышка света, после чего за спиной этой фигуры появилась её такелаж. Я догадывался что это могло значить. Это поняла и Правда. — Быстро! Приготовьтесь! — Прокричала она в эфир. Я посмотрел на неё и увидел как она разворачивает свою артиллерию главного калибра в их сторону. — Нет! Она же там! — Крикнул я, уже окончательно не обращая внимание на косые взгляды остальных. В эту секунду прогремел первый выстрел, и он был сделан не Правдой. Я вновь поднял бинокль, смотря в их сторону. К моему ужасу и неверию я обнаружил так хорошо знакомую фигуру, в белоснежной накидке, белыми, отдающими серебром волосы и красивые голубые глаза и … эфемерный клинок голубоватого цвета, состоящий словно из молний, который она держала в руках. Это могло значить только одно. С тяжелым сердцем я дрожащими руками схватил голосовую воронку, по которой давались объявления по кораблю. Мои глаза и губы дрожали, а голос никак не хотел звучать. Зажмурившись, чтобы слезы не проступили я сказал. — Экипаж, приготовиться к бою.