Пёс

      Когда господин Чон ушёл, Джемин посмотрел на своего пса. Долго, задумчиво, словно пытаясь понять. Анализировал, просчитывал, изучал. В конечном итоге человек указал пальцем на место, которое сейчас должен был занять его пёс. И тот безоговорочно выполнил немой приказ, опускаясь на колени перед своим хозяином.       Глаза он не опускал, зная, что На этого не любит. — Почему ты ослушался моего приказа? — Джено смотрел ровно, не чувствуя за собой вины. Он выполнял свой долг в точности следуя инструкциям. — Возможно у тебя есть на то причины, но это мы с тобой будем выяснять это уже дома, а не в машине, — и он нажал на кнопку связывающую его с водителем. — Домой. — Слушаюсь, господин На. — На место, Джено, и пристегнись, — короткие приказы. Им были недовольны.       Пёс последовал приказу сразу, выполняя его чёткими и быстрыми движениями, после начиная смотреть в окно. Он понимал то, что ослушался команду, но не знал как объяснить свою реакцию на грани инстинктов. Да, может оружия не было, но он чувствовал угрозу от незнакомца.       Он стал анализировать поведение господина Чона, чтобы понять, почему он все же отреагировал. Но никак не находил никаких внешних причин, одни лишь инстинкты, которым пёс привык доверять, хоть и не давать им полной свободы.       Дома питомец следовал за своим хозяином хвостом, ожидая разговора, но человек его игнорировал. Пёс надеялся, что Джемин не предпочел такой вид наказания, потому что оно било больнее, чем плеть тренера, который его воспитывал. Как только они оказались наедине, хозяин заботливо снял с него намордник и ошейник, тщательно ощупывая кожу шеи после.       Пёс облегчённо выдохнул, чем вызвал вопрос на чужом лице. — У тебя были причины так поступить, Джено? — прозвучал тихий вопрос. Спокойный, уютный. Его сейчас больше не осуждали, а пытались понять.       Пёс лениво поднял голову, чтобы посмотреть в глаза хозяину, а потом кивнуть. — Ты целый день вёл себя идеально, а под конец сорвался. Именно поэтому я сейчас и задаю вопросы, потому что знаю насколько нам с тобой было непросто все эти месяцы, — закончив исследовать его шею, тот сел на кровать и облокотился на спинку.       Он похлопал рядом с собой два раза — давал ему выбор. Если же было три удара, то значит тот желал, чтобы команда была выполнена.       Не желая отходить сейчас далеко после морально трудного дня, пёс забрался на кровать, а затем положил голову на ноги к мужчине. Рука хозяина стала поглаживать его по голове, легко перебирая прядки.       На лице Джемина была лёгкая улыбка, но он сам был не здесь — слишком расфокусированным был взгляд. В итоге пёс задремал, успокоенный расслабляющей лаской и запахом хозяина.       Навязчивые мысли Джено прогнал, не желая делать на них акцент. Он все равно не знал ответов на вопросы. Почему он? Почему выбрали именно его? Чем он заслужил такого человека рядом с собой? — Надо будет сходить в салон и привести в порядок твою шерсть — она у тебя сильно отросла.       Хозяин придирчиво осмотрел пряди волос, проверяя их длину и, возможно, состояние. А потом он стал их укладывать разными способами, оценивая каждый раз то, что он сам сделал на голове своего питомца. В конечном итоге волосы превратились в гнездо, начиная торчать во все стороны. На потянул на себя Джено и усадил удобнее, возвращая волосам их первоначальное ухоженное состояние. Хоть иной раз мужчина и тянул его за волосы, тот не пискнул, терпеливо переживая пытку.       Первым порывом было уйти на свою лежанку, но в итоге он лишь спустился ниже, чтобы потом уткнуться носом в живот и обнять. Таким поведением он сильно удивил Джемина, но тот быстро сориентировался и просто обнял.       Пёс шевелил пальцами одной ноги и это помогало ему войти в свое особенное медитативное состояние. Джемин же думал, что тот так бессознательно показывал свое тихое счастье, словно нога сейчас заменяла хвост.

***

      Теперь Джено сопровождал своего хозяина всегда. Интерес к питомцу постепенно утих, что вызвало удовлетворение у обоих — работать стало значительно проще. В кабинете пёс отдыхал, хоть и продолжал держать ухо востро. Когда кто-то заходил, он пристально за ним следил, пока служащий не уходил. Иногда он стоял у окна во всю стену, смотря на людей внизу, на сам город, а после на далёкие зелёные леса.       Если хозяин работал долго, увлекаясь иной раз с головой, он подходил и разминал ему плечи, мягко отвлекая от бумаг. Тот благодарно улыбался ему после, от чего псу хотелось лишь прыгать, тявкать и вилять хвостом. Конечно же этого он никак не показывал. Хоть сам Джено не любил, но намордник в кабинете с него снимали, где он ходил по этой территории, постепенно осваиваясь как и дома. Возможно это стало ещё одной причиной, по которой в кабинет стали заходить ещё реже.       А вот вне стен компании все было не так гладко. В основном все было спокойно, тихо, но иной раз пёс предупреждающе сверкал глазами или угрожающе рычал. Обычно этого хватало, чтобы поколебать чью-то решимость. Несколько раз пришлось снять намордник и преподать урок тем, кто все же рискнул напасть на хозяина.       Джемин в такие моменты стоял позади, внимательно следя за происходящим. К его сожалению, как нейтральная сторона, он не мог носить оружия для защиты или иметь охрану. Лишь пёс, которых стали рекламировать ещё активнее.       Джено помнил восхищение в глазах своего человека. От того, что На доверяет ему и принимает его животную сторону, становилось легче. Даже казалось, что исчезает фантомная боль шрамов.       А сам Джемин стал чаще думать о своем хищнике, с которым он столкнулся по воле случая. Он был удивительным. То каким становился питомец в деле, невозможно было описать. Пёс был сосредоточен, грациозен, опасен. Движения резкие, но одновременно с этим и плавные, чётко выверенные. Он перемещался быстро, словно тень, с легкостью обезоруживая любого, кто становился у него на пути. И при этом всем он ни на секунду не допускал угрозы для своего человека. Это нужно было один раз увидеть, чтобы понять, насколько хорошо был выдрессирован пёс.       После, дома, госпожа На сразу же бежала к ним, встречая. Узнавала обо всем, конечно же, из новостей. Она всегда внимательно осматривала сына и задавала тысячу и один вопрос о том, как он. А Джено в это время тихо уходил в комнату, разрываемый противоречивыми эмоциями. Он знал, что женщина не отпустит хозяина ещё скоро, так что спокойно в это время занимался собой и своими ранами. Для этого Джемин купил ему свою собственную аптечку и всегда пополнял, ежедневно отслеживая чем пользуется его питомец.       Стоя в ванной комнате с ярким освещением маленьких ламп, он сначала все промывал, после обрабатывал, чтобы в конце самостоятельно перебинтовать раны, если те того требовали. И только на спине он использовал пластыри, так как банально не всегда мог дотянуться. Только после того, как все уберет за собой, он умывался холодной водой. Смотря на себя в зеркало и видя отражение, губы сами кривились в усмешке. Животное.       Когда в комнату возвращался хозяин, то пёс просто не подпускал того к себе. Он видел непонимание ситуации в глазах человека, затаенную боль и немного обиду, но все равно не давал ему приблизиться, начиная скалиться и предупреждающе рычать. Однажды Джено даже набросился на протянутую к нему руку, оставляя на ней укус. И Госпожа На, конечно же, сразу все залечила — она прибежала на шум.       Она хотела так же помочь, но была остановлена сыном. Тот уже понял, что раны у его пса не сколько внешние, сколько внутренние. Такие раны нельзя было исцелить никакой магией. Только временем и желанием самого утопающего.       Но самым удивительным для Джемина было то, как исчезали раны на коже животного. Обычно в течение двух дней они затягивались, а потом исчезали полностью на третий, оставляя кожу нетронутой. Остальные затягивались в течение десяти дней. Хозяина это удивляло. Он часто ловил своего пса, чтобы проверить места, где были раны, водя по коже кончиками пальцев.       А с недавнего времени Джемин перестал звать его к себе, чтобы втирать в шею мазь. Видимо, вся ситуация в целом его задевала. Однако баночку с мазью он заменил на новую, стоило той закончиться. Пёс на это никак не реагировал, лишь быстро втирал мазь, не делая из этого какого-то особенного ритуала.       По ночам Джено просыпался. Резко, словно от толчка, а потом долго лежал у себя, не в силах заснуть вновь. В такие моменты он остро испытывал чувство одиночества, которое словно кислотой разъедало его изнутри, не давая вдохнуть полной грудью. Это было скребущее чувство, где-то в самом центре груди, назойливое, от которого он не мог просто отмахнуться. В это время навязчивые мысли, которые он успешно игнорировал днём, овладевали им полностью.       Это было невыносимо. Он словно не понимал самого себя. Пёс страстно, всем сердцем желал простого человеческого тепла. Желал вернуть то, что когда-то утратил. Вспоминал то, что когда-то спрятал и это ещё больше заставляло его страдать. Кто-то мог бы сказать, что он завидовал, но на самом деле все было не так — просто тосковал по тому, что когда-то утратил. Сам же спрятал, желая защить то тёплое, что у него было, а подглядывание лишь усугубляло ситуацию. Нужно было или оставить ящик закрытым и забыть о нем, либо наконец раскрыть и принять то, что с ним будет после.       Ошейник. Это стало тем, что его добровольно, хоть и не поначалу, ограничивало. Постоянное ношение стало правилом, тяжёлым весом, аргументом и напоминанием что ему делать можно, а что нельзя. Если он ошибался, то ему показывали, как быть правильным псом. Ему было многое нельзя, потому что он должен был стать идеалом, образцом того, кем его желали видеть. А такое возможно только у таких как он — новый вид умного животного. Никого не интересовало, хотел он этого или нет, главное воспитать. И его воспитывали так, чтобы он принял правила новой реальности.       Следом за ошейником, появился и намордник. Его функция была в другом — он должен был молчать. Всем было все равно, что с ним происходит и кто что делает. Цель оправдывала средство. Он помнил, как ему впервые надели намордник. Это было после выхода из комнаты, где он провел длительное время. В силу возраста, он смог научиться имитировать звуки, которые от него желали услышать, а после он уже и сам натренировался так, что они стали родными, обрастая своими нотками, тонами, глубиной. Он этим и развлекался, воя сутками напролет, мешая отдыхать другим псам, а потом, днём, надоедая тренеру. Намордник, как и не высказанные слова душили его. Он долго кашлял, пытался научиться жить с ограниченным количеством воздуха, пока в итоге не научился жить так, как от него хотели.       Пёс перевернулся на другой бок, смотря на спящего хозяина, который укутался в одеяло сильнее. Ночь сегодня была особенно холодной, а Джемин был слишком мерзлявым.       Пол в его клетке всегда был холодным, сколько бы он не лежал на одном месте, пытаясь согреть хотя бы маленький кусочек. Казалось, что поверхность вытягивала все тепло, что у него было. Прутья клетки показывали то, кем его видели — животным. Такие как он не заслуживали особого внимания к себе, какого-то уважения. Они лишь желание и прихоть чего-то нового, вернуть то, что было когда-то утрачено.       И JN31 был этим животным.       А кем он был для Джемина? Это было одной из загадок, которые он все пытался понять.       Он вспомнил день, когда ему ввели инъекцию, которая изменила его. Он вырывался из крепкой хватки людей, что вели его в кабинет. Кричал, звал на помощь, но никто ему не помогал. Учёные лишь смеялись и улыбались, высмеивали его, прикидывали его потенциал, делали ставки. И все тогда, когда охранники пристегивали его к креслу. Стяжки казались очень громкими, словно зачитывали приговор. Мальчик продолжал кричать и молить о спасении. Для этих людей он был простым экспериментом. Простой биологический материал. Когда в рот поместили палку в целях безопасности, он уже плакал, до последнего надеясь на чудо. Он видел, как один из врачи спорили, потому что один из них решил ввести ему другой препарат. Ведь его показатели отличались от обычных, а значит и новая экспериментальная сыворотка с большей вероятностью приживется. Ученые решили пойти на риск.       Место, куда сделали инъекцию резко заболело, словно ее делали псу прямо сейчас, спустя долгие годы после. Джено схватился зубами за подушку, стараясь заглушить стон боли.       Агония длилась долго. Он горел, каждая клеточка тела болела, меняясь под действием препарата. Когда его уже списали, выбрасывая в одну из комнат, его выворачивало под разными углами. Кости ломались, вновь срастались и ломались вновь. Пока он обездвиженный не затих, даже не понимая этого. Он даже не знал, что такое физически было возможно. Голос давно был сорван от криков, не успевая восстанавливаться под действием сыворотки, чтобы все повторилось вновь. Холод, время и безумное желание доказать, что он не ошибка, что он не такой как другие, что он сильнее не давали ему шанса отступить. Он хотел доказать каждому, что он заслуживает жизни, потому что он уже жил.       В конечном итоге он вышел сам, на своих двоих, из той комнаты. Маленький мальчик, который смог побороть адскую боль. Его тело изменилось, но он этого ещё даже не понимал. Лишь знал, что выжил вопреки всему. И он хочет домой, обратно к своей матери, отцу и младшему брату. Но сейчас он сможет показать каждому из тех, кто тогда сказал, что он просто сдохнет, что он живой.       А вот они нет.       В тот день он впервые почувствовал жажду крови, прежде чем его смогли поймать. По своему он был им благодарен, потому что сотрудники остановили его, дали ему возможность не потерять себя как человека. Потому что ещё немного и тогда это был бы настоящий зверь. Бесконтрольный с вечной жаждой крови. Лишь бы ещё ощутить свое могущество, показывая, что остальные лишь ничто рядом с ним. Слабые, неспособные защитить даже самих себя.       Он помнил вкус крови тренера, когда его изучали первые несколько дней после поимки. Тот приходил к нему, долго и задумчиво смотрел, общался с учёными. А те делились с ним информацией. Сыворотка JN31 имела в себе какой-то особый животный ген, которого до этого не было у других. Слишком непредсказуемо вёл себя ген диких зверей в изменившихся условиях. Им был нужен пёс, который должен был превосходить всех остальных, чтобы потом противостоять по силе и умениям другому эксперименту. Именно тот послужил началом, толчком того, что вот уже несколько поколений над людьми проводили эксперименты. Превращали в животных и с каждым разом всё успешнее. Катастрофа помогла лишь сделать легальным путем. То, что когда-то было запрещено, стало нормой.       Что конкретно намешали учёные в сыворотке JN31 не знали даже они сами. Тот мутировал, а как именно никто не может понять, потому что момент мутации так и не был выявлен. Знали лишь, что это произошло до того, как инъекцию ввели мальчику.       Джено медленно выдохнул, сворачиваясь в клубок. А потом и вовсе взял так и не используемое до этого момента тонкое одеяло, прячась под ним. Пытаясь согреться, спастись от холода, что был внутри него.       Оставалось лишь заполучить верность новой особи.       Ученые нашли обходной путь, в котором смогли учесть, чтобы изменённый человек имел привязку к обычному человеку. Жаль, только одну на всю жизнь, что делало все уязвимым. Система была несовершенна, но и у неё были свои прелести. Хотя то, что идеальный солдат-животное мог погибнуть просто потому что устранили объект привязки, удручало.       Однако для JN31 это был лучший вариант. Только так его возможно было контролировать и пёс прекрасно это осознал. В его голове была уже специальная установка, которая ждала момента, чтобы запустить этот процесс, в котором он будет зависим от своего хозяина полностью.       Волки в его питомнике были бесконтрольными, но только лишь потому что они подчинялись только своему вожаку. Выше вожака никого быть не может. Как и вожак может быть только с их геном, улавливая кто есть свой, а кто чужой на уровне запахов, звуков, определенных знаков, не доступных никому, кроме них. Словно это бралось из единой системы, к которой принадлежали волки. Тут обходного пути не находили — хищники быстро адаптировались к любым изменениям. Волки были невероятно сильны, их чувства были более развитыми и совершенными. Процедуру привязки они не переживали, погибая практически с первых секунд. В итоге они стали тренировочным материалом, на которых натравливали молодых собак. Псы были до одури верными одному единственному человеку и их связь нельзя было перебросить на другого. Однако нашли способ искусственной передачи связи привязки — заменялись воспоминания и голос тренера на хозяина. Если же тот по какой-то причине погибал или же умирал естественным путем, то пёс жил несколько дней, прежде чем уйти следом. Так что его могли спасти при желании остальных членов семьи.       JN31 стал первым из тех, кто был столь же свободен и силен, как волки. Его органы чувств были такими же как и у высших хищников. В то же время он был привязан к тренеру, который взрастил в нем невидимую цепь. Словно был вожаком для него, потому что вместе с цепью появилось и желание действовать на благо стаи. На благо вожака.       А Джемин так легко отказался в день покупки от этого, предпочитая самостоятельно создать новую связь, которая не будет построена на боли. Каждый день стал для израненного пса ниточкой, которая сначала становилась длиннее, связывая их невидимыми цепями. Но она не была столь же крепкой, как цепь, которую в нем взрастили.       И все же пёс стал зависимым от тепла своего хозяина. Это будило в нем то, что он, казалось, спрятал так глубоко, что это никто бы не достал. Но он смог туда попасть и достучаться до той части его, которую пёс старательно прятал. Даже глубже, чем его прошлое. Джено боялся, что будет уязвим, если позволит себе вновь чувствовать, жить без оглядки на прошлое. Позволит себе чувствовать, а не жить холодным разумом.       Боялся, что это все реальность, а не проверка. Что тренер не появится, не позовёт его, заставляя вновь подчиняться своему вожаку по праву сильнейшего. Просто потому что он только ему и был бы верен и отдал бы за него жизнь.       Джено встал и подошёл к хозяину, ложась рядом, согревая комочек, в который свернулся мужчина, своим жаром. Тот спокойно выдохнул, а после и прижался к нему, согреваясь.       Утром он вернулся на свою лежанку, прежде чем проснулся На. Он будет сохранять каждый тёплый момент, будет подставлять свое тело под удары, лишь бы продолжать идти дальше. Научиться дышать полной грудью. Жить без ошейника.