Контроль

      Лопатки Мобэй-цзюня приподняты, руки, заложенные за спину, уже начинают затекать, но он, ничего не говоря, продолжал молча сидеть посередине просторной кровати, пока Шан Цинхуа перематывает его запястья тонкой чёрной лентой, связывая их. Оба понимали, что столь тонкий лоскут ткани, не наделенный никакими магическими свойствами, не удержит Мобэй-цзюня, но сейчас им это было и не важно. В данный конкретный момент им необходимо было лишь ощущение, что эта лента способна на подобное, и не более того. Шан Цинхуа, сделав последний виток, завязал два простых узла, оставив концы ленты свободно свисать и лёгкими прикосновениями щекотать поясницу Мобэй-цзюня. Восхищение и трепетный ужас смешались в сознании Шан Цинхуа и вырвались в мир громким вздохом. Прикрыв глаза, он перебрал в голове список незаконченных документов, чтобы увести свои мысли от сидящего перед ним абсолютно голого Мобэй-цзюня, находящегося в его абсолютной власти. С их странного и весьма спонтанного разговора прошло около четырёх дней, и за столь короткий срок Шан Цинхуа успел обдумать всё сказанное тогда и прийти к некоторым выводом. Во-первых, в отличие от Ло Бинхэ, Мобэй-цзюнь не спешил проявлять свои мазохистические наклонности. Во-вторых, заместо мазохизма у него обнаружилась навязчивая идея о подчинении и полной принадлежности ему. В-третьих, сам Шан Цинхуа не был против экспериментов и, пролежав сутки без сна, составил небольшой план, что должен воплотиться сегодня в жизнь.       Встряхнув головой, Шан Цинхуа открыл глаза, медленно прошелся взглядом по напряжённой спине и, отбросив остатки неловкости и сомнений, положил свою руку между лопаток, чуть надавив. Тут же Мобэй-цзюнь послушно поддался вперед, ни о чем не задумываясь. С трудом подавив довольный возглас, Шан Цинхуа продолжил слабо надавливать на спину Мобэй-цзюня, чуть поглаживая его пальцами, но, заметив, как тот непонимающе замялся, стал шёпотом командовать: — Обопритесь грудью о кровать, Мой Король, — убрав руку со спины, он продолжил объяснять, — Поверните голову вбок, так, чтобы я мог вас видеть. — Мобэй-цзюнь, явно чувствуя себя некомфортно, заёрзал на кровати, стараясь расположиться поудобнее, пряди волос упали ему на лицо, едва не попадая в глаза, — Правильно. Теперь прогнитесь и держите ноги ровнее. Молодец, стойте так.       Отодвинувшись, Шан Цинхуа внимательно оглядел Мобэй-цзюня, что, оперевшись на грудь, с заведёнными назад руками, стоял на коленях с, казалось бы, невозмутимым лицом, но кулаки его были сжаты, а ноги напряжены. Мобэй-цзюню было в новинку так перед кем-то открываться, и пусть он в любой момент мог разорвать непрочные путы из ленты, но своей покорностью выказывал ещё большую уязвимость. В изножье кровати не было привычных слабо светящих ламп, что придавали атмосфере томности. Каждый уголок покоев был ярко освещён, так, что ни один участок кожи Мобэй-цзюня не мог скрыться от внимательно наблюдающих глаз. Едва стоило всё ещё одетому Шан Цинхуа дотронуться до колена Мобэй-цзюня, как его ноги разъехались слегка в сторону, а спина прогнулась дугой. Время вокруг замедлилось, Мобэй-цзюнь томился в неизвестности, Шан Цинхуа томился в Мобэй-цзюне. Секунды превращались в минуты, а минуты в часы. Оба проверяли собственную выдержку, но первым спокойствие нарушил Шан Цинхуа. Положив руки на чуть прохладные ягодицы, он надавил большими пальцами на ложбинку между ними и медленно повел руки к спине, поддавшись вперёд, он завел руки к животу, с удовольствием отмечая, как Мобэй-цзюнь под ним вздрогнул. Просторные одежды щекотали кожу, кончики ленты со спины съехали на бок, щекоча ребра, и лёгкий дискомфорт дрожью распространился по всему телу, из-за чего поглаживающие движения пальцев на тазовых косточках ощущались ярче. Руки скользнули дальше, кончики пальцев едва ощутимо пробежались по бедрам и члену, после чего исчезли, словно их никогда там и не было. Улыбнувшись своим мыслям, Шан Цинхуа отодвинулся, лизнул меж ягодиц Мобэй-цзюня. Мобэй-цзюнь, не ожидавший и даже не догадывающийся о подобном, вздрогнул всем телом, с силой прикусив губу. — Не сдерживайтесь. — спокойно, но тихо сказал Шан Цинхуа, отодвинувшись и начав шарить в припасённом заранее мешочке Цянькунь.       Достав смазку и небольшой продолговатый белый предмет, Шан Цинхуа вернул свой взгляд к Мобэй-цзюню, что в попытках рассмотреть происходящее за спиной чуть извернулся, отклонившись вбок, за что тут же получил лёгкий, едва ощутимый шлепок по ягодице. — Я разрешал своему Королю двигаться? — без тени улыбки на лице спросил он. Мобэй-цзюнь, не отвечая, повернулся обратно. — Молодец.       Смазка обильно потекла меж ягодиц, стекая на бёдра и капая на постель. Шан Цинхуа наблюдал из-под полу-опущенных ресниц за Мобэй-цзюнем, желая поймать момент, когда тот осознает странность этого лубриканта. Секунда, две, и вечно хмурые брови были слегка вздернуты вверх, а взгляд из ожидающего стал удивленным, ресницы, обрамляющие голубые глаза Мобэй-цзюня, задрожали, точно листва на деревьях — порывисто и быстро. Удовлетворённый такой реакцией, Шан Цинхуа налил себе на пальцы разогревающую смазку и слегка растёр её по ладони. Разомлевшее от доселе неизвестного жара тело приняло один палец, мягкое и склизкое от обилия смазки нутро обхватило его со всех сторон. Мобэй-цзюнь тихо простонал, после чего, испугавшись собственной реакции, напрягся всем телом и хотел выпрямиться, но Шан Цинхуа тут же принялся его успокаивать и расслаблять. Точно зная, что слова не помогут, он начал, едва касаясь, водить свободной рукой по бёдрам, оставляя невесомые поцелуи на пояснице. Заметно разомлевший под ласками Мобэй-цзюнь стал заваливаться набок, а Шан Цинхуа, ничего не говоря и придерживая его за талию, медленно ввёл в него второй палец и едва успел проглотить собственный стон. Сознание мутило лишь от одного факта, что Мобэй-цзюнь позволил подобное с собой делать. Нежный и податливый, лежащий связанный и полностью обнажённый в ярко освещенной комнате. Шан Цинхуа сглотнул, попытался развести пальцы в сторону, но туго сжимающиеся стенки не позволили. Решив, что надо просто дать Мобэй-цзюню привыкнуть к ощущениям, он перестал двигать пальцами. — Мой Король, как вы себя чувствуете? — Нормально. — спустя пару секунд молчания, ответил Мобэй-цзюнь. — Мне продолжить? — Да. — Уверены, Мой Король? — Да, — хрипло ответил он, — Я уверен.       Кивнув, Шан Цинхуа едва ощутимо согнул пальцы и, не получив никакой реакции, он попытался завести их ещё глубже и вновь согнуть. Повторив свои действия несколько раз, сгибая пальцы на разной глубине, он, наконец-то, дождался тихого стона на свою небольшую стимуляцию и, облизнувшись, вновь задал Мобэй-цзюню вопрос: — А как вы чувствуете себя сейчас? — Я уже сказал, всё... — начал Мобэй-цзюнь, но слово «нормально» ему так и не удалось произнести, оно превратилось в звонкий стон.       Удовлетворённый вызванной реакцией, Шан Цинхуа тут же расплылся в улыбке и стал вновь осыпать смутившегося Мобэй-цзюня поцелуями, активнее двигая рукой. Столь громких стонов вновь добиться не удалось, однако, Мобэй-цзюнь без остановки хрипло постанывал в сжатые губы, что для Шан Цинхуа было настоящим откровением. Обычно весьма молчаливый в постели Мобэй-цзюнь сейчас словно растекался от его рук по кровати. К такому легко привыкнуть, подумал он, вглядываясь в заметно покрасневшее лицо. Старательно игнорируя собственное возбуждение, Шан Цинхуа продолжал методично растягивать Мобэй-цзюня и, когда тот сам стал двигаться навстречу его пальцам, он резко всё прекратил. Обтерев липкую от смазки руку о постель, Шан Цинхуа достал припрятанную под бедро небольшую пробку и, обильно смазав, стал вводить её в растерянного Мобэй-цзюня. — Вы молодец, Мой Король, а теперь сядьте, я хочу на вас посмотреть. — ноги в попытке подняться неприятно проскользили по ткани, пробка внутри тела сдвинулась, и Мобэй-цзюнь едва слышимо заскулил. — Медленнее. Разведите ноги сильнее.       Поджав губы, Мобэй-цзюнь послушался: расставил ноги шире, почти опустившись ягодицами на кровать, но выпрямиться из-за переполняющих тело новых ощущений всё никак не удавалось. Шан Цинхуа подхватил его за плечо, подтянул вверх, оставил пару поцелуев на шее и сел перед ним. По раскрасневшемуся лицу медленно стекала пара слезинок, глаза покраснели, ресницы слиплись, плотно сжатые губы уже давно припухли. От подобного зрелища по всему телу у Шан Цинхуа пробежали мурашки, он тут же поддался вперёд, поцеловал сначала в уголок губ, а затем и сами губы, чуть солоноватые и мокрые от постоянного непроизвольного облизывания. Мобэй-цзюнь подался навстречу, чуть склонив голову, упёрся носом ему в щёку и, пока он полностью растворялся в поцелуе, Шан Цинхуа уложил руку, всё ещё скользкую от смазки, ему на член и стал медленно водить по всей длине, то и дело нажимая на головку. Он прекрасно знал, что нравится Мобэй-цзюню и, балансируя на грани, заставлял его стонать и задыхаться в поцелуе, но не позволял кончить. — Таким ты мне нравишься больше. — Сказал Шан Цинхуа, внимательно разглядывая рвано вздыхающего Мобэй-цзюня, и немного отодвинулся назад. — А теперь посиди спокойно, главное не дёргайся. — он наклонился, обвёл головку члена по кругу языком, в награду для себя получив глухой стон, — Умница. — Шан Цинхуа подтянул к себе мешочек Цянькунь, достал оттуда тонкий стержень, переливающийся под ярким светом. — Вы мне доверяете, Мой Король? — взглянув сначала на вещицу в руках, а затем на него самого, Мобэй-цзюнь медленно кивнул, не особо понимая, что сейчас будет происходить. — Скажите вслух. — Да, — он сделал небольшую паузу, набрав в легкие побольше воздуха, переборол что-то внутри себя — Доверяю. — Хорошо. Если будет неприятно, то сразу скажи мне.       Дождавшись кивка от Мобэй-цзюня, Шан Цинхуа вылил на стержень смазку и вновь взял его член в руку. Нежно погладил пальцами и подвёл стержень к уретре, аккуратно надавливая, цунь за цунем медленно проталкивая его внутрь. Тихое шипение и хлопки по плечу заставили Шан Цинхуа резко остановиться, он вскинул голову вверх, с тревогой смотря на Мобэй-цзюня и его ещё более покрасневшее лицо, с непрерывно текущими слезами. Тут же встрепенувшись, Шан Цинхуа выпрямился, отпустил вставленную почти до конца игрушку и обхватил мокрое лицо ладонью. — Что такое? Больно? Я перестарался? — Мобэй-цзюнь тут же затряс головой из стороны в сторону, приводя Шан Цинхуа в недоумение. — Мне прекратить? — Мобэй-цзюнь закачал головой ещё активнее. — А что тогда? — Шан Цинхуа ласково огладил щёку, провел пальцами по уже закусанным до крови губам, — Я просил себя не сдерживать. — видимо, догадавшись о причинах странной реакции, сказал он, — Ну же, Мой Король, прекратите кусать губы. Нас здесь двое, никто не услышит. — Цинхуа… — едва ли не проскулил Мобэй-цзюнь, разомкнув губы. — Можешь, — он на мгновение запнулся, — Можешь продолжить. Только помедленнее.       Кивнув, Шан Цинхуа убрал руку с щеки Мобэй-цзюня, вернув её на член, но сам подвинулся ближе. Поцеловал в солоноватые от слёз и капелек крови губы, поймал стон, отдавшийся в его губы лёгкой вибрацией. Попытки Мобэй-цзюня активно отвечать успехом не увенчались, он по-кошачьи тыкался носом в нос или щёку, языком скользил по контуру губ Шан Цинхуа, то и дело мелко вздрагивая и отклоняясь в сторону. Яркий свет уже начинал резать влажные глаза, комната распадалась на фрагменты, а лицо сидящего перед ним Шан Цинхуа расплывалось, превращаясь в смазанное пятно. Всё тело горит, то ли от смазки, то ли от ощущений, Мобэй-цзюнь не понимает. Он стонет, дрожит, хочется дотронуться хоть до чего-то, но руки связаны за спиной. Мобэй-цзюнь уверен, что Шан Цинхуа специально игнорирует его дрожащее тело, позволяя только лениво целоваться, пока он сам оглаживает пальцами член с полностью введённым в него стержнем. Знает ведь, что надо сделать, чтобы доставить удовольствие, но кончить не даёт, да это теперь и не вышло бы. — Потушить свет?       Как только Мобэй-цзюнь кивнул, Шан Цинхуа, вместо того, чтобы потушить всё заклинанием, встал с кровати и начал обходить комнату по кругу, один за другим туша лампы и снимая со стен талисманы. Погасив всё, за исключением единственной лампы у изголовья кровати, он ужасно медленно пошёл обратно. — Как вы себя чувствуете, Мой Король? — Шан Цинхуа не садился вновь перед ним, лишь вытянув руку и поглаживал по спине. — Нормально. — Вы в этом уверены, Мой Король? — он развязал ленту, но полностью снимать её не стал, оставив кольцами болтаться на руках. — Да. — В таком случае, — рука со спины исчезла, — Посидите так ещё немного, можете двигаться, только себя не трогайте. — Мобэй-цзюнь вновь кивнул, но стоило Шан Цинхуа сделать пару шагов от кровати, как смысл сказанных слов до него дошёл. — Стой. Цинхуа, ты не уйдёшь. — привычно строго сказал он. — Не уйду, но временно вас покину. Подождите немного, Мой Король, я так и не успел дописать сегодня пару писем.       Не дожидаясь ответа, Шан Цинхуа вышел из комнаты, заходя в подобие гостиной и быстро подскочив к столу, он зажёг на нём благовония и стал ждать. Пусть комнаты и не были разделены дверьми, а проём был непрестанно открыт, они были разделены парой магических барьеров, так что, чуть изменив их расположение, можно скрыть комнату от любопытных глаз. К сожалению, любопытными глазами также считался и он сам. Поэтому, отойдя от зажжённых благовоний, он наскоро обмыл руки в заранее приготовленном тазу с водой и, вытирая их по дороге об одежду, направился к столу. Небольшой, неприметный, местами потёртый и заляпанный свиток был тут же развернут. Он был пуст, и только по одному его краю тянулась вереница символов. Шан Цинхуа пробежался по ней взглядом, в очередной раз проверяя содержимое. Он уже полгода бился над ним, изменяя так и эдак весьма простое заклинание слежки, воспроизведённое на нём. Вот только большая часть из изначального заклинания было вычеркнуто и переделано под более интимные нужды. Нарисовав в углу пару замысловатых чёрточек, Шан Цинхуа вновь смочил кисть в туши, набрав её как можно больше, и позволил капле стечь в ничем не тронутый центр свитка. Чёрная клякса задрожала, вытянулась в тонкие ломанные линии, в которых легко угадывался силуэт Мобэй-цзюня, лежащего на кровати.       Шан Цинхуа никогда не считал себя умным или способным, но всегда мог достичь поставленной цели, особенно когда это касалось его личных интересов. Суть данной техники была весьма проста, в свиток и предмет запечатывалось небольшое количество духовной энергии одного и того же человека, что позволяло этому же человеку следить за объектом или субъектом, к которому будет прикреплён предмет с запечатанной духовной энергией. К сожалению, работало это не больше суток, а ещё изображение на свитке пропадало, если отойти достаточно далеко. В общем, техника была несовершенной и по большей части бессмысленной, сейчас ей почти никто не пользовался. Вот только Шан Цинхуа нашёл ей весьма занятное применение. Несильно изменив начертанное заклинание, можно было заставить предметы мелко дрожать, а ещё к свитку довольно легко прикреплялось до пяти предметов. Подобные усложнения были бессмыслицей с первого взгляда, а со второго горой возможностей. Нарисовав ещё один символ в самом углу, Шан Цинхуа не без удовольствия заметил, как силуэт Мобэй-цзюня сначала дёрнулся, а затем тот, нервно дергая руками, сбросил с них ленту. Он довольно улыбнулся, уверенный, что всё работает как надо. Оставалось только сидеть и молча наблюдать. Собственное тело горело нещадно, Мобэй-цзюнь на свитке перед ним извивался, хватал руками простыни, но требования не прикасаться к себе не нарушал. Выждать, пока благовония догорят полностью, так и не удалось, Шан Цинхуа невольно оглядывался каждые пару минут на тлеющую палочку и раздражался сильнее. В горле сухо, хотя во рту непроизвольно скапливалась слюна, собственные бёдра уже подрагивали, выдержки ему явно не хватало. Хотя той стоило бы обзавестись, Мобэй-цзюнь явно не проигнорирует новый испытанный на нём предмет и не позволит самому Шан Цинхуа отделаться так легко.       Верхний слой одежд и пояс были аккуратно отложены в сторону, пока остальные вещи комом валились на пол рядом со столом. Тело ломило от неудовлетворенности, Шан Цинхуа накинул на себя верхний халат, кое-как подвязав его. Длинный ворс ковра мягкостью окутывал стопы, Шан Цинхуа, не отрываясь от него, медленно, чуть боязливо двигался к созданному им барьеру. Всё, что он видел перед собой сейчас – это пустая освещённая комната, что не являлось правдой от начала и до конца. Зажмурив глаза до лёгкой боли в висках, он шагнул вперёд сквозь лживую завесу, и тут же его окружили рваные, приглушаемые подушкой вздохи. Сделав пару шагов вперёд, он открывает глаза, встревоженно пробегает взглядом по всему Мобэй-цзюню, знает, что тот при желании мог бы давно всё прекратить, но всё равно боится, переживает. — Как вы себя чувствуете, Мой Король? — спросил Шан Цинхуа, подойдя к кровати.       Оторвав голову от подушки, Мобэй-цзюнь, оперевшись на руки, повернулся. Лицо покрасневшее, щёки влажные, подбородок слегка измазан в слюне, а губа мелко, едва заметно дрожит. Подёрнув плечами, Шан Цинхуа забрался на кровать, огладил Мобэй-цзюня по бедру, чтобы тот перевернулся на спину. Тот лёг, тихо всхлипнул, руки протянул вдоль тела и внимательно следил за тем, что собирается делать Шан Цинхуа. — Вы мне так и не ответите? — он, перекинув ногу, сел на бёдра Мобэй-цзюня, — Я перестарался, да? — Немного.       Нервно хохотнув, Шан Цинхуа наклонился, чтобы поцеловать его. Губы были влажными, опухшими от постоянного покусывания, не привычно напористые, а мягкие и податливые. Языки лениво сталкивались друг с другом, пока желание переваливало через край. Оторвавшись от столь любимых губ, Шан Цинхуа провёл ладонями по лицу Мобэй-цзюня, пригладил растрепавшиеся волосы, пальцами провёл по вечно хмурым бровям и, скользнув по его ногам ниже, стал выцеловывать хаотичные узоры на груди, спускаясь к животу. — Мобэй, — позвал он, щекой прижавшись к твердому члену, что он придерживал рукой, — Ты можешь двигать руками.       Истратив едва ли не половину оставшихся сил, Мобэй-цзюнь бросил недовольный взгляд и медленно поднял руки. Шан Цинхуа, тихо фыркнув, взялся за торчащий из члена кончик металлического стержня. Языком и губами проводя по всей длине, медленно тянул вибрирующую вещь вверх, чувствуя, как бёдра, на которые он опёрся предплечьями, то и дело дёргались. Влажная и прохладная ладонь забралась к Шан Цинхуа под небрежно накинутое ханьфу и чуть сжала его плечо. Вторая же рука Мобэй-цзюня ровно лежала ладонью к потолку, лишь пальцы на ней мелко подрагивали, стоило стержню двинуться вверх. Словно в насмешку, Шан Цинхуа растягивал обоюдную пытку, вытягивал вибрирующую самодельную игрушку медленно, то и дело останавливаясь, вслушивался в тихие, чуть ли не жалостливые стоны Мобэй-цзюня, выводя языком и пальцами круги да линии. Ухищрения свои ему пришлось закончить, когда рука на плече стала нетерпеливо дёргать его, а Мобэй-цзюнь, с трудом формируя слова, попросил ускориться. Кончик стержня из уретры он вытянул в одно движение, отбросив его куда-то за спину, обхватил член ртом, надавил языком. — Цинхуа, Цинхуа, Цинхуа…       Не переставая, повторял Мобэй-цзюнь, обоими руками вцепившись в простыни. Он ёрзал, попытался двинуть бёдрами вверх. Шан Цинхуа опустил голову ниже, влажный член легко скользил во рту. Слюна, смазка и сперма густой сладко-горькой жидкостью заполнили весь его рот, бесконтрольно стали стекать по подбородку, пока он не сглотнул, вытерев после губы о рукава. Протяжный стон бился о стены комнаты, раздаваясь эхом, вытесняя остальные звуки. Прокашлявшись, Шан Цинхуа выпрямился, пересел Мобэй-цзюню на живот, коротко поцеловал в губы. — Мы продолжим или… — Продолжим. — тут же отозвался Мобэй-цзюнь со вздохом. — Тогда, — Шан Цинхуа выгнулся назад, позволяя ханьфу окончательно съехать, дотянулся рукой до плохо закрытой смазки и вручил её Мобэй-цзюню, — Тебе стоит меня растянуть.       Слова, произнесённые совершенно спокойным голосом, на самом деле исчерпали в Шан Цинхуа все остатки сдержанности и его личного спокойствия. Лицо горело от смущения и медленного осознания всего происходящего. Не то, чтобы он был к подобному не готов, даже более, он едва ли не написал поминутный план сегодняшнего вечера, лишь бы ужиться со своими то и дело бушующими мыслями. И если до этого удавалось хотя бы не показывать диссонанс эмоций на лице, то, видимо, после подобной фразы маска слетела окончательно. У него была в этом полная уверенность лишь потому, что обычно аккуратный Мобэй-цзюнь, смазав пальцы, ввёл в него сразу два, закусил губу и старательно не отводил взгляд от его лица. Шан Цинхуа заранее растянул себя, но прошло порядком времени и рисковать не стоило, вот только, почувствовав внутри себя пальцы, с губ сорвалось такое привычное: «Пожалуйста». Мобэй-цзюнь под ним всё ещё временами вздрагивал, свободной рукой сжимал бедро или ягодицу Шан Цинхуа, который с каждой минутой съезжал всё ниже, вслед за ханьфу. Пока не упёрся лбом в плечо, и не прогнувшись в спине, а растёкшись по Мобэй-цзюню, благодаря разъехавшимся в стороны ногам. Непривычный жар растекается по внутренностям, он запоздало вспоминает, что заранее припас две смазки, обычную и ту, что использовал недавно, разогревающую. Рука у Мобэй-цзюня двигалась хаотично, то ускоряясь, то замедляясь, иногда вовсе останавливаясь, давая не столько привыкнуть, сколько успокоиться самому. А воздух вокруг такой влажный и тяжёлый, смешался с потом и навязчивым желанием обладать чужим телом полностью.       Вместо поцелуя — беспорядочное соприкосновение губ и языков, размазанные по подбородку слюни и чужие пойманные вздохи. Шан Цинхуа заводит руку за спину, не желая изъясняться словами, отодвигает растягивающие его пальцы и усаживается рядом с членом Мобэй-цзюня. Тот же в свою очередь зеркалит его движение, приподнимается на чуть подрагивающих локтях и почти садится. Вот только он напрочь забыл о находящийся в нём вибрирующей игрушке. Хрипло простонав, он откинулся обратно под улыбающийся взгляд раскосых от возбуждения глаз Шан Цинхуа.       Обычно, Мобэй-цзюнь мог долго сдерживать себя, но сейчас, чувствуя, как член погружается в Шан Цинхуа, цунь за цунем окутываясь теплом и сдавливаясь пульсирующими мышцами, он с удивлением осознал, что долго не продержится. Едва ли успеет прогореть одна треть палочки благовония перед тем, как он вновь кончит, в столь любимое мягкое тело. Шан Цинхуа же сдерживался дольше привычного. Всё тело ниже груди болезненно сводило от возбуждения. Он опёрся руками на бёдра Мобэй-цзюня, двигался медленно вверх-вниз, пока ноги покалывали от неудобной позы, живот дрожал даже от лёгкого прикосновения, а член ныл, пока сперма безостановочно медленно стекала по нему. Каждое их движение сопровождалось тихим стоном, уже едва слышным, практически немым. Ощущений для одного вечера слишком много. Шан Цинхуа чувствовал, как руки любовно оглаживают его по бокам, пока член толкался в него, а собственная голова словно болванка качалась назад и вперед.       Из приоткрытого рта текла слюна, язык слишком медленно двигался, не успевая слизывать её с губ. Рваные движения толком без ритма стали ускоряться, Шан Цинхуа потянулся к собственному члену, но его руку опередил Мобэй-цзюнь, который, чуть приподнявшись, стал дрочить ему не в такт, так же рвано, быстро и резко, как двигался и он сам. Тихие стоны, всхлипы, оргазм, накрывший их единовременно, точно накинутое тяжёлое одеяло, выбил воздух из лёгких, сдавил всё тело, стараясь заземлить, но позволяя недолго продолжить рвано двигаться, прежде чем рухнуть, а после тяжело дышать друг другу на ухо. — Вытащи. — похлопав по плечу, хрипло сказал Мобэй-цзюнь.       Шан Цинхуа непонимающе моргнул пару раз, привстал, позволяя члену выскользнуть из него, а сперме стекать по бёдрам. Ещё секунду другую он непонимающе взирал на загнанно дышащего Мобэй-цзюня, и лишь после вспомнил о том, что пробка до сих пор находится в нём. Вибрирующая игрушка тут же была отправлена в короткий полёт на другой конец кровати. Шан Цинхуа, прежде чем лечь обратно к Мобэй-цзюню, позволил себе провести между ягодиц, ненадолго вновь погрузить пальцы в него, правда лишь до первой фаланги. — Мой Король доволен? — спросил Шан Цинхуа, убрав с лица Мобэй-цзюня прилипшие от пота пряди волос. — Да, Цинхуа. — Я рад. — поцеловав взмокший лоб, сказал он. — Думаю, через полчаса слуги принесут бочку с водой. Мы закончили раньше, чем я предполагал.