Края бурь и водоворотов

Холод раннего утра пробрался под полог палатки и Геральт, который так и не удосужился одеться или хотя бы накрыться одеялом, проснулся скорее от того, что замерз, нежели от того, что выспался. В груди ворочалось знакомое зудящее беспокойство, которое порой возникало от долгого пребывания на одном месте. Казалось бы, в Лок Муинне он провёл считанные дни, но его участие в жизни темерской династии со всеми её бурями и скрытыми в омутах безднами, очевидно, подошло к концу, и пришло время возвращаться на свой путь. Он постарался как можно осторожнее сесть в постели, чтобы не разбудить Роше. Тот лежал, вытянувшись, как на построении, и с такой торжественно-постной миной, которую Геральт разве что у статуй видел. Стоило Геральту пошевелиться — Роше открыл глаза. Не то ему не снились сегодня кошмары и он наконец-то отдохнул, не то он просто не спал, а лишь дремал, балансируя между сном и явью, готовый в любой момент вскочить и отразить нападение. — Пора? — спросил он. Кивнув, Геральт принялся одеваться, хотя по лицу Роше видел, что тот готов сулить золотые горы, лишь бы ведьмак остался в королевской свите. Мир сошел с ума и юная королева нуждалась во всей защите, какую только можно обеспечить. Впрочем, этого предложения Роше озвучивать не стал и Геральт был за это бесконечно благодарен. Наталис распорядился дать ему лошадь («Это меньшее, чем тебя можно отблагодарить, ведьмак, — сказал он. — И знай, что в Вызиме ты всегда желанный гость»), и новокрещённая Плотва уже ждала его возле привязи, нетерпеливо перебирая ногами и грызя удила, как будто разделяла его стремление отправляться в путь. Геральт забрался в седло, взял из рук Роше поводья. Разумеется, он и не думал о том, чтобы целовать на прощание, и не только потому что вокруг сновали солдаты, которым совсем не нужно знать любопытные детали жизни командира Синих Полосок. Просто никто из них не был похож на романтического героя баллад Лютика, а долгие драматичные словоизлияния перед расставанием — это глупо. Особенно если один — солдат, а второй — ведьмак, и каждый день, каждый бой может стать последним. — Удачи на Пути, Геральт, — вместо прощания произнес Роше. — Надеюсь, ты найдёшь то, что ищешь, что бы то ни было. Если понадоблюсь — я буду в Вызиме. Или по крайней мере там будет кто-то, кто скажет тебе, где я. После всех испытаний, выпавших на его долю за эти недели, он не очень-то изменился. Вернон Роше оставался таким же потрёпанным и угрюмым ублюдком, каким был в их первую встречу. Геральт не мог сказать, что знает Роше как облупленного — точно так же как Роше не стал бы врать ни себе, ни другим, уверяя, что знает Геральта из Ривии. Но, пройдя весь этот путь вместе, — начав с пыточной, продолжив тупым пьяным сексом и в итоге придя к восхитительной боевой слаженности, — они успели узнать какую-то часть, и лично Геральта это устраивало. Кажется, как и Роше. Впрочем, среди прочего Геральт узнал, что скрывается под непреклонностью и решимостью ублюдка в шапероне, и желание как можно скорее уйти, вернуться к бесконечному ведьмачьему скитанию, смешалось с неожиданным для него самого желанием остаться. Кажется, Роше заметил его смятение, и он уже открыл рот, чтобы сказать что-то. Что-то очень важное. Нужное. Необходимое… …Но вместо этого Роше хлестнул Плотву по крупу: — А ну, пошла! Лошадь со ржанием взвилась на дыбы и ринулась вперёд. Свет утреннего солнца ощущался на лице, как ласковое прикосновение. Сухой ветер трепал волосы. С привычным размеренным ритмом стучали о каменную дорогу копыта. Путь приветствовал его.