Близкий, но чужой...

Как там в комедии Лопе де Веги: «Глаза, вот вам расплата за то, что проливали свет на недостойный вас предмет». Кстати, я ведь образованная, много читаю, хожу в театры, на выставки, я не тупая официантка с тремя классами образования. В театральный, конечно, не поступила, а учиться еще где-то я не хотела. Но всей этой моей «умности» не хватило для того, чтобы не вляпаться в эти… отношения. Слезы стали постоянным моим спутником. Когда мне уже казалось, что я все их выплакала, они начинались с новой силой. Мы вернулись из отпуска, и я старалась не видеться с Антоном. Мне было стыдно перед ним, а еще мне было больно от его любви, которая прямо сочилась из него, я чувствовала ее кожей, дыханием. Я просто не могла находиться рядом с ним. От его любви мне становилось еще хуже, я еще острее чувствовала, как сильно я люблю Арсения. И ненавижу. Ненависть во мне увеличивалась с каждым вдохом. А еще он мне снился. Каждую ночь я просыпалась с криком и в слезах. Мне за всю мою жизнь не было так плохо. Я решила порвать с Антоном и уехать из Москвы. Конечно, обратно в родной город я не собиралась. Моя знакомая сказала, что у нее есть для меня вакансия, в ресторане в Красной поляне. Осталось дождаться января, именно тогда должно было освободиться место. Антон вот-вот должен был вернуться с гастролей, и я хотела с ним поговорить по его приезду, но тут мне позвонили родители и сказали, что очень соскучились. Решение ехать я приняла мгновенно. Все-таки из Москвы до моего северного городка добираться значительно удобнее, чем из Сочи. Я предупредила квартирную хозяйку, что выезжаю на новогодних праздниках. Также договорилась с Гришкой о встрече в нашем любимом баре. ― В Сочи уезжаю второго января, ― сказала я. ― Мужики достали? ― усмехнулся он, но скорее в голосе была горечь. ― Будешь ко мне в гости приезжать? Бекетов помрачнел и попросил у бармена еще налить ему коньяк. Он долго крутил маслянистую жидкость в бокале, явно о чем-то размышляя. ― Ты за меня не рад? Он повернулся ко мне всем корпусом и взял за руку. ― Меня зовут работать во Владивосток, в представительство, будем японские машины покупать, ― сказал он. ― Ух ты! Здорово! ― я искренне радовалась за Гришку. ― Май, поехали со мной! Я аж поперхнулась коктейлем. ― В смысле с тобой? ― Ну, а что? Ресторанов хороших что ли там нет? Будешь работать и сбежать подальше от Москвы сможешь. В этом же смысл затеи? ― Ты как всегда проницателен, ― теперь уже усмехнулась я, Бекетов слишком давно меня знал, чтобы я могла врать ему. ― И я тебя не потеряю, ― добавил он в пол голоса. ― В смысле не потеряешь? ― Ты мой лучший друг, ― быстро ответил он, ― Если разъедемся по разным концам страны, перестанем общаться рано или поздно, так всегда случается. ― Не знаю, Гриш, надо подумать. И я уже вроде как договорилась о работе и квартиру нашла, буду еще с одной девушкой жить. ― Подумай, ― только теперь он отпустил мою руку. ― У меня отгулов накопилось, собираюсь на недельку съездить к родителям, а то потом Новый год, корпоративы, буду работать без продыху вплоть до отъезда. ― Компания нужна? ― неожиданно весело спросил он. ― Спрашиваешь! Вот так мы и отправились в наш родной городок. Родители были страшно рады видеть и меня, и Гришу. Опять доставали меня тем, когда же мы с Бекетовым поженимся. Много лет я говорила им, что мы просто друзья, но они меня не слушали и каждый раз заводили одну и ту же песню. Еще несколько лет назад я злилась, теперь же мне было все равно. Я, честно говоря, была очень рада, что приехала зимой, иначе бы все дни проводила на карачках в огороде. Предки бы не слезли с меня, пока вся работа не была бы сделана, которая, кстати, на приусадебном участке никогда не заканчивается. А так, мы только ели, пили и спали. Родители тоннами запихивали в нас заготовки, начиная от соленых грибов и моченых яблок, заканчивая тушенкой из медведя и консервами из сига. Папа травил байки о том, как они ездили на охоту. Мама рассказывала все сплетни, которые ей удалось собрать о людях, которых я уже толком и не помнила. На удивление Гришка как раз всех помнил и рассказывал смешные истории из нашего детства. В один из таких вечеров раздался звонок в дверь. — Это што? ― спросила мама, — Это наш звонок? ― Мам, конечно, звонок, забыла, как звучит? ― улыбнулась я, ― Я открою. Родители жили в двухэтажном многоквартирном доме, хоромы по местным меркам. И, да, у нас был звонок, но им никто никогда не пользовался, все по привычке стучали в дверь. А вот глазка на двери не было, поэтому, я просто распахнула ее. ― Антон?! За порогом, переминаясь с ноги на ногу, стоял Шастун. Он был по самые уши замотан шарфом, а из-под него торчал покрасневший нос. В руках у него была спортивная сумка и много разных пакетов. ― Мася, а это кто, доченька? ― спросила мама. Я обернулась и увидела, что в дверях комнаты стоят родители, а из-за их спин выглядывает недовольное лицо Бекетова. ― Жених ее, ― злорадно сказал Гришка. ― Заткнись, Бек… ― прошипела я и снова повернулась к Антону, ― Ну, проходи. ― Здрасти, ― пробормотал Антон, пытаясь нагруженными руками отодвинуть шарф ото рта. ― Мам, пап, познакомитесь, это Антон. Очень давно я не чувствовала себя так неловко. Мама, папа, Шаст, да еще Гришка. Какое-то неправильное сборище намечалось. Папа внимательно наблюдал за нами всеми. Гришка сложил руки на груди и лицо у него было не из приятных. Мама же расплылась в слишком широкой улыбке. ― Антошенька, здравствуй, сыночек, очень приятно познакомиться, ― она уже тянулась его обнять, и Антон неловко склонился для этого, ― Так, Гришка, быстро забери вещи у молодого человека. Бекетов скорчил недовольную рожу, но все же послушался и забрал пакеты у Шаста. В общем это был какой-то сюр, каламбур и чехарда. Антон привез кучу разного алкоголя. Начиная от шампанского и вина, заканчивая водкой и коньяком. Потом долго извинялся и краснел, оправдываясь, что он не алкаш, а всего лишь не знал, что присутствующие пьют. Он был таким милым и смущенным, я еще никогда не видела таким Антона. Это было очень… даже не знаю, как сказать… по-домашнему, просто, тепло. Я себя почувствовала девятиклассницей, которая первый раз привела парня домой. Думаю, Антон ощущал себя как тот самый парень. Родители усадили его за стол. Папа наливал водку, мама подкладывала курицу с отварной картошкой. Бекетов наблюдал за всем этим насупившись, его хорошее настроение, которое было до появления Шаста, улетучилось. Что же чувствовала я, я и сама не могла понять. Я смотрела на все это как-бы со стороны. Наблюдала за Антоном, который хрустит соленым огурцом и делает вид, что пьет водку, на самом деле только немного пригубляет и ставит рюмку обратно. При этом широко улыбается, смущенно опускает глаза каждый раз, когда ему задают вопрос. Так же я смотрела на маму, которая хлопотала так, что еще чуть-чуть и начала бы кудахтать, как в каком-то мультике. Наблюдала за папой, который оценивающе смотрел на гостя, но с каждым словом Шаста глаза его становились добрее, и иногда он даже начинал довольно кивать. Бекетов был словно лишним на этом празднике жизни, он перестал есть, только опрокидывал рюмки с коньяком, которые сам себе и наливал. В общем, все это было очень странно и непривычно, но почему-то очень приятно. ― Я хотел цветы купить, но это оказалось мне не под силу, ― прошептал мне на ухо Шаст. ― Да, это тот еще квест в этом городе. Но это и не нужно, ― хихикнула я, ― Одно твое появление будет обсуждаться местными жителями целый год. ― Мы можем выйти на минуту? Я кивнула и, встав из-за стола, потянула Антона за руку. ― Мам, пап, мы сейчас вернемся. Я хотела повести Антона на кухню, но он предложил выйти на лестницу. ― Нас бы никто не стал подслушивать, ― сказала я, ― когда мы уже вышли в подъезд. ― Здесь просто можно говорить и курить, ― виновато объяснил Шаст, ― А то я что-то перенервничал. ― Они навязчивые, но хорошие, ― улыбнулась я. ― Да… семья. Антон курил, я от сигареты отказалась, но потом не выдержала и сделала затяжку из его рук. В этот момент он так на меня посмотрел, что я чуть не подавилась дымом. Столько боли было в его глазах, и я вспомнила, что весь наш отпуск на Мальдивах, мы курили по одной сигарете на двоих. Он держал ее в своих пальцах, а я затягивалась. Может и не самое романтическое занятие, но оно как-то очень сближало. Да, знаю, дурацкий момент близости, ну, уж какой есть. ― Ты в Москву вернешься? Или собираешься остаться здесь? ― наконец заговорил он. ― Конечно вернусь. Это уже не мой мир. ― Хорошо… обещай, что мы поговорим, как только приедешь. ― Хорошо… ― протянула я, ― Ты за этим приехал сюда? ― Да. И я, пожалуй, пойду. ― Куда? ― удивилась я, в нашем городе не было гостинец, а то, что он снял комнату в общежитии, я сомневалась. ― Посплю несколько часов и обратно поеду, мне только два дня отгула дали, так скажем. Иначе Стас порвет меня на много маленьких Шастунов. ― В смысле поспишь? В смысле, где… куда поедешь? ― я вообще не могла понять, что он хочет делать. ― Май, я на машине приехал, в ней и посплю, а потом обратно. ― Ты реально приехал на машине…? ― моему удивлению не было предела. ― Ну, да. На машине чуть больше тринадцати часов, а на поезде двадцать, так и еще на расписании завязан. Я тогда бы за два дня не успел смотаться. ― Антон… Я стояла в растерянности. А он покрутил в пальцах потушенный бычок, потом отбросил его и сгреб меня в охапку. ― Маюсь, я очень тебя люблю! Только молчи, ничего не говори. Я знаю, что ты не можешь мне ответить взаимностью. Но я очень хочу, чтобы мы попробовали. Что скажешь? От чуть разжал объятья, чтобы заглянуть мне в лицо. ― Я скажу, что ты сумасшедший, ― улыбнулась я, ― А еще я скажу, что сейчас пойду разгоню этот сабантуй и мы ляжем спать, только не в машине, а в нормальной постели. А утром вместе поедем на машине в Москву. Ты будешь рулить, потому что я не умею, а я буду развлекать тебя разговорами, чтобы ты не уснул. Вердикт окончательный и обжалованию не подлежит. Антон смотрел на меня и хлопал глазами, а потом до него начал доходить смысл моих слов, и он впился мне в губы поцелуем. Таким страстным, и… с такой болью и облегчением, что мне захотелось плакать. Но я сдержалась, а он нет. Когда мы разорвали наш поцелуй, я увидела, что его глаза влажные. Он отвернулся от меня на секунду, потер лицо ладонями и повернувшись еще раз громко чмокнул меня в лоб. ― Я все тринадцать часов ехал и думал, что ты меня даже на порог не пустишь. Я погладила его небритую щеку и потащила обратно в квартиру. Через час мы уже лежали на заботливо застеленном моей мамой раскладывающемся диване. Антон не помещался на нем в длину, но это было все же лучше, чем спать в машине. Мама с папой удались в свою спальню, а Бекетов отказался ложиться на раскладушке на кухне, и чернее тучи отправился к своим родителям. Я не понимала его реакции на появление Антона, но мне было все равно. Что Антон, что я, не могли уснуть. Слишком много эмоций было за сегодняшний вечер. ― Почему, кстати, на тебе нет ни одного кольца? ― спросила я его шепотом. ― В бардачке лежат, боялся, но это не понравится твоим родителям. ― Тебя это заботит? Понравишься ли ты моим родителям? ― Меня заботит все, что касается тебя, ― он уткнулся носом мне в плечо и поводил по нему. ― Спать нужно, завтра… а точнее сегодня, рано вставать. ― Сна ни в одном глазу, ― вздохнул он. Я откинула тяжелое верблюжье одеяло, которое дала нам мама и начала покрывать его живот поцелуями. ― Раз не можем уснуть, нужно приятно провести время, ― выдохнула я ему в кожу слова и тут же услышала, как он простонал, ― Тщ-щ! Родители услышат. ― Вообще-то это твоя мама настаивала, чтобы мы вместе легли, ― прошептал Антон. — Это не значит, что я хочу, чтобы они слышали, как мы занимаемся любовью. ― А мы будем заниматься любовью? ― я услышала игривые нотки в его голосе. ― Если не замолчишь, не будем! ― Молчу. Он тут же запустил руки ко мне под футболку и начал ласкать мою грудь, теперь уже я простонала. — Значит тебе можно, а мне нельзя?! ― возмутился Антон. ― Заткнись и поцелуй меня. И снова молоко и кофе… Он забирал всю мою боль по капельке. С каждым прикосновением, с каждым поцелуем, он заставлял меня забыться. Мне хотелось верить, что я тоже даю ему то, что ему нужно. Мои руки скользили по его влажной от пота коже, он нежно целовал мою грудь, водил языком по моим соскам. Я видела, что он задыхается от возбуждения и пытается хоть немного себя контролировать, чтобы не рычать в голос. В какой-то момент мне стало все равно, что происходит вне наших с ним тел и я застонала. Он накрыл мои губы поцелуем, вдыхая мой голос. Он входил в меня нежно, но настойчиво, не сбивая ритм. Низ живота скрутил оргазм, я выгнулась в пояснице и почувствовала, что он тоже сейчас кончит. Антон с трудом удержался, чтобы не рухнуть на меня и облокотившись на локти уткнулся мне в шею носом, все еще тяжело дыша. Все эмоции смешались во мне, я наконец-то поняла, каким родным он мне стал за последние несколько месяцев, и я решила признаться ему. ― Антон, я тоже тебя люблю. Может быть не так, как ты того заслуживаешь, но ты мне очень нужен. ― Не бегай от меня больше, ― он очень крепко сжал меня в объятьях, ― Я тебя и на краю света найду. Сон пришел мгновенно, и ко мне, и к нему, стоило только расслабиться и забыть обо всех неурядицах. Наутро родители провожали нас до машины. Мама смотрела смущенно на Антона и несколько раз хихикнула. Намекнула на то, что они слышали ночью. После этого Антон сказал, что у них очень удобный диван и поблагодарил за гостеприимство. Папа рассмеялся в голос и крепко пожал ему руку. А потом произошло то, чего я совсем не планировала. ― Хорошей дороги, деточки, ― сказала мама, обнимая нас на прощанье, ― Жаль, конечно, что уезжаете, хоть бы до дня рождения остались. ― У вас день рождения? ― спросил Антон, ― Майя не говорила. ― Не у меня, у Маси. Через пять дней. ― Извините, пожалуйста, но мне нужно на работу, ― сказал Антон и почти даже не повел бровью. ― Правильно, мужик, должен работать, ― встрял папа и пожал Шасту руку еще раз. Погрузив в багажник все соленья, тушенку и другие домашние заготовки, от которых нам не удалось отделаться, мы поехали. И я точно знала, о чем пойдет первый же разговор. ― А я ведь, видел твой паспорт и вообще не отсветил, что двадцать пятое декабря буквально на днях… Прости, глупо получилось, ― задумчиво произнес Антон, после того как вбил в навигатор маршрут. ― Я надеялась, что этого никто не заметит. ― Не любишь отмечать? ― Не люблю. И не спрашивай, почему. Я и сама не знаю. ― Мася, значит? ― ехидно улыбнулся Антон. ― Даже не думай! ― Без шансов! *** Мы вернулись в Москву и оба погрузились в работу. Антон бегал как ошпаренный от одной съемки к другой, они с командой решили, что хотят успеть сделать по максимуму, чтобы отдыхать, если не весь январь, то хотя бы большую его часть. Я пребывала в каком-то подвешенном состоянии. Ведь я уже сообщила квартирной хозяйке, что съезжаю, на работе на мое место уже взяли человека с января, а меня ждали в Сочи. Честно говоря, думать об этом особо не получалось. У меня началась череда бесконечных корпоративов. Обычно к новогодней ночи я была абсолютно без сил и мечтала только о том, чтобы спать в своей постельке и вообще не выходить из дома. В этом году на меня навалилось это состояние сразу же как я вернулась от родителей. Спасал меня только Антон, он забирал меня с работы каждый вечер и оставался ночевать у меня, заранее позаботившись о позднем ужине и завтраке для нас двоих. Мне нравилась его внимательность. И я все никак не решалась ему сказать, что уезжаю в Сочи, хотя я и сама уже не была уверена, что хочу этого. Настал день ИКС. Мой день рождения. Не знаю, почему я их так не любила. Может, потому что никогда не получала в подарок то, что хотела. Родители не могли себе позволить покупать мне дорогие, да что уж там, любые подарки. Чаще всего это был какой-нибудь нужный мне предмет одежды, например шапка или варежки. Я никогда не обижалась на них, даже в самом раннем детстве, но мне все равно было грустно. Я открыла глаза, сквозь шторы пробивался луч солнца. Я улыбнулась. Солнце в декабре. Настроение отчего-то сразу поднялось. Антона рядом со мной не было. Потянувшись в кровати, я встала и пошла на кухню. Там я обнаружила Шастуна в трусах и в моем кухонном переднике, он стоял спиной ко мне над кастрюлей с кипящей водой и шепотом матерился. На столе стояли две тарелки с поджаренными кусочками хлеба и криво размазанным по ним авокадо. Там же лежала руккола, остатки ее я обнаружила на полу. ― Доброе утро, ― сказала я, облокотившись на дверной косяк плечом. Антон резко развернулся и выронил ложку, которая была у него в руке. К сожалению, ложка была не пустая, прям перед этим он достал сваренное яйцо пашот из кастрюли. По закону Мерфи яйцо полетело на пол, растекшись лужицей на кафеле. ― Я все уберу! ― засуетился Антон, он бросил ложку в кастрюлю, схватил чашку с полки, присел и начал собирать пальцами распластанное по полу яйцо. Я наблюдала за его неуклюжими попытками собрать с пола то, что когда-то было едой. И подумала, что таким должно, наверное, быть счастье. Солнечный луч, пробивающийся через шторы, мужчина, который хочет сделать для тебя что-то приятное, даже если не умеет, даже если все идет вкривь и вкось. Потянув Антона за руку, я заставила его отвлечься от занятия. Он встал и виновато посмотрел мне в глаза. Я обвила руками его шею и, притянув к себе, нежно коснулась его губ, он шумно выдохнул, закрыл глаза и углубил наш поцелуй, превращая его из нежного в страстный. ― С днем рождения, ― сказал он, оторвавшись от моих губ. ― Спасибо, ― я обвела глазами кухню, ― Я слишком рано проснулась? ― Прости, ― засуетился Антон. ― Не переживай, сейчас уберем. Я вытерла пол и принялась варить новые яйца. Когда я уже заканчивала, Шастун протянул мне голубую бархатную коробочку. — Это подарок, открой. Я развязала бантик и открыла. На меня смотрела потрясающей красоты подвеска на цепочке. Множество тончайших кончиков снежинки, были усыпаны белыми переливающимися камушками, по центру красовался один побольше. ― Тош, это очень красиво, спасибо! ― искренне восхитилась я. ― Снежинки все уникальные, ― сказал он, обняв меня, ― Такие же как ты. Но ни одна снежинка с тобой не сравнится. Антон надел украшение на меня, а потом утянул в долгий поцелуй. Завтрак наш так и остался нетронутым. А потом мы второпях собирались, чтобы не опоздать на работу после чувственных удовольствий, которые никак не могли закончить, точнее… не хотели заканчивать. Я просто летала в этот день по залу ресторана. Мне еще никогда не было так хорошо в свой день рождения. Казалось, что вообще ничто не может испортить мое настроение. Но я ошиблась. У меня был десятиминутный перерыв, когда в служебное помещение ресторан вошел Арсений вместе с нашим управляющим. — Вот здесь можете переодеться, Арсений Сергеевич, ― сказал мой босс. ― Благодарю, Дмитрий Александрович. В этот момент они заметили меня, сидевшую в углу комнаты на табуретке. ― Майя? ― удивился Дима, хотя чему не знаю, почти весь персонал в перерывах отдыхал здесь, если не тусил на кухне, чтобы чего-нибудь пожевать, ― Познакомитесь, это Майя, ― он обратился к Арсу, ― Она сегодня старшая по официантам, если что-то нужно, а меня нет на месте, можете обращаться к ней. Она все знает, давно работает. Но, к сожалению, скоро уходит от нас. Дима меня вообще сильно бесил. Он именно так всегда общался. Вываливал всю информацию на человека, нужную или ненужную. Думаю, что он уже давно бы потерял эту работу, если бы не какие-то дальние родственные связи с одним из владельцев нашего заведения. ― Мы знакомы, ― сказал Арсений, его лицо выражало холодное спокойствие. ― Да? ― снова удивленно сказал Дима, ― Откуда? Арсений бросил на него испепеляющий взгляд, и мой босс ретировался. ― Извините, не мое дело, ― он развернулся на каблуках своих очень дорогих ботинок и вышел за дверь. Я встала и собиралась последовать его примеру. ― Май! ― остановил меня Попов, взяв за локоть, но я ловко вывернулась из его руки. ― Я не хочу с тобой разговаривать! ― повысила я голос, но потом все-таки спросила, ― Что ты вообще здесь делаешь? ― Работаю, ― на его лице появилась легкая ухмылка. ― Кем? Поломойкой? ― я не тупая, я уже догадалась зачем он пришел, но внутри меня все кипело, очень хотелось сказать ему какую-то гадость. ― Буду вести корпоратив, ― проигнорировав мою колкость, ответил он. ― Удачно тебе упасть со сцены. Не знаю, откуда во мне взялось столько злости. Возможно, это было из-за того, что мне сегодня было так хорошо, а он своим появлением заставил окунуться в болезненные воспоминания. Я снова направилась к двери, но Арс быстро обогнул меня и подпер дверь спиной, перекрыв мне путь к бегству. ― Выпусти меня! ― Три минуты твоего времени, и я отстану, ― серьезно сказал Арсений. ― Господи, ну, что ты еще от меня хочешь? ― заныла и сдалась я, решив, что чем дольше я препираюсь, тем дольше он меня не выпустит. ― Мне очень лестно, но я Арсений, ― самодовольно улыбнулся он. ― Самовлюбленный козел! И шутки у тебя не смешные! ― Ладно, прости, давай не будем ругаться, ― поднял он вверх ладони. ― У тебя три минуты, две из которых уже прошли, ― заключила я. ― Красивая подвеска, ― сказал он, снова сверкнув самодовольной улыбкой. Почему-то я инстинктивно схватилась рукой за снежинку, подаренную Антоном, словно пыталась защитить. Наверное, я хотела защитить наши с ним теплые, но очень хрупкие отношения. ― У меня тоже есть для тебя подарок, ― сказал он, снимая с плеча рюкзак. Пока он копался с молнией и извлекал содержимое, я думала о том, как именно он построил свою фразу. «Тоже есть подарок», откуда он знал, что подвеска на моей шее подарок? Ответ, который пришел в голову мне совсем не понравился. Но как следует его обдумать я уже не успела, потому что перед моим носом появилась белоснежная коробка размером чуть меньше футбольного мяча, перевязанная салатовой лентой. ― С днем рождения, ― сказал он и протянул мне подарок. Я стукнула со всей силы под низ коробки, и Арс не удержал ее. Она полетела в сторону. Все остальное происходило буквально за доли секунды, но казалось, как в кино, замедленным. Арсений прыгнул за коробкой, и почти у самого пола, но все же ее поймал. А я вылетела из подсобки, так как путь на волю был теперь свободен. Захлопывая за собой дверь, я заметила его перекошенное от злости лицо. Весь вечер я ловила на себе взгляды Попова, в основном, конечно, не добрые. В какой-то момент я шла мимо сцены с пустыми тарелками в руках, а Арсений рассказывал какие-то шутки про обслуживающий персонал и официанток, я не очень вслушивалась, мне хватало одного его присутствия здесь, чтобы все время быть на взводе. Так вот, я почти поравнялась с ним, когда он спрыгнул со сцены и, схватив меня, крутанул вокруг себя. Я с трудом удержала посуду, которая предательски звякнула в моих руках, но вот ноги подкосились, если бы не сильные руки Арса, крепко держащие меня за талию, я бы рухнула на пол. ― Ну, вот, видите! ― сказал он, ― Я же говорил, не в той области нужно искать цирковых артистов! Публике выходка Попова так понравилась, что они зааплодировали, а один гостей выкрикнул, что Арс должен поцеловать меня в качестве платы, как ассистентке фокусника. ― Такая красивая девушка скорее всего не свободна, ― сказал он, все еще держа меня в руках, ― А я не целую чужих женщин. Мне очень хотелось наговорить ему гадостей, но его лицо с гарнитурой было очень близко ко мне, и я понимала, что все мои слова тут же услышит весь зал. ― Лицемер… ― шепотом, практически одними губами произнесла я. Он закрыл микрофон рукой и чуть слышно сказал. ― Возьми подарок. Он меня больше не держал, и я стремглав унеслась на кухню. До конца вечера, я старалась обходить его стороной. Праздничная часть корпоратива закончилась, и он уехал, я видела это и вздохнула с облегчением. Сюрприз меня ждал после окончания смены. Меня позвал управляющий и протянул ту самую коробку. ― Майя, это Попов передал для тебя, ― сказал он. ― Можете оставить себе, ― фыркнула я и собралась уходить, но он схватил меня за локоть. ― Он, оказывается, друг нашего владельца, и он сказал, что я должен заставить тебя взять подарок. ― Да, врет он все! ― быстро выпалила я, хотя у меня не было в этом уверенности. ― Май, пожалуйста, возьми, ― у Димы было жалостливое выражение лица, — Это ты от нас уходишь, а мне еще здесь работать. Я вздохнула, забрала коробку и пошла к выходу. ― Он сказал, что нужно открывать ее в одиночестве, ― крикнул мне в след Дима. *** Подарок я не открыла ни в тот день, ни на следующий. Я поставила ее на подоконник и прикрыла шторой. Хоть я ее и не видела, но помнила о ней все время. И не знала, хочу ли я знать, что находится внутри. Новогодняя ночь была моим последним рабочим днем в ресторане. И я даже была рада, что не нужно думать, как отмечать этот праздник. Антон уехал в Воронеж к родителям на все праздники. Очень долго и настойчиво звал меня с собой. Но я отказалась, так и не сказав, что уезжаю в Сочи, решив, что сообщу ему об этом чуть позже. У меня даже появилась мысль в какие-нибудь дни, когда я не буду работать, все-таки съездить к нему. Но я отложила это решение на потом. Наутро первого числа я собирала последние вещи и все же заглянула за штору, где по-прежнему стояла коробка с подарком. Любопытство победило, и я развязала салатовый бант. Из коробки на меня смотрел… КАКТУС. Я осторожно вынула цветок. Он был вполне себе даже бодр и весел, если вообще о кактусе можно так сказать. Коснувшись пальцем колючек, я поняла, что они совсем не колются, они мягонькие и пушистые. На дне коробки лежали два конверта. В первом лежал билет в Ленком на третье января на какую-то неизвестную мне постановку. Я усмехнулась, цвет банта точно соответствовал цвету логотипа театра на билете. ― Во всем эстетика, Арсений Сергеевич, ― произнесла я вслух. Во втором конверте лежало письмо, я развернула лист кремовой бумаги. Текст был написан от руки, размашистым плохо читаемым почерком. «Привет! Я очень рад, что ты хотя бы открыла мой подарок, а не выкинула даже не заглянув внутрь. Поливай его иногда, мне хочется, чтобы он был рядом с тобой. Он такой же как ты, на вид очень грозный, но на самом деле хрупкий и нежный. Я не могу предложить тебе того, что ты хочешь и заслуживаешь. Но также не могу перестать о тебе думать. Прости, если можешь, за боль, которую я тебе причинил. Я не черствый или злой человек, просто так сложились обстоятельства. В другом конверте лежит билет на главную театральную премьеру сезона, а может и последних нескольких лет. Билеты простым смертным не продавались, мне с трудом удалось урвать две штуки. Я буду тебя очень ждать. Приходи, пожалуйста, сделай это последнее одолжение для меня. Я приготовил тебе сюрприз, который, как мне кажется, тебе очень понравится. Хочу тебя кое с кем познакомить» Внизу, вместо подписи стояла большая буква «А», а рядом от руки была пририсована пальма, с ветки которой свисала снежинка на веревочке. Я взялась рукой за подвеску, которую мне подарил Антон. Не оставалось сомнений, ОН помогал выбирать подарок. ― Тоже небось задвинул какую-нибудь речь про «холодная и недоступная», ― фыркнула я и отбросила письмо в сторону, ― Пора заканчивать самой с собой разговаривать. Упаковав последние вещи. Я все-таки вернулась к письму, еще раз его перечитала, сложила обратно в конверт и сунула в дорожную сумку вместе с билетом и кактусом.