(Не)работающие планы

— Вырастить Иисуса Христа? — переспрашивает Азирафаэль, надеясь, что его улыбка не выглядит натянутой. — Разумеется, Страшный Суд не может вершить младенец, — поясняет Метатрон. Он кажется добродушным, но Азирафаэль может почувствовать его зарождающееся раздражение; он не привык к тому, что ангелы задают вопросы о своей работе. Что ж, Азирафаэль не был идеальным ангелом. — Он будет расти как обычный ребенок, прежде чем мы явимся в его тридцать третий день рождения, чтобы вернуть ему память о его прошлом и быть рядом с ним в самый величайший момент для человечества. Упоминание «величайшего момента для человечества» заставляет Азирафаэль содрогнуться внутри. Он думает о землетрясениях и о погасших звездах. Как-то раз, еще до первого рождения Христа, Кроули сказал ему, что Солнце — тоже звезда, и Азирафаэль не верил, пока люди не доказали то же самое. Если Солнце погаснет — мир погрузится в неметафорическую тьму. Не сразу, солнечный свет доходит до Земли не мгновенно, об этом тоже говорил Кроули, но восемь минут в масштабе человечества ничтожны, так, последние мгновения Вселенной, о которых люди даже не будут знать. Не успеют сказать самые важные слова или сделать что-то, что всю жизнь откладывали на потом. — И разумеется, ему нужно будет правильное окружение, — продолжает Метатрон. — Родители, уважающие Всевышнюю и тот вклад, который мы, как ее верные последователи, вносим в существование человечества. — Это будет как в прошлый раз? — уточняет Азирафаэль осторожно. — Непорочное зачатие? — О, нет, нет, нет, — качает головой Метатрон. — В эти времена людей это может смутить, а нам не нужны все эти их медицинские исследования, не так ли? — Конечно нет, — быстро соглашается Азирафаэль. Его взгляд прикован к белой стене за спиной Метатрона — фокус, который он подцепил у людей. Сделать вид, что смотришь в глаза, но не смотреть на самом деле, очень удобно. — Лучше будет сказать, что это ребенок — сирота, которого добродетельная пара приняла к себе на воспитание. — Усыновила, — поправляет Азирафаэль автоматически. Метатрон смотрит на него недовольно, и он тут же прикусывает язык. — И сколько лет будет… ребенку? — Человеческие дети попадают в мир младенцами, не так ли? — спрашивает Метатрон. И это не только риторический вопрос, но и жесткое напоминание. Азирафаэль в глубине души надеялся, что это прошло и забыто. — Знаешь, Азирафаэль, спустя столько лет, я думаю, что ты правильно поступил с детьми Иова. Азирафаэль давит зарождающиеся в душе тепло от похвалы. Это неприятно, он вроде как ждал от Небес признания своих заслуг тысячелетиями, но сейчас, когда он это признание получает, от него будто тянется гадкий след, который хочется смахнуть. Будто бы похвала не являлась похвалой по сути, а была лишь одним из средств достижения цели. Расположить его к говорящему, возможно. Азирафаэль никогда не любил такое, даже если был вынужден прибегать к этому приему несколько раз в течение истории. Он думает, что подобного никогда не происходило, когда Кроули между делом вкладывал в свои слова благодарность или гордость за какие-либо его поступки. Действительно никогда. Он не уверен, дело ли в его тоне или в самих словах, но они звучали как что-то, что Азирафаэль хотел бы слышать чаще. Несколько раз в день, если возможно. Он надеялся услышать что-то подобное, когда рассказал о предложении Метатрона. Мысль о том, что Кроули им гордится, всегда заставляла необъяснимое тепло шевелиться у него в груди, будто согревала изнутри. Даже воспоминания о том, как это ощущалось, приводили его размышления совсем не в то русло, в котором они должны быть у Верховного Архангела. — Приятно знать, — улыбается Азирафаэль в ответ на слова Метатрона. Его улыбка выглядит достаточно искренней, вероятно смущенной, и, если его собеседник решит, что смущение вызвано похвалой, а не мыслью о демоне, что ж, его проблемы. — И я надеюсь, Азирафаэль, что ошибка с Антихристом не повторится, учитывая отсутствие негативного влияния, — отмечает Метатрон строго. Азирафаэль не сразу понимает, что «негативное влияние» — это Кроули, потому что в его собственной голове это не имеет смысла. Ему хочется возразить, напомнить, что Метатрон сам предложил вернуть Кроули его статус ангела не так давно, но в этот раз он не комментирует. Ему нельзя терять ни крупицы доверия к себе, ни на секунду, ни на мгновение; пока он здесь, он может хоть что-то изменить, он может оказать должное влияние. По крайней мере, он может попытаться. Ему не нравится, что происходит вокруг. Если сам Глас Божий может позволить себе противоречить собственным словам, Верховный Архангел может позволить себе скрывать некоторые свои неугодные мысли. — Я сделаю все, что от меня зависит, — обещает Азирафаэль. Метатрон удовлетворенно кивает. — Прекрасно. Можешь приступать, — сообщает он, возвращаясь к папке Иеремиила. Той, из которой у Азирафаэля сохранилось лишь пара файлов. Ему нужно больше. Ему нужны даты посещения, которые он мог бы показать кому-то из Архангелов, чтобы выяснить. Уриил возможно, она казалась озабоченной его долгим отсутствием, или Сариэль, по той же причине. Может быть, для них файлы не будут зашифрованы. Азирафаэлю нужны эти бумаги, поэтому он сделает все, чтобы их получить. Он кивает с улыбкой, оборачивается к выходу и даже делает пару шагов в сторону, прежде чем останавливается и судорожно касается карманов своего пиджака, прежде чем снова обратить взгляд на Метатрона. — Кажется, я случайно сложил в папку заметки о переводе грешной души вниз, — признается он, стараясь выглядеть настолько удрученным этим фактом, насколько возможно, а именно - горестно свести брови, слегка поджать губы и опустить взгляд. Он подходит к столу Метатрона и протягивает руку к папке Иеремиила. — Немного невнимательный. Могу забрать? Взгляд Метатрона кажется холодным, но он не отказывает сразу. Азирафаэль вдруг понимает, что это значит; не он один тут пытается притвориться, чтобы завоевать чужое расположение. Другой вопрос — зачем Метатрону, Гласу Божьему, буквально самому могущественному из Небесных Служащих, его расположение? Азирафаэль не думает, что у него есть что-то, что Метатрон бы искренне пытался получить, если тот, конечно, не нуждается в полном собрании сочинений сэра Артура Конан Дойля. Может быть, думает, что доверие к нему заставит Азирафаэля более ответственно подойти к вопросу размещения Иисуса Христа? — Конечно, — наконец произносит Метатрон, вкладывая папку в руки Азирафаэля. Тот сдерживает напряженный вдох — все, что ему нужно, один небольшой фокус, который он уже проворачивал однажды, только теперь с дополнительным чудом. Ничего сверхординарного. Он уже делал это раньше, для спасения своей и Кроули жизни, он может сделать это снова, если это в теории однажды может помочь спасти человечество. Его руки не дрожат, когда он открывает раздел посещений, быстрым движением копирует лист и тут же делает его визуально похожим на форму перевода, чтобы после достать, как бы случайно демонстрируя Метатрону. Он видит, как напряжение, залегшее в морщинах на чужом лбу, исчезает. Пока он разглаживает лист, Метатрон советует излишне поучительным тоном. — Поработай над концентрацией, Азирафаэль. — Обязательно. Когда дверь за его спиной закрывается, Азирафаэль наконец может выдохнуть, прижимая к груди несчастный листок, все еще конфиденциальный, но теперь его. Поработать над концентрацией? Что ж, у него с ней все в порядке, раз ему удалось провернуть это снова. Чтобы Кроули ни говорил о его любви к фокусам, она оказалась чрезвычайно полезна. Другой вопрос, что Азирафаэль не знает, к кому обратиться с этой новой информацией. Уриил и Сариэль выглядят неплохим вариантом, но ему вообще-то не стоит давать им знать, что он, в обход инструкций, продолжает свои поиски; ему не нужно, чтобы Метатрон знал о его непокорности, это может дорого обойтись. Может быть, ему необязательно говорить им о том, чей это конкретно список посещений. Вот только едва ли на Небесах найдется еще один ангел, заходящий сюда так редко, они все равно могут догадаться, и скрытность Азирафаэля в этом вопросе не пойдет ему на пользу. В размышлениях он не замечает, как доходит до собственного кабинета. Список посещений находит свое место среди других бумаг, которые Азирафаэль периодически использует в работе, среди бесполезных отчетов, которые никто никогда больше читать не будет, но которые нужно проверять и заполнять, потому что так правильно. Это кажется достаточно безопасным местом, чтобы отложить на некоторое место. Он сможет перепрятать его в одну из своих книг в магазине, как только придет время его следующего визита на Землю. А пока ему нужно понять, как разобраться с идеей возвращения Иисуса. Конечно, тридцать три года жизни среди людей могут убедить его полюбить их достаточно, чтобы отказаться убивать, как это произошло с Адамом, но этого может и не произойти. На самом деле, им жутко повезло, что Адам оказался самим собой. Окружение Иисуса должно быть таким, чтобы сформировать его милосердным, прощающим, любящим весь мир. У Азирафаэля нет идей. Он создает чистый лист из ниоткуда, создает ручку, чтобы начать записывать что-то, что угодно, что придет ему в голову, но ничего не приходит. Он задумывается, что родители Адама могли бы быть хорошей кандидатурой, но навешивать на бедных смертных уже второго сверхъестественного ребенка кажется несправедливым. Тем более не до конца понятно, смогут ли Антихрист и Сын Божий вообще ужиться в одном доме. Было бы прекрасно, если бы Иисус не согласился действовать в соответствии с Великим Планом. Но не может подумать ни о ком, кто мог бы сподвигнуть его поступить так, кроме Кроули, внесение которого в список кандидатов было бы огромной ошибкой. Не потому что Кроули не справился бы, он поразительно хорошо справлялся с детьми, лучше, чем сам Азирафаэль, а потому что это поставило бы его в еще большую опасность. Меньше всего на свете Азирафаэль хочет, чтобы Кроули что-то угрожало. Поэтому он отбрасывает этот вариант и думает дальше, пока его не прерывает неожиданно опустившийся перед ним из ниоткуда лист. Азирафаэль смотрит на него непонимающе; он похож на те, с помощью которых ангелы на Небесах доставляют друг другу сообщения, но он чуть обгорел по краям, что явно не может быть местной почтовой маркой. Скорее уж Адский знак отличия, если на то пошло. У Азирафаэля не так уж много знакомых там, Внизу, и вряд ли Вельзевул вдруг захотели отправить ему весточку с Альфа Центавры. Он узнает тонкий косой почерк, которым на листе написано всего несколько фраз, разумеется узнает, он подделывал его сотни раз, каждый раз ожидая Небесной кары за это. Кроули. Кроули каким-то образом нашел способ отправить ему сообщение. Азирафаэль быстрым взглядом пробегается по строчкам и не сдерживает порыва раздраженно закатить глаза. Найти какой-то тайный способ доставить информацию на Небеса, чтобы ехидничать — это очень в духе Кроули, серьезно. Азирафаэль не может не оценить этого рвения, даже если внутри у него все сжимается, когда он читает «мы плохие парни». О, он бы забрал эти слова обратно, если бы мог, он пожалел о них как только они вылетели у него изо рта. Он читает сообщение от Кроули несколько раз и, честно говоря, это навевает воспоминания. Каждое слово будто бы отсылает к тем временам, когда они не могли общаться напрямую, тогда они тоже периодически использовали записки, короткие послания. После не случившегося Апокалипсиса Азирафаэль не думал, что когда-то будет скучать по тому периоду, однако вот он, смотрит на строчки перед собой и на пару секунд полагает, что тогда все было проще. Лучше чем сейчас. Едва ли Кроули тогда злился бы на него за то, что он узнает о его благополучии из третьих рук, он бы понял. Азирафаэль хочет знать, что изменилось сейчас, почему Кроули не видит его необходимости удостовериться в безопасности одного единственного демона. Демона, который уже нарушил столько адских и небесных постулатов, что едва ли есть место на Земле, где он в полной безопасности. Демона, за которым, ради всего святого, шпионят, и который прекрасно об этом знает. Демона, которого он любит. Азирафаэль достает еще один лист бумаги и в этот раз слова приходят быстрее. Не могу назвать мое желание знать, что ты не в смертельной опасности, шпионажем. Ему хочется добавить «мой дорогой». Он даже почти делает это, но вовремя останавливает себя. Это лишнее. Это не нужно. Они, кажется, отошли от этого, от трогательных прозвищ; Кроули больше не зовет его ангелом, а значит и ему больше не стоит звать его дорогим, как бы ни хотелось. Даже если он всегда имел в виду каждую букву этого слова, обращаясь к Кроули. Он мог бы говорить «бесценный», но это было бы слишком очевидно. Он вздыхает, возвращаясь к письму. Но мне жаль, что я сделал это неясным. Я думаю, что последую твоему совету. Азирафаэлю хочется рассказать о том, что он узнал, но он пока даже не уверен, каким именно образом отправит это письмо. Возможно, как бы Кроули ни был недоволен, ему придется передать его через Мюриэль, уж это точно не может сойти за шпионаж. В любом случае, не стоит делиться слишком большим количеством информации, которую, в случае, если письмо попадает не в те руки, сочтут сомнительной. Не знаю, как ты отправил это сообщение, но оно появилось прямо у меня на столе и слегка дымилось, так что, вероятно, дошло из рук в руки. Это может стать хорошим способом коммуникации в будущем. Азирафаэль обращается к той части письма, что про Эрика, того странного демона с волосами, похожими на рога, который избегал его, как чумы. Он старается припомнить, что из сказанного им могло оказать какое-либо пугающее влияние, но в голову ничего не приходит. Он не сказал ему ничего угрожающего, ни единого слова. Хотя, насколько ему известно, демоны склонны понимать все превратно, может быть, что-то в его речи заставило Эрика подумать, что был какой-то дополнительный подтекст. Азирафаэль все равно считает нужным добавить это в свое письмо. Я не пытался пугать Эрика (я не до конца понимаю, он твой подчиненный или коллега?). Ты весьма явно обозначил свое отношение к его деятельности. Достаточно расплывчато, чтобы кто-то, не знающий сути их разговоров, ничего не понял. Азирафаэлю остается только ответить на последние несколько предложений, написанных будто бы более торопливо и звучащих как-то не совсем в духе Кроули. Особенно «аминь» в конце. Азирафаэль не думает, что когда-либо слышал от него это слово, что логично, в конце концов, «аминь» — стандартное завершение любой молитвы, и для демона… — О Боже, — вырывается у Азирафаэля, когда до него, наконец, доходит. Ему понадобилось преступно много времени, чтобы осознать, каким именно образом Кроули отправил ему сообщение. Разумеется, нет какой-то доступной демонам почтовый службы, связывающей их с Небесами, но есть самый очевидный путь достучаться до ангела. Тем более, что сам тон сообщения больше похож на разговор, чем на письмо. Кроули молился. Ему. Эта мысль заставляет что-то глубоко внутри содрогнуться. Азирафаэль прекрасно помнит, как Кроули был вынужден подпрыгивать через каждую секунду из-за одного непрямого (по крайней мере он надеется, что кожаные ботинки Кроули были ботинками) контакта со священным предметом. Молитва должна была быть ужасно болезненной. Его метафорическое сердце ноет от одной мысли о том, насколько. Хотя это, опять же, очень в духе Кроули; сделать что-то, что может причинить ему вред, только чтобы донести до окружающих свое мнение. Азирафаэль помнит, как однажды ему пришлось притворяться дрессировщиком змей (одной конкретной черно-красной змеи, если быть точным) потому что кто-то (та самая упомянутая черно-красная змея, если снова быть точным) взялся доказывать, что кастовая система бессмысленна и только замедляет процесс развития государства. Азирафаэль вздыхает и берет новый лист. Было бы неплохо иметь возможность отправлять сообщения обратно тем же способом, но он не знает никаких молитв к демонам. Он уверен, что они должны существовать, в конце концов, вряд ли Болтливые Монахини, к которым был послан Антихрист и которых они с Кроули как-то раз очень долго обсуждали за бокалом Шато Марго, могли бы существовать без возможности словесно восхвалять своих господ. Или сатанисты используют термин «вочернять»? В любом случае, подобный способ обратной коммуникации Азирафаэлю недоступен, поэтому вариант передать сообщение через Мюриэль кажется надежным. Если забыть о том факте, что всю их последнюю встречу он пытался убедить ее, что их с Кроули больше ничего не связывает, чтобы, когда все станет плохо, вывести его из-под удара; в последнее время Азирафаэлю все четче кажется, что со своего поста он уйдет не по собственной воле. Может быть, он сможет убедить ее, что они ругаются через письма. Азирафаэль переписывает письмо от начала до конца, лишь заменяя часть о способах коммуникации на новую. Использовать молитву для передачи сообщения очень умно, но, вероятно, так же очень болезненно. Возможно, в будущем ты мог бы пользоваться тем же путем, каким к тебе попадет это письмо? Азирафаэль надеется, что Кроули так и сделает. Что он воспользуется возможностью оставаться на связи. Боже, им стоило подумать о чем-то подобном сразу. Теперь письмо выглядит почти завершенным. Почти. Поразмыслив немного, Азирафаэль добавляет последние строчки. В конце концов, Кроули пожелал ему удачи, умудрившись при этом выразить это в крайне библейской манере, совершенно ему несвойственной. Он не упоминал слово "начинания" уже лет восемьдесят точно. Надеюсь, у тебя все в порядке. Сообщи, если что-то пойдет не так. С наилучшими пожеланиями, твой Азирафаэль. Он оценивает написанное. Сообщение получилось в меру эмоциональным, дающим понять, что он будет ждать ответа на него. То, что и нужно было Азирафаэлю. Теперь осталось только дождаться, когда Мюриэль поднимется наверх для сдачи очередного отчета, что, по его представлению, должно произойти относительно скоро. А до тех пор Азирафаэля ждет задачка, решение которой он не видит — приемная семья для Иисуса Христа.

***

Мюриэль жутко нервничает. Конечно, события вчерашнего дня ввели бы в панику любого человека, но она же не человек! И все равно ее сердце колотится как безумное, стоит ей задуматься о том, что могло бы случиться, если бы их с Эриком обнаружил не мистер Кроули. Им действительно повезло, хотя ей кажется, честно говоря, что правила, запрещающие общаться с демонами, слишком строги. Нет ничего плохого в небольшом разговоре или паре прогулок, если, конечно, не поддаваться искушениям во время них. Тем более, что у них с Эриком есть определенная договоренность. Мюриэль перебирает книги, стоящие на одной из полок в дальнем углу магазина, без какой-либо особой цели. Она совсем недавно закончила последнюю книгу этой милой леди — автора детективов — которую нашла в соответствующем отделе, и теперь не знает, чем занять время, чтобы отойти от неприятных размышлений. Конечно, если бы не исследования различных областей образования, она дочитала бы гораздо быстрее, но все эти труды и трактаты были такими захватывающими! Конечно, она знала основные факты о человеческой истории, когда была наверху, однако все они были сухими сводками побед светлой стороны над злодейскими кознями, а все эти люди говорили о причинах и следствиях видов воспитания, которые так хорошо подходили различным временам. Это люди, в отличие от отчетов, жили, а Мюриэль обожает человеческую жизнь. Поэтому она тратит часы и часы, зачитываясь их работами и вписывая заметки из них в одну из тетрадей, которую Верховный Архангел Азирафаэль разрешил ей использовать. К сожалению, не все из того, что она узнает, можно использовать, или скорее испытать, на Эрике. Как минимум, они не решились попробовать переписывать библию, как это делали в первых школах Англии, потому что в этом случае жалобы Эрика на то, что он скоро сотрет пальцы со всеми этими упражнениями, могли бы стать правдой. В конечном итоге они сошлись на том, что Эрик будет переписывать текст из нерелигиозных книг, выбирать которые Мюриэль будет случайно, вытаскивая одну с полки с закрытыми глазами. Именно так они провели бы вчерашний вечер, если бы не та одна глупая ошибка. Разговор с Кроули был… напряженным, иначе не скажешь. Не то чтобы Мюриэль предполагала, что он решит сообщить об этом тайном общении Наверх или Вниз, даже если он выглядел разозленным, но тревога буквально витала в воздухе все то время, что они ждали его в дальней комнате магазина. В какой-то момент Эрик повернулся к ней и постарался ободряюще улыбнуться. «Спокойно, он не съест нас, пока он не змея», — заверил он, чем, честно говоря, сделал только хуже. «Он может стать змеей?» — переспросила тогда в ответ Мюриэль, широко раскрыв глаза. Эрик кивнул, вопреки собственному совету, нервно теребя ногти. «Ага. Ну, по крайней мере, я об этом слышал». Мюриэль попыталась представить мистера Кроули змеей, не вышло. Как вообще можно настолько сильно менять свою форму? Она повернулась к Эрику, глядя на него подозрительно. «А ты можешь?» — поинтересовалась она. Эрик на это отреагировал странно. Он сперва некоторое время молчал, а после вздохнул и, наконец ответил: «Змеей нет. У всех демонов разные формы». Это… это было интересно. Не то чтобы она читала где-то об этом раньше, да и другие ангелы старались не обсуждать демонов между собой. Никакого запрета на подобные разговоры не было, просто это считалось неэтичным; практически каждый из Небесных служителей, как бы старательно он это ни скрывал, потерял во время Восстания кого-то из хороших знакомых. Мюриэль тоже, честно говоря. Престол Аркон был забавным, правда излишне вспыльчивым, за что, вероятно, и поплатился. Она хотела поинтересоваться, какая же в этом случае форма у Эрика, но услышала звук колокольчика у входной двери и отложила эту мысль. Теперь, в одиночестве в книжном магазине, она размышляет об этом. Учитывая образ Эрика, Мюриэль предполагает, что паук. Ресницы точно намекали на что-то подобное, а других отличительных признаков, вроде татуировки или глаз у Кроули, у него не было. Не на видных местах, по крайней мере. Теперь ей интересно. В книжном магазине было много пауков, они были забавными и создавали очень красивые узоры с помощью… чего-то. Мюриэль не была уверена, как именно они это делают, но она точно видела ролик об этом на Ютубе, который сможет посмотреть позже. Она слышит хлопок входной двери и хмурится. Еще слишком рано, чтобы мисс Мэгги или мисс Нина заглянули во время своих обеденных перерывов, как они иногда делали, а Эрик вчера вечером написал ей, что ему нужно будет переписать все таблички в магазине мистера Кроули, так что она не думает, что это он. Мюриэль задумчиво смотрит на дверь, соединяющую торговый зал, в котором, разумеется, никто никогда ничего не продавал, с задней комнатой магазина, в которой она и находится. У нее не так много знакомых, которые могли бы посетить книжный, хотя она всегда приветливо улыбается постоянным посетителям кофейни мисс Нины, на двери точно весит табличка «закрыто на техническое обслуживание», так что неожиданные гости немного… напрягают. — Мюриэль? Ты тут? — слышит она голос мистера Кроули. О, в таком случае, все в порядке. Эрик упоминал, что мистер Кроули провел с ним еще одну серьезную беседу, правда не сказал, в чем была ее суть, так что, вероятно, теперь очередь Мюриэль. В целом, она была к этому готова. — Я здесь, — откликается она, проверяя, что книги из личной коллекции Азирафаэля (не то чтобы у него была не-личная коллекция) на месте. Ей в голову вдруг приходит та самая странная исчезнувшая книга с привлекательным началом. Разумеется, в суматохе вчерашнего дня она забыла, что собиралась поискать ее, но в этом, в сущности, нет ничего страшного, верно? Она всегда может отложить это на потом. — В этом здании слишком много комнат, — бормочет мистер Кроули, закрывая за собой дверь. Мюриэль мягко улыбается. — Что-то подсказывает мне, что ты знаешь, о чем будет этот разговор. — Да? — неуверенно соглашается Мюриэль. — Но я не понимаю, что плохого в том, чтобы общаться с Эриком. Мистер Кроули смотрит на нее несколько секунд, будто пытается прочитать мысли, а после опускается на узкий диван, закидывает ногу на ногу и поднимает очки на лоб. Мюриэль неловко занимает место на кресле, которое он выбрал вчера, будто бы они вдруг меняются местами. — Я просто… почему это осуждается? Это же способ обмена информацией, в книгах, которые я читала, сказано, что коммуникация и совместная деятельность очень важна в процессе обучения, — добавляет она. Мистер Кроули смотрит на нее непроницаемым взглядом. Вообще понять, что пытаются сказать его глаза, учитывая, что они скорее змеиные, чем человеческие, для Мюриэль сложно. — Так это будет такой разговор, — произносит мистер Кроули устало. Понятнее не становится, поэтому Мюриэль просто ждет, пока он продолжит. — Мое мнение — потому что Небеса думают, что демоны на вас плохо влияют. Мюриэль задумывается. Эрик никак на нее не влиял, по крайней мере, ей так казалось. Не плохо, в любом случае. Она определенно много узнала о человечестве благодаря ему и мистеру Кроули, а они оба точно были демонами. Если учесть все факты, от них она узнала о том, с кем ей предстоит работать, больше, чем от коллег на Небесах, и, если познание сущности человечества считается плохим влиянием, то это просто странно. Невозможно вести людей к свету, ничего о них не зная. — Это ошибка, — наконец заявляет она. Брови мистера Кроули быстро взлетают вверх. — Ошибка? — уточняет он. Мюриэль уверенно кивает. — Ты считаешь, что Небесный офис ошибается? Произнести это вслух кажется немного богохульственным, а следовательно не подобающим ей по статусу, поэтому она просто снова кивает, правда уже без энтузиазма. Шесть тысяч лет ее устраивала риторика «не ошибающихся Небес», но они определенно ошиблись с датой Конца Света и насчет Верховного Архангела Азирафаэля тоже, когда планировали уничтожить его, она имеет в виду. Однако она не говорит об этом вслух, ее просто не поймут. Или поймут неправильно, что, возможно, еще хуже. — О. Мгх, — почему-то мистер Кроули уверен, что три согласных в ряд являются полноценным словом. По крайней мере, именно так кажется со стороны. — И ты хочешь это исправить? — Нет, — тут же отвечает Мюриэль. Ее уже считают глуповатой Наверху буквально все, включая Гласа Божьего Метатрона и, в целом, это, пожалуй, не так далеко от истины; она столько лет занималась только ведением и чтением отчетов и ничего не знала о реальном положении вещей на Земле, пока не спустилась. Мюриэль явно не хочет ухудшать свое положение двусмысленными высказываниями, поэтому не собирается делиться своими мыслями. Думать вообще не ее работа, ее работа — проверять на достоверность документы, полученные от Адской стороны, сверять строки отчетов в соответствие с формой и, с недавних пор, благословлять людей. — Я не могу давать советы остальным, не так ли? Я писарь тридцать седьмого ранга, это не мое дело. Она улыбается, но мистер Кроули эту улыбку не поддерживает. Наоборот, его лицо, кажется, становится еще более серьезным. Он наблюдает за ней, и под его изучающим взглядом она невольно ерзает. Наверное, бактерии, которые умные люди в халатах изучают под микроскопом в том видео, которое попалось ей пару дней назад, ощущают себя так же. — Может быть. Я не буду советовать тебе это сделать, это слишком рисковано, — наконец произносит мистер Кроули. — Но ты, нгх, очень хороший писарь, Мюриэль. Просто мысль. — Кто угодно может сравнивать числа в отчетах, — пожимает плечами она, хотя ей, на самом деле, приятно. Это действительно несложно, хотя ей потребовалось какое-то время, чтобы довести этот навык до автоматизма. В какой-то момент она даже начала замечать незначительные помарки, просто быстрым взглядом окидывая предложенный документ. Но мистер Кроули знать о ее работе не может, сущность ее заданий значительно изменилась со времен создания жизни и Вселенной. — Я помню третье воззвание к звездному гарнизону, — отмечает мистер Кроули. Мюриэль замирает. До Восстания, до расформирования ее гарнизона, ей приходилось писать речи в том числе и это было… мило. Ей нравилось. Она иногда вспоминает об этом с тоской, жалея, что в этих ее способностях больше нет нужды. Третье воззвание не было ее любимым, хотя объективно неплохим, так как увеличило производительность на, кажется, двенадцать процентов, но она не думала, что кто-то вообще об этом еще помнит. Мистер Кроули, очевидно, был «кем-то вообще», что означало… — Вы тоже там были? — спрашивает она слегка недоверчиво. — Очень давно, — морщится мистер Кроули. Мюриэль полагает, что это действительно так. Так давно, что, кажется, в прошлой жизни, которой у них, бессмертных созданий, не могло быть по определению. Она не может вспомнить мистера Кроули ангелом, но в этом, пожалуй, нет ничего удивительного — это был большой гарнизон. Эрик кажется как-то упоминал, что демоны не любят об этом говорить. — Насчет общения с демонами, — начинает она, стремясь перевести тему, — почему никто не замечал ничего шесть тысяч лет, если это так губительно? — М, шесть тысяч это, конечно, перебор, — качает головой мистер Кроули. — То есть мы с Азирафаэлем встречались периодически, но действительно начали общаться году в… сорок первом? — Две тысячи лет — это тоже много, — отмечает Мюриэль, комкая рукава свитера. Это действительно много, исходя из отчетов, у людей успело произойти столько всего за этот отрезок времени. И все равно никто ничего не заметил, ни Внизу ни Наверху. — Нам определенно везло, что Гавриил был идиотом, а Вельзевул было плевать, чем я занимаюсь, пока у них есть мои отчеты, — хмыкает мистер Кроули, а потом добавляет с усмешкой. — Или отчеты, которые я хотя бы подписываю. Мюриэль не видит разницы в этих двух вариантах, но она, очевидно, должна быть, иначе зачем их разделять. Возможно, она разберется позже. Возможно, в Аду все просто работает по другому, это же ад, в конце концов. Ее определенно смущает характеристика, которую мистер Кроули дает бывшему Верховному Архангелу, хотя это теперь вряд ли ее дело. Учитывая его побег, есть немаленький шанс, что это достаточно близко к официальной Небесной характеристике. — Просто везло? — уточняет она. — Ага, — соглашается мистер Кроули. — То есть, мы думали, что дело в кодовых словах или тайных местах встречи, но по сути всем тогда было плевать. — А сейчас? — А сейчас все наоборот, — усмехается мистер Кроули. — Шакс — идиотка и, по крайней мере я так думаю, Азирафаэлю плевать, пока ты выполняешь свою работу. Очевидно, мистер Кроули успел остыть со вчерашнего дня и говорит об этом спокойнее. Более осмысленно, можно сказать. Учитывая риски, учитывая сторонние факторы, Мюриэль почти ожидает, что он сейчас приведет статистику того, как в облачный день с Небес сложнее оценить ситуацию на Земле. Это не было бы правдой, но это был забавный слух, который ходил Наверху столетиями, пока Архангел Иегудиил не приказал всем перестать отлынивать от работы подобным образом. — Это все еще опасно, — добавляет мистер Кроули. Мюриэль, вроде как, уже поняла эту часть, но если ему кажется важным повторить это раз тридцать — его право. У бессмертных существ буквально есть все время мира. — Но, полагаю, у меня не получится вас отговорить. — Не получится, — подтверждает Мюриэль. Мистер Кроули кивает, всем своим видом показывая, что такого ответа и ожидал, пусть и все еще немного разочарован в нем. Он смотрит на Мюриэль пару секунд, прежде чем подняться на ноги и расправить полы своего пиджака. — В таком случае, тебе нужно будет кое с кем познакомиться, — произносит он. Мюриэль хмурится, не совсем понимая, о чем речь. — Пойдем. Она следует за мистером Кроули из магазина, следит, как он подходит к машине. Мюриэль не уверена, чей это автомобиль. Он, очевидно, внешне очень подходит мистеру Кроули: тоже черный, тоже элегантный, тоже стремительный, если судить по вчерашнему дню. Однако она никогда раньше не видела его за рулем. В тот единственный раз, за исключением вчерашнего дня, конечно, когда она видела машину на ходу, ей управлял Верховный Архангел Азирафаэль, а демоны, как известно, всегда очень ревностно относились к тому, что принадлежало им. Хотя, может быть, это не касается друзей демонов, на протяжении истории не было хорошего прецедента, на который она могла бы опереться в своих размышлениях. Мистер Кроули открывает перед ней пассажирское сиденье машины, Мюриэль, помешкав секунду, залезает внутрь. Атмосфера автомобиля похожа на атмосферу книжного — смесь оккультного и эфирного, ощущение любви. В магазине она списывает эту любовь на любовь Верховного Архангела Азирафаэля к книгам, которая, мягко говоря, очевидна. Тут любовь скорее всего связана с самой машиной, что неудивительно, она очень красивая. Ей нравится это ощущение. Мюриэль чувствует себя достаточно спокойно на мягком сиденье, однако на всякий случай пристегивается с помощью черного ремня — она видела, как люди так делали. — И куда мы едем? — интересуется она осторожно, когда мистер Кроули занимает место водителя. Так странно, до вчерашнего дня она даже не думала, что он умеет водить машину, сверхъестественным существам это не нужно. Она полагала, что Верховный Архангел Азирафаэль научился водить, чтобы лучше понимать человечество, которое, очевидно, любил. Демоны, насколько ей известно, любить не могли, но мистер Кроули был очень странным демоном, так что она не могла исключать, что его причины такие же. Она окидывает салон машины еще одним взглядом, пока ждет ответа, отмечает гладкую панель перед собой, наклейки со следами от пуль на стекле, которые выглядят необычно, однако вписываются в обстановку. Человеческие изобретения действительно чудесные - и внутри и снаружи. — В Тадфилд, — отвечает мистер Кроули, заводя мотор. Звук, который машина издает, скорее приятный, даже если громкой: она похожа на живое существо. Мюриэль не знает, что такого может быть в Тадфилде, но горит любопытством. Это должно быть что-то важное.