Убить Волка (экстры)

Зима в Цзяннани не слишком сурова, из-за чего некоторые растения, способные выдержать холод, остаются зелеными и цветущими на протяжении всего зимнего периода. Однако, несмотря на это, почему-то люди, прогуливаясь среди них, чувствуют, что здесь не теплее, чем в заснеженной и морозной столице. По официальной дороге двигалась группа паровых экипажей, сопровождаемая дюжиной всадников с каждой стороны, а несколько карет сзади были доверху набиты различными вещами. Во главе этой процессии ехал человек с ниткой разноцветных колокольчиков, свисающих с козырька его транспорта. Вдруг из того же экипажа, подняв занавеску, выглянула маленькая девочка восьми или девяти лет и спросила: — Отец, мы опоздали? В ответ всадник на лошади слегка приподнял маску. Как оказалось, это был мужчина средних лет с бледным лицом и морщинами вокруг глаз. На первый взгляд он выглядел строгим и суровым, но стоило ему обернуться и увидеть ребёнка, как его взгляд потеплел, а выражение лица стало более мягким. — Ещё нет, так что, пожалуйста, сядь и не высовывайся, а то простудишься. И скажи своей матери, чтобы она притормозила, ваш отец слишком стар, чтобы догнать её. На крыше кареты сидела женщина в элегантном женском наряде, при первом взгляде на которую нельзя было определить её возраст. Услышав последнюю фразу, барышня улыбнулась и, подняв руку, дважды хлопнула по железной кукле, управляющей каретой, что значительно замедлило движение транспорта. После, девушка взяла гуцинь и, положив его на колени, начала свою игру. В этот момент три неторопливые цветущие сливы рассыпали свои лепестки по дороге. Был канун Нового года, второй год нового календаря. На этот раз Шэнь И, патрулирующий Цзяннани, не смог вернуться домой на зимние праздники. Поэтому он попросил кого-то привести его жену и дочь к нему, и вот вся семья отправилась в Гуюань, чтобы встретить Новый год вместе. Гуюань, также известный как сад Гу, был поместьем в Цзяннани, которое Гу Юнь обменял у императора на сигнальные билеты, подписанные лично Аньдинхоу. Эта сделка, если подумать, не стоила того, так как потребовала много времени для обмена, но в итоге он все же получил свое. К тому же ему пришлось делиться половиной с бывшим императором. Но как бы то ни было, маршал Гу всегда был щедр со своей частной собственностью и не мог сосчитать ее за день или два, так что он должен был быть привычен к потерям. Шэнь И и его семья прибыли в Гуюань поздним вечером. Сад был окружен горами и реками, а издалека были видны ряды паровых фонарей, установленных в усадьбе, которые, возможно, из-за предстоящего нового года, светились ярким красным светом. Сияние тепло обогревало окружающую обстановку, делая все красивым и уютным. Однако у входа в поместье не было дороги, только водный павильон, поэтому посетителям приходилось пересекать извилистый плавучий коридор, чтобы попасть внутрь, а каретам и лошадям делать крюк, чтобы устроиться в другом месте. Для приема гостей была построена беседка, в которой заранее повесили занавес, чтобы уберечь людей от ветра, а внутри даже соорудили паровую печь, из-за которой дым вился наружу, растекаясь по воде, словно облако тумана. Видя это, солдаты Шэнь И вышли вперёд, чтобы представить именные карточки. Однако, прежде чем они успели вступить в беседку, человек внутри снял завесу и, выйдя им на встречу, с улыбкой принёс: — Я еще не допил свой чай, а вы уже прибыли. Когда Шэнь И посмотрел на заговорившего мужчину, то испуганно вздрогнул и быстро слез с лошади. Стоящий перед ним со сложенными руками человек с волосами, похожими на чернильный атлас, был не кто иной, как сам Император Ли Минь. Шэнь И, несмотря на свою смелость, не посмел заставить императора ждать его, поэтому он поспешно приготовился приветствовать Его Величество. Но прежде чем генерал успел наклониться для поклона, Чан Гэн махнул рукой и позвал к себе его маленькую дочь – Шэнь Янь. Шэнь Янь не обращая внимания на выражение лица своего отца, радостно подбежала к мужчине и воскликнула: — Дядя Ли! Чан Гэн взглянул на Шэнь И с полуулыбкой: — Книжный червь! Ну же, Янь-эр, иди сюда. Тебе не холодно? Где твой старший брат? — Старший брат пошёл ловить дядю Сяо Гэ! После того как прошлый глава, ссылаясь на возраст, покинул свой пост в институте Линшу, эта должность была передана Гэ Пансяо. А так как старший сын Шэнь И в совершенстве унаследовал "мятежную любовь к огненным машинам" своего отца. И в свои шестнадцать лет, не добившись ничего ни в литературе, ни в боевых искусствах, он вступил в институт, став учеником Гэ Пансяо. Дядя Ли взял активно скачущую девочку за руку и поддразнил ее: — И что он там делает? — Большого орла, — сложив руки на груди, ответила Шэнь Янь. Чан Гэн заливисто засмеялся, а затем достал из кармана резное деревянное зеркало в форме павлина, с великолепной отделкой и маленькой открывающейся дверцей на крыльях. Если открыть ее, внутри появлялись меняющиеся картинки, немного похожие на изысканные работы иностранцев. Это, возможно, не заметно, но в любом случае работа очень деликатная. — Твой старший брат создает больших птиц, а дядя Ли подарит тебе маленькую. Павлин контролирует души всех птиц. Когда Янь-эр вырастет, она сможет соревноваться со старшим братом. Когда Шэнь Янь была маленькой, ее родители часто уезжали из столицы. Когда не было возможности взять ее с собой, они отправляли ее в поместье Аньдинхоу. Так что она росла почти под постоянным присмотром Чан Гэна до пяти лет и теперь совсем не обращает внимания на "высокий статус императора". С ним она всегда получала то, что хотела, и смеялась от души. Шэнь И, подумав, что эта драгоценность была западной данью, поспешно сказал: — Дети не отличают хорошее от плохого, Ваше Величество, не дарите ей ничего слишком дорогого... — Эту вещицу от нечего делать создал человек из нашей семьи, — отмахнулся от слов генерал Чан Гэн. — Он сказал, что собирался встретиться с тобой, но два дня назад он простудился, и я ему не позволил сегодня прийти. Брат Цзипин, не обижайся на него. В ответ Шэнь И пробурчал себе под нос: "Кто посмеет приставать к старику, который лежит дома из-за болезни и просит императора выйти встретить его гостей?" В это время взгляд Чэнь Цинсюй проскользнул по игрушке в руке дочери, а затем задумчиво опустился на деревянную шпильку на голове императора и обнаружил, что метод стрижки обоих изделий был очень похож. Очевидно, их делали одни и те же руки. После того как она посмотрела на наряд Чан Гэна, который с виду был обыденным, но при ближайшем рассмотрении оказывался утонченным и изысканным, Чэнь Цинсюй с улыбкой произнесла: — Реформы и замены старых порядков Его Величеством, словно ветер перемен, привели к великим изменениям. В настоящее время по всей стране можно найти бесчисленное множество необычных нарядов, а в год выпускается по несколько комплектов одежды, решающих, какой будет мода в этом месяце. Разнообразие костюмов не знает границ. До встречи с вами, я не думала, что меня можно еще чем-то удивить, но Ваше Величество смогло это сделать, проявив самую настоящую старомодность в выборе наряда. Чан Гэн выслушал ее слова и посмотрел вниз с смешанными эмоциями и беспомощным выражением лица: — Я не знаю, как об этом заботиться, — покачав головой, ответил мужчина. Это была правда. Чэнь Цинсюй все еще помнила, каким был Его Величество в молодости, когда путешествовал по миру, имея при себе всего два или три комплекта одежды. В конце концов, он был императором, рожденным в сельской местности, и внутри него не было изысков. Чэнь Цинсюй опустила голову и улыбнулась, зная, что это все было желанием "радости из будуарной комнаты". Гу Юнь был очень интересным человеком. С одной стороны, у него хорошо получалось обходиться практически без всего. В молодости он долгое время жил на границе, и ему приходилось довольствоваться тем, что можно было найти там. Из-за этого он мог съесть твердые, как железо, лепешки из теста или полусырое мясо с кровью, не изменяя выражение лица. В темнице он делил ложе с мышкой, и никто тогда не видел его неспособности заснуть. Но "способность обойтись тем, что есть" не означает, что вся его жизнь была исключительно тяжелой. Его корни, в конце концов, росли в мире избалованных пижонов. Хотя сердце Гу Юня подвергалось преследованиям мира, он все равно мог подняться на ноги, если ему давали немного солнечного света. А как только ему давали свободу действий, он обязательно добивался определенных результатов. Вот и сейчас в Гуюань, от павильона с водой, где кони и экипажи остаются возле входа, до маленькой беседки в саду сливовой рощи, где можно ступать по снегу и вдыхать аромат леса, до воздушных змеев, на которых можно забраться на вершину и смотреть вдаль, и коридора с соединенными карнизами — все было пронизано изяществом и роскошью. Большая часть надписей на мемориальных дощечках были написаны рукой Гу Юня, а в некоторых местах есть небольшие стихи, написанные уже Чан Гэном. Эти два человека действительно живут в атмосфере неспешности и беззаботности. Обстановка вокруг отличалась от той пустынной и наполненной привидениями, что царила в поместье Аньдинхоу, как небо и земля. Шэнь И был ошеломлен этим и подумал про себя: "К счастью, старый маршал тогда был жестоким, иначе, дай этому волю, и что бы тогда из него выросло?" И тут Шэнь Янь внезапно спросила: — Дядя Ли, а что это? Она указала пальцем на крышу, где стояла большая железная кукла высотой в два человеческих роста. У неё был только каркас, а вот внешняя обшивка еще не была закончена, из-за чего несколько человек работали вокруг куклы. Когда Чан Гэн проследил за пальцем девочки, выражение его лица резко изменилось: — Гу Цзыси, а ну быстро спустись! Услышав слова, мужчина на крыше повернул голову и игриво улыбнулся Его Величеству — это был старый и непочтительный Гу Юнь. За исключением небольшой седины на висках, он не сильно изменился за это время. Сразу видно, что эти годы о нем тщательно заботились. Гу Юнь как раз руководил людьми на крыше, работая над полузавершенной железной марионеткой, когда увидел Шэнь Янь. Его глаза мгновенно сверкнули, но прежде чем он успел поздороваться, за его спиной раздался вопль, а за ним последовал сильный порыв ветра, из-за чего в железной марионетке, видимо, сработал какой-то механизм, и та внезапно начала вращаться на месте, держа в руках железное копье, которое резко размахнулось в направлении маршала. Увидев, что случилось, Шэнь Янь воскликнула: — Ой! Но Гу Юнь отреагировал на все очень быстро. Как только копье оказалось возле его талии, он наклонился, кувыркнувшись, спрыгнул с крыши дома, и легко приземлился на землю, эффектно махнув подолом своего плаща. Рот Шэнь Янь широко раскрылся, а мужчина, воспользовавшись ступором девочки, поднял её на руки и закружил: — Маленькая красавица стала намного выше. Шэнь Янь на этот комплимент лишь сморщила нос. Гу Юнь в ответ протянул руку и почесал кончик её носа: — Но ты не набрала ни одного таэля, неужели твой отец слишком скуп, чтобы покупать тебе вкусную еду? А вот теперь маленькая девочка улыбнулась, услышав, что она выросла в "тонкую и высокую полоску". Успокоив ее, Гу Юнь посмотрел на Чэнь Цинсюй и улыбнулся: — Как поживает госпожа Чэнь? Чэнь Цинсюй по своей натуре была спокойным человеком и не любила высокопарных слов, но когда она услышала это "госпожа Чэнь"... Надо признать, было очень лестно. Когда она только вышла замуж за Шэнь И, Барышня Чэнь была не против, чтобы ее называли "молодой госпожой", но вот прошло уже двадцать лет, и ее сын был почти готов взять на себя ведение домашнего хозяйства, так что казалось, что "молодая госпожа" вот-вот станет "старой госпожой". Слово "мадам" звучало уважительно, но оно было не более молодежным, чем "девушка". — Спасибо за заботу, маршал Гу, — одарив мужчину улыбкой, произнесла Чэнь Цинсюй. Вот так Гу Юнь обрадовал двух красавиц всего несколькими словами. Ну и затем вежливо похлопал Шэнь И по плечу, куда уж без этого. Генерал Шэнь, который уже много лет не мог постичь сущность этого человека, кисло усмехнулся: — Ох, какое счастье, маршал все еще помнит, что я живое существо. Хо Дань тем временем выбежал изнутри, чтобы поприветствовать гостей. Гу Юнь был на шаг позади и уже собирался поднять ногу, когда Чан Гэн схватил его за запястье и прошептал на ухо: — Вчера вечером один человек сказал мне, что у него болит спина, и он не может до нее дотронуться. Так скажи мне, будь добр, почему, когда сегодня я возвращался домой, то увидел его очень подвижным? — Ну... вчера было больно, а сегодня ему лучше. Люди каждый день как новые, иначе как можно жить в соответствии с прекрасным пейзажем, окружающим нас? — потерев нос, невинно ответил маршал. Но прежде чем последнее слово покинуло его рот, он почувствовал, как чья-то рука нежно погладила его по позвоночнику и в конце умостилась на его пояснице. Чан Гэн слегка скрипнул зубами: — То, что сказал ифу — это... Гу Юнь от такого необъяснимо вздрогнул и, чувствуя, что скорее всего для него день не закончится хорошо, поспешно выпалил: — Сегодня канун Нового года, мы должны бодрствовать ночью и не забывать о счетах. Чан Гэн неторопливо убрал руку: — Я не сказал, чего хотел. Гу Юнь: —... Из ступора маршала вывела Шэнь Янь, которая обернулась к нему и крикнула: — Дядя Гу, поторопись! — Беги помедленнее, не упади! В канун Нового года сад был ярко освещен, и Шэнь Янь наконец-то увидела, что представляла собой железная кукла на крыше. Оказывается, эти двое парней превратили его в часть организованного представления. Большое существо в два человеческих роста, сделанное из тонких полосок метала, было одето в длинное платье с рукавами, из-за чего крутящаяся кукла выглядела как великолепная танцовщица с яркой кожаной тенью. В своём танце она почти задела кисть Гу Юня, едва не сорвав несколько полосок шелка с его веера. В паровом облаке, что образовалось из-за механизмов, марионетка вращалась, словно в тумане, освещенная ярким светом нескольких паровых ламп на крыше, что делало её похожей на прекрасную женщину. Во дворе фонари свисали с обоих концов воздушного змея и иногда поднимались в воздух, как большой цветок лотоса, висящий в воздухе. Когда наступила ночь, в ближайших и дальних деревнях раздались звуки петард, которые со временем становились настолько громкими, что людям приходилось повышать голос, даже когда они разговаривали внутри помещений. Место, которое двадцать лет было безлюдным на тысячи миль вокруг, возродилось усилиями целого поколения и наконец-то обрело свою жизненную силу. В отличие от столицы, где всегда было много песен и танцев, в старом саду царил настоящий семейный праздник, где четверо взрослых дурачились вместе с ребёнком, отодвигая прислугу и сидя у печки, грели вино и жарили мясо. Гу Юню было разрешено выпить аж три чашки вина. В другие праздники он мог выпросить у Чан Гэна только две чашки вина, поэтому он так дорожил ими, что делал глоток и пробовал вино полдня, отказываясь оставить хоть каплю. А когда три чашки закончились и маршал собрался снова потчеваться алкоголем, его возлюбленный поднял руку и, удерживая его, глянул на него с явным предупреждением. Уголки глаз Гу Юня к тому времени окрасились в красный от тёплого вина, когда он вернул взгляд полный нежности. Оглядываясь назад без веселья в крови, Аньдинхоу мог признать, что на самом деле казался немного кокетливым. Императору, который не желал допустить интриги, пришлось торопливо отвести взгляд. Шэнь И в ответ на эти гляделки крикнул другу: — Не строй глазки в присутствии моей дочери. Хотя Шэнь Янь было на это все равно. Она очень хотела спать и прижималась к матери, постоянно зевая. Чан Гэн сухо кашлянул и, убрав руку, ласково сказал ей: — Янь-эр, ты устала? Может пойдёшь спать? В ответ Шэнь Янь лишь энергично потерла глаза: — Я должна следить за всем происходящим и еще я не съела пельмени. Гу Юнь улыбнулся и протянул ей горшок с пельменями, а затем взял два гэфэнжэня со стойки во дворе и бросил один Шэнь И: — Цзипин, иди сюда, посмотрим, насколько ты расслабился! А заодно продемонстрируем пару трюков и разбудим мою племянницу. Гэфэнжэни не были острыми, так что длинные палки из базальтового железа с лязгом, который был долго слышен в холодной ночи, столкнулись друг с другом. Шэнь Янь от громкого звука вздрогнула и сразу проснулась, начиная оглядываться вокруг. Маршал Гу одним касанием уходит от атаки, наступая на резные перила и коридоры, а после несколькими ласточкиными шагами вскакивая на крышу парадной комнаты. За ним последовал Шэнь И. Их поединок больше похож на представление для детей, чем на серьезный бой, ведь, ни один из них не старался изо всех сил. Но гэфэнжэнь сыграл свою роль, и Гу Юнь забрался на крышу, наступив на танцующую вeepную часть железной руки вращающейся марионетки. Разноцветный шелк расцвел под его ногами, а Шэнь И допустил ошибку беспристрастно направив оружие в руке вперед, прямо в щель на плече куклы. Слышно лёгкий скрипящий звук и железная марионетка оказывается прибитой на место, как раз в такт со звуком лиры неподалеку. — Ублюдок, — с улыбкой выругался Гу Юнь, а затем топнул ногой, прежде чем они с железякой потеряли бы равновесие. Сила удара была не слишком большой, но и не маленькой, достаточной чтобы отбить гэфэнжэнь генерала Шэня. Под их руками железная кукла была похожа на хорошую игрушку: она танцевала, когда ей говорили танцевать, и останавливалась, когда ей говорили остановиться, повторяя звуки музыки и будто оживая. Наблюдая за шоу Шэнь Янь совсем расхотелось спать. Она просто не могла оторвать глаз от этого зрелища. Где-то прогремел фейерверк, и тени железной марионетки и двух мужчин почти растаяли в яркой вспышке света. Чэнь Цинсюй качала головой, смотря на это представление, а потом, рассмеявшись, сказала: — Эти два генерала-жонглера непостижимы. — Разве это не хорошее предзнаменование – использовать острый гэфэнжэнь, созданный для защиты границы и государства, только для развлечений? Чан Гэн поставил свой бокал и достал деревянную табличку Линьюань из специальной коробочки. К этому времени в ней из пяти частей осталось только две, и мужчина, взяв одну из них, передал её Барышне Чэнь: — Я вернул мастеру Ляо Жаню и семье Ду их деревянные таблички Линьюань, а Чжан Фэнхань оставил завещание и попросил Гэ Чэня унаследовать его часть, так что я отдал её Сяо Гэ. Теперь и собственность семьи Чэнь также возвращена первоначальному владельцу. А собственность генерала Чжуна я пока сохраню и передам, когда в будущем встречу подходящего человека. Чэнь Цинсюй взяла свою часть и тихо произнесла: — Надеюсь, деревянная табличка Линьюань не увидит свет в течение нескольких сотен лет. — Будет неплохо, если она действительно не увидит солнца в течение ближайших нескольких тысяч лет. Каждый из них отложил свою часть, звякнул бокалами и запечатал огромный предмет у огня. *** Цисяньцинь или гуцинь, или «старинный цинь» — китайский 7-струнный музыкальный инструмент, разновидность цитры. Павлин - это символ красоты, великолепия, хорошей судьбы и бессмертия души. Во многих странах павлин считался королевской птицей, а в китайской языковой культуре павлин иногда ассоциируется с императорской символикой. Будуар — небольшое помещение в доме, принадлежащее хозяйке и предназначенное для отдыха или неофициальных приемов. Насколько я поняла, это намёк на то, что Гу Юнь является "женой" Чан Гэна.